Рассказывает он сам:

На фронт я попал в 1942 году, когда мне было девятнадцать. Прошел Карельский фронт, всю Восточную Пруссию. В начале сентября 1941 года я, как и большинство студентов Театрального училища имени Щепкина, получив телогрейку, сапоги, лопату и отбыл в товарном вагоне на трудовой фронт под Смоленск. Мы рыли противотанковые рвы и получали отметки за глубину проникновения в землю. Пятерки получали те, кто выкидывал "на-гора” семь кубометров.

В начале октября 1941 года Малый театр, а вместе с ним и училище эвакуировали. Мы тронулись в изнурительный месячный путь в Челябинск. В 1942 году, будучи студентом второго курса, я был призван из Челябинска в армию. Освобождали от службы только студентов третьего и четвертого курсов, остальные должны были воевать. Ушел на войну романтически настроенным юнцом, фантазером. Воевать даже нравилось... когда наступали, и не очень - когда отступали. Например, когда разрушали своими орудиями вражеские коммуникации или часть сопротивлявшегося населенного пункта, да еще получали награды за это, то, конечно, чувствовали себя "орлами". Но, вернувшись с войны, я осознал свою причастность к человекоубийству, случайность того, что сам остался в живых.

Я кавалер двух медалей "За отвагу", орденов Красной Звезды, Отечественной войны... Первые свои медали я получил за двух "языков". Вторую медаль получил так: однажды командир бригады полковник Синицын и я, пользуясь нашими неточными картами местности, забрели чуть ли не в расположение немцев. Случилось так, что у меня было небольшое отравление и мне понадобилось выйти из машины по нужде. Укрылся в кустах под балкой, и вдруг на дне балки появляется немец с автоматом. За ним - несколько солдат без оружия, без ремней. Я понял, что ведут немецких "гауптвахтников". Проходят по дну балки и скрываются за поворотом. Идущий последним решил задержаться. Приспичило человеку. Я, не застегнув как следует штаны, тихонько свистнул. Немец повернулся на свист, и я ему показал пистолетом, чтобы он шел ко мне. Немец поднял руки, подошел. Я его довел до машины, привезли в штаб, и он оказался очень полезным "языком"...

Когда вспоминаю войну - вспоминаю добрых, смелых, душевно красивых людей; вспоминаю все, что связано с юмором, дружбой, взаимовыручкой, добром, любовью... В День Победы собираемся с друзьями, выпиваем граммов по триста и плачем от того, что видим вокруг. Мы думали, что завоюем рай, а сегодня вокруг сплошная пошлость.

В1942 году Леонид Гайдай призван в армию. Первоначально его служба проходила в Монголии, где он объезжал лошадей, предназначенных для фронта. Высокий и худой Гайдай на приземистых монгольских лошадях смотрелся комично, но со своей ковбойской работой справлялся успешно. Он, как и другие его сверстники рвались на фронт. Находиться в мирной Монголии, они считали стыдным. Кроме того, новобранцев частенько забывали кормить и они страшно голодали.
Когда приехал военком отбирать пополнение в действующую армию, на каждый вопрос офицера, Гайдай отвечал "Я". "Кто в артиллерию?" "Я", "В кавалерию?" "Я", "Во флот?" "Я", "В разведку?" "Я" - чем вызвал недовольство начальника. "Да подождите вы, Гайдай, - сказал военком, - Дайте огласить весь список". Из этого случая, через много лет родился эпизод фильма "Операция "Ы"".

Гайдая направили на Калининский фронт. 
Гайдай служил во взводе пешей разведки, неоднократно ходил во вражеский тыл брать языка, был награжден несколькими медалями.

В 1943 году, возвращаясь с задания, Леонид Гайдай подорвался на противопехотной мине, получив тяжелейшее ранение ноги. Около года провел в госпиталях, перенес 5 операций. Ему угрожала ампутация, но он от нее категорически отказался. "Одноногих актеров не бывает" - сказал он. Последствия этого ранения преследовали его всю жизнь. Время от времени рана открывалась, выходили осколки, воспалялась кость и эти мучения длились годами. Он был инвалидом, хотя никогда никому не говорил об этом. Посторонние об этом не только не знали, но и не догадывались, потому что Леонид Иович терпеть не мог показывать свои болезни или недомогания. У него был настоящий мужской характер..

