©  Фото архивы Михаила Савинова и Александра Кудрявцева

Настало время выдать мрачную тайну, которую я храню с ранней юности: в старшей школе я работала на ренессансной ярмарке. Каждые выходные я вставала по утрам, надевала корсет и шла к турнирной арене продавать с тележки апельсины с шербетом.

Я знаю, что над ренессансными ярмарками принято смеяться, но мне нравилась моя работа. Мне было приятно, что каждый день был особенным, что актеры импровизировали и что даже скромная мороженщица могла иногда подключаться к действию. Я с радостью меняла унылое существование подростка на мир, где я могла почувствовать себя смелой и красивой, где не было мелких школьных интриг и где правила чистая и простая логика меча. Похоже, сейчас, 15 лет спустя, Америка делает тот же выбор. Если в свое время мне было не с кем обсудить «Туманы Авалона» («The Mists of Avalon»), опубликованную в 1983 году вариацию на тему Артуровской легенды, то теперь эрзац-средневековье стало играть необычайно большую роль в массовой культуре. 

В последние три года издательский мир пал под натиском Джорджа Мартина (George R.R. Martin) и его тюдорианской фэнтези «Песнь льда и огня» («A Song of Ice and Fire»). Когда в 2011 году вышла пятая книга цикла, она обогнала по продажам за первый день всю прочую выпущенную в том же году художественную литературу. Последний сезон снятого HBO сериала по «Песни» занял второе место по популярности за всю историю канала. Кроме этого по CW идет забавная подростковая мыльная опера про Марию Стюарт под названием «Царство» («Reign»). А еще были «Тюдоры» («The Tudors») и «Борджиа» («The Borgias»). Хилари Мэнтел (Hilary Mantel) получила два «Букера» за романы о Томасе Кромвеле, по которым BBC сейчас снимает сериал. А теперь этот канон пополнился еще одной книгой - «Хильд» («Hild») авторства Никола Гриффит (Nicola Griffith).

Действие «Хильд» происходит в Британии VII века и разворачивается вокруг исторической фигуры, которую мы знаем как святую Хильду – женщину, сыгравшую важную роль в обращении британцев в христианство. Гриффит использовала скудные сведения о ее биографии (полстраницы в церковной истории), чтобы соорудить масштабный роман воспитания. На наших глазах юная Хильд после смерти своего отца сначала становится провидицей при короле Нортумбрии Эдвине, а затем — самостоятельным политическим игроком. Мистические силы Хильд Гриффит объясняет сочетанием внимательности и развитого интеллекта, оставляя разговоры о ведьмах и призраках на долю менее талантливых собратьев героини. В итоге у нее получился изящный исторический роман, обыгрывающий реальные события в попытке воссоздать далекое прошлое.

Как и Мартин в своей фантастической «Песни», Гриффит много места уделяет длинным описаниям пейзажей — древним дубам и зеленым холмам пасторальной Англии — и пиров с сырами, свежевыпеченным хлебом и медами. На почти 600 страницах романа находится место множеству битв, заключению и нарушению союзов, а также нескольким сексуальным сценам. Привкус запретности книге придает центральная тема инцестуозного романтического напряжения. Инцест почему-то — частое явление для этого жанра. В «Игре престолов» («Game of Thrones») мы видим близнецов–любовников Джейме и Серсею, а в «Туманах Авалона» — роман между сводными братом и сестрой. У этих связей есть некий ореол неизбежности, ощущение того, что «мы были вынуждены» — как будто бы жесткие общественные нормы Средних веков, ограничивая личный выбор, одновременно давали свободу следовать скрытым желаниям.

Однако ни достоверность мира, ни убедительность сюжетных поворотов не отменяют сугубо литературных недостатков книги. Гриффит подробно рассказывает о политических маневрах и враждующих группировках, но участники этих группировок не выглядят живыми людьми. В результате в повествовании временами легко запутаться. Вдобавок в раннесредневековой Британии было много повторяющихся и однокоренных имен, и в результате мы получаем Чедвульфа, Чедфрита и Чедвина, а также Оэрика и и Озрика, не говоря о целых двух Саксфритах. Кроме того, Гриффит архаизирует лексику. Это вполне обычный ход, но она им несколько злоупотребляет, что временами не может не раздражать. «Тэны» и «гезиты» - это еще ладно, но разве обязательно было писать «теля» вместо «теленок»?

