У Обамы нет людей, профессионально занимающихся Россией ("Росбалт", Санкт-Петербург)

С одной стороны, причин для споров становится, вроде бы, меньше. С другой стороны, и дружбы не получается

О "холодной перезагрузке" отношений между Россией и США, диалоге по вопросу ПРО и месте России во внешней политике новой администрации Барака Обамы в интервью "Росбалту"рассказывает политолог, главный редактор портала Terra America Борис Межуев.

— Говоря о российско-американских отношениях, министр иностранных дел РФ Сергей Лавров отметил, что "перезагрузка" в отношениях двух стран не может длиться вечно. На ваш взгляд, можно ли вообще говорить о последних четырех годах как о периоде "перезагрузки" межу Россией и США?

— Мне кажется, можно. Возникла интересная ситуация, когда, с одной стороны, совершаются серьезные взаимные уступки, на которые идут Россия и Америка, происходит последовательное снятие многих точек напряженности. Но политически, тем не менее, продолжает развиваться ситуация, при которой ни российская, ни американская сторона не заинтересованы признавать, что они делают шаги навстречу друг другу.

Понятно, почему это происходит с американской стороны: США вообще не привыкли уступать. И особенно по отношению к тем силам, которые воспринимаются ими в моральном, нравственном, культурном отношении без особой симпатии. Уступки воспринимаются как умиротворение. На ум сразу же приходит г-н Чемберлен. Но за эти четыре года произошло очень многое. Сняты практически все конфликтные зоны в СНГ.

Во-первых, Украина. Я очень хорошо помню, как на некоторых очень влиятельных собраниях обсуждалась (почти на полном серьезе) перспектива войны с НАТО за Украину. Понятно, что это обсуждение, как я уже сказал, носило полусерьезный характер, но, тем не менее, разговоры на эту тему звучали. Но сейчас, при Обаме, даже близко нельзя представить, что Украина вступит в НАТО, и нам придется бороться с Североатлантическим альянсом за контроль над этой республикой.

Во-вторых, Грузия. Этот бастион российского сопротивления российскому влиянию на наших глазах исчезает.

В третьих, Польша. Конечно, важную роль в снятии польского фактора сыграли трагические события под Смоленском. Но не менее важное значение имело отсутствие у Обамы желания создавать в так называемой Новой Европе какой-то "санитарный барьер" против России, укреплять эту Новую Европу как политическим, так и военным образом.

На мой взгляд, "перезагрузка" не просто была, она продолжается. Но сейчас это "холодная перезагрузка". Это очень странный процесс, это непохоже даже на брежневскую "разрядку". С одной стороны, исчезает фактор геостратегической конфронтации, но, с другой стороны, собственному населению постоянно демонстрируется враждебность по отношению к заокеанскому партнеру. Разрываются культурные, гуманитарные контакты, Конгресс США и Федеральное Собрание РФ обмениваются законодательными ударами, в России усиливается, действительно усиливается антиамериканская пропаганда…

Такое ощущение, что мы переживаем очередной пик "холодной войны". В то время как объективно все вроде бы нормализуется.

— В настоящий момент отношения Москвы и Вашингтона в основном замкнуты на военно-политическую составляющую. А в экономике друг друга США и Россия играют далеко не самую значительную роль. Как вы считаете, насколько повлияет отмена поправки Джексона-Вэника на развитие торговых отношений между Россией и США? Или ощутимых перемен в этой сфере пока ждать не придется?

— Поскольку отмена данной поправки инициирована американским бизнесом, в первую очередь, торговыми организациями, заинтересованными в выходе на российский рынок, я думаю, что этот фактор будет играть роль. В меньшей степени я сейчас вижу какую-то возможность для нас. Не для российских сырьевых компаний, которые получат прибыль от вступления в ВТО и отмены поправки Джексона-Вэника, а для российской индустрии.

Китайцы в свое время смогли использовать режим наибольшего благоприятствования в отношениях с США для выхода их легкой промышленности на американский рынок. Пока я не очень вижу для России каких-то возможностей для серьезных инновационных шагов, в частности, в области легкой промышленности. По-моему, на этом направлении никаких стратегических рывков не планируется. Что же касается американцев, то они, конечно, выгоду из этого извлекут.

— Стоит ли в ближайшее время ожидать сближения позиций Кремля и Белого Дома в вопросе по ПРО? Или эта та тема, в которой "общий знаменатель" найти невозможно?

— Судя умонастроению Конгресса, на всякое смягчение этого вопроса существует жесткое табу. И Обама тут особо ничем помочь не может. Маневра по ПРО я не вижу. Единственный маневр с американской стороны – это затягивание сроков. Это, пожалуй, единственное, о чем можно договориться. Можно оттянуть развертывание элементов ПРО в Европе на продолжительное время, проводить консультации. Но включение России в систему евроатлантического ПРО (на чем настаивал Дмитрий Медведев), и тем более отмена строительства ПРО представимы с трудом.

