Охотники за караванами

В семейном альбоме Галины Арсентьевны и Владимира Семёновича Столяр хранится снимок-боль, снимок-печаль. Вертолёт, идущие к нему спецназовцы и замыкающий группу её командир — лейтенант Сергей Столяр. Через семь дней, 23 марта 1987 года, он упадёт на афганскую землю, сражённый пулей моджахеда. Когда эту последнюю фотографию сына передали Владимиру Семёновичу, он, не помня себя от горя, хотел крикнуть: «Вернись!». Но если бы Сережа мог услышать…

В последний боевой выход

В засаде, в 44 километрах юго-восточнее населённого пункта Лаши-Джезвай, группа разведчиков из 22 человек 411-го отряда специального назначения Главного разведывательного управления находилась уже около семи суток. В 17.00 23 марта 1987 года спецназовцев должен был забрать вертолёт. Около 13.00 лейтенант Столяр, для которого боевой выход был последним за время службы в Афганистане, заметил слабый дымок. Взяв с собой четырёх человек, выдвинулся на полтора километра вперёд. Он не ошибся: караван из нескольких машин шёл со стороны Ирана. Офицер успел предупредить по рации о нём свою группу, отряд и вертолётчиков. Возвращаясь назад, разведчики увидели боевое охранение «духов» — машину «Тойоту Симург» и залегли. В результате скоротечного боя были уничтожены все душманы. Так думал лейтенант Столяр, подавший команду: «К досмотру!». Но чудом оставшийся в живых моджахед ударил очередью из крупнокалиберного пулемёта. Лейтенант Сергей Столяр, младший сержант Юрий Белинский и рядовой Шавкат Шаюнусов погибли почти сразу. Двое других спецназовцев были ранены.

Но развязка ещё не наступила. Ошеломляющим налетом советского спецназа и огневым ударом вертолётов караван был полностью уничтожен. Ни один душман не ушёл живым. Солдаты и офицеры фарахрудского отряда отомстили за смерть своих боевых товарищей.

«Моджахедов тьма, работы по горло»

С третьего класса Серёжа мечтал о поступлении в Свердловское суворовское военное училище. Когда подошёл срок, отец спросил: «Может, передумаешь и после школы пойдешь в институт?». «Нет, только в суворовское!» — твёрдо отвечал пятнадцатилетний мальчишка.Целенаправленным был и выбор разведфакультета Киевского высшего общевойскового командного училища, где в 1981 году Сергей продолжил учёбу.

Нарастающее напряжение и ожесточение боевых действий в Афганистане, увеличивающиеся потери советских частей — всё это вызывало объективную потребность в особых подразделениях, способных осуществлять поиск и уничтожение караванов, питающих отряды мятежников оружием, боеприпасами и современными средствами связи. Но только с 1984 года спецназ Главного развед-управления стал непосредственно работать по караванам. Выпускник Киевского ВОКУ 1985 года, лейтенант Сергей Столяр как раз и попал в Афган в самый разгар караванной войны.

«Я уже ходил на задание, правда, дублёром. Ответственность за людей, требования результативных выходов — всё переплетается. Ощущение в горах — не из приятных, — писал Сергей отцу из 173-го отряда специального назначения, дислоцировавшегося в Кандагаре. — Забрасывают нас до 100 километров в районы, где держат власть мятежники. Если нам удаётся высадиться незамеченными и «забить» караван с оружием (караван — не верблюды, а современные, повышенной проходимости автомобили), то боя не миновать. Сразу со всей округи подходит к ним подкрепление, и у нас одна задача — забрать оружие с каравана и продержаться ночь, до рассвета, когда прилетят вертолёты и нас снимут, если есть возможность. Это выглядит немного страшновато, но наяву наша группа может вести бой с 300 мятежниками, и успешно. Так что ты не волнуйся — я уже обстрелянный. Потерь среди офицеров в батальоне пока нет. Это за год, что отряд здесь стоит.

Не волнуйся, папа, за меня, пройдут два года и будешь гордиться своим сыном. Я думаю, не надо говорить маме об Афгане. Не выдержит она. Ты её береги. И сам не раскисай. Она мне пишет, что ты очень переживаешь и, кажется, по твоему состоянию догадывается, что мы что-то от неё скрываем».

Правда о службе сына в Афганистане для Галины Арсентьевны откроется случайно, когда в летний отпуск 1986 года увидит его служебный заграничный паспорт с визой ДРА. Вернувшись домой, отец и сын застанут её плачущей, с глазами, потемневшими от скорби и тревоги. Покоя её сердце уже не обретёт больше никогда.

Афганистан стал звёздным часом спецназа ГРУ. Он был, наверное, единственной силой, которая эффективно могла бороться с моджахедами. Это признавали все — и военное руководство СССР, и моджахеды, и даже международная пресса.

Спецназовцев нередко называли «охотниками за караванами». Моджахеды их боялись даже больше самолётов и вертолётов. За головы командиров отрядов спецназа лидеры «Альянса-7» назначали многомиллионные вознаграждения. Не случайно Сергей писал отцу, что тот будет им гордиться. В свои двадцать два года молодой офицер приобрёл уникальный боевой опыт, причём его командирское становление проходило в знаменитом 173-м отдельном отряде специального назначения ГРУ.

Кандагарский отряд — легенда спецназа и Афганистана. Он не только занимал ведущие места по результативности в 40-й армии, но и нёс сравнительно малые потери по сравнению с другими частями. Хотя Кандагар, лежащий вблизи границы, на пересечении старинных караванных путей, был ключевым в контроле юго-запада страны.

