Начало XIX века изобиловало историческими событиями – как в России, так и в Европе. Смена эпох, смена традиций, когда одни стереотипы, слетев с, казалось бы, незыблемых пьедесталов, заменялись новыми. В уютную тишину европейских дворцов, выбивая безудержным напором окна, гася пламя каминных очагов философов и мечтателей, ворвалась неистовая «Марсельеза». А потом в предрассветной мгле нового исторического периода замаячила казавшаяся и врагам, и соратникам исполинской – невысокая коренастая фигура в неизменной треуголке.

Россия не осталась в стороне от водоворота, центром которого являлась еще недавно революционная, а теперь имперская Франция. Для огромной, вызывающей опасения многих европейских властителей, страны, раскинувшейся к востоку от Польши, рубеж XVIII–XIX веков тоже стал важнейшим этапом в развитии государственности. Одни геополитические задачи были успешно выполнены, другие еще только ждали своего часа. Длившееся практически все столетие противоборство со Швецией за господство в восточной Балтике завершилось победой. Совсем скоро, в 1808–1809 гг. в результате последней русско-шведской войны к России будет присоединена Финляндия, и северному соседу придется все-таки смириться с бесповоротной утратой статуса великой державы. Положительно был решен вопрос и о территориальной принадлежности Северного Причерноморья и Крыма. Османская империя была, наконец, изгнана из этих регионов, и в наследство преемникам Екатерины II осталась проблема черноморских проливов. Три последовательных раздела страдающей перманентным буйством Польши завершили процесс овладения Поднепровьем, расширив границы империи на западе.


Ширилась внешняя торговля через вновь обретенные и построенные порты, и в первую очередь торговля сырьем. Абсолютным монополистом во внешнеэкономических связях России с Европой являлась Англия. Туманный Альбион в начале, да и в первой четверти XIX века, обладал развитым производством различных промышленных товаров, для чего в изобилии требовались сырьевые ресурсы. В российской аристократической среде наряду с продолжавшимся влиянием французской культуры начинает становиться модным англоманство. Популярность страны-мастерской вместе с крепнущими экономическими интересами во многом повлияли на русскую политику во время эпохи наполеоновских войн. Значительную роль сыграли и тесные родственные связи русского двора с многочисленными немецкими монархами средней и даже мелкой руки.

Естественно, при таких объективных и субъективных обстоятельствах Россия не могла оказаться в стороне от процессов, переформатировавших Европу. Вопрос был в степени участия, а император Александр и его окружение собирались поучаствовать в них самым прямым образом. Первая же кампания в царствование молодого царя привела к поражению под Аустерлицем и в очередной раз показала, чего стоят австрийские союзники. Известие о блестящей победе Наполеона произвело впечатление не только на союзников по Третьей антифранцузской коалиции, но и вызвало отклик в далекой от места событий Турции. На султана Селима III сообщение о поражении армии двух его давнишних противников произвело сильное и предсказуемо благоприятное впечатление. Вскоре он велел великому визирю рассмотреть вопрос о признании Наполеона императором и всячески подчеркнуть перед послом Франции в Стамбуле Фонтоном свою благосклонность и расположение. В январе 1806 г. Селим III в своем официальном фирмане признал за Наполеоном императорский титул и даже присвоил ему титул падишаха.

Дипломатические игры

Одновременно с явным потеплением франко-турецких отношений (еще совсем недавно, после начала Египетской экспедиции, обе страны находились в состоянии войны) в быстром темпе стал ухудшаться дипломатический климат между Россией и Турцией. На востоке всегда уважали силу, и, исходя из этой величины, формировался государственный авторитет той или иной страны. Само собой, после Аустерлица военные «акции» империи в глазах турецкого руководства несколько упали. Уже в апреле 1806 г. великий визирь выразил эту позицию в требовании к русскому послу А. Я. Италинскому сократить количество проходящих через проливы русских кораблей. А осенью турки объявили о запрете прохода через Босфор и Дарданеллы военных кораблей под Андреевским флагом, на проход же торговых судов были наложены существенные ограничения.