России серьезно нужно готовиться к аналогичным мерам, и другого варианта просто нет, потому что линия на создание ПРО – это кардинальная цель в процессе обеспечения стратегической неуязвимости евроатлантического сообщества. Конгресс просто не допустит отступления от этой линии. Было видно по переговорам с Палатой представителей, что президент США оправдывает свое смягчение позиций в отношении России по ряду моментов непреклонностью в вопросе о ПРО.

США сегодня идут на очень серьезные уступки. И не только России. Выражаясь языком Горчакова, Америка сейчас "сосредотачивается", она отступает практически на всех фронтах. Она уходит из Ирака, уходит из Афганистана, она теряет контроль над старыми европейскими союзниками, она утрачивает прежние рычаги сдерживания Китая на Тихом океане, в связи с ослаблением Японии.

И единственное серьезное оправдание этого отступления – это система ПРО. Это нынешнее стратегическое преимущество, спроецированное в будущее. И, увы, очевидно, что Россия не является членом евроатлантического сообщества в настоящее время, едва ли она станет им в представимом будущем; здесь не надо питать каких-то особенных иллюзий.

Так что, повторюсь, оттягивание сроков – это единственное, что можно добиться на этом направлении. И, судя по всему, стратегическая гонка для XXI века будет состоять не в развертывании наступательных вооружений, а в строительстве эффективных систем защиты.

— Скажите, как отразятся те срывы в "перезагрузке", о которых вы упоминали, на сотрудничестве России и США в разрешении региональных проблем (ближневосточные конфликты, проблема ядерной политики Ирана, сотрудничество в Афганистане и т.д.)?

— Не похоже, что отразятся. Одновременно с этой конфронтацией мы уже не ставим вопрос о свертывании американской военной базы в Киргизии и сами преспокойно создаем базу в Ульяновске.

Я не вижу каких-то серьезных проблем по Афганистану. Точнее, их как раз очень много, но они никак не связаны с российско-американскими отношениями. Что касается Ирана, то там ситуация более интересная. Пока возникает ощущение, что американцы ждут исхода выборов в Иране. И они очень надеются, что эту проблему удастся решить политическим путем.

Показательным является выдвижение на пост главы Пентагона Чака Хейгела, человека, несомненно, представляющего мягкую позицию по Ирану. Хейгел – выдвиженец тех групп, которые выступают за политическое решение иранской проблемы, которые принципиально не отвергают, но относятся скептически к военному варианту ее решения.

Я думаю, что какие-то закулисные переговоры идут уже сейчас, и явно идет подготовка к "перезагрузке" и на этом направлении. Но одно из оправданий возможной "перезагрузки" с Ираном заключается в том, чтобы с ее помощью можно попытаться ограничить сырьевую монополию России, как-то диверсифицировать газовое обеспечение Европы.

— Какое место российское направление будет занимать во внешней политике США в ближайшие четыре года?

— Все-таки, в этой администрации нет людей на высших постах, профессионально занимающихся Россией. Во всех предыдущих администрациях находились профессиональные советологи. Таким был заместитель государственного секретаря Строуб Тэлботт в администрации Билла Клинтона. При младшем Буше советником по национальной безопасности и затем государственным секретарем была советолог Кондолизза Райс, министром обороны во второй срок Буша и первый срок Обамы был специалист по России Роберт Гейтс.

Хилари Клинтон, разумеется, никаким советологом не была, но определенный интерес к России у нее был, пусть и негативный. Сейчас мы, пожалуй, впервые за долгие годы получим администрацию, в которой уже не окажется подобных специалистов. Ни Керри, ни Хейгел, ни Донилон — никто из них никогда специально не занимался Россией. Это значит, что российское направление уже не воспринимается администрацией Обамы как приоритетное. На этом поле американцы не очень надеются что-то всерьез выиграть. И что-то проиграть тоже.

В настоящий момент единственная конфликтная зона – это Сирия. Но я думаю, накал проблемы будет снижаться. На мой взгляд, второй срок Обамы будет сопровождаться некоторым дистанцированием от арабских стран и их политики, от безоговорочной поддержки саудовско-катарского альянса, а также немножко от того, что делают ближневосточные союзники в Африке и на Ближнем Востоке. Так что эта конфликтная зона будет также будет разглаживаться.

В итоге получается следующее. С одной стороны, причин для споров становится, вроде бы, меньше. С другой стороны, и дружбы не получается, особенно в условиях закрывающихся представительств и запрета на усыновление российских сирот гражданами США. В итоге складывается ситуация, когда ссориться нельзя и дружить невозможно. Думаю, вся проблема "перезагрузки" заключается именно в этих словах.