Хроники Российской Саньясы. Альфат Макашев

Альфат Макашев — человек, открывший в Россию «канал» для восточных единоборств в начале шестидесятых…Мастеров восточных единоборств сейчас достаточно много, но Альфат Махмудович привлек меня не только тем, что был первым, кто принес на российскую землю каратэ... Вся его жизнь — пример духовного искательства и подвижничества. Вот что рассказывает о Макашеве его ученик (в семидесятых-восьмидесятых годах) Владимир Савицкий:

Владимир Савицкий

Июнь 2000 г.

Владимир Юрьевич: Безусловно, основное, что можно сказать об Альфате Махмудовиче, это то, что он — первопроходец. Его можно назвать Питерским суфием. В суфизме ярчайшими представителями были дервиши, которые ходили по деревням, танцевали, молились, врачевали... Вот Альфата Махмудовича смело можно к таким людям причислить. Он как бы такой Питерский Насреддин. Если же говорить более конкретно, то основная его заслуга, в том подходе, который он культивировал в боевых искусствах. Он всегда показывал, что это не грубая сила и не желание стать самым сильным и всех побить, а наоборот, это искусство. Быть сильным это тоже искусство. Трудно, держа пистолет в руке, удержаться, чтобы он не выстрелил хотя бы по мишени. А отношение к боевым искусствам именно как к искусству, как раз подавляет это желание. Перед вами открытый человек. Он может быть глупым, агрессивным, он может не владеть теми знаниями, которыми обладаете вы. И тут можно воспользоваться своим превосходством, а можно и нет. И высшее проявление победы, это когда поединок не состоялся. И Альфат всю жизнь искал это и искать будет до конца дней своих. Он искал и ищет систему, Мастера, Учителя, сам одновременно являясь Учителем для многих... Он очень быстро вникает в любые системы. Он нигде не стал ни чемпионом, ни выдающимся Мастером, но это не его задача. Его задача — объяснять и направлять. Он очень тонко умеет чувствовать правильность или неправильность того или иного движения, того или иного действия.

Вообще он очень милый человек. Он лучше всех в городе заваривает чай. В его руках даже самый дешевый и простой сорт становится необычайно вкусным.

Альфат человек очень увлеченный. Бессребреник, — надо увидеть, как он живет, чтобы понять, что, несмотря на огромную работу, которую он делает, это не бизнес. У него нет цели зарабатывать этим деньги. Это просто дело его жизни. Его желание — докопаться до Истины.

Очень многие люди относятся к нему, как к великому Учителю, и иногда они переходят грань — рвутся к нему в друзья и так далее, причем подчас очень настырно. Альфат научился очень легко и ловко выходить из таких ситуаций. Но он не отталкивает от себя человека, и тот продолжает учиться у него. Это я считаю тоже очень важным искусством.

Много стрессов было у него в жизни. Много тяжелых ситуаций с родственниками. Он очень стойко все это перенес.

Я всегда поражаюсь его энергии. Ему уже около шестидесяти, а он подвижнее и активнее многих тридцатилетних. До сих пор интересуется молодыми девушками, — а это ярчайший показатель хорошего здоровья и прекрасной формы для мужчины его возраста.

Он никогда не останавливается, все время пребывает в поиске. Перебрал он очень многое, и не просто формально, а изучив все это детально, до механизмов, а не только внешние формы. И не только в области боевых искусств, а и во многих других вещах, с этим связанных. Он изучал восточные языки, восточную медицину, икебану, каллиграфию... Начинал он с каратэ, с банального сетокана, который он первым принес на российскую почву. Потом он начал понимать, что это довольно грубый стиль. Со временем Альфат понял, что центр восточной цивилизации находился в Китае и в Индии. Кстати, мало кто знает, что существуют очень сильные индийские Школы единоборств, но они очень замкнутые, эзотерические, и они сейчас проявляются даже не в самой Индии, а в Бирме... И вот Альфат постепенно вышел через все это на Китай, как на основной центр боевых искусств. Ведь и в Японию боевые искусства пришли из Китая. В Японии на первый план вышла эстетизация любого процесса. Это хорошо видно на примере чайной церемонии. Совсем другое дело в Китае: для даосского монаха, мешающего венчиком чай, совершенно не важно, куда он поставит чашку. Для него очень важно, чтобы через этот венчик энергия ци прошла к чаю. И Альфат это сумел понять. Он стал искать более мягкие стили, те, где сила нивелируется. Отсюда его приход сначала в Айкидо, а потом к китайским искусствам. Айкидо он занимался довольно долго и нашел Учителей. Опять же — был первым в Питере. Потом у него были Учителя и китайцы и уйгур. Затем — тай-цзи и сейчас он работает с Ван Сяном, китайским Учителем.

Честно говоря, я не знаю, к чему он дальше склонится, потому что он все время ищет. Но и не забывает старое. В отличии, например, от меня, он сохраняет верность всему, чем когда либо занимался. Я полностью отошел от каратэ, — все, для меня этого не существует, это давно пройденный этап. Альфат же все время вспоминает каратэ, пытается с чем-то его объединить, что-то ищет... Он не боится пробовать и ошибаться.