Каждая враждебная по сути турецкая внешнеполитическая акция была синхронно связана с успехами французских войск в Европе. В октябре 1806 г. прусские войска были разгромлены при Йене и Ауэрштедте. Были взяты Берлин и Варшава, и вскоре Наполеон оказался уже непосредственно у русских границ. Все эти успехи укрепляли уверенность турецкого руководства в правильности выбора друзей и партнеров. Вскоре в Стамбул прибыл новый французский посол генерал Орас Франсуа Бастьен Себастьяни де Ла Порта, в задачи которого входило упрочение французских военных и политических успехов заключением договора о союзе между Францией и Турцией. Конечно, такое соглашение имело ярко выраженное антирусское направление.

С появлением этого не стесненного в средствах дипломата при султанском дворе возобновилась приутихнувшая на время русско-французская дипломатическая борьба за внешнеполитическую ориентацию Турции. Себастьяни был охоч на различные в таких случаях обещания: он предлагал внимательно выслушивающим его туркам восстановить Османскую империю в границах, предшествующих Кючук-Кайнарджийскому мирному договору, то есть откатить ситуацию фактически к середине XVIII столетия. Возможность вернуть Очаков, Крым и другие, утраченные в результате двух последних русско-турецких войн, земли выглядела весьма соблазнительно. Аппетитные предложения энергичного Себастьяни подкреплялись посулами помочь военными советниками и оказать поддержку в традиционно больном для Турции вопросе – финансовом.

Удачно использовал в своих целях генерал и вспыхнувшее в 1804 г. восстание сербов под руководством Карагеоргия. Несмотря на то, что восставшие обратились за помощью в Петербург, их просьба была встречена более чем прохладно: с указанием на то, что с прошениями надо обращаться в первую очередь в Стамбул, к собственному правителю. Царь не хотел ссориться с турками в преддверии войны с Наполеоном. Тем не менее Себастьяни смог убедить султана, что именно русские помогают сербам в партизанской войне на Балканах. Умело обыгранные французами дипломатические комбинации дали свои щедрые плоды – роль России в сербском вопросе была для турок старой и болезненной любимой мозолью, на которую Себастьяни умело надавил.

Пугающий русский великан в свете последних событий показался туркам уже не таким могущественным, да и к тому же короткая историческая и политическая память была распространенным диагнозом среди высшего руководства Османской империи. Осмелевший Селим III взял последовательный курс на войну с Россией. Осенью 1806 г. Стамбул пошел на прямое нарушение договора с Петербургом, в одностороннем порядке сместив господарей Молдавии и Валахии. По дипломатическому протоколу эта процедура могла проходить только через суд и по согласованию с русской стороной. Смещение господарей Мурузи и Ипсиланти было прямым несоблюдением ранее достигнутых договоренностей, которое нельзя было спустить на тормозах. Ситуация осложнялась тем, что не ответить на такое нарушение Александр I не мог, но в тот момент император был связан войной с Наполеоном. Чтобы хоть как-то отреагировать на турецкие демарши, официальный Петербург, наконец, решил оказать Карагеоргию помощь более существенную, нежели отговорки про обращения к собственному правителю и прочее «ну, вы там держитесь». 24 сентября 1806 г. Александр I подписал указ, повелевающий отправить сербам 18 тыс. золотых червонцев и оружие.

Ситуация продолжала уверенно скатываться в сторону военного решения проблемы. Наряду с запретами и ограничениями, связанными с проходом русских кораблей через проливы, Турция под руководством французских инженеров в ускоренном темпе начала реконструировать и укреплять свои крепости вдоль пограничного с Россией Днестра. Ближе к Дунаю выдвигались и контингенты турецких войск. Наблюдая за откровенно враждебными действиями Османской империи, Россия была вынуждена предъявить ультиматум с требованием восстановления в правах господарей Валахии и Молдавии и четкого соблюдения прежних договоренностей. Ультиматум был отнюдь не банальным способом сотрясти воздух, тем более, хорошо было известно, что на турок может повлиять только нечто более существенное, нежели документ, хоть и составленный в строгих выражениях: часть русской южной армии выдвинулась на всякий случай к Днестру.

Энергия генерала Себастьяни циркулировала в высших правительственных кругах Османской империи под большим напряжением – посол, обещая всяческую помощь и содействие со стороны Франции, подталкивал Турцию к войне с Россией. Нельзя сказать, что Селим III и его окружение страдали чрезмерным миролюбием, – в Стамбуле очень хорошо помнили все затрещины и удары посильнее, полученные от русских. Реакция на ультиматум Петербурга была характерной: он был попросту оставлен без ответа. Уровень напряженности между двумя империями поднялся еще на одно широкое деление. Пространство для маневра на дипломатическом фронте стремительно уменьшалось. Требовались уже решительные действия.



