Мечта

Все-таки приехал в домик Александра Грина в Старом Крыму. Много раз собирался посетить классика романтизма, еще чуть ли не в юности, но сдерживало прохладное отношение к его творчеству. Я не считал его великим, даже крупным писателем. Мне не хватало детальности и точности его пера. Созданное им литературное пространство больше напоминало муляж, мираж, марево, фата-моргану, чем творчески реконструированную живую физическую и психологическую реальность.

Мне очень понятен был Фидель Кастро, который вычитывал рукописи мэтров латиноамериканской магической литературы и беспощадно редактировал сюжеты, где искажались те или иные параметры реальности. Особенно это касалось оружия. Команданте, видимо, считал, что читатель, споткнувшись о явную несуразицу с описанием калибра, скорострельности, дистанции прямого выстрела, скорости пули на срезе ствола и пр., может усомниться и в переселении душ, вечной любви, силе проклятия и иных несомненных моментах в повествованиях Габриэля Маркеса или даже Хулио Кортасара.

И я, натыкаясь на расплывчатые, зыбкие, сомнительные характеристики предметов, характеров, быта героев Грина, как-то не доверял их способностям свободно летать, без промаха стрелять, годами ждать и бегать по волнам. Абстрактные города, абстрактные имена, химерные ситуации, мутные локации...

Кое-что я начал из гринианы понимать только в «благословенные» девяностые. Тогда возникло сразу много писателей, которые притворялись философами. А я вдруг осознал, что Грин – один из немногих философов, который притворялся писателем. Он тогда за волосы вытащил многих нас из трясины улиц разбитых фонарей, польских барахолок и турецких базаров. Еле слышно, но напомнил, что, кроме кожаных курток, подержанных иномарок, евроремонта и шопинга, еще что-то есть. Как бы высокое и вроде бы важное. И называется это – мечта...

Недавно один умный и проницательный политический эксперт сказал, что Россию надо придумать заново. Сильно сказано! Хотя я думаю, что все уже придумано до нас. Почти век назад неистовый Андрей Платонов придумал свою возможную матрицу нового мира – «Котлован». Его мечтой стал неистовый труд. Труд до умопомрачения, до наркотического дурмана, до сладострастного разрыва мышц и сухожилий. И в это же время Грин мечтательно описывал белоснежные города с красивыми породистыми женщинами, часами глядящими на синее море, с романтическими мужчинами, пропахшими приключениями, ромом и трубочным табаком. С одной стороны тачки, брезентовые робы и совковые лопаты, с другой – алые паруса, кортики и ботфорты. С одной стороны красная империя, с другой – белая.

Но, в принципе, это совместимо! Если, конечно, человек не прикован к тачке и имеет право на ночь снимать ботфорты. Мечта – это то, к чему ты стремишься сам, по воле твоего сознания и прихоти собственной фантазии. Мечта – это кристаллизация и мобилизация. Кристаллизация сознания и мобилизация духа. На личной добровольной основе. Человека можно насильно накормить, но нельзя насильно заставить мечтать. Уже Платонов и Грин дали достаточный набор компонентов – от буссоли до Ассоли – для конструирования самой богатой и дивной русской мечты. (Надо было только их перемешать, но не взбалтывать. Как это сделала когда-то Британия, создав свое потом утерянное величие из грез Байрона и фантазий Киплинга, но потеряв все с прагматикой Черчилля.)

Вообще благодаря этим творцам, особенно Грину, в России «выписалась», выпестовалась блестящая плеяда «мечтатворцев» – только бери их субстрат да придумывай и новую страну, и новых её героев. Поэтому и возникает вопрос, почему Штаты веками бахвалятся «американской мечтой», а мы которое десятилетие не можем веско предъявить «русскую мечту»? Я думал, что ответ как раз получу в «домике Грина» – последней обители главного мечтателя. Дело в том, что жилище мыслителя часто больше и полнее раскрывает его душу, чем даже лучшие его произведения.

Впервые, пожалуй, это обосновал мощный психоаналитик Карл Юнг. Он много лет строил свой дом на берегу Женевского озера, а когда завершил его, сказал: «Я строил дом, а построил модель своей души». Там были все закутки его сложного и запутанного духовного мира – от тайных, закрытых для всех комнат до надменных башен и залихватского причала. Короче, не дом, а душа Юнга нараспашку. (Наверное, поэтому его потомки до сих пор не пускают в его жилище посетителей – слишком много будут знать о тайнах психоанализа.)

А домик Грина открыт для всех немногочисленных посетителей. На удивление маленький и до грусти простой. Кровать, стол, узкое кресло – единственный артефакт аскетического комфорта. Я спросил у трогательной смотрительницы Насти, перестраивал ли хозяин что-либо в домике. Вроде нет. Не считая крохотного самодельного столика во дворе под деревом. Где он, собственно, и ваял свои нетленные мечты.

Я ехал к дому по новой трассе «Таврида» – сто километров сплошного котлована, тысячи механизмов, десятки тысяч строителей. Первая моя мысль была, что Платонов победил вчистую Грина, у которого в гостях бывает максимум сорок человек в день. Но потом решил, что ничья. Ведь платоновский котлован ведет почти прямо к гриновской обители. Повторюсь, их мечты где-то там, высоко, объединились. И потом, для вынашивания и рождения мечты размер не имеет значения.

Объясню. Вот, например, посмертный дом бывшего президента – Ельцин- центр. Громадный опрокинутый вверх дном стеклянный стакан. Такие по форме стаканы бармены называют на своем сленге «зомби». Бюджет ельцинского дома ровно в десять тысяч раз больше бюджета гриновского. Но это пустой стакан. Пусть там в один год проводят фестивали и русского, и еврейского, и американского кино. Но там все это взбалтывают, но не смешивают. Нет синтеза, нет синергии, а значит, и нет души.

В домике Грина в десять тысяч раз больше смыслов, чем в «стакане» Ельцина. А еще довелось бывать когда-то в «домиках» и бывшего, и нынешнего украинского президентов: рюшечки, фарфор, кошечки, ангелочки. Даже не пустые стаканы, а битые... Паустовский, который, кстати, жил почти напротив дома Грина, говорил, что к нему рано или поздно начнется паломничество. Будут приходить люди, уставшие от хамства и жлобства, мещанства и гордыни, серости и скуки. Может, поэтому и строят шестиполосную Тавриду? Русские идут?

Р. Дервиш,