Великая Отечественная в архивах ФСБ

© РИА Новости. Сергей Пятаков

В годовщину 70-летия нападения на Советский Союз гитлеровской Германии архивисты ФСБ подготовили две книги "Великая Отечественная война. 1941 год" и "Тайны дипломатии Третьего рейха", где на основе  в том числе и ранее засекреченных документов рассказывается о важнейших моментах подготовки Германии к агрессии и самом трудном для нашей страны первом годе великой войны. С начальником Управления регистрации и архивных фондов ФСБ России генерал-лейтенантом Василием Христофоровым беседует наш политический обозреватель Петр Романов.

- До сих пор много споров о том, насколько Советский Союз и его руководство были готовы к нападению 22 июня. Что говорят архивы?

- В канун второй мировой войны ее приближение ощущали, конечно, все крупнейшие страны. Опасность, исходившая от фашистской Германии, была очевидной, так что все страны, участвовавшие затем в войне, так или иначе, к ней готовились, Советский Союз не исключение. Но насколько СССР оказался готов, это наглядно показал начальный период войны, особенно период с 22 июня до середины июля, когда произошли самые катастрофические события для Красной Армии.

Что касается данных разведки, то, безусловно, по каналам внешней разведки, по каналам военной разведки информация о подготовке Германии к войне поступала, но она была разноречивой. Назывались разные даты нападения - и в мае, и в июне.  Поэтому, вероятно, Сталин относился к этой информации разведки с недоверием.

Если говорить документально, то достаточно сказать, что, например, достоверных сведений о плане "Барбаросса" до войны не смогла получить ни одна из крупнейших разведок - ни советская, ни английская, ни американская. Были известны лишь отдельные детали. В полном объеме план "Барбаросса" стал известен Советскому Союзу и его союзникам лишь после войны.

Что касается доктрин, то у нас преобладала доктрина о наступательной войне. Никто не предполагал, что противнику удастся за такой короткий срок оккупировать столь обширную часть советской территории. Так что к обороне никто не готовился, о чем свидетельствуют все документы.

Нередко, например, возникает вопрос, готовились ли мы заранее к партизанской борьбе? Да ничего подобного. Более того, скажу, что все наши кадры, которые могли бы вести партизанскую борьбу, мы еще в тридцатые годы  разогнали по различным подразделениям. Ни в НКВД, ни в Красной Армии  до войны не было ни одной структуры, которая бы занималась подготовкой партизанского движения, заранее закладывала бы базы, готовила оружие, продовольствие. Такая структура была воссоздана лишь 5 июля 1941 года, когда в НКВД была создана Особая группа при наркоме внутренних дел, и эту группу возглавил Павел Судоплатов. Только тогда началась целенаправленная работа по созданию партизанских отрядов, оперативных групп, разведывательно-диверсионных отрядов, которые направлялись в тыл. В июле первые такие отряды пошли под Смоленск, на территорию Белоруссии, но не было баз, не было оружия и продовольствия, поэтому в 41-м году всем этим отрядам пришлось на оккупированной территории очень тяжело.

И еще одно. Первая ошибка Сталина заключалась в том, что он не верил в возможность нападения на Советский Союз в 41-м году. Вторая ошибка советского руководства заключалась в том, что было неверно определено направление главного удара противника. Все наши основные силы были сконцентрированы в Киевском особом военном округе, поскольку предполагалось, что Гитлер основные силы вермахта бросит через Украину, то есть, попытается в первую очередь захватить эту житницу. Оказалось, основным направлением удара противник выбрал Западный особый военный округ через территорию Белоруссии, через Минск на Москву.

- Если к войне не подготовились, то возникает вопрос, насколько же были адекватными те чрезвычайные меры, которые принимались руководством страны уже после 22 июня?

- Поскольку нападение оказалось "неожиданным", руководству страны пришлось сразу же прибегать к чрезвычайным мерам, чтобы остановить наступление противника и мобилизовать работу всего государственного аппарата, общественных организаций на обеспечение безопасности и поддержку фронта. 22 июня принимаются указы о мобилизации, о военном положении. Мобилизация началась 23 июня. Сравним. Если на начало войны Красная Армия насчитывала 4 миллиона 275 тысяч, то к концу 41 года ее штатная численность превысила 9 миллионов человек. Но не следует забывать, что в первые месяцы войны Красная Армия потеряла 4 миллиона 400 тысяч бойцов. То есть, выходит, что она за короткий период понесла потери, превышающие ее довоенный штатный состав. Вот такие ужасные цифры.

- Получается, есть некая правда, когда говорят, что Отечественную войну выиграла не кадровая армия, разгромленная в первые месяцы 1941-го, а, как говориться, люди гражданские: учителя, рабочие, колхозники?

- Ну, строго говоря, у нас кадровой армии не было и до войны, у нас была армия по призыву, то есть те же самые рабочие, колхозники, учителя. Так что, совершенно точно не ошибемся, если скажем, что войну выиграл советский народ. Но по существу верно: та Красная Армия, что начинала воевать, была фактически уничтожена в первые месяцы 1941-года. Не случайно в первый же период войны было создано Главное управление формирования Красной Армии, которое и занималось пополнением. Возглавлял Управление Ефим Щаденко, а документы, в которых он информирует Сталина о формировании частей и соединений, сами по себе свидетельствуют о чрезвычайно тяжелой ситуации в начале войны. Щаденко, скажем, требует, чтобы не отправляли на фронт совершенно необученных, только что призванных в армию людей, некоторые из которых даже не умеют толком обращаться с оружием. А такое случалось, чтобы заткнуть "дыры" на фронте. Отсюда и большие потери среди новобранцев. Лишь после неоднократных обращений Щаденко к Сталину было, наконец, принято постановление Государственного комитета обороны (ГКО), чтобы без подготовки маршевые пополнения на фронт не отправляли. Чтобы призывники хотя бы два-три месяца проходили обучение, научились стрелять и бросать гранату.

- И когда было принято такое решение?

- В августе 41 года.

- А как вел себя в первые дни войны Сталин? По одной из версий после 22 июня, Сталин находился в столь глубоком шоковом состоянии, что чуть ли не на неделю устранился от принятия каких-либо решений.

- То, что для Сталина нападение стало шоком, хорошо известно по воспоминаниям военачальников, в том числе и по воспоминаниям Жукова. Жуков пишет, например, о том, что когда он позвонил Сталину и сообщил о нападении Германии, Сталин несколько минут молчал, так что Георгию Константиновичу пришлось несколько раз переспрашивать, понял ли он его, слышит ли. Но если говорить о деятельности Сталина в первые дни войны, то здесь помогает такой документ, как журнал его посещений. Охрана вела такой журнал: когда человек зашел к Сталину, когда вышел. Поэтому достаточно посмотреть журнал посещений Сталина за 22 или 23 июня, чтобы понять: работа шла достаточно интенсивная. Другой вопрос, мы не всегда можем ответить на вопрос, что же в кабинете у Сталина обсуждали. Не все документы, к сожалению, сохранились, а нередко таких документов и вовсе не было: что-то решалось устно, поэтому об эффективности принятых решений говорить сложно. Но вот то, что количество посетителей, которых принял Сталин в эти дни, было большим, об этом документы свидетельствуют наглядно.

- Каким было реальное настроение в обществе сразу после начала войны? Война же застала врасплох не только Сталина. Кому, как не вам прояснить ситуацию. НКВД являлся, конечно, весьма своеобразным ВЦИОМом, но другого органа, который бы изучал в те времена общественное мнение, просто не существовало.

- Конечно, НКВД настроения в обществе отслеживал и действительно среди прочего являлся и социологической службой, хотя вы и правы, службой своеобразной. Эта служба не только отслеживала настроения, но и принимала в связи с этими настроениями решения, порой весьма жесткие.

Фактически с первого дня войны на эту тему готовились сообщения и для высшего руководства страны, для ЦК КПСС. Сбором таких сведений занималось секретно-политическое подразделение. И в первые дни войны настроения в обществе были самыми разнообразными. Начиная от подъема патриотического движения, когда люди говорили: идем добровольцами, дайте нам в руки винтовку и гранату, мы пойдем бить Гитлера, и через неделю Берлин будет у наших ног. Были настроения очень настороженные, когда люди понимали, особенно интеллигенция, ученые, историки, что война будет тяжелой и не один год. Они отдавали себе отчет в том, с каким опасным и сильным противником придется бороться и каких жертв потребует борьба. Хотя при этом и верили в то, что, в конце концов, Советский Союз победит. Были и те, кто в победу не верил. Говорили, что Гитлер завоевал половину Европы и что через две-три недели СССР падет, и немцы будут в Москве.

- А скептики при этом радовались или огорчались?

- Были и те, и другие.  Когда говорят, что у нас было такое единодушное общество и все хотели шагать под красным знаменем на фронт, это неверно. Были и те, кто радовался нападению Гитлера, надеясь, что он разобьет коммунизм. Эти люди утверждали, что Гитлер напал не на Россию, а на коммунистическую державу. И надеялись, что, освободившись с помощью Гитлера от коммунистов, они станут свободными и перейдут к демократии. Конечно, эти мысли были весьма наивными, но что было, то было. Как правило, эти лица в течение короткого времени оказывались под арестом. И привлекались к ответственности по печально известной статье 58-10 УК РСФСР, то есть, контрреволюционная пропаганда и агитация.

- В продолжение той же темы. А что реально происходило в самые тяжкие дни обороны Москвы в столице. Как вело себя население? Действительно ли паника, охватившая в эти дни москвичей, была  массовой? И здесь есть очень разные версии.

- К началу октября 41-го обстановка на фронте сложилась трагическая. Резервов у советского командования, чтобы не допустить вермахт к Москве, фактически не оставалось. Поэтому 15 октября ГКО принимает постановление об эвакуации из Москвы основных правительственных учреждений, об эвакуации дипломатического корпуса. Часть организаций была эвакуирована еще раньше. Беда заключалась в том, что населению никто ничего не объяснял, поэтому по городу поползли слухи, а 16-го октября в Москве действительно возникла паника. Ее сразу же зафиксировали органы НКВД, и в тот же день было подготовлено постановление ГКО, в котором ставилась задача остановить панику. Требовалось провести разъяснительную, организационную работу, ввести осадное положение. В результате чрезвычайных мер и разъяснительной работы паника была пресечена. Люди успокоились.

Самое же главное состоит в том, что советское политическое руководство предусматривало возможность оставления Москвы, в связи с чем и проводилась эвакуация, а чуть ранее было принято постановление, которое предписывало НКВД подготовить Москву к тому, что город может быть занят противником. Более 400 объектов в Москве и Московской области были заминированы.

- А Кремль тоже минировали?

- Нет, Кремль не минировался. Во всяком случае, таких документальных материалов у нас нет. Есть данные о том, что минировался собор Василия Блаженного, гостиница "Москва", ряд объектов наркомата иностранных дел,  другие крупные объекты. Причем все это минировалось не для того, чтобы уничтожить после ухода Красной Армии, а для того, чтобы взорвать их, когда они будут заняты войсками противника, чтобы нанести ему урон в живой силе.

- Это понятно. Не ясно для чего уничтожать Покровский собор, трудно представить, чтобы там обосновался какой-нибудь немецкий штаб. 

- Дело в том, что все эти мероприятия осуществлялись  в спешке, и времени на составление какого-то детального плана не было. Могу привести такой пример по воспоминаниям тех, кто этими вопросами занимался в 41-м году. Был, например, составлен план минирования гостиницы "Москва" - заложить туда две тонны взрывчатки. Саперы приезжают, смотрят на глазок: нет, две тонны тут маловато. И закладывают три тонны. Когда же угроза захвата Москвы исчезла, был, разумеется, дан приказ разминировать все объекты. Снова приезжают и согласно первоначальному документу извлекают из гостиницы две тонны взрывчатки. А про третью тонну уже никто не знает и не помнит. Так вот, эту оставшуюся тонну случайно обнаружили недавно, когда разбирали фундамент старого здания гостиницы. Вот такая была обстановка.

- Так может быть, мы где-нибудь сидим еще на куче взрывчатки?

- Не волнуйтесь, проведена самая тщательная проверка всех объектов, которые во время войны были в Москве заминированы.

- Ну, слава богу, уже спокойнее. А какими силами предполагали защищать саму столицу в случае, если немцы все же прорвут оборону и войдут в город?

- Давайте все-таки уточним. То, что предусматривался вариант оставления Москвы, не означает, что сдача города планировалась. Это разные вещи.

Да по линии НКВД готовились люди, которые должны были остаться в Москве и вести разведывательную и диверсионную работу. Было подготовлено около 70 подобных групп, около сотни агентов-одиночек. Но все-таки уличных боев не планировалось, планировали отстаивать Москву до конца. Как мы знаем, так и случилось.

- Читал книгу "Испанцы Сталина", построенную на воспоминаниях тех испанцев, которые  после поражения республиканцев, обосновались в СССР и во время войны воевали на нашей стороне. Если верить этим мемуарам, несколько испанцев входили в некие вооруженные отряды НКВД, которые в самые тяжелые дни обороны Москвы занимали позиции в Историческом музее, в "Метрополе" и готовились защищать центр города в случае немецкого прорыва. Есть ли здесь доля правды?

- Различных материалов, касающихся обороны Москвы много. Мы даже издали такой сборник "Лубянка в дни битвы за Москву". Там как раз опубликованы документы о подготовке диверсионных групп на случай захвата Москвы. Есть информация, где закладывались их базы, создавались запасы оружия, боеприпасов. Не случайно, например, существует в Москве станция метро "Партизанская". Там в Измайловском парке и была организована одна из баз. Но я нигде не встречал и не слышал ни от кого, кто занимался этой проблематикой, чтобы какие-то отряды НКВД готовились защищать Красную площадь. Такой информации нет.

- В книге, посвященной 1941 году, есть раздел, посвященный Финляндии.  Как мне кажется, у нас больше помнят о зимней советско-финской войне 1939-40 гг., чем о той роли, которую играла Финляндия, действуя совместно с гитлеровцами, в Отечественной войне. Мало кто задумывается, например, о том, какой вклад в столь трагичную для нас  блокаду Ленинграда  внесли как раз финны. Какие задачи в своем плане "Барбаросса" ставили перед финнами немцы?

- Немцы отводили финнам  именно ту роль, которую они и сыграли в войне: наступление с территории Финляндии, максимальное отвлечение сил на себя и участие в блокаде Ленинграда. Германские планы неоднократно обсуждались с финскими военными. Полную поддержку планам Гитлера высказало и финское политическое руководство.

Финны одновременно и боялись Советского Союза, и жаждали реванша после территориальных потерь в результате поражения в войне 1939-40 гг. Война, которая началась в 1941, являлась для них продолжением "Зимней войны". Но, характерно, что когда финны вышли на старые рубежи, то есть, вернули себе утерянную территорию, они не остановились, а  пошли дальше. То есть, старая идея "великой Финляндии" никуда не делась, и они попытались ее реализовать, используя, как им казалось, удобное стечение обстоятельств. Не случайно Маннергейм повторил в 1941 году ту свою клятву, что произнес еще в первую советско-финскую войну 1918-20 гг. о том, что он не вложит свой кинжал в ножны до тех пор, пока не будут освобождены все карелы.