На фронте Николай служил стрелком-радистом на бомбардировщиках дальнего действия и был комсоргом полка. О войне никогда не рассказывал.

20апреля 1942 года его зачислили курсантом в Молотовскую (Пермскую) военную авиационную школу пилотов. Он стал пилотом штурмовика Ил-2.

...Самый молодой курсант Молотовской школы летчиков-штурмовиков Володя Гуляев окончил ее с отличием и, получив звание младшего лейтенанта, прибыл с новой партией пополнения в 639-й полк, который базировался тогда около города Велиж.

В ноябре 1943 года началось формирование 335-й штурмовой авиадивизии, в которую вошел полк Гуляева и соседний, 826-й, из их 211-й дивизии. Зимой летчики новоиспеченной дивизии летали редко, в основном на разведку. Гуляеву удалось совершить всего лишь один боевой вылет.

Весной 1944 года в дивизию Гуляева поступил приказ на перевод 639-го полка на 2-й Украинский фронт. Это событие должно было бы обрадовать Володю, ведь начальником агитации и пропаганды 53-й армии на 2-м Украинском воевал его отец. Но он поступил по-гуляевски: упросил командира дивизии не отправлять его на Украину и перевести в соседний, 826-й, штурмовой полк 335-й дивизии. В 1-й эскадрилье этого полка Владимир Гуляев и пройдет все свои фронтовые университеты до самого победного дня - 9 мая 1945 года.

В мае 1944 года 335-я штурмовая дивизия в составе 826-го и 683-го штурмовых авиаполков скрытно перебазировалась на аэродром у Городка на Витебщине. Первые вылеты Гуляева были на штурмовку железнодорожных станций Ловша, Оболь, Горяны на дороге Витебск - Полоцк. Особенно досталось фрицам от ударов Владимира в Оболи. На эту станцию он летал 20 мая, 6, 13 и 23 июня. В полковых документах за 13 июня говорится: "Летая на штурмовку ж.д. станции Оболь в группе из шести Ил-2, сделав 3 захода, несмотря на сильный зенитный огонь противника, т. Гуляев сбросил бомбы в эшелон, наблюдались 3 взрыва с черным дымом, огнем пушек и пулеметов расстреливал живую силу противника. Задание выполнил отлично. Результат штурмовки подтверждается фотоснимком и показаниями истребителей прикрытия". К этому следует добавить, что сама станция прикрывалась четырьмя зенитными батареями да еще двумя на подходе к ней. Это целое море зенитного огня! Гуляев, пренебрегая смертельной опасностью, трижды нырял в это море. И не только остался жив, но и повредил немецкий эшелон. Об этой его снайперской атаке даже написала армейская газета "Советский сокол". Вырезку со статьей Гуляев потом долго с гордостью носил в своем летном планшете.

Во время операции "Багратион" 826-й штурмовой полк наносил удары по живой силе и технике противника, двигающейся по дорогам Добрино - Вербали - Шумилино - Бешенковичи, Ловша - Богушевское - Сенно и Ловша - Климово. В составе шестерки штурмовиков ведомым у командира 1-й эскадрильи капитана Попова поднялся в воздух и младший лейтенант Гуляев со своим воздушным стрелком - сержантом Василием Виниченко. Их целью была немецкая колонна на дороге Ловша - Полоцк. Но с воздуха они вдруг увидели, что на станции Оболь стоят под парами целых 5 эшелонов врага! Сквозь плотный частокол зенитного огня к ним прорвались лишь Попов и Гуляев. Но Попова все же сбили, сбили над самой станцией. Вместе с ним погиб и его стрелок старшина Безживотный. Сбросить бомбы на эшелоны и вернуться на свой аэродром целым и невредимым удалось лишь Гуляеву. На станции Оболь потом еще целых два дня бушевал пожар и рвались боеприпасы. Правда, достойной оценки снайперский удар Владимира Гуляева у начальства не получил. В это просто не поверили. Живых свидетелей не было, а у Гуляева это был всего лишь восьмой боевой вылет. Конечно, сказалось и то, что дивизия в этот день впервые понесла столь большие потери: 7 самолетов и 4 экипажа. Тут уж было не до победных реляций перед вышестоящим командованием.