4 октября 1806 г. император Александр I подписал приказ: командующему русской южной армией генералу от кавалерии Ивану Ивановичу Михельсону предписывалось форсировать Днестр и занять вверенными войсками молдавские княжества. Генерал Михельсон был старый служака, участвовавший во многих компаниях (например, в Семилетней и русско-шведской войне). Но особенно он отличился во время подавления пугачевского восстания, о чем свидетельствовали орден Святого Георгия 3-й степени и золотая шпага с бриллиантами за храбрость. К концу ноября 1806 г. русские войска заняли Молдавию и Валахию. При этом часть вверенных ему подразделений была изъята из подчинения и переброшена в Пруссию, так что Михельсон располагал к указанному периоду не более 40 тысячами солдат.

Умело манипулируя настроениями турецкой верхушки, играя на их желании взять реванш и одновременно раздавая щедрые обещания, Себастьяни сумел повернуть ситуацию так, чтобы представить Россию агрессором. Дескать, мы тут само миролюбие: подумаешь, сняли каких-то князьков, запретили проход кораблей и игнорируем дипломатические ноты. А они в ответ в дунайские княжества войска посмели ввести. По настоянию французского посла, 18 декабря 1806 г. султан Селим III объявил Российской империи войну. На данном этапе планы Франции ввергнуть своего самого сильного сухопутного противника в еще один конфликт полностью увенчались успехом. Формально союзная России британская дипломатия, традиционно обладавшая сильными позициями в Стамбуле, не оказала на происходящее никакого воздействия.

Силы и планы противоборствующих сторон

В Петербурге не ожидали такой жесткой реакции Турции. Считалось, что маневры армии Михельсона будут более чем весомым аргументом, чтобы привести в надлежащие чувства все более наглевших османов. Сконцентрировав свои главные усилия на западном направлении, Россия располагала на юге весьма скромными сухопутными силами. Общая численность турецкой армии к началу войны достигала 266 тыс. регулярных войск и более 60 тыс. иррегулярных. Конечно, на будущем театре войны находилась только часть этих внушительных сил. Турецкий флот был весьма неплох в техническом и довольно значителен в количественном отношении. Он состоял из 15 линейных кораблей, в большинстве своем прекрасной французской постройки, 10 фрегатов, 18 корветов и более ста кораблей иных классов. Главные силы флота были сосредоточены в Мраморном море.




Русский Черноморский флот после периода славных ушаковских побед находился в несколько запущенном состоянии. В военной среде виновником такого положения считали тогдашнего главного командира Черноморского флота и будущего морского министра вице-адмирала де Траверсе. Француз по происхождению, Жан Батист Прево де Сансак, маркиз де Траверсе являлся ярким представителем роялисткой эмиграции, который предпочел покинуть родину во время революционной смуты. Происходивший из семьи с военно-морскими традициями, маркиз в 90-х гг. XVIII века поступил на русскую службу по рекомендации адмирала принца Нассау-Зигена. К началу войны с Турцией Черноморский флот под его командованием насчитывал 6 линейных кораблей, 5 фрегатов, 2 брига и около 50 канонерских лодок.

Важнейшим стратегическим фактором в морской составляющей будущей войны и обстоятельством, облегчающим положение относительно немногочисленного Черноморского флота, было наличие к началу войны в Средиземноморье эскадры под командованием адмирала Сенявина. Направленная сюда в комплексе мер, предпринятых Россией в рамках Третьей антифранцузской коалиции, корабельная группировка Сенявина должна была действовать против военно-морских сил Франции и ее союзников. Оперативной базой для русских кораблей являлись Ионические острова. Силы Сенявина были достаточно внушительными: 16 линейных кораблей, 7 фрегатов, 7 корветов, 7 бригов и около 40 других судов. Именно такой состав имела средиземноморская эскадра после прихода с Балтики отряда капитан-командора И. А. Игнатьева – подкрепления, которое получил Сенявин к началу боевых действий. Имелся также экспедиционный корпус сухопутных войск, дислоцирующийся на Ионических островах, и 3 тыс. вооруженных ополченцев из местного населения.

Главным сухопутным театром в предстоящей войне традиционно оставались Балканы. В условиях продолжающейся войны с Наполеоном русское командование могло сосредоточить на этом направлении довольно ограниченные силы. После неоднократного урезания южная, или, как она теперь стала называться, Молдавская армия под командованием генерала Михельсона имела в своем составе не более 40 тыс. человек при 144 орудиях. У турок было в районе Дуная по разным оценкам от 50 до 80 тыс. человек. Причем в эту численность входили и гарнизоны турецких крепостей и опорных пунктов на Дунае.

Переход Днестра и несостоявшийся босфорский десант

В ноябре 1806 г. русские войска перешли Днестр и начали планомерно занимать города и крепости. Крепости Яссы, Бендеры, Аккерман, Галац были сданы турками без какого-либо сопротивления. 12 декабря отрядом генерала Милорадовича был взят Бухарест. Формально война еще не была объявлена, и турки предпочитали не ввязываться в открытые боестолкновения. На левом берегу Дуная османы контролировали теперь только три достаточно сильные крепости: Измаил, Журжа и Браилов. Мероприятия России были обусловлены прямыми нарушениями турецкой стороной целого комплекса договоренностей, достигнутых ранее, и действиями, безусловно подпадающими под категорию «враждебные». Фактически Турция оказалась в умело расставленном дипломатическом капкане: сначала французы всеми силами и средствами повышали уровень враждебности к русским, а когда те уже не могли ограничиться «озабоченностью и сожалением», их без зазрения совести объявили «агрессором».

Английский консул не проявил традиционного рвения, не сумев противостоять энергии Себастьяни, и вскоре покинул Стамбул, перебравшись на эскадру адмирала Дукворта, крейсирующую в Эгейском море. После официального объявления войны, последовавшего 18 декабря 1806 г., выяснилось, что Османская империя, несмотря на подчеркнутую воинственность и сурово нахмуренные брови верхних эшелонов власти, к боевым действиям готова гораздо хуже России, все силы которой были направлены на войну с Наполеоном, и которая рассматривала балканское направление исключительно как вспомогательное. Турция хоть и стянула войска к Дунаю, но они были рассредоточены вдоль реки и по отдельным гарнизонам.

Вдоволь насладившись провозглашением грозных и многозначительных речей, султан Селим III поручил великому визирю собирать из разбросанных сегментов армию и концентрировать ее у Шумлы. Армия боснийского паши, продолжавшего проводить малоуспешную операцию против восставших сербов под руководством Карагеоргия, была доведена до 20 тыс. человек. Паша получил внушение из Стамбула действовать более решительно и беспощадно, тем более что сербам 30 ноября 1806 г. удалось освободить Белград.

Концентрация главных сил турок на Балканах происходила медленно. Генералу Михельсону сообщили, что каких-то значительных подкреплений ввиду продолжающихся боевых действий с французами не будет. Михельсон получил приказ встать на зимние квартиры и ограничиться обороной.

Несмотря на явные ухудшения отношений с Турцией, эскалацию напряженности, которая делала войну практически неизбежной, общего плана военных действий у русского командования не было, и его пришлось разрабатывать буквально на коленке. Война была фактически на пороге, а высшие круги пока только спорили о целях и методах. Среди отрабатываемых планов рассматривалось поднятие восстания в Греции, чтобы, поддерживая повстанцев с моря эскадрой Сенявина, наступать совместно с ними на Стамбул. Рассматривался также проект форсированного создания лояльных России балканских государств, чтобы с их помощью изолировать Турцию от наполеоновского влияния. Как эти прожектерские идеи в условиях катастрофического дефицита времени и стремительно ухудшающейся обстановки осуществлялись бы – вопрос. Лишь в январе 1807 г., на третьем месяце войны, был принят план, разработанный морским министром П. В. Чичаговым. Суть его сводилась к трем пунктам. Первый – прорыв Черноморского флота к Босфору и высадка десанта численностью не менее 15 тыс. человек. Второй – прорыв средиземноморской эскадры Сенявина совместно с союзной английской через Дарданеллы в Мраморное море и уничтожение турецкого флота. Третий – Дунайская армия своими действиями отвлекает на себя внимание противника от Стамбула.

