1812-й: никто, кроме Кутузова

Французы, причём вместе со всеми союзниками, были биты Кутузовым и его армией всего за одну кампанию. Кутузов в кампании 1812 года сделал с Наполеоном то, к чему вёл дело ещё в 1805 году, рассчитывая отступить в Богемию на соединение с подкреплением генерала Буксгевдена, и уже «там собрать кости французов».

Русский главнокомандующий, что бы теперь ни говорили, показал себя не просто равным Бонапарту – это-то стало ясно уже после Бородино, а по всем статьям превзошёл его как стратег. Миновало уже больше двух столетий с тех пор, как русские войска одержали победу в беспримерной кампании 1812 года.





Сначала они сумели выстоять в кровопролитном сражении при Бородино против лучших полков «Великой армии» Наполеона, а затем, несмотря на оставление Москвы, и жесточайший удар в битве у Малоярославца, всё-таки выставили французов из России.

Выбор не мог быть случайным

С началом кампании 1812 года Александр I почти сразу отправился в действующую армию. В какой-то момент он, скорее всего, планировал сам встать во главе своих войск, приняв сражение где-нибудь у Дрисского лагеря. Но похоже, уже там, когда так и не удалось собрать достаточные силы не только для того, чтобы «разбить Бонапартия», а даже для простой защиты неплохо укрепленных позиций, русский император всё-таки решил назначить самостоятельного главнокомандующего.

Александр I явно не хотел повторять ошибок Аустерлица и Фридланда. Русской армии предстояло действовать либо по «скифскому» плану, предложенному ранее военным министром Барклаем де Толли, либо, соединившись с армией Багратиона и резервами, перейти в наступление только у Смоленска или даже позже. Однако, после непродолжительной задержки у Дриссы император покинул армию, чему в немалой степени способствовала и настойчивость Барклая, твердившего повсюду, что государь не вправе рисковать собой в нынешний момент, столь трудный для державы.

Нельзя исключать, что решение сменить холодного «шотландца», так и не ставшего популярным и не сумевшего завоевать настоящий авторитет в войсках, родилось у императора уже в Дрисском лагере. Тем более, что Барклай позволил себе немыслимую смелость заявить государю, что он сковывает его инициативу как командующего. Когда же вместо ожидаемого контрнаступления под Смоленском всё ограничилось арьергардным сражением и новым отступлением, участь Барклая была решена.




М.Б.Барклай де Толли руководил действиями всех русских армий только потому, что был военным министром, и он так и не был назначен главнокомандующим всей армии. Но надо помнить, что после отставки Барклая де Толли, случившейся, по сути, де-факто, у императора Александра I оказался весьма ограниченный выбор кандидатов в главнокомандующие.

С воцарением он вполне мог рассчитывать не только на лучших генералов, выдвинувшихся при Павле I, но и на многих из «екатерининских орлов», одним из которых по праву считался и Кутузов. Но с Кутузовым его, казалось, навсегда развёл Аустерлиц, а за первые десять лет его правления почти никого из «орлов» в строю уже не осталось.

К 1812 году в русской армии не было действующих фельдмаршалов. В начале царствования Александра один за другим умерли старые, но авторитетные фельдмаршалы Репнин, Мусин-Пушкин, Прозоровский, Эльмт, получившие свои жезлы ещё при Екатерине Великой и Павле Петровиче. В 1809 году умер и вечный соперник великого Суворова, очень популярный в войсках фельдмаршал граф Михаил Каменский.

В живых оставалось только двое. 75-летний Н.И. Салтыков, воспитатель великих князей Александра и Константина Павловича, уже не годился ни на что иное, кроме как тихо председательствовать в Госсовете и комитете министров. А немногим более молодой 70-летний И.В. Гудович, несмотря на то, что числился членом Госсовета и главнокомандующим в Москве, совершенно выжил из ума.

Он, к примеру, запрещал являться к нему на приём в очках и попустительствовал казнокрадству младшего брата, что и стало причиной того, что дворянское собрание забаллотировало кандидатуру Гудовича на выборах командующего московским ополчением. Между прочим, на тех выборах победил М.И. Кутузов, но его же избрали и в Петербурге, причём единогласно, и он предпочёл обосноваться там.