Перелетев на аэродром Бешенковичи, 826-й полк после уничтожения врага в районе Лепель - Чашники принял участие в Полоцкой наступательной операции. Владимир Гуляев со своими товарищами штурмует немецкие колонны и позиции в районе Глубокого, Дуниловичей, Боровухи, Дисны, Бигосово. 3 июля громит врага на северо-западной окраине Полоцка, а 4 июля, в день освобождения города, участвует в разгроме немецкой колонны на дороге Дрисса (Верхнедвинск) - Друя. В результате этого сокрушительного удара немцы потеряли 535(!) автомашин и речную баржу. Несмотря на то, что враг нес столь чудовищные потери и отступал, полеты для наших штурмовиков были отнюдь не охотничьей прогулкой. Небо буквально рвали в клочья немецкие зенитки, а в облаках постоянно рыскали "фоккеры" и "мессеры". И всякий раз кому-то из летчиков дивизии не было суждено вернуться на родной аэродром. Сбиты экипажи Акимов - Куркулев, Федоров - Цуканов, Осипов - Кананадзе, Куроедов - Кудрявцев, Маврин - Вдовченко, Матросов - Катков, Шкарпетов - Коргин... Экипажу Гуляев - Виниченко, слава Богу, везло.

А вот в районе Резекне удача от Гуляева отвернулась. Во время атаки артиллерийских позиций его самолет получил тяжелые повреждения, и "илюху" пришлось сажать с остановившимся мотором прямо на лес. Старенький Ил-2 с металлическими крыльями принял страшный удар о деревья на себя, как мог смягчил его и, погибая, все же спас экипаж от верной смерти. Владимира Гуляева в бессознательном состоянии срочно доставили на попутном Ли-2 в Центральный авиационный госпиталь в Москву. В свой полк он вернулся лишь через три с половиной месяца. О тяжелом ранении напоминали шрамы на переносице и подбородке и неутешительное заключение врачей, которое позволяло надеяться на полеты только в легкомоторной авиации. А это, увы, деревянно-полотняные "кукурузники" По-2. Такие были в 335-й дивизии лишь в штабном звене управления. Здесь скрепя сердце на должности пилота По-2 он и продолжил свою службу. Так и летать бы ему на этой "швейной машинке" до самой победы, но не прошло и месяца, как затосковала его штурмовая душа по ставшей родной кабине "илюхи". Стал писать рапорт за рапортом и в конце концов добился повторной медкомиссии, а в марте 1945 года вновь поднял свой любимый Ил-2 в воздух. И в одном из первых боевых вылетов едва не погиб. Архивный документ повествует об этом лаконично и сухо: "26.3.1945 г. летал на штурмовку автомашин противника в район Бальга. Произведя три захода на цель, он уничтожил три автомашины и создал один очаг пожара. От прямого попадания зенитного снаряда самолет его был поврежден, но благодаря отличной технике пилотирования он привел самолет на свой аэродром и благополучно произвел посадку". Смерть, опалив его своим страшным жарким дыханием, пронеслась совсем рядом. Но и после этого Гуляев неудержимо рвется в бой, совершая по 2 - 3 боевых вылета в день.

6 апреля целью Гуляева и его товарищей стал город-крепость Кенигсберг (Калининград). Летчикам именно их дивизии была доверена высокая честь сбросить с самолета ультиматум коменданту Кенигсберга генералу Отто Ляшу. Не выдержав мощи ударов атакующих, цитадель прусского милитаризма пала всего через три дня - 9 апреля. Именно в этот день за мужество, отвагу и совершенные 20 успешных боевых вылетов в небе Восточной Пруссии Владимир Гуляев был представлен к ордену Отечественной войны I степени.

Зимой 1942 года Володя стал курсантом Ташкентского политехникума связи, а в 1943 году был призван в ряды Красной Армии. В 3-м запасном полку связи Средне-Азиатского Военного Округа окончил курсы разведчиков-радистов и был направлен в действующую армию.

