Vae victis!*Горе побеждённым! (лат.)

Vae victis!*

Сергей Сокуров

От Немана до Парижа

В статьях «Слово о полку Родины» и «Нашествие 1812 года в лицах, цифрах и фактах» я  описал состояние вооружённых сил России на  период Отечественной войны 1812 года и Великой Армии Наполеона.   Теперь пришло время рассказать о  противоборствующих сторонах кампании 1813 и первых 3-х месяцев 1814 года, которая для войск императора Александра I стала Заграничным походом от Немана до Парижа.

 

Я говорила вам о России: «Горе тому, кто поднимет на неё руку!»

     Императрица Елизавета из письма матери.

                                                         

Напомню, что  в  армии Наполеона, справедливо названной Великой, в  начальные дни вторжения в Россию, в конце июня 1812 года, насчитывалось 610 000 штыков и сабель. Разноязыкие европейцы, весёлые от предвкушения богатых трофеев, переходя Неман на сторону «варваров-азиатов»,  подтрунивали над своими «невезучими» товарищами, которые, под командой генерала Дюма (отца будущего автора «Трёх мушкетёров»), оставались стеречь переправы.  

Спустя полгода, в начале зимы, заскучавшие стражи  заметили на восточном берегу странную, пёструю толпу.  Бродяги? Пилигримы? В одном из них, рослом, в эполетах, под имперским знаменем Франции,  Дюма опознал маршала Нея. Вслед за ним к мостам спустились закутанные в лохмотья живые покойники, опираясь на ружья, как на костыли.  «Карнавал» обмороженных, израненных и голодных оборванцев.  Солдаты генерала Дюма ищут глазами того, кого готовы приветствовать дружным возгласом «Vivel’empereur!». Напрасно. «Затейник» этого действа успел улизнуть из негостеприимной страны тайным путём, бросив на погибель  остатки своих частей. Российская императрица Елизавета напишет своей матери: «Говорят, даже его уцелевшие солдаты проклинают его, и, кажется, границу он перешёл совсем один… Подобное бегство свидетельствует, что великий человек нашего века всего лишь шарлатан, гений которого улетучился, как только он встретил решительное сопротивление».

Последний, на глазок, смотр Великой армии на западном берегу пограничной реки выявил от силы 15-17 тысяч деморализованных солдат и офицеров.

Большинству из нас,  с обычными, школьными познаниями отечественной истории,  представляется живая картина бегущих из России по снегу, в мороз, основательно поредевших частей  французов. Их подгоняет, маршируя уверенным шагом, покалывая штыками в спины и ниже спины, многочисленная армия неторопливого отца солдат Кутузова. Наши солдаты (см. ленту «Война и мир» С.Бондарчука)  упакованы в утеплённые шинели, снабжены «зимними портянками», в шерстяных перчатках и шапочках, с ушами, под киверами.  На самом деле эта умозрительная картина мало похожа на реальную. Да, русский солдат лучше питался, был одет по погоде зимней поры. Но шёл он вслед за врагом  тем же разорённым путём, изнашивал мундир и сапоги, ночевал на снегу у костров, мёрз, болел. Армейские обозы отставали, подвоз боеприпасов, медикаментов и продуктов питания был нерегулярным, далёким  от идеального.  Посмотрим на результат преследования.

В начале октября по юлианскому календарю Наполеон вывел из горящей Москвы в юго-западном направлении, в сторону сытой Калуги, почти 100-тысячную, по-прежнему грозную армию. Было тепло (+10), моросило.  В это время у Кутузова в Тарутинском лагере стояло под ружьём немногим больше бойцов. Им предстояло во что бы то ни стало отбросить незваных гостей на Старую Смоленскую дорогу, разорённую нашествием. Эту задачу дальновидного Кутузова его солдаты и офицеры блестяще выполнили. Но здесь не об этом речь.   