План Чичагова не нес в себе принципиально нереализуемых моментов и был вполне осуществим, если бы не одно «но». Главная задача в этом замысле ставилась перед Черноморским флотом, а он не располагал для этого достаточными силами и средствами. После окончания правления Екатерины II Черноморскому флоту перестали уделять должное внимание, он сильно ослаб – и количественно, и качественно. С 1800 г. главным командиром его являлся Вилим Фондезин, не самым лучшим образом проявивший себя в русско-шведской войне 1788–1790 гг. С 1802 года на этот пост был назначен маркиз де Траверсе. Деятельность этих флотоводцев в отношении вверенных им сил вскоре дала себя знать. Например, по штату Черноморский флот должен был иметь 21 линейный корабль, а фактически располагал только шестью.

21 января 1807 г. де Траверсе получает приказ о подготовке к десантной операции в Босфоре. Вначале француз бодро отрапортовал в Петербург, что всё уже вполне готово, и транспорты, имеющиеся в распоряжении, могут принять на борт не менее 17 тыс. человек. И все же, очевидно, маркиз смог посмотреть на вещи под другим углом и более трезво оценить собственные достижения, поскольку уже 12 февраля он доложил Чичагову, что, мол, полки, предназначенные для десанта, полностью не укомплектованы, в них много новобранцев, да и офицеров не хватает. Исходя из этого, высаживаться у Босфора никак нельзя. На самом деле де Траверсе просто не смог найти достаточного количества транспортного плавсостава. Поначалу отписавшийся начальству о положительном состоянии дел, маркиз теперь плавно перекладывал вину за свой конфуз на могучие плечи сухопутного командования. Босфорская операция была прекращена на стадии подготовки, и, скорее всего, главным фактором отмены все-таки был не технический, а человеческий. Скажем, действия эскадры Сенявина, оперировавшей в Средиземноморье, были смелыми и решительными (эта тема заслуживает отдельного изложения).

Мирные предложения

Тем временем с весны 1807 г. на Дунае неспешно велись боевые действия. С начала марта корпус генерала Мейендорфа начал осаду Измаила, которая безуспешно продлилась до конца июля. Между обеими армиями периодически происходили стычки, однако турки до сих пор не могли собрать свои войска в ударный кулак, а компактная Молдавская армия продолжала оставаться в обороне. Война в Европе продолжалась: в начале 1807 г. произошло кровопролитное сражение при Прейсиш-Эйлау, окончившееся вничью. Инициатива оставалась в руках Наполеона, и в следующей битве под Фридландом 14 июля 1807 г. русская армия под командованием генерала Л. Л. Беннигсена потерпела поражение.

Еще до этого события Александр I полагал, что для России находиться в положении войны сразу с двумя противниками слишком накладно и опасно. Поэтому император решил предложить туркам мир на приемлемых для обеих сторон условиях. С целью зондирования почвы для переговоров на эскадру Сенявина был направлен чиновник министерства иностранных дел французский эмигрант Шарль Андре Поццо ди Борго. Дипломат имел при себе обширную инструкцию, подписанную царем. Русские предложения не несли в себе каких-либо радикальных и неосуществимых требований, и с ними вполне можно было согласиться. Туркам предлагалось вернуться к соблюдению предыдущих договоров и конвенций – в первую очередь о проливах. Россия соглашалась вывести свои войска из Молдавии и Валахии, для гарантии оставляя гарнизоны лишь в крепостях Хотин и Бендеры. Впрочем, эти гарнизоны там должны были оставаться только на время войны с Францией. Поццо ди Борго предписывалось договориться с турками о совместных действиях по изгнанию французов из Далмации. Причем туркам-то и делать ничего не приходилось – только пропустить русские войска через свою территорию. Не забыли в Петербурге и о сербах: Поццо ди Борго должен был добиться для них права самим выбирать себе князя с последующим утверждением его султаном.

12 мая русский дипломат прибыл на контролируемый Сенявиным остров Тенедос. На следующий день к капудан-паше (командующему флотом) был направлен пленный турок вместе с письмом, содержащим просьбу пропустить в Стамбул русского посланника. Ответа адмирал не получил. Он написал еще два письма аналогичного содержания – результат был тем же. На самом деле в турецкой столице происходили довольно бурные события, которые несколько мешали руководству Оманской империи сосредоточиться на мирных переговорах.

Военный переворот в Турции




Русской эскадре удалось настолько плотно блокировать морские подступы к турецкой столице, что подвоз туда продовольствия полностью прекратился. Основной объем снабжения Стамбула осуществлялся по водным путям, и именно они оказались почти полностью перерезанными. В столице постепенно развивалось напряжение, вызванное перебоями с продовольствием. Цены на рынках взлетели на несколько порядков. Даже гарнизон Стамбула начал получать урезанные рационы. И вот в такой не самой благоприятной обстановке султан Селим III не нашел лучшего для себя занятия, как организовать реформирование обмундирования турецкой армии на европейский манер. Султан был любитель всего европейского и при самой активной помощи французского посла генерала Себастьяни еще до начала войны приступил к осуществлению комплекса реформ в армии, получившего общее название «Низам-и Джедид» (буквально «Новый порядок»).

Далеко не все нововведения были восторженно приняты в военной среде, а период принятия новой униформы пришелся далеко не на самое лучшее время. Русский флот самым наглым образом стоял у входа в Дарданеллы, фактически в центре империи, а собственные военно-морские силы трусливо, по мнению недовольных подданных султана, прятались в Мраморном море. Раздражение неуместными на тот момент нововведениями переросло в открытое вооруженное выступление. 17 мая 1807 г. гарнизон Стамбула поднял мятеж, широко поддержанный не только простым населением, но и духовенством. Быстро уловив направление порывистого ветра перемен, к мятежникам присоединился каймакам-паша (губернатор столицы) Муса. Сопротивление в султанском дворце быстро подавили: были убиты 17 приближенных Селима III, чьи головы были в торжественном порядке пронесены по улицам. Свергнутого падишаха вместе с его братом Махмудом заключили в темницу, а на престол взошел двоюродный брат Селима III, ставший теперь Мустафой IV. Переворот активно поддержали в провинции – командующие армиями и флотом поспешили высказать свою лояльность новому правителю. Путч получил идеологическую поддержку от верховного муфтия, объявившего Селима III нарушителем заветов пророка Магомета и поэтому достойного смертной казни. Тем не менее отстраненного султана держали под арестом, но во дворце. (Впоследствии, в 1808 г., при попытке группы заговорщиков его освободить Селим был задушен по приказу Мустафы IV).




Несмотря на смену власти в Стамбуле, системно в отношениях России и Турции ничего не поменялось. 28 мая Сенявин получил, наконец, ответ на свои послания, в котором недвусмысленно заявлялось, что «султан занят», и готов принять парламентера только с личным письмом от царя с извинениями. Турки еще были мало биты, окружение молодого султана желало продолжения войны, поскольку ситуация в самом Стамбуле была очень не стабильная: народ прямо требовал от своего правителя снятия блокады и возобновления подвоза продовольствия.

Перемирие – запятая в войне

Заключение Тильзитского мира оказало прямое влияние на балканскую ситуацию. По одному из его пунктов Россия обязывалась очистить Молдавию и Валахию и вернуть Турции «военную добычу». 12 августа 1807 г. в местечке Злободцы между двумя сторонами было подписано перемирие. Боевые действия были прекращены, и русские войска оставили свои позиции и начали отход. Однако во время начавшегося неторопливого вывода армии из дунайских княжеств отдельные ее подразделения подверглись систематическим нападениям со стороны иррегулярных отрядов турок. Такая ситуация была объявлена Александром I оскорбительной для русского оружия, и Молдавская армия вернулась на свои прежние позиции, не начиная боевых действий. Турецкое командование предпочло не эскалировать ситуацию, и позиционное противостояние обеих армий продолжалось на Дунае вплоть до марта 1809 г.

Наполеон, которому был важен сам факт невмешательства России в европейские дела, особо не обращал внимания на фактическое нарушение Александром I одного из пунктов Тильзитского мира. Возможно, безоговорочное согласие передать России контроль над Босфором и Дарданеллами было бы хорошим взносом Франции в обмен на лояльность Санкт-Петербурга, но Наполеон на такой категорический шаг не решился. В 1807–1809 гг. он предлагал русской стороне несколько вариантов раздела Османской империи, но в отношении проливов всегда был уклончив. Император готов был отдать Босфор России, а себе оставить Дарданеллы, считая, что владение русскими обоими проливами будет означать для Франции чрезмерную уступку. В войне в Европе и на Балканах установилось короткое затишье. Боевые действия возобновились только в 1809 г. – русские войска форсировали Дунай, а северней, в Австрии, скоро загрохочет канонада Ваграма.

Продолжение следует...