Влияние Альфата на все движение в области боевых искусств в Петербурге, да и во всей стране, огромно. Его ученики сейчас работают по всей стране. Многие стали чемпионами мира, прославленными тренерами.

Такие люди, как Альфат, подвижники, они примером всей своей жизни учат тому, что жизнь не просто не ограничивается материальным аспектом, но необычайно глубока в сфере духовной, которая и является основной частью жизни... Они все время будят окружающих: — «Посмотри вокруг, сними шоры… я всего не знаю, но мне кажется, что там очень интересно…».

Встретились мы с Альфатом Махмудовичем в клубе «Дзержинец» на Шпалерной, где Макашев работает уже много лет…

Апрель 2000 г.

Альфат Махмудович: Однажды один из моих учеников, первый чемпион Союза по карате, с которым мы, в свое время, вели группу для работников Смольнинского райкома партии, начал мне рассказывать про человека, приехавшего из Средней Азии, который вроде бы что-то очень интересное умел. Я вообще-то перевидал много всего, в том числе и в Средней Азии. Там, как правило, были ученики либо моего брата, который был президентом Федерации карате, либо ученики корейцев, которые были уровнем пониже, либо те, кто учился у моего ученика Риша, который жил в Самарканде. Поэтому, практически всех я знал, но были и люди, которые нигде не были засвечены. Это были Мастера из Китая, которые бежали оттуда во время Культурной революции. Но их обнаружить чрезвычайно трудно, хотя я и допускал, что кто-то из этих людей может оказаться даже здесь. Поэтому я предложил встретиться с тем человеком, о котором мне рассказал мой ученик.

И, в результате нашего знакомства, этот человек перевернул многие мои представления и о восточных единоборствах, и о человеке, и об этом мире... По-русски его звали Юра Манькоев, а настоящее его имя было Ю Мань Ко. На первый взгляд он показался мне похожим на таджика. Вначале я слушал его с недоверием. Он рассказал, что родом он из южного Китая. Его дед был настоятелем буддийского монастыря. Он же сам в юности был охранником этого монастыря. Во время Культурной революции, когда по приказу Мао Цзе-дуна уничтожили очень многих Мастеров, Юре удалось бежать.

Вы не слышали про Кадочникова? Это основатель русского рукопашного стиля. Так вот, Кадочников это ученик Юры, который, как это часто получается, не афиширует себя никак. То, что показал Юра, оказалось феноменально. Его техника впечатлила меня сразу. Было сразу понятно, что это настоящий Мастер. Во время первых тренировок я спросил у Юры: — «Правда ли, что в Китае были Мастера, которые могли драться с тигром? Для меня невероятно, за счет чего человек может победить такого зверя». Юра даже как-то обиделся: — «Почему, — говорит, — были? Есть и сейчас». И он объяснил, что у любого зверя есть слабые места. Слабое место у тигра есть возле затылка на шее, а кроме того у него одна и та же тактика нападения. Тигр всегда атакует линейно — прыжком сверху вниз. Поэтому необходимо очень быстро уйти с линии его прыжка и атаковать его в шею. Я говорю: — «Теоретически это понятно, но как это делается?» А мы стояли кружком, — рядом был Риш и другие мои ученики. Юра стоял в центре этого круга. И вдруг все мы перестали его видеть. Оглянулись, — а он сидит на шее одного из учеников верхом и смеется. До сих пор я вспоминаю эти кадры, как какую-то невероятную фантастическую картину. Скорость перемещения Юры была просто непостижимой — зрение не успело среагировать.

Хотя Юра и не любил подобные демонстрации, но иногда его удавалось попросить показать что-нибудь. Еще один случай произошел чуть позже того, о котором я уже рассказал. Юра поставил на стол спичечный коробок и говорит: — «Внимательно наблюдайте за коробком». Все смотрят — коробок вдруг пополз по столу. Все были ошарашены. Что это — сила взгляда, телекинез, гипноз? Юра засмеялся и говорит: — «Это моя рука двигала коробок». То есть скорость движения руки была такой, что глаз не успевал среагировать.

Сейчас Юра живет вместе со своими учениками на Кавказе, в районе Сочи, в горах. Был случай, когда на Кавказе Юра дрался с медведем. Получилось так, что на узкой горной тропе навстречу ему вышел медведь. Пришлось бой принять. Медведя он, конечно, не убил, но и медведь Юру не покалечил. Разошлись. Подрались и разошлись.

Однажды мы с Юрой были в Тихвине у одного моего приятеля. И туда же приехал один парень из Прибалтики, у которого был черный пояс по карате. По дороге с ним произошла такая ситуация: к нему пристали бандиты из одной кавказской группировки. Пятеро человек были с ножами и двое без ножей. Ну, и поиздевались над ним. Он пришел сильно потрепанный. Юра спросил, что случилось, и этот парень нехотя рассказал. После этого Юра ушел и вернулся где-то через час. А потом приезжает милиция: — «Кто зарезал пятерых бандитов?» Юра признался, что это он. Оказалось, что он тех семерых он разыскал. Произошла короткая драка, в результате которой те пятеро, что были с ножами, оказались своим же оружием и зарезаны. Двоих безоружных Юра пощадил. Тогда он за это дело отсидел полгода.