Первые письма Сергея — впечатления о новом. Их содержание не могло не тревожить отцовское сердце. «Работаем на износ. Работы столько, что не видно конца, — сдержанно сообщал сын, получивший под свое начало 25 разведчиков и 3 БТР. — Два дня назад пришёл с задания (ещё был дублёром). Под дождём и на ветру 7 суток сидели в горах, в засаде. Офицеров не хватает, почти каждые два дня по 2–3 группы выбрасывают на перехват караванов».

Сергей не мог, не имел право рассказывать об уникальных операциях родного кандагарского отряда. Между тем в сентябре 1985 года, когда он прибыл в 173-й отряд, группа под командованием старшего лейтенанта С. Кривенко, проведя засаду на дороге Шерджанака — Кандагар, уничтожила автомобиль и ехавших в нём четырёх американских советников. Это стало ясно благодаря захваченным документам одного из них — Чарльза Торнтона, который в своём дневнике описал переход границы с ДРА, контакты с главарями местных банд, всё, вплоть до своего въезда в Кандагар.

«Меня перебросили в другой батальон. Это юго-западнее Шинданда 100 км. Раньше войск здесь наших не было, моджахедов — тьма, караваны идут огромные. Работы будет по горло, — писал Сергей из Фарахруда. — Через два часа иду в горы. Сейчас по всему Афганистану идут выборы. Наша задача — не пустить душманов в кишлаки, хотя в них и своих духов хватает. Задача простая — «результат» обязательно будет. Моя группа пока действует хорошо».

411-й отряд (8-й батальон) был сформирован в Шинданде в составе 22-й бригады спецназа. В последних числах декабря 1985 года отряд в полном составе на боевой технике совершил 100-километровый марш в Фарахруд, начал перекрывать караванные маршруты, идущие из Ирана. На войне учатся быстро. К тому времени накопивший определённый боевой опыт лейтенант Столяр сам становится наставником для молодых офицеров.

«Я должен вернуться

в Афганистан…»

Судьба отведёт родителям ещё две встречи с сыном. В первый раз, когда он приедет в плановый отпуск за 1986 год. Второй раз Сергей приехал внезапно, больной гепатитом. В госпитале Владимиру Семёновичу сказали: «Можно Сергея оставить здесь, в Союзе. Он ещё очень слаб». Мать умоляла сына не ехать в Афган. Но Сергей и слушать об этом не хотел. «Папа, как ты мог подумать так обо мне. Как я буду смотреть в глаза своим товарищам, что они обо мне подумают. Я должен лететь в Афганистан!». Отец только и сказал: «Ну что ж, решение есть решение. Я тоже так поступил бы». Сказал с болью в сердце, сказал, несмотря на измучившие отцовскую душу ежедневные ожидания страшного известия, ведь сын-то был на войне. В тот февральский день, когда провожали Сергея в аэропорт, Владимир Семёнович, глядя на его удаляющуюся фигуру, заплакал, впервые за несколько лет закурил.

Галине Арсентьевне не забыть тот страшный день, когда муж вышел к ней навстречу и сказал, что у них нет больше сына. Жизнь словно оборвалась для неё. Наутро после известия о гибели Серёжи Владимир Семёнович проснулся седым. «Вы что, ночуете на могиле?» — спросил директор кладбища Галину Арсентьевну, которая все дни проводила здесь. Муж сказал ей: «Знаешь, Галя, если бы можно было заменить его и лечь в могилу, я сделал бы это. Но живым в землю не ляжешь, надо жить, чтобы приходить к Серёже».

И всё же добрая память людей сильнее зла, сильнее беспамятства страны, отправлявшей своих лучших сыновей в огонь афганской войны. Кавалер ордена Красной Звезды, майор запаса Владимир Овсянников, бывший замполит роты 411-го отряда, ныне проживающий в городе Камышлове Свердловской области, вспоминает: «Сергей был очень собранным, интеллигентным офицером — настоящая военная косточка. Прекрасно подготовленный командир группы, он был корректным и строгим. Одновременно его называли интеллигентом: даже на боевых выходах он не позволял себе срывов и грубости».

Сегодня парадный китель лейтенанта Столяра с орденом Красного Знамени, его суворовский фотоальбом помещены на одном из центральных стендов музея «Крылатая гвардия». Бывшие суворовцы, воспитанники майора в отставке Владимира Столяра, утвердили кадетскую премию для лучших учеников милицейского колледжа, что в Калиновке.

— Прекрасно, что сына по-прежнему помнят и любят, но всё- равно так больно осознавать, что его нет и не на кого опереться, — говорит Галина Арсентьевна. — После гибели Серёжи я никогда уже не улыбалась. На 8 Марта поздравляю коллег по детскому саду с праздником и ухожу с работы, потому что дети говорят: «Мама дорогая!». А я уже 22 года не слышу этого слова от своего сына, не почувствовала, что такое внуки. Говорят, что время лечит. Это неправда! В молодости ты чувствуешь свою жизнь по-молодому, чего-то хочешь, на что-то надеешься. А сегодня, когда видишь, как сын приводит свою маму в больницу, заботится о ней, — становится больно, с каждым годом тяжелее на душе. Серёжа был очень добрым, заботливым сыном. Он недожил, недолюбил…


Полковник Владислав МАЙОРОВ. Ирина МАЙОРОВА

фото: http://nvo.ng.ru/history/2010-12-03/15_gru.html