Спустя два месяца, к левому берегу Немана, как мы  только что увидели глазами генерала Дюма, вышли не более 17-и тысяч  французов и, возможно, иных языков.  А сколько, вы думаете, дошло до Немана преследовавших их солдат и офицеров царя?.. Всего 27 000.  Да, сражения, болезни, отставшие в пути, те же морозы  в 4(!) раза сократили  армию победителей.   Правда, духом она десятикратно превосходила изгнанных.   Русские солдаты воочию увидели: с ними Бог, воинство Антихриста  уничтожено, посрамлено.  Этот, по количественному составу,  корпус  сохранил боеспособность и без страха смотрел на Запад,  готовый вступить во враждебное императору Александру Герцогство Варшавское,  чьи жовнежи только что выместили на москалях свою злобу за разделы Польши Екатериной II.  А  дальше, на западе,  в грозной неопределённости затаились вольные и невольные союзники императора Франции,  практически свежие силы всей Европы. Десятки тысяч трупов её солдат тлеют под снегом русской равнины. Но есть живая смена. Что ждать от неё? С кем, против кого она пойдёт?

Здесь надо отметить, что в русском обществе не было согласного мнения, какие действия предпринять по изгнании  дванадесяти языков. Одни были на стороне Кутузова, который был решительно против перехода его армии за границу страны. Старый военачальник полагал, что освоенная в России «наука» навсегда отбила охоту  у неудачливого завоевателя совать за Неман свой корсиканский нос и что у русского солдата-мужика  не может быть жизненного интереса к разделу земель и корон  между владетельными лицами Европы, а значит, нечего им проливать за «немцев» православную кровь.  

Другие поддерживали Александра I. Император, получивший от сената титул Благословенный, был уверен в постоянной угрозе своей стране со стороны Наполеона. Он-де,  получив передышку, усилившись подвластной ему Европой, не преминёт взять реванш на востоке. Такова натура военных гениев, завоевателей по призванию.  «Прочный и продолжительный мир можно подписать только в Париже», - уверен внук Екатерины II. Те историки и любители-знатоки нашего прошлого, которые «за Кутузова», ищут объяснения позиции царя в свойствах его изменчивого характера, в чувствительной душе, в болезненных вспышках религиозности. По его словам, эта несчастная кампания стоила ему 10 лет жизни. «Пожар Москвы просветил мою душу. Тогда я познал Бога». Действительно, Александр, в первую половину своей жизни нерешительный и слабовольный, замеченный в трусости, сломленный неудачей Аустерлица и напуганный началом нашествия новых гуннов, появляется перед войсками в Вильно совершенно иным.  Он верит, что победа одержана всем русским народом, потому что народ сплотился вокруг своего государя, что Провидение избрало его навсегда покончить с величайшим, с начала истории, завоевателем мира, освободить от него Европу.  Пока он не исполнит это предназначение, не отлиты для него ни пуля, ни ядро, ни штык, ни сабля.  Эта вера сохранит государя в схватках Заграничного похода, в которые он станет бросаться с безумством храбрых.

Принимая во внимание эти доводы, я всё-таки высшим балом оцениваю прозорливость царя.  Судите сами. Допустим, Кутузов был прав. То есть, Наполеон не решился бы повторить поход вглубь России. Тому есть даже документальное подтверждение.  Весной 1813 г. Наполеон продиктовал прокламацию для своих солдат: «Мы отбросим эти татарские полчища обратно в их страну с её ужасным климатом, и никогда больше они не переступят её границ. Пусть живут в своих ледяных пустынях, пребывают в рабстве, варварстве и разврате, низведенными до скотского состояния».  Ни слова о преследовании и вторжении после своей предполагаемой победы, «пусть живут». Но это слова, а на деле спасшийся бегством Наполеон своими действиями укреплял решимость Александра закончить войну не в Вильно, а в Париже.

Надо отдать должное оперативности «Корсиканского чудовища»: к весне 1813 г., когда его злейший враг отечески прощал за  преступления вдоль дороги Вильно-Москва своих злейших врагов в Герцогстве Варшавском, Наполеон поставил под ружьё 140 000 новобранцев,  разбавил их 100-тысячным прошлогодним набором,  включил сюда всех, кто успел вырваться из России (таковых в общей сложности оказалось 30 000) и потребовал от старых союзничков дани «пушечным мясом».  Всего набралось ок. 300 000 бойцов. Отличный задел для новой Великой армии!  