Еще один легендарный случай произошел до этого в ресторане. Случилось так, что местные мафиози решили покачать свои права. Их было человек тридцать. Было удивительно наблюдать, как эти люди сыпались, как горох, когда к ним Юра только подходил. Он их почти не касался.

То, что Юра показывал, это, конечно же, супервозможности. Так что живут у нас такие уникальные люди.

Влад: Альфат Махмудович, в чем, на ваш взгляд, соединяются боевые искусства и духовная практика? Ведь большинство людей воспринимают боевые искусства, как нечто прикладное: то, с помощью чего можно стать сильнее, ловчее, научиться драться... Как для вас раскрывается духовный аспект?

А.М.: Помните, был такой фильм Окивы Куросавы «Гений Дзюдо»? Когда Куросаву спросили, почему он выбрал такую тему для фильма, он ответил: — «Жизнь это борьба, а борьба это жизнь!» Я с ним полностью согласен, потому что в борьбе отражаются все жизненные ситуации: и гармония, и противоречия. Это модель жизни.

В: Вы можете этот тезис развернуть подробнее? Может быть на примере того, как у вас все происходило…

А.М.: Наверное, тогда вначале необходимо определить, что такое духовная практика, потому что это выражение можно понять по-разному. Для меня наиболее близок старинный образ, описывающий ситуацию, где есть повозка, конь, возница и ездок. Этот образ определяет ситуацию любого человека: кем он является, если говорить метафорически — конем, повозкой или ездоком? Следуя этому образу, смысл духовной практики состоит для меня в том, чтобы человек стал тем, кто решает — куда ехать, то есть, ездоком. Это даст возможность управлять и телом, и эмоциями, и мыслями, и знать, что и зачем делать... Я думаю, что в этом отношении очень интересны слова сэнсэя Кондо, одного из ведущих Мастеров Айки-джитсу. Ссылаясь на авторитеты, я вроде бы ухожу от своего прямого ответа, хотя, другой стороны, как раз к нему и подвожу. Так вот, сэнсэй Кондо сказал, что совершенствование духа может идти разными путями. Это может происходить посредством религиозного служения, может происходить путем мистической практики, может происходить путем погружения в красоту природы, живописи, оранжировки цветов — икебаны, чайной церемонии, воинского искусства. И все эти пути равнозначны. Ни один из них не лучше и не хуже другого. Но лично мы выбираем путь воинского искусства.

Вообще, Школа Дай-трю Айки-джитсу, которую представляет сэнсэй Кондо, это потрясающее явление по своей глубине и объему знаний. Взять хотя бы один аспект этих знаний о строении человеческого организма. Даже мои знакомые врачи, обладающие знаниями по восточной медицине, были поражены теми потрясающими фактами, которые раскрываются в этом учении. Это бездна нового и неизвестного. До сих пор многие из знаний этой Школы являются загадками. Школа их не открывает. Вот, к примеру, взять сухожильные рефлексы. Их возможности не до конца известны медицине. А в Дай-трю Айки-джитсу есть на этот счет сто принципов. Их можно изучить и даже вызубрить наизусть, но от этого ты ни на йоту не продвинешься в практическом постижении этого феномена. Есть человек, — Судзуки — ученик сэнсэя Харикавы, который приезжал к нам в Питер и который открыто преподает некоторые аспекты Айки. В старое время его приговорили бы к харакири за это. То, что он делает непостижимо, хотя я лично на себе все это испытал. А я человек недоверчивый.

В: А кто такой сэнэй Харикава?

А.М.: Это лучший ученик Токэды. Токэда же, в свою очередь, это учитель Уэсибы, который основал Школу Айкидо. Уэсиба в табеле о рангах Школы Айки был шестым. Харикава был первым.

Вот эти сто принципов, о которых я говорил. Вы можете их просмотреть, хотя это и большой секрет Школы Дай-трю Айки-джитсу. Можете смело читать, так как все равно ничего не поймете…

В: Здесь перечислены просто некие характеристики организма. И на первый взгляд, ничего принципиально нового здесь нет. Просто они приведены все вместе и в каком-то особом порядке. В чем их секретность?

А.М.: Это действительно некие физические параметры, большинство которых известно медицине. Когда Судзуки приезжал сюда, одна девушка, которая у меня занимается, спросила: — «Ну, наверное, это все связано с энергетическими явлениями?», на что Судзуки рассмеялся и сказал: — «Выбросите всю эту дурь об энергетике и мистике из головы. Нужно просто очень долго и упорно тренироваться!» Он, конечно, специально приземлил ее, предостерег от возведения человеческих возможностей в ранг чего-то неземного и мифологического, хотя, действительно, все эти чисто физические параметры, будучи освоены практически, становятся чудом.

