Здравствуй, дорогая...

"Душа моя рвется к Вам, ненаглядная Катерина Матвеевна, как журавль в небо. Однако случилась у нас небольшая заминка..."

Провинция Гильменд, теплый сентябрьский вечер, 3 недели без потерь...
Взводный Гриша Скворцов сидел за столом, сколоченном из снарядных ящиков, и с хмурым видом чесал шариковой ручкой лысый затылок. Что-то у него не клеилось, не срасталось в той тетрадке, где он пытался писать.
- Замполит! - окликнул Григорий Юру Рощина. Тот копался в магнитофонных кассетах и, не поворачиваясь, отозвался:
- Чего?
- Помоги, блин, мозги уже воспалились...
- А что такое? - довольно равнодушно спросил Рощин.
- Да письмо жене пишу... А она не знает, что я в Афгане. Ну, я вот написал: поехали в город, там - дома такие, необычные, люди в шароварах и чалмах, ишаки... Ну вот, раз написал, два написал, ну а теперь о чем писать-то?! - и Гриша раздраженно швырнул ручку на стол. Ручка докатилась до края стола и свалилась, попав аккурат прямо в щель между досками пола, исчезнув навсегда с Гришиных глаз.
- Тьфу, ...! - выругался Григорий.
Замполит, почувствовав, что накал Гришиных эмоций растет в геометрической прогрессии, бросил кассеты, повернулся к Скворцову и спросил уже заинтересованно:
- А где же ты тогда служишь - для нее, разумеется?
- Где-где... в Караганде... В Йемене я служу, понял?
- Че-о, где-где ты служишь? - не понял Рощин.
- В Йемене. В Народно-Демократической Республике Йемен. Андэстэнд ми?
- А, спецшкола в Пешаваре! - понимающе оценил Гришин английский замполит, - напомни мне только, где ентот самый Йемен находится. Надеюсь, не сильно далеко отсюда?
- Не, Юра, рукой подать: как на Кандагар ехать, чуть правее берешь, и так до моря прешь не сворачивая, а там на кораблик садишься и строго на запад - сутки, не больше.
- Ясненько,- оценил проблему Рощин, - сейчас помогу тебе, болезный.
- Да уж помоги, в долгу не останусь.
- Вот это ты зря сказал! - со смешком проговорил замполит, и оба заулыбались.
- Я тебе гранату дам, - уже захихикал Гриша.
- Надеюсь, без кольца? - хохотнул Юрий.
- Нахрена тебе кольцо - в нос вставить хочешь? - Скворцов уже ржал в голос.
- Просто без кольца она быстрее к тебе в дупло проскочит, - не остался в долгу Рощин и тут же вскочил, потому что Скворец со зверской физиономией бросился на него, пытаясь с ходу захватить шею. Офицеры быстро ушли в партер и поборолись с минуту прямо на полу домика, расталкивая цинки с патронами, и свалив стоящий у кровати автомат. Услышав шум, в домик заглянул ротный санинструктор, увидел свалку и, от греха подальше, выхватил свою сумку с медицинскими причиндалами.
- Ладно, все-все, - хлопнул ладонью взводный, и замполит отпустил его основательно выкрученный указательный палец, - с тобой невозможно бороться, приемы вечно подленькие: то палец заломаешь, то носопырку рвешь.
- Победителей не судят, Скворцов, вот тебе ручка - пиши.
Лейтенанты отряхнулись сначала сами, потом друг друга почистили.
- Че писать-то? - уселся опять за свою тетрадь Скворцов.
- Смотри, значицца... - замполит чуть задумался, плюхнувшись на кровать, - во всем должна быть система. Вот выгляни в двери - что видишь?
- Вижу, как Галимов сгущенку 'дедам' тащит из столовой, - усмехнулся Григорий и заорал:
- Галимов, сюда!
В дверях возник силуэт невысокого молодого солдата, смущенного залетом.
- Галимов, скажи этому поваренку, который тебе сгущенку дал, что еще раз я такое увижу, и вместо должности повара он будет камни для новой казармы таскать. Понял меня? Иди, сгущенку отнеси обратно на склад и чаю принеси сюда. Хотя стой - сгущенку здесь оставь.
Солдат поставил банку на стол и исчез.