Вряд ли с этими силами (даже с удвоением их за счёт поляков, немцев Рейнского союза и Вестфальского королевства) Наполеон решился бы повторить попытку завоевания России.  Но мог занять западные губернии, также, при помощи воссозданной им от можа до можа Речи Посполитой и австрийского тестя – Малороссию, где нашлись сторонники «Наполеониды»,  с участием Стамбула – Причерноморье и Крым, овладеть Петербургом. Отрезав Центральную Россию от Балтики, Аттила, как называл его последнее время Византиец (кличка, данная Александру парижским братом), лишил бы её статуса великой европейской державы. Империя Петра Великого могла вернуться во времена Московского царства и оставаться в них неопределённо долго.

Что же мог выставить в начале 1813 г. император Александр против своего непреклонного, кровавого соперника?  Хотя был объявлен крайне тягостный после понесённых народом потерь  рекрутский набор (2 новобранца на 125 душ),  Россия способна была поставить под ружьё лишь половину того, чем располагал  властитель (всё ещё властитель) континента. Но подкрепления не могли явиться по мановению царской руки. Тем не менее эта рука властно указала за Неман, и 17-тысячное соединение победителей в войне 12-го года беспрепятственно овладело хмурой Варшавой и вскоре вышло к границе Силезии. Одновременно корпус Витгенштейна занял Кенигсберг, принадлежавший королю Пруссии. С вчерашним коронованным врагом, грызущим ногти в Берлине, не считался не только царь,  но и прусский генерал Йорк, который самовольно передал под русское командование свой корпус в 16 000 штыков. Впрочем, подданные Фридриха-Вильгельма, изнывающие под французским игом,  единодушно выбрали себе союзника в лице того, кто явился к ним из заснеженной страны номадов в ореоле освободителя. И до конца войны оставались верны союзническому долгу. Они вынудили своего короля передать командование над прусскими  войсками угасающему Кутузову. Когда того вскоре не стало и его место занял храбрый, но легкомысленный Витгенштейн под опекой Александра, объединённые силы противников Наполеона насчитывали всего 70 тысяч бойцов.   Наполеон, двинув против них 110-тысячную армию, сумел нанести союзникам в апреле и мае два поражения, но ожидаемого разгрома не добился; наоборот, вынужден был отступать.  Не оправдавшего себя здесь героя сражений за Петербург сменил опытный Барклай, но постоянное присутствие императора при армии сковывало его действия. Притом, Александр всё чаще брал в свои руки непосредственное управление войсками, и, в целом, небезуспешно. Даже неудачное для союзников крупное сражение под Дрезденом не смогло поколебать его уверенности в своём окончательном торжестве. Он стал обращаться к народам через головы их государей, не решающих порвать со своим французским сюзереном.

Постепенно, несмотря на  тактические успехи мирового военного гения,  его союзники  стали следовать примеру Пруссии. А летняя передышка в войне позволила Австрии в сентябре сделать окончательный выбор. Огромная армия великой континентальной державы, ведомая тем самым(!) Шварценбергом,  тусклым полководцем и паникёром,   перешла на сторону Санкт-Петербурга, Берлина и Лондона (англичане действовали оружием в Испании, а фунтами стерлингов – повсюду).   Теперь армии союзников составили  полумиллионное войско (русских – более трети), способное, при надобности, к удвоению.  У Наполеона же осталось от силы 400 тысяч  штыков и сабель. Правда, утверждали ветераны, появление Наполеона в подчинённых ему частях будто увеличивало войско на 100 000 штыков. Таков был тогда его авторитет среди своих солдат. В их сознании понятия «император» и «победа» были неразделимы. Его успехи обеспечивало и неоспоримое единоначалие, чего не было в войсках его противников.

Александр формально своими войсками не командовал. Но его постоянное присутствие в «горячих местах» невольно отодвигала того или иного непосредственного командира на вторую роль, на место подчинённого. Кроме того, всё чаще в войсках Антинаполеоновской коалиции стали появляться король Пруссии и австрийский император.  Царь, пользуясь неоспоримым авторитетом первого победителя  неодолимого прежде завоевателя,  счёл за благо для общего дела не замечать их. Тактично, но решительно он взял в свои руки руководство кампанией. Он убедил окружение в предпочтении избранной им тактики - громить поодиночке маршалов французского императора, избегая генерального сражения с ним самим. И подтвердил успехами – под  Грос-Береном, у Кацбаха,  при Кульме. Здесь Александр лично руководит боем и оказывается победителем: в его руки попадают 10-тысяч пленных, с командующим корпусом генералом Вандамом, 82 орудия.