Я спросил Судзуки: — «Правда ли, что Токэда брал, к примеру, бумажку, протягивал ее кому-либо из публики, — тот брался за нее, но когда Токэда дергал бумажку, этот человек падал? За счет чего это происходило? Неужели за счет скорости движения? Я не представляю себе такой скорости, чтобы я, например, не успел отпустить бумажку и упасть». Судзуки засмеялся в ответ, взял бумажку, свернул ее и подал мне. Когда я взялся за бумажку, Судзуки потянул ее. И я не мог отпустить ее! Скорость была небольшой. Я знал, что мне нужно отпустить бумажку, но не мог этого сделать. — «Что происходит?» — спросил я Судзуки. Тот снова рассмеялся и сказал: — «Это Айки. Правда, я еще очень несовершенен в Айки и до вершин мастерства мне еще далеко…»

Тот же Юра Манькоев говорил так: — «Есть свойства организма, которые медицине неизвестны. Хотя, здесь нет большого секрета, но овладеть ими можно только через практический опыт. Когда ты этим овладел, то все это очень легко». Но для этого всего необходимы упорнейшие тренировки. Это должно быть тем, что передается через непосредственный контакт с Учителем. Через непосредственные ощущения.

Как-то мы с Юрой заговорили о «третьем глазе». Он сказал, что, конечно, вокруг этой темы очень много мифологических измышлений, но есть вполне практические аспекты. Юра рассказал, что его обучали этим аспектам. Некоторые проявления этого феномена я видел. Мы были в девяносто четвертом году с одним китайским врачом в Дагестане, в районе Гунибского ущелья. Там была турбаза. И вот один мальчик лет четырнадцати вышел утром на невысокую скалу и стал на самом краю. Он встал на краю, некоторое время стоял и раскачивался, а потом вдруг упал. Почему? Потом Юра объяснил мне, как такие вещи происходят. Один из аспектов «третьего глаза» — это работа вестибулярного аппарата. Люди, которые не знают всех свойств этого аппарата, попадая в горы, становятся на край обрыва и происходит следующее: вестибулярный аппарат очень чуток к массе Земли, и то, что здесь (перед обрывом) чуть большее притяжение, чем здесь (за обрывом) он ощутит. Это очень небольшая разница, но не ощущается. Тогда, для сохранения равновесия, от вестибулярного аппарата идет сигнал, что необходимо стоять, чуть наклонившись в сторону обрыва. Но когда это происходит, обычный человек испытывает чувство страха. Он пугается и отдергивается от края. Вестибулярный аппарат дает еще больший сигнал о неравновесии: возникают колебания. В результате, если человек вовремя не выйдет из этого процесса усилием воли, то он начинает беспричинно качаться со все более увеличивающейся амплитудой и затем падает. У нас в Школе учат: «Если ты пошел по краю обрыва, то наклонись к обрыву, а не наоборот!» Это выглядит парадоксально, но это свойство организма.

Есть такая суфийская формула Знания: знать-уметь-быть. Так вот, наше знание о вестибулярном аппарате, да и еще о многих системах и функциях своего организма — оно на первой ступени. Мы об этом, в лучшем случае, знаем, — прочитали, услышали и так далее. А вот чтобы уметь этим знанием пользоваться, необходимы регулярные тренировки. До умения нам во многих аспектах очень далеко.

В: Я бы хотел конкретизировать вопрос о духовной практике. Вы говорили метафорически, что смысл практики, — стать не повозкой или лошадью, а ездоком. Так вот, кто такой этот ездок? То, что стоит за всем — телом, чувствами, ощущениями, мыслями, рефлексиями... Некое чистое «Я». Как боевые искусства помогают приблизиться к этому постижению?

А.М.: Ну, я думаю, то, что чаще всего внешне воспринимается, как боевые искусства, это результат американизации мышления и восприятия людей. Культ победителя, чемпиона... Такой взгляд формирует у практикующего идеалы человека сильного, лидера, супермена. А у настоящего Мастера, традиционно идущего по пути боевых искусств, практика формирует осознание слабости и несовершенства человеческого организма. Тогда, понимая, что ты слаб и ограничен, ты начинаешь искать нечто, что могло бы дать опору. А окончательная опора может появиться только тогда, когда сознание перестанет отождествлять себя с телом, мыслями и чувствами и укоренится в том самом чистом «Я». Это процесс, идущий параллельно с развитием всей той мощи тела и психики, которая появляется в результате упорных занятий. Эти два процесса никак друг другу не противоречат, а, наоборот, дополняют.