Кто нам теперь прикажет отступить?

Вообще-то первым, кого тогда можно было представить на посту главнокомандующего, по праву читался брат государя Константин Павлович. Большого авторитета в войсках он заслужить не успел, мастером военного искусства его тоже никто не считал, но в армии его любили и уважали. Любые его приказы выполнялись бы без оговорок.

С хорошим начальником штаба, таким, как тот же Барклай, цесаревич был, очевидно, способен на многое. При императоре Павле I второго сына воспитывали вместе со старшим братом, готовя к восшествию на греческий престол. Военную подготовку он прошёл в Гатчине, как и отец, обожал строй и «шагистику», и в отличие от старшего брата, имел богатый военный опыт. Уже в 20 лет был волонтёром армии Суворова в Итальянском и Швейцарском походах.




Великий полководец удостоил царского отпрыска и самых лестных отзывов, и жестоких разносов за горячность, причём в присутствии опытных боевых генералов. Цесаревич Константин с блеском сражался против французов под Аустерлицем и в польской кампании 1806-1807 гг.

К 1812 году ему было всего 33 года, он уже командовал гвардией, и у него не было таких проблем, как «старшинство» по службе. Назначение его главнокомандующим никого бы не удивило, хотя есть сомнения, что принесло бы решительный успех. Но Александр на только не предложил Константина на пост главнокомандующего, но и вскоре отозвал его из армии, оставив 5-й гвардейский корпус незаметному генералу Лаврову.

Впрочем, есть сомнения, что царствующий брат Константина был искренним, когда, не дав ему вообще никакого назначения в армии, поспешил высказать опасения за судьбу наследника престола. У Александра было ещё два юных брата – Николай и Михаил, а утверждая, что Константин не пригоден к роли главнокомандующего, государь почему-то не задумывался о том, пригоден ли брат к роли наследника и императора.

Мало кто из историков напомнит, в связи с этим, декабрь 1825 года, но, из мемуаров современников буквально напрашивается вывод, что Александр всегда ревновал к популярности брата в офицерской среде. У императора, который сам взошёл на престол в результате переворота, попросту не могло не быть опасений по этому поводу, ведь армия-победительница в случае чего вполне могла бы возвести на трон своего вождя.

У Кутузова мог быть ещё один молодой и талантливый конкурент – сражавшийся чуть ли не бок о бок с ним в Турции 34-летний Николай Каменский. Он, как и великий князь Константин, совсем юным был в Швейцарском походе с Суворовым, сражался при Аустерлице под началом Багратиона, не раз громил турок, но в 1811 году скоропостижно скончался.

В том же 1811 году умер и авторитетный генерал Буксгевден, не раз противостоявший французам и побеждавший шведов. В итоге, помимо Кутузова, других реальных претендентов на то, чтобы возглавить русскую армию в 1812 году, было всего пятеро, и именно их кандидатуры предстояло рассмотреть Чрезвычайному комитету, который был созван по повелению Александра I в начале августа.

Характерно, что Александр, понимая совершенно особый характер начавшейся войны, отнюдь не случайно названной Отечественной, даже не стал предлагать комитету на рассмотрение кандидатуры принцев Вюртембергского, Ольденбургского и Гольштинского. И это притом, что он вёл интенсивную переписку по поводу возможного назначения с опальным французским генералом Моро, находившимся в Америке, и английским генералом Уэлсли, к тому времени ещё не герцогом, а только виконтом Веллингтоном.

Бухарест – Горошки – Петербург

Итак, Барклая формально никто даже не отправлял в отставку. Покидая армию, Александр I оставил его главнокомандующим 1-й Западной армии, а заодно оставил рядом с ним свою Императорскую главную квартиру, где были и великий князь Константин, и все «немецкие» принцы, и князь Волконский вместе с графом Армфельдом и вездесущим генералом Беннигсеном. Все они интриговали против «полукомандующего» и регулярно жаловались на него императору.

Тем временем события с назначением Кутузова развивались очень быстро. Сам же 67-летний полководец, кстати, сделал для этого, практически всё что мог. Начать с того, что ещё до войны с Наполеоном он, командовавший в то время Молдавской армией, не только разгромил турок у Рущука, но и сумел заключить крайне необходимый мир с ними. И сделал это буквально за считанные дни до того, как ему на смену в Бухарест прибыл адмирал Чичагов с двумя рескриптами, подписанными императором.

В первом, от 5 апреля, Кутузова ждала отставка и отзыв в Петербург, чтобы там «заседать в Государственном совете», в другом, подписанным уже 9-м числом, – награды и почести. Кутузов, отвоевавший долгожданный мир, получил от Чичагова второй, и ради того, чтобы подписанный им с турецким командующим Галибом-эфенди договор ратифицировал султан, пошёл на ловкую дезинформацию.

Он представил туркам визит в Вильно генерал-адъютанта Наполеона графа Нарбонна как миссию дружбы, словно французы готовы вместе с Россией пойти на немедленный раздел Турции. Султан практически сразу разрешил Галибу-эфенди подписать Бухарестский мир, а Кутузов спокойно отправился в своё имение Горошки на Волыни. Там он и получил известие о начале войны с Наполеоном.

26 июня генерал Кутузов прибывает в северную столицу, ожидая назначения. Хорошо известно, что Александр I недолюбливал Кутузова, причём не с Аустерлица, этот генерал не понравился юному императору ещё на посту военного губернатора Санкт-Петербурга. Кутузов не испугался поставить на место столичное полицейское управление, позволив в городе чуть ли не якобинские вольности, за что тут же был отправлен на пару лет в почётную ссылку.

Однако в кампании 1805 года без Кутузова Александру обойтись не удалось – единственный его реальный конкурент - старый фельдмаршал Каменский в те дни добивал турок в Валахии. Кутузов мастерски провёл отступление к Вене, выведя русские войска вместе с остатками австрийцев, разбитых Наполеоном под Ульмом, из-под удара превосходящих сил французов.

Русские нанесли несколько болезненных ударов по французам в арьергардных боях, а корпус Мортье вообще был разгромлен под Дюренштайном. Главнокомандующий смело подставил под удар всей французской армии под Шёнграбеном арьергард Багратиона (тот, по словам Льва Толстого, «спасся поистине чудом»), что спасло армию от окружения.




Кутузов готов был отступать и дальше, но Наполеон сумел убедить верховных вождей союзников – двух императоров Александра и Франца в собственной слабости и фактически спровоцировал их на сражение. Итог известен – разгром русско-австрийской армии под Аустерлицем был полным, но военный авторитет Кутузова, как ни странно, остался непоколебимым. Впрочем, его убрали «с глаз государя долой», направив разбираться с турками.

Уже в Петербурге Кутузов сначала получает несколько странное назначение командующим 8-тысячным Нарвским корпусом. Затем последовало и избрание на пост командующего Петербургским ополчением, что вынудило Кутузова отказаться от такой же чести в Москве. А за мир с Турцией ему пожалован титул Светлейшего князя и доверено командование всеми морскими и сухопутными силами в столице.




Но это всё в реальности не более, чем регалии. 30 тысяч ополченцев собраны за считанные дни, княжеский титул – это, конечно, прекрасно, но совсем небольшое и не главное преимущество при выборе главнокомандующего. О том же, что назначение такового должно вот-вот состояться, говорит весь Петербург.

Всё это время Кутузов, нисколько не смущаясь, пускал в ход свои старые связи, вплоть до видных позиций в масонской ложе Петербурга и знакомства с фавориткой царя Марией Нарышкиной. Истинный царедворец, отнюдь не лишённый честолюбия, он понимал, что открывшаяся кампания может стать его «звёздным часом». Кутузов не хуже других понимал, что у него не так много серьёзных соперников для назначения на самый высокий пост.

Комитет принимает решение

Похоже, это неплохо понимали и члены Чрезвычайного комитета, который Александр решил собрать вскоре после прибытия из Москвы. Всё самое главное произошло за один день – 5 августа. С утра император ознакомился с письмами, в которых граф Шувалов убеждал царя в необходимости назначить единого главнокомандующего, а Барклай сообщал об отступлении соединившихся армий к Поречью. И это после того, как ему было приказано наступать.

Аракчееву поручено собрать Чрезвычайный комитет из важнейших сановников империи, и представлять в нём персону государя. В комитет вошли председатель Госсовета уже упомянутый престарелый фельдмаршал граф Н.И. Салтыков, граф В.П. Кочубей, Петербургский генерал-губернатор С.К. Вязмитинов, министр полиции А.Д. Балашов и член Госсовета князь П.В. Лопухин, кстати, глава масонской ложи “Великий Восток”.

По докладу Аракчеева за каких-то три часа – с семи до десяти после полудня и было принято решение в пользу Кутузова. В комитете сразу вспомнили, что Михаил Илларионович, несмотря на солидный возраст, был не только весьма популярным, но и очень деятельным полководцем. Многие из соратников, как те же Багратион или Ермолов, считали его не слишком удачливым, но подчинялись-то они ему беспрекословно. Авторитет среди офицеров и генералов у Кутузова был, скажем так, вполне достаточный.

До Кутузова члены комитета рассмотрели кандидатуры генералов Л.Л. Беннигсена, Д.С. Дохтурова, П.И. Багратиона, А.П. Тормасова и П.А. Палена. И если Беннигсену не забыли Фридланд, то Палена отвергли ввиду почти полного отсутствия у него боевого опыта. Дохтуров и Тормасов не устроили комитет, так как были мало кому известны и практически никогда не были самостоятельными командующими, а кандидатура Багратиона не прошла буквально со слов Александра I, писавшего сестре, что тот «ничего не понимает в стратегии».

Не правда ли, как-то удивительно легко и просто Кутузов был назначен на пост главнокомандующего? Помните, как в романе у Толстого были шокированы этим посетители салона Анны Павловны Шерер? Но, по всей видимости, для такого решения у членов Чрезвычайного комитета были, самые что ни на есть, серьёзные причины. И стоит вспомнить, как быстро в том же салоне Шерер Кутузова решили признать «своим».



Несмотря на его неумеренное пристрастие к алкоголю и женщинам, в обществе старого полководца с полным на то основанием считали учтивым, утончённым и хитрым. В армии под началом Кутузова готовы были все офицеры и подавляющее большинство генералов, солдаты же относились к нему как к хорошему барину. Такой, если надо, с них и спросит, если надо – и выпорет, но они всегда будут одеты, обуты и сыты, а уж если хорошо “поработают”, то и скупиться на награды “барин” не станет.

Напоследок нельзя не напомнить, что сегодня почему-то опять в моде не только досужие разговоры, но и укоренившееся с лёгкой руки Льва Толстого отношение к Кутузову, как к “престарелому сатиру”. Однако, в кампанию 1812 года он, при всех видимых проявлениях лени и просто вызывающего сибаритства, проявил себя как исключительно предприимчивый полководец.



Ведь не только его войска были всегда активными, дав французам передышку только на то время, что они удерживали Москву. Сам 67-летний главнокомандующий, вопреки утверждениям ряда современников, нередко по несколько часов проводил в седле, объезжая позиции. Совещания над картой почти постоянно затягивались у Кутузова далеко за полночь.

На поле Бородино главнокомандующий вовсе не отсиживался в ставке в Горках, а постоянно объезжал позиции, хотя в основном не на коне, а в бричке. И всё это – по свидетельству тех самых его критиков, которые вообще-то не скупились на едкие замечания в адрес своего главнокомандующего. Нельзя не напомнить, что в ночь перед сражением Кутузов участвовал в затяжном молебне перед иконой Смоленской Божьей матери.

Мы не первые, кто скажет, что история не знает сослагательного наклонения, но выбор главнокомандующего в Отечественной войне не мог быть случайным, и вовсе не случайно слава «победителя французов» досталась именно Михаилу Илларионовичу Кутузову. Долгое время в Российской империи и в Советском Союзе среди историков Кутузова, как военного вождя, без всяких оговорок было принято считать, по крайней мере, равным Наполеону.

Между тем, к стенам Парижа русские полки пришли под предводительством уже других полководцев, а старый фельдмаршал Кутузов умер в Силезском местечке Бунцлау вскоре после того, как французы покинули пределы России. Номинально главнокомандующим числился австрийский фельдмаршал Шварценберг, русские войска снова возглавил Барклай де Толли, но истинным верховным вождём союзных войск стал сам император Александр I.