- Ну, и на чем мы остановились? - спросил Скворцов, внимательно разглядывая новую ручку, - ого, часы, что ли?
- Ну дык, ручка-часы, мэйд ин жопн..., - объяснил замполит, - ладно, не отвлекайся. Что ты видишь вдали - скажем так?
- Ну, горы...
- Гну... горы, и значит что? - Рощин показал взводному рукой, как именно должны шевелиться извилины в его голове, - в горах у нас кто?
- Духи...
- В афганских - да, а в йеменских горах - кто?
- Гм... Козлы! - хохотнул Скворцов.
- Пусть козлы, - согласился замполит, - И значит мы - что?
- Охотимся на козлов! - радостно догадался Гриша.
- Ну, можешь же! - улыбнулся Юрий, - пиши: ездили на охоту, убили... столько-то горных козлов, потом был шашлык, да?
Скворцов уже не отвечал, он, закусив губу, лихорадочно строчил описание охоты.
Закончив, он повернулся снова к замполиту:
- Еще что можно придумать?
- Про футбол напиши.
- О, класс, футбол... На минном поле! - увлекся процессом Григорий.
- Полегче с минами, все великие разведчики прокалывались на мелочах, - журил взводного Рощин.
- Да, футбол на минном поле... Охота на бородатых "козлов"! Рыбалка с ручными гранатами! Экскурсии к местным древностям на бронетехнике! Дружеские философские беседы с местными аборигенами на тему 'Быть - или не быть'! - Гриша вошел в раж.

- Сейчас, я тебе песню поставлю...
Рощин нажал клавишу и из колонок послышались лиричная песня Юрия Кирсанова 'Письмо любимой'. Спецназовский бард негромко пел хорошо знакомым воинам-'афганцам' голосом:

Здравствуй, дорогая, из Афганистана,
Я пишу: как прежде, жив я и здоров,
Здесь в часы свободные ходим по дуканам,
Базарнее Кабула я не видел городов.

Не могу рассказывать о своей работе,
Что всегда с оружием в город я хожу,
Что бронежилеты среди нас в почете,
О ночных дежурствах тебе я не скажу.

Я писать не стану о шиндандской пыли,
Тряске в бэтээрах в горных кишлаках,
Что во время рейдов в переделках были,
И ложились пули рядом, в двух шагах.

И еще скажу тебе, ангел мой хранитель,
Что во всех походах ты была со мной,
Тысячью невидимых связаны мы нитями,
Я тебе обязан тем, что я - живой.

Лейтенанты молча прослушали всю песню. Веселое настроение куда-то улетучилось, каждый вспомнил свою далекую любимую. Оба были женаты, только у Рощина уже рос маленький сынишка. Они извлекли семейные фотографии, сели на одну кровать и стали их разглядывать.
- Красивая...
- И твоя ничего...
- Мне жена ручку сына обвела и ножку... Во, смотри, - замполит дал Скворцову лист бумаги с обведенными ручкой изображениями крохотных конечностей роднульки-сынишки.
- Сколько ему? - спросил Гриша.
- Год... и восемь, - ответил Юра и отвернулся.
- Классный пацан! - заверил замполита Григорий. Рощин молчал.
Гриша тронул ладонью его плечо:
- Юр... Давно их не видел?
- Больше года...

Рощин встал, не поворачиваясь к взводному подошел к выходу, и шагнул из домика наружу. Скворцов тоже вышел. Над далекими хребтами висело уходящее в Иран солнце. Таким же теплым южным вечером Юрий прощался с женой в Ташкенте перед отлетом в Афган. Весь тот крайний день они провели вместе, в квартире. Никуда не ходили, с утра на рынок только, и до вечера были вдвоем. Жена знала, куда он летит ночью. Она провожала его так, как может проводить только по-настоящему любимая женщина. Он часто вспоминал тот день. Иногда даже в совсем неподходящей для подобных воспоминаний обстановке. Это было именно то... Может, даже самое главное...

Солнце совсем не слепило. Зацепившись за одну из вершин на горизонте, оно, казалось, не хотело уходить, расставаться. Вроде как тянуло до последнего, прильнув прощальным теплом к его груди, лицу, губам... Он даже - с болезненным, давящим комком в горле - прошевелил одними губами:

- Здравствуй, дорогая

Ворошень Андрей Петрович

Об авторе: Ворошень Андрей Петрович. Aдpeс: 236astra()rambler()ru
Афганистан 1988-1989. Комендантская рота 201 мсд - Кундуз, 8 мср 371 мсп - Шинданд.
Начните знакомство с: "Горы стояли насмерть." "Афганские рассказы" и др.
Родился: 26/02/1964 ; Живет: Беларусь,Деревня Николаевка ;Участвовал: Афганистан ;Звание: Старший лейтенант
Род войск: Пехота
Рекомендации: Воронин А.Я.