А в октябре происходит 3-дневная Битва народов под Лейпцигом между более чем 300 тысячами бойцов Коалиции и почти 200-тысячной армией завоевателя Европы. На его стороне в начале сражения, кроме французов, верные до гроба поляки, также бельгийцы, голландцы, итальянцы,  немцы Саксонии и Баварии (последние изменят своему повелителю в разгар сражения). Треть из них не доживёт до окончания битвы.  Армейские соединения их противников также многонациональны, но преобладают русские и немцы Пруссии и Остеррейха. Они заплатят за участие в битве 60-тысячами жизней. В ней отличатся соединения под командой Барклая и в.к. Константина, казаки и гусары е.ц.в., царские и короля  Фридриха-Вильгельма полки под началом неистового пруссака Блюхера. Мало толку от Шварценберга; русский император вне себя от его нерешительности, упрямства и тугодумия, но австриец хотя бы держится, отвлекает на себя часть французов. «Александр удивляет свиту своей твёрдостью и храбростью. Его не пугают свист пуль и разрывы картечи, и он переезжает с одного фланга на другой, отдаёт приказы, воодушевляет упавших духом…Отныне он – вождь коалиции, и уже немецкие князья и дипломаты, осаждают его приёмную, как вчера осаждали приёмную Наполеона» (фр. историк и писатель Анри Труайя).  Когда разбитый Наполеон отступит к Рейну, первый из его победителей напишет в частном письме: «Господь послал нам блестящую победу… 27 генералов, почти 300 пушек и 37 тысяч пленных – результат этих незабываемых дней».

Но усиление России  пугает Европу, больше всех - Габсбургов, ревнивых к успехам августейшего брата из Дома Романовых. Гениальный венский дипломат Меттерних пытается склонить Наполеона к миру, обещая ему взамен «Францию в естественных границах». Тот соглашается на переговоры.  Однако возбуждаемые Александром сторонники войны до победного конца нарушает планы  хитроумных миротворцев. И 1 января 1814 г. по юлианскому календарю русские войска начинают переправу через Рейн. На левом берегу – Франция. Войска Коалиции ещё не раз потерпят локальные поражение от корсиканца, но французы будут неотвратимо откатываться к Парижу.  Одновременно с ослаблением  их сопротивления усилится  среди первых лиц союзников  ряд тех,  кто решительно за немедленное прекращение войны. По-прежнему возглавляет их Меттерних, но рядом с ним оказываются теперь и подданные царя, из ближайшего окружения – верный Барклай, опытный дипломат (притом,  открытый поклонник и тайный осведомитель Меттерниха) Нессельроде и даже  Волконский, «нянька» императора, как прозвали его завистники,  с юных лет.  Правда, эта «русская оппозиция» возникла из опасения перед новой революцией, которая назревала повсюду во Франции, по мере того как падал престиж Наполеона даже в глазах его старых солдат. Но Александр остаётся твёрд как никогда. Он соглашается на переговоры с французами, не прекращая движения войск в сторону  столицы мира, даёт слово утвердить мирный договор, только при безоговорочной капитуляции «тирана».  Представитель Лондона при главной квартире Коалиции докладывает своему Кабинету:  «Русский император лишь ждёт случая во главе своей блестящей армии триумфально вступить в Париж для того, несомненно, чтобы противопоставить разорению Москвы своё великодушие к покорённой столице».

И вступает. На юлианском календаре 19 марта. Европа живёт по григорианскому, она на 12 дней впереди «русского времени». Накануне у ворот Парижа у него с «братом Вильгельмом» было 100-тысячное войско (из них 63 000 русских). Им противостояли 40 тысяч бойцов Жозефа Бонапарта.  Коронованный брат последнего находился с гвардией недалеко, в Фонтенбло.  А это от 15 до 50 тысяч отличных бойцов.

Случилось то, что должно было случиться. О триумфе русского человека - от императора до солдата - и о многом, что вязано с этим триумфом, я расскажу в сочинении «Месть по-русски».  А пока вы читаете настоящий очерк, буду  работать над очередным, вводным к серии, которую посвящаю 200-летию падения Парижа в 1814 году.

 

Примечание:

*Горе побеждённым! (лат.) - латинское крылатое выражение, которое подразумевает, что условия всегда диктуют победители.