В июне 1944 года радистом самоходного полка № 1223 Заманский участвовал в прорыве 2-го Белорусского фронта под Оршей. В составе этого полка с небольшим перерывом по ранению прослужил до конца войны.

Далее проходил службу в Польше в воинской части п/п 74256 Северной группы войск.

В 1950 году за участие в избиении взводного командира по статье 193 б Владимир Заманский Военным трибуналом был осужден на 9 лет лагерей.

Великая Отечественная война – огромный и важный этап в биографии Юрия Катин-Ярцева. Он служил в железнодорожных войсках, строил мосты на Дальнем Востоке, затем попал в действующую армию, на Воронежский фронт. Он был участником боев на Курской дуге, был на I Украинском фронте и IV Украинском. В конце войны Катин-Ярцев стал кавалером ордена Красной Звезды.

Служил с 1939го в зенитной артиллерии.

Уже с первых дней войны батарея Никулина открыла огонь по фашистским самолетам, которые прорывались к Ленинграду, закидывали Финский залив глубинными минами. В составе зенитной батареи Никулин воевал до весны 1943 года, дослужился до звания старшего сержанта. Затем он дважды побывал в госпитале – после воспаления легких и после контузии. После выздоровления его направили в 72-й отдельный зенитный дивизион под Колпином.

О годах войны Юрий Владимирович вспоминал: «Не могу сказать, что я отношусь к храбрым людям. Нет, мне бывало страшно. Все дело в том, как тот страх проявляется. С одними случались истерики — они плакали, кричали, убегали. Другие переносили внешне спокойно... Но первого убитого при мне человека невозможно забыть. Мы сидели на огневой позиции и ели из котелков. Вдруг рядом с нашим орудием разорвался снаряд, и заряжающему осколком оторвало голову. Сидит человек с ложкой в руках, пар идет из котелка, а верхняя часть головы срезана, как бритвой, начисто...»

Победу Никулин встретил в Прибалтике. Однако домой по пал не скоро. Демобилизацию проводили в несколько этапов, и до него очередь дошла только через год после окончания войны. Он уволился из армии 18 мая 1946 года.

Вфеврале 1942 года его призвали в армию. Служить пришлось сначала в 46-й запасной стрелковой бригаде, расположенной у станции Сурок в Марийской АССР. В сентябре 1943 года С. Ростоцкий "сбежал" на фронт. Воевать ему довелось гвардии рядовым в 6-м гвардейском кавалерийском корпусе. Участвовал в боях, пройдя путь от Вязьмы и Смоленска до Ровно, а корпус закончил войну в Праге. Вот несколько строк из написанной Ростоцким в том же году "Автобиографии":

"Еще раз вспыхнули ракеты. Вырвали из темноты Дубно. Я увидел стены крепости, церковь, возвышавшуюся над городом, танки, нескольких бойцов и вдруг рядом с собой, несмотря на окружающий грохот, ясно услышал: "Танк!" - и сразу вслед за этим из канонады и рева ночного танкового боя ясно выделился нарастающий звук мотора. Я хотел вскочить, но в это время что-то крепко схватило меня за пятку и потащило назад. Что-то огромное, неумолимое и жесткое навалилось на меня, сжало грудную клетку, обдало жаром и запахом бензина и жженого металла, стало на мгновение очень страшно, именно из-за полной беспомощности и невозможности бороться.

"Готов парень. Отвоевался..." - громко и ясно сказал кто-то рядом. Стало обидно и страшно, что бросят. А я ведь жив. Жив или нет? Только дышать очень трудно, и рука не шевелится, и нога. Но надо встать. Встать во что бы то ни стало. Я с трудом оторвался от весенней слякоти, простоял, как мне показалось, очень долго и начал падать, но чьи-то руки подхватили меня. Я узнал фельдшера Аронова. "Э, брат, раз встал, значит, жив будешь", - сказал он мне. И тут же раздался голос майора Симбуховского: "Бричку! Мою бричку!"

Так 11 февраля 1944 года под городом Дубно, что на Западной Украине, Станислав Ростоцкий получил тяжелое ранение. Потом были госпитали в Ровно и Москве, операции, пункции, перевязки. В августе 1944 года он из гвардии рядового, кавалера ордена Красной Звезды превратился в инвалида войны второй группы.