Отдельная проблема возникает с образом Хильд. Провидица, убийца, молчаливая наблюдательница, которой приписывают сверхъестественные силы, она часто жалуется, что люди ее боятся и недолюбливают. Однако с точки зрения читателя, Хильд обаятельна — и даже слишком. Она ничего не делает сгоряча, если не считать краткого всплеска подростковых страхов на сексуальной почве (от которых ей быстро избавляет соблазнительная рабыня). Когда у нее обнаруживаются «недостатки», они сводятся к таким вещам, как чрезмерная жестокость по отношению к насильникам и убийцам. Мы видим в ней вспышки сдерживаемых эмоций, но ее образ нельзя назвать по-настоящему человечным. Она благородна, благоразумна, сдержана даже с врагами и не ведет себя по-детски даже в детстве.

Однако, несмотря на излишнюю святость главной героини, читать книгу все равно приятно. Римляне — «красные гребни»— давно ушли, в стране идет борьба за влияние, а христианские священники продолжают соперничать с язычниками. Сохранит ли власть король Эдвин? Что замышляет коварная мать Хильд — один из самых интересных персонажей романа? Почему Хильд прыгает в постель к грязному крестьянину? Повествование Гриффит — пусть и не самое увлекательное на свете — все равно захватывает читателя. С фактической стороной в «Хильд» тоже все в порядке — автор для удобства читателей даже снабдила свою работу картой, справочником по произношению и глоссарием.

Пожалуй, Гриффит даже слишком сильно вдается в исторические реалии, видимо, рассчитывая, что они помогут вдохнуть в персонажей жизнь. В романе много внимания уделяется непримечательной обыденной деятельности. Замечу, что упор на бытовую сторону в принципе отличает современные романы о Средневековье от их эпических предшественников — таких, как «Айвенго» сэра Вальтера Скотта, пробудивший интерес к Средним векам в читателях XIX века. Хильд, как и полагается, ест, прядет, мечтает, любуется птицами (постоянно любуется птицами!), и все это, бесспорно, передает ритм повседневной жизни. Но при этом страдает, бунтует и размышляет она меньше, чем мог бы ожидать современный читатель. «Все будет так, как угодно судьбе», — часто повторяют герои романа, и этот дух пораженчества пропитывает всю книгу: мы знаем, что в итоге Хильд должна основать свое аббатство, и роман неторопливо ведет ее в этом направлении. Серьезных сомнений в будущем героини у читателя не возникает. 

Именно в этом заключаются и очарование исторической прозы, и ее проклятие: мы знаем, чем все должно кончиться. И «Тюдоры», и «Волчий зал» («Wolf Hall») должны прийти примерно к одному и тому же. Единственное на что может надеяться писатель — это на то, что ему удастся заставить читателя на какое-то время забыть о предрешенном исходе. Кстати, именно этим и объясняется сила впечатления, которое производят на нас Средние века в различных литературных и экранных изводах. Они достаточно близки, чтобы мы знали, что происходит, но достаточно далеки, чтобы причины и следствия оставались для нас загадочными. Сейчас в нашей культуре господствуют технологии, которые большинству из нас не до конца понятны и подконтрольны. Средние века были прямолинейнее и проще. Тогда — по крайней мере, нам так говорят — можно было просто отрубить кому-нибудь голову и пойти дальше. Жестокий и пьяный мир «Хильд» — своего рода противоядие от цифровой эры, тайная мечта героев «Офисного пространства» («Office Space»). Старые и новые поклонники жанра, безусловно, оценят сцены пиров, интриги в королевских покоях и идиллические образы ранней Британии. Однако было бы хорошо, если бы эта книга и ее продолжения, если они будут написаны, меньше фокусировались на воссоздании обстановки в Англии VII века и больше — на воссоздании человеческих черт Хильд.