Я вспоминаю, как Герман Васильевич Попов первым привез в Советский Союз Айкидо из Бирмы. Его Учитель Уттандин — бирманец. И как-то речь у нас зашла о его духовных воззрениях. Интересно, что для бирманцев буддизм и наша тогдашняя идеология — коммунизм были чем-то очень непротиворечивым и похожим. Уттандин был буддистом и коммунистом, и в его сознании все это очень легко совмещалось. Герман Васильевич это так объяснял, что в представлении Уттандина буддизм через Майтрейя-будду принесет человечеству избавление от пороков и страдания. А по учению Карла Маркса должно произойти тоже самое, только вместо Майтрейя будды должен быть Центральный Комитет Компартии. Кто там конкретный носитель — не так важно, важна сама идея. У Уттандина были очень интересные воззрения на многие вещи. Взять, скажем, такую христианскую идею «Ударили по левой щеке — подставь правую». Уттандин говорил так: — «Для практического боя подобная идея может показаться идиотской. Вместо ненависти к противнику — сочувствие к нему. А на самом деле, это очень ценная идея. Если я вижу перед собой врага, которого ненавижу, то я ослеплен бешенством, и, значит, вижу его плохо. А если я чувствую к нему жалость, вижу, насколько он жалкий и беззащитный, то я легче увижу все его слабые места и смогу быть безупречен в бою. С помощью сочувствия я легче отражу его атаку. Здесь нет противоречия: позиция сочувствия практически выгодна, — я смогу управлять ситуацией. Если драться с такой позиции, то, может быть, противник даже некое вразумление получит в результате нашего с ним боя». Вот такую интересную сторону учения о непротивлении пояснил нам Уттандин. И тогда мы восприняли это как откровение.

Постепенно узнавая через практику боевых искусств, насколько человек слаб, уязвим, сколько у него слабых точек, сколько возможностей его легко лишить жизни — начинаешь больше ценить жизнь, бережнее к ней относиться. Уттандин на этот счет тоже говорил: — «Всевышний устроил человека очень мудро. Если у тебя и нет огромной силы, то все равно, в твоем организме заложены потрясающие знания». Есть много примеров того, как работать в боевых искусствах, почти совсем не прилагая силы. Вот такой классический пример. Я беру очень нежно и неагрессивно руку моего ученика и с легкостью попадаю в нужную мне точку. Именно благодаря тому, что я настроен неагрессивно, а сочувственно, я сразу же и без труда обнаруживаю эту точку. А дальше... Говоря это, Альфат Махмудович взял руку своего ученика и погладил ее. При последних словах, ученик с криком подпрыгнул чуть не до потолка, хотя Альфат Махмудович не делал сколько-нибудь заметных силовых движений. Это как ключ и замок — когда точно попал, то усилий никаких не нужно. Можно сказать, что тело устроено в пользу слабого. Слабый, зная нужные принципы, но будучи неагрессивен, побеждает.

В: Как вы считаете, произошла ли русификация боевых искусств, за то время, что они практикуются в России? Появилась ли своя специфика, может быть даже, своя Школа? Или они так и остаются восточными боевыми искусствами?

А.М.: Я думаю, что адаптация воспринятого учения к нашей национальной почве это нормальное явление. Если взять японское каратэ, так это тоже ведь результат прочтения окинавскими крестьянами китайских боевых Школ.

В: Что восточные искусства потеряли и что приобрели на русской почве?

А.М.: Конечно, потери большие. Это не только у нас, но и вообще, в европейской трактовке. Для большинства практикующих потерян основной — духовный аспект боевых искусств, а акценты смещены на прикладные задачи. Многое потерялось, когда все это стало одним из видов спорта: очки, секунды... А вот людей, которые сохранили основу, не так уж много у нас в стране, да и в Китае, кстати, тоже.

В: Как получилось, что вы стали одним из первых, кто начал практиковать в Советском Союзе восточные искусства? Как вообще сложилась ваша судьба в этом направлении?

А.М.: Наша судьба во многом определяется случаем, хотя, по большому счету, сам случай — явление не случайное. Мне нравится один момент из фильма Акиры Куросавы: там судят разбойника, который убил самурая и взял его жену, и спрашивают его, как это все произошло. И вот он ответил: — «Во всем виноват ветер!» И дальше показываются кадры, как это все происходило: летняя жара, лес и этот разбойник дремлет, разморенный жарой. Вдруг, порыв прохладного ветра заставляет его очнуться от сна и приоткрыть глаза. Он видит, как по лесной дороге идет самурай и ведет лошадь, а там паланкин. Что в паланкине — не видно. Но так жарко, так лень шевелиться, что разбойник продолжает лежать неподвижно. И тут второй, более сильный порыв ветра откидывает полог паланкина, и видно, что там очень красивая женщина. Разбойник еще неподвижен и ленив, — уж больно жарко. Третий порыв ветра пробуждает его окончательно, но когда он еще раз взглянул на эту ослепительную женщину, то лежать больше не мог. Дальше он вскакивает, бросается на самурая и потом уже овладевает этой женщиной. Так что, во всем виноват ветер. Если бы не он, всей этой истории не произошло бы.

Года два назад, когда я занимался икебаной у жены генерального консула Японии, я там же встретил очень давнюю свою знакомую, Валентину, которая в начале шестидесятых работала в Публичной библиотеке. И вот мы с ней вместе начали вспоминать, как тогда все начиналось. А дело было так: шел шестьдесят первый год и я защищал диплом по самбо (я тогда заканчивал Институт Физкультуры), но, чтобы мне не было совсем уж скучно читать только про самбо, я пошел и взял подборку литературы по дзюдо. Потом Валентина, которая работала как раз в этом отделе библиотеки, предложила мне посмотреть одну интересную книгу. Это была первая книга по каратэ, на английском языке. Я ее полистал и как-то скептически отнесся: — «Что за чушь собачья? На дзюдо совсем не похоже». Уже много лет спустя, когда каратэ стало известно, благодаря фильму «Гений дзюдо», в газете «Советский спорт» появилась фотография, где один Мастер каратэ стоит в стойке, а второй, в прыжке сверху наносит удар. Под этой фотографией был заголовок «Дзюдо непохожее на себя». И текст, что, мол, в странах гнилого капитализма и империализма, даже традиционное дзюдо выродилось до такой степени, что движения дзюдоистов стали похожи на какой-то замысловатый танец. Так вот, тогда, в шестьдесят первом, моя первая реакция на книгу по каратэ была похожая. Я закрыл книгу и не стал ее читать. Но в подсознании, что-то меня зацепило. Проходит неделя — другая, и я снова беру эту книгу. Начинаю ее уже более внимательно читать. Оказалось интересно. И я втянулся, стал переводить, калькировать. А потом, постепенно, начали пытаться работать с моими партнерами: Гошей Бахиревым, Амиром — моим братом, Шустовым Володей, который стал вторым после меня тренером…

В: Вы ведь были одним из первых, кто начал у нас заниматься каратэ.

А.М.: Самым первым. Потом, уже через десять лет пошли различные течения, отпочкования. Все это было неофициально. Состоялся первый неофициальный чемпионат Союза. Было три веса. Коля Карпов, мой ученик, был чемпионом в первом весе. Никонов Валера, ученик моего ученика Шустова, стал чемпионом во втором весе. А в легком весе Шура Куликов, — тоже учился у меня.

Помню, был чемпионат с финнами. И большинство побед одержали мои ребята. Финны были поражены нашим уровнем, тем более, что у нас не было постоянного японского учителя. Причину мы установили потом. Когда я спрашивал у чемпиона Европы по каратэ, в чем смысл того или иного движения, он в недоумении пожимал плечами: — «А черт его знает! Сэнсэй показал, вот мы и делаем, а в детали — зачем и почему — не вдаемся». А мы-то как раз шли наоборот, от исследования механизмов и смысла каждого движения и их общей взаимосвязи. Нам было интересно!

Потом уже была историческая встреча городов побратимов Осака–Ленинград. Приехали очень сильные японские Мастера, среди которых был второй призер чемпионата мира в полутяжелом весе. Они приехали нас учить. А получилось так, что в соревнованиях Коля Карпов победил этого второго призера чемпионата мира, а другие наши ребята тоже многих победили. Когда после соревнований я заглянул к японцам в гостиницу, то увидел, что они плакали! Они приехали нас учить, а их разбили.

Хотя я всегда понимал, что то, что мы можем, это далеко не предел.

В: И все-таки, какой основной мотив побудил вас посвятить этой практике всю свою жизнь?

А.М.: Один из главных мотивов человеческой деятельности это любопытство. Если бы его не было, человечество вообще бы не развивалось. Всевышний как-то смог людям передать это качество.

Мой дядя еще в двадцатых-тридцатых годах занимался дзюдо. И он рассказывал, как однажды на улице какой-то пьяный хулиган зарезал мастера спорта по самбо. Было непонятно, как же это могло случиться. Особенно потом, когда мы воочию познакомились с примерами того, как японские Мастера справлялись в одиночку с несколькими вооруженными противниками. И вот когда мы стали практиковать каратэ, — это была еще самая первая группа, то в соседнем с нами зале занимались самбисты. Они к нам присматривались где-то полгода, потом их тренер Сергей Клеверов говорит: — «Ну что вы какой-то ерундой занимаетесь? Зачем вам эти странные позы и так далее?» — Я ему отвечаю: — «Сережа, давай не будем голословны, а проведем эксперимент. Мой ученик возьмет нож и сделает десять попыток атаковать твоего ученика, а потом — наоборот. И посмотрим — сколько попыток будет реально отбито». Я не знал, что получится, но результат был таким: его ученики отбивали две атаки из десяти, а мои — восемь из десяти. Сергей тогда тоже стал изучать каратэ.

Потом, интересно, как людям удается выдерживать бой с медведем или с тигром. Все это любопытство, которое порождало множество экспериментов, поисков, неожиданных находок. Хотя, конечно, многие эксперименты были рискованны.

Кроме любопытства есть еще один существенный мотив для познания, для того, чтобы не останавливаться на месте. Это — необходимость выживать. Для этого надо постоянно ставить себя в сложные условия. Это и есть жизнь воина, практикующего боевые искусства, когда два параллельных мотива: выживание и любопытство приводят его к познанию себя и мира.

В: С тех пор, как вы начали свои поиски, прошло уже сорок лет. Если сейчас оглянуться на весь ваш Путь, то что в нем самое главное? Какой смысл раскрылся? К чему вы пришли?

А.М.: Как-то мы с Германом Васильевичем Поповым на эту тему рассуждали и честно друг другу признались, что если бы мы с этим миром не соприкоснулись, то и его и моя жизнь была бы неизмеримо беднее. Мы пропустили бы главное... Это стало для нас окном в мир и окном внутрь себя. Кстати, после занятий икебаной, я обнаружил, что это тоже может стать окном внутрь себя, через восприятие красоты и чувственной окраски мира. Начинаешь видеть и чувствовать то, что раньше не замечал.

На эту тему у Акутогавы есть замечательная новелла «Крестьянин и блоха». В сборниках ее нет. Она печаталась в журнале «Восток» в тридцатых годах. Суть такова: жаркий летний вечер; крестьянин утомлен работой в поле и засыпает. Рядом лежит его молодая жена. Последнее, что он видит, перед тем, как погрузиться в сон, это как по краю кровати ползет блоха. Затем он засыпает и ему снится, что он поднимается на вершину удивительно красивого холма, с которого открывается какой-то фантастически красивый вид. Он любуется этой горой и ее окрестностями, а потом просыпается. И внезапно он понимает, что во сне он превратился в блоху и поднимался по груди своей жены. Потрясенный, он видит, насколько красива его жена, к которой он уже привык, но фактически не замечал. И Акутогава резюмирует, что если даже простому крестьянину доступно озарение и наслаждение красотой, то мы — инженеры человеческих душ — тем более должны быть чутки к прекрасному, к тому, чтобы видеть красоту в привычном и обыденном. Я это рассказал как метафору к тому мировосприятию, которое раскрывается через икебану, через воинские искусства, через мистическую практику…

В: Были ли у вас глубокие озарения, постижения?

А.М.: Да, были. В Дагестане живет один суфийский Мастер, у которого я учился... Тогда много чего со мной происходило…

В: Можете про это рассказать подробнее?

А.М.: Началось с того, что ко мне как-то приехал один парень из Дагестана и попросил за три месяца его обучить всему. Мне это показалось слишком самонадеянным притязанием, абсолютно неправомерным. Но он — его зовут Зубайр — очень просил. Когда мы начали работать, он сразу опережал других учеников. Я помню, как я объяснял как зажечь ту или иную точку, а Зубайр, все торопил: — «Это я знаю, давайте вот про эти точки» — и он называет некоторые скрытые точки. Я спрашиваю — «Откуда ты это знаешь?» — Мы разговорились, и выяснилось, что он занимается у суфийского Мастера... Действительно обучался он у меня очень быстро и эффективно, и за три месяца я обучил его по максимуму. Он в благодарность за это познакомил меня со своим Мастером. Это произошло в Дагестане. Феномены, которые делали этот Мастер и его ученики, не уступали тому, что описывает в своих книгах Кастанеда.

Я не могу много рассказывать об этом. Там есть закон, что если ты продолжаешь практику, то подробные рассказы о ней могут помешать твоему дальнейшему продвижению. Но пару примеров могу привести.

Вот случай, который заставил меня крепко призадуматься. До отъезда в Дагестан я поссорился со своей женой, но, будучи уже в горах, решил помириться и стал писать ее письмо. Писал в тетрадке, в день по несколько строчек, — времени было очень мало... Я жил тогда у Зубайра. Когда мы поехали в горы, я оставил тетрадку в его доме. Туда никто не заходил, кроме его сестры, которая иногда наводила порядок. Женщина на Востоке не смеет что-либо трогать, тем более — вещи гостя. Это табу. Тетрадку я положил на подоконник. И вот, перед отъездом в горы, я открываю тетрадь, а текста там нет, как будто кто-то все вырвал, хотя листы были на месте. Листы на месте, а текста нет! И никто ведь не притрагивался к тетрадке. Спросить я не решился. Ну, ладно, уехали в горы, там общались с Учителем, было очень много всего, о чем я говорить не буду... И вот после этого мы снова вернулись в дом Зубайра. Тетрадка моя так и лежала на подоконнике, как я ее оставил. Открываю ее — письмо на месте! Как так? Я ничего не понял. До этого я не мог понять, как оно исчезло, а теперь еще больше удивился тому, как текст снова появился. Я был потрясен. На другой день утром приходит к нам один из первых учеников Мастера, а меня любопытство просто съедает. И я спросил его в завуалированной форме: — «Скажи пожалуйста, вот если такое-то явление с кем-то происходит, то как это расценить?» — Он посмотрел на меня и рассмеялся: — «Это не с кем-то, а с тобой произошло, — я знаю! Не удивляйся, с нами Учитель проделывал еще и не такие вещи. Он знал, что ты ему не до конца доверяешь, и, чтобы ты поверил, он это сделал». Такой маленький пример, но это непостижимая для ума ситуация.

Кстати, для предотвращения конфликтности в том регионе, такие Учителя играют очень большую роль. Без них война была бы куда более серьезной.

В: Много ли учеников у этого суфийского Мастера?

А.М.: В той горной деревне, где он живет, около трети жителей — его ученики, а остальные считают, что все это — какая-то ерунда.

В: Что он передал лично вам?

А.М.: Можно сказать, что основа всего того, что он мне передал, это некий энергетический луч, который проник в мое сердце и зажег в нем огонь постижения Бога. Можно сказать, что это тот же луч, который был передан Адамом первым ветхозаветным пророкам…

В: Как вы это переживали?

А.М.: Невыразимая сладость в сердце. Такая полнота и глубина, которую ни с чем ни сравнить. Все мирские наслаждения, например, от женщин, это ничто, по сравнению с той сердечной сладостью.

В: Это долго переживалось?

А.М.: Да, долго. И сейчас уже это возобновляется всякий раз, когда я приступаю к практике.

В начале нашего знакомства Учитель сказал очень интересные слова. Он спросил меня: — «Как ты думаешь, в чем разница между мной и тем муллой, который проповедует в мечети?» Здесь я отвлекусь, так как, вчера произошла очень похожая история. Мы ходили в музей этнографии, где замечательный специалист по шаманизму рассказывал нам о истории бани, но в числе прочего, заговорили о том, чем отличаются поп или епископ от шамана. Наш экскурсовод сказал так: — «И поп, и епископ, и мулла претендуют на то, чтобы связать вас с Богом через священное Писание. Но неизвестно, как он сам понимает эту книгу, неизвестно, в конце концов, насколько само священное Писание может искажать положение вещей... Это опосредованный путь. А шаман претендует на то, чтобы связать вас с Творцом напрямую. Конечно, шарлатаны есть везде, но я много раз убеждался, что шарлатанам эта миссия не удается, и в то же время встречал настоящих шаманов». Так вот вопрос суфийского Мастера был похожим, и вот что он сам на него ответил: — «Люди приходят в мечеть, в церковь, где поп и мулла говорят правильные слова. Но что в это время происходит в его сердце и уме — неизвестно. Его помыслы и вся его жизнь могут абсолютно не соответствовать тому, о чем он говорит. Это похоже на то, как если бы тебе показывали арбуз и рассказывали о том, какой он спелый и вкусный. Мы же просто отрезаем арбуз и даем его тебе, чтобы ты сам попробовал. Поэтому ты должен убедиться во всем сам. Бог должен войти в твое сердце, а не просто вертеться у тебя на языке!»

Еще одну интересную историю он мне рассказал, которую я могу пересказать вам. В бытность этого Мастера, как говорится, «в миру», он работал пожарником. И один электрик спросил его: — «Я в Бога не верю. И как ты сможешь убедить меня в том, что Бог есть? Я же его не видел и никто не видел. Вот ты его видел?» Тогда Мастер отвечал: — «Ты ведь электрик, — так вот объясни, почему горит лампочка!» — «Как почему? По проводам идет ток, раскаленная вольфрамовая нить начинает светиться…» — «А ты уверен, что это так?» — «Ну ты даешь! Я двадцать пять лет электриком работаю!» — «Точно веришь? Ты уверен, что ток идет по проводам?» — «Да, конечно!» — «Тогда покажи мне этот ток!» — И мужик крепко призадумался. Мастер потом сказал, что с каждым человеком нужно говорить на том языке, который ему понятен и близок.

Однажды к нему в дом вошли два кэгэбэшника, явно с нехорошими намерениями. Те, кто это видел, рассказывали, что эти два кэгэбэшника улепетывали из его дома с невероятной скоростью. Потом выяснилось, что они пришли к нему и начали что-то очень нагло говорить. Учитель отвернулся от них и стал лицом к окну. И тогда из-под стола выползли две огромные кобры и поползли на оперативников. Так что у тех только пятки засверкали.

А потом приходил еще один кэгэбэшник. Но нормальный такой человек. Он честно признался, что он атеист, но хотел бы поверить в Бога. Тогда Мастер задал ему вопрос: — «Слушай, ты зачем ко мне пришел? Наверное, твой начальник в районном отделе КГБ отдал тебе приказ, чтобы ты выяснил, что и как…» — «Да» — «А без этого приказа ты пришел бы ко мне?» — «Нет» — «Наверное, твоему районному начальнику, в свою очередь отдал приказ начальник из Махачкалы, а тому — начальник из Москвы... А если бы тот начальник в Москве не отдал бы приказ начальнику в Махачкале, а тот — твоему районному начальнику, — ты пришел бы ко мне?» — «Нет» — «Вот видишь, даже в вашей системе, если бы не было главного начальника в Москве, ты бы ко мне никогда не пришел. А как же ты хочешь, чтобы весь этот мир никем не управлялся?» Тот замолчал, призадумался и ушел. Уже неплохо — человек задумался…

Это очень важно, чтобы человек начал задумываться и проводить нить от своей бытовой ситуации до глобального масштаба. С этого обычно все и начинается…