Владимир Этуш иногда рассказывал, что он первым из москвичей стал свидетелем начала Великой Отечественной войны, хоть сразу и не понял этого. В ночь с 21 на 22 июня он шел с затянувшейся вечеринки. Было около 5 часов утра, улицы безлюдны, машин почти нет. И тут мимо него на огромной скорости пролетела машина немецкого посольства. Уже потом он где-то прочитал, что это был автомобиль посла Германии в Советском Союзе графа фон Шуленбурга, который спустя час после начала вторжения вручил Молотову меморандум об объявлении войны. Тогда Этуш хоть и обратил внимание на эту машину, но никакого нехорошего предчувствия у него не возникло. Он пришел домой, лег спать, а в 12 часов его разбудила мама и сказала, что началась война.

Как у студента театрального училища, у Володи Этуша была бронь. Но во время спектакля "Фельдмаршал Кутузов", он увидел, что в зале сидят всего 13 человек, и понял, что стране не до театра. Утром он пошел и попросился добровольцем на фронт.

Владимира Этуша направили на курсы военных переводчиков в Ставрополь. Но на фронте он попал в стрелковый полк. Этуш сражался в горах Кабарды и Осетии, принимал участие в освобождении Ростова-на-Дону, Украины. Воевал героически, за что был награжден орденом Красной Звезды, медалями. Тогда же ему было присвоено звание лейтенанта. В 1944 г. Этуш был тяжело ранен и после госпиталя, получив вторую группу инвалидности, демобилизовался.

Овойне он вспоминать не любил и никогда не козырял своими боевыми заслугами.
Только самые близкие люди знали о его героическом военном прошлом. 
Из личного дела Смирнова: 
Командовал огневым взводом в 169-м миномётном полку, прошел путь от рядового до лейтенанта. Два ордена Славы — 2-й и 3-й степени, орден Красной звезды, медали «За отвагу» и «За боевые заслуги». 
Всего у Алексея Макаровича Смирнова было 11 боевых наград!
Выдержки из наградных листов:
«9 апреля 1944 года в районе деревни Пилява после мощных артналётов два батальона противника при поддержке 13 танков перешли в атаку. Тов. Смирнов со взводом открыл мощный миномётный огонь по немецкой пехоте. В этом бою огнём взвода было уничтожено: 4 станковых и 2 ручных пулемёта, 110 фашистских солдат и офицеров. Контратака немцев была отбита»
«К приказу по третьей артиллерийской дивизии от 15 сентября 1944 года: 
20 июля 1944 года в районе высоты 293 противник силою до 40 гитлеровцев атаковал батарею. Товарищ Смирнов, воодушевляя бойцов бросился в бой и отбил нападение немцев. Сам лично взял в плен 7 гитлеровцев. 
27 июля, в районе деревни Журавка, выходя из окружения, взял в плен 5 гитлеровцев. 
Товарищ Смирнов А.М. достоин правительственной награды – ордена Славы 3 степени. Командир 169 минометного полка Сальцын». 
Орден Славы он получил за бой близ деревни Посташевице. 
Вновь была немецкая атака, рукопашный бой и скупые строки в наградном листе: 
«Товарищ Смирнов с тремя бойцами бросился на немцев и лично из автомата убил трех гитлеровцев и двух взял в плен. 22 января 1945 года, несмотря на интенсивный ружейно-пулемётный и артиллерийско-минометный обстрел, с расчетом переправил на себе миномет на левый берег реки Одер. Откуда огнём из миномёта уничтожил 2 пулемётные точки в деревне Эйхенрид и до 20 гитлеровцев. 36-й артполк овладел деревней и плацдармом на левом берегу реки Одер.»
До Берлина оставалось совсем чуть-чуть, но тяжелейшая контузия прервала боевой путь А.М. Смирнова. После длительного лечения в госпитале он был комиссован из действующей армии.

Во время ВОВ, за бои у Кюстрена автоматчик 416-й стрелковой дивизии, младший сержант Винник был награждён орденом Красной Звезды, за то что: