Сто русских полководцев Часть 16

Русский полководец и государственный деятель, генерал-фельдмаршал, граф Эриванский, светлейший князь Варшавский. Паскевич был, пожалуй, самым видным военным деятелем царствования Николая I. 

Пользуясь неограниченным доверием императора, в продолжение четверти столетия - с польской кампании и до Крымской войны - он являлся полным хозяином вооруженных сил России. Император всю жизнь звал его «отцом-командиром», а мнение Ивана Федоровича в глазах Николая I было решающим.

Человек безусловно одаренный, властный Паскевич еще в молодости обратил на себя внимание всех крупных военачальников великого века и сделал блестящую карьеру. В 1812 г. он, командуя 26 дивизией, покрыл себя славой под Смоленском. После войны получил Первую гвардейскую дивизию, где, между прочим, в его подчинении оказались великие князья, будущий император Николай I - командир Второй бригады и Михаил Павлович - командир Петровской бригады.

В то же время медлительный, зачастую нерешительный, теряющийся в трудных ситуациях, Паскевич был груб, вспыльчив и очень ревнив к чужой славе. Будучи молодым генералом, он прекрасно видел и осознавал многочисленные недостатки русской армии. Став же фельдмаршалом, не предпринял ничего для их исправления. Не создал Паскевич и полководческой школы, закрыв своей фигурой многим генералам карьерный рост и дорогу к славе.

Бюст И.Ф. Паскевича в Гомеле

Карьерный рост этого полководца в основных своих чертах имеет большой элемент случайности. Потомок незнатных украинских и белорусских дворян сделал роскошную карьеру, не встречая на своем боевом и чиновничьем пути каких-либо препятствий, связанных с происхождением. Иван Федорович появился на свет 19 мая 1782 г. в Полтаве. Вряд ли жизнь И.Ф. Паскевича была бы столь счастливой, не отвези в 1793 году дед Григорий Иванович его и брата Степана в Петербург. Обоих мальчиков приняли в Пажеский корпус. Заметим, что в люди выбился не только будущий фельдмаршал, но и четверо его младших братьев. Степан губернаторствовал в Тамбове, Курске и Владимире, Федор дослужился до генерал-майора, Иосиф и Константин - до полковников. Карьера же Ивана Федоровича началась еще при императоре Павле I, когда, в 1800 году, за несколько месяцев до выпуска, он стал лейб-пажом императора, а по окончании курса, осенью того же года был назначен поручиком гвардии в Преображенском полку и флигель-адъютантом Павла Петровича.  Столичная сказка вскоре закончилась. В марте 1801 года Павел стал жертвой дворцового переворота, а новый, молодой император Александр I не сильно жаловал отцовских фаворитов.

Весной 1805 года он поступил в распоряжение старого екатерининского генерала И.И. Михельсона, а через год его ждала первая в его жизни военная кампания - началась война с Турцией.

Отзыв командующего Михельсона весьма красноречиво характеризовал молодого офицера:

Во всех делах флигель-адъютант Паскевич явил себя неустрашимым и войну понимающим офицером, каковых поболее желать надлежит.

Удача улыбалась молодому офицеру: чины и ордена не обходили его стороной, а ядра и пули летели мимо. 28-летнему Паскевичу присваивается первый генеральский чин. В январе 1811 г. он года получает под свое начало состоявшую из по большей части из проштрафившихся солдат и офицеров бригаду, сумев в короткий срок сделать из нее образцовое подразделение, которое отличилось в войне 1812 года. «Госпожа удача» благоволила ему до конца наполеоновских войн. Так, например, в Бородинском сражении его дивизия отчаянно оборонялась от войск Евгения Богарне, имевших пятикратный перевес в живой силе. Под генералом погибли две лошади, а сам он даже не был контужен. В сражении под Красным Паскевич возглавил штыковую атаку трех пехотных полков, опрокинувших колонны маршала Нея. Молодой полководец отличился под Лейпцигом (за что был произведен в генерал-лейтенанты), Дрезденом, Гамбургом, храбро воевал на французской земле и въехал в поверженный Париж. Даже самый отчаянный завистник ни тогда, ни позже не мог упрекнуть его в трусости или нерасторопности на поле боя.

Молодых генералов, прославивших себя подвигами в войнах с Наполеоном, в рядах победителей было немало, а многие из них имели внушительную протекцию при дворе. Худородному полтавскому дворянину Паскевичу в мирное время в лучшем случае светило тихое прозябание на второстепенной должности. Однако, в поверженном Париже, во время смотра войск Александр I неожиданно для Паскевича представил его своему 18-летнему брату Николаю Павловичу: «Познакомься с одним из лучших генералов моей армии, которого я еще не успел поблагодарить за его отличную службу».

Николай Павлович после постоянно звал меня к себе, вспоминал позже Паскевич, и подробно расспрашивал о последних кампаниях. Мы с разложенными картами по целым часам вдвоем разбирали все движения и битвы 12-го, 13-го и 14-го годов.

Благоволение Паскевичу оказала и вдова Павла I, Мария Федоровна, при содействии которой он был назначен сопровождать младшего великого князя Михаила в его путешествиях по России и за рубеж. В 1817 г. генерал наконец женился. Его избранницей стала 22-летняя Елизавета Алексеевна Грибоедова, троюродная сестра автора «Горя от ума». Жили супруги в мире и согласии, воспитали сына Федора и троих дочерей, даже скончались в один и тот же год.

Франц Крюгер. Портрет И.Ф. Паскевича. 1834 г.

Неожиданная смерть Александра I и не менее неожиданное для подданных воцарение Николая в обход отрекшегося от престола Константина резко изменили судьбу Паскевича. Первым проявлением монаршей милости стало его участие в Верховном суде над декабристами.

В 1826 г. Николай I направил верного ему генерала на Кавказ, официально «содействовать» А.П. Ермолову, а на самом деле для замены своенравного «проконсула» Кавказа. Сменив Ермолова в управлении Кавказом, Паскевич принял командование войсками в начавшейся в 1826 г. войне с Персией. Армия Паскевича одержала важную победу под Елизаветполем, где 7 тысяч русских наголову разбили 35-тысячную армию наследного принца Аббас-мирзы. Персидская армия надвигалась в виде огромного полумесяца, охватывая русские войска с трех сторон, остановившись на расстоянии оружейного выстрела. И.Ф. Паскевич также медлил с атакой, пока генерал Мадатов не сказал ему: «Если эта золотая сволочь опомнится, то шапками нас закидает».  В итоге персы потеряли убитыми более 2 тыс. человек, а более тысячи было взято в плен. Русские потери составили всего 295 человек. Это была первая военная победа в царствование Николая I, и обрадованный царь произвел Ивана Федоровича в чин генерала от инфантерии.

Медаль за взятие Эривани

В апреле 1827 г. русские войска под его командованием перешли границу Ирана и вскоре заняли Нахичевань, Эривань и Тебриз, создав непосредственную угрозу захвата Тегерана. Военное поражение Персии стало очевидным. Начались долгие переговоры о мире. Русскую делегацию возглавлял Паскевич. Большую роль в переговорах сыграл родственник генерала А.С. Грибоедов, назначенный осенью 1827 г. официальным уполномоченным российского правительства. 10 февраля 1828 г. в Туркманчае был подписан мирный договор, по которому к России отошли Эриванское и Нахичеванское ханства. Объявлялась свобода мореплавания русских торговых судов и монопольное право России иметь на Каспии военный флот. Персия обязалась выплатить контрибуцию в размере 20 млн. золотых рублей. Такой исход войны наносил существенный удар по позициям Великобритании на Среднем востоке. Окончание этой войны позволило российскому правительству активизировать подготовку к началу войны с Османской империей. В связи с успешным завершением войны главнокомандующий русской армией на Кавказе был удостоен титула графа с наименованием «Эриванский».

В русско-турецкую войну 1828-1829 гг., которая велась на двух театрах - кавказском и дунайском, Паскевичу пришлось прикрывать 500-километровую государственную границу на Кавказе и одновременно организовывать военные действия. Предпочитая не обороняться, а наступать, он решил нанести удар по сильнейшей турецкой крепости - Карсу. В июне 1828 г. русская армия подошла к крепости и приступила к активным осадным действиям и штурму, во время которого было убито до 1500 турецких солдат.

23 июня 1828 г, желая избежать лишних потерь, главнокомандующий русской армией послал коменданту Карса ультиматум:

Пощада невинным, смерть непокорным, час времени на размышление

После этого гарнизон сложил оружие. Затем последовал фейерверк побед: были взяты крепости Ахалкалаки и Ахалцих, в полевом сражении у Каинлы разбито султанское войско под командованием Гакка-паши. Когда в июне 1829 г. Паскевич подошел к Эрзуруму, в стотысячном городе началась паника, и гарнизон сдался на милость победителя. За Эрзурум Иван Федорович Паскевич был награжден орденом святого Георгия первой степени, став, таким образом, полным георгиевским кавалером.

В 1830-1831 гг. в Польше, вошедшей в состав России по решениям Венского конгресса, бушевала самая настоящая русско-польская война. Полякам, опираясь на дарованную Александром I конституцию, согласно статьям которой они получили собственную армию под командованием брата императора Константина Павловича, удалось достичь известных военных успехов. Их мечта о вожделенной независимости становилась реальностью. Быстро привести мятежный край в успокоение не удалось, да к тому же и холера унесла в могилу незадачливого Константина и одного из лучших полководцев - фельдмаршала Дибича.

На этот ответственный участок опять был послан И.Ф. Паскевич. Фельдмаршал безупречно грамотно осадил Варшаву и взял польскую столицу в день 19-й годовщины Бородинского сражения. Штурм превратился в праздник - для лучшего отличия в пылу боя от неприятельских войск солдат переодели в парадную форму. Правда, при объезде передовых линий, Паскевич был сильно контужен и пришел в себя только через полчаса. Триумф был полный: дарованную императором Александром конституцию отменили, королевский трон Речи Посполитой отправился в Москву в Оружейную палату, а памятник генералу Юзефу Понятовскому работы знаменитого Торвальдсена вскоре украсил гомельское имение Паскевича. Сам «отец-командир» по воле Николая поставлен был управлять царством Польским, пробыв на этом посту четверть века. Император даровал лучшему другу титул светлейшего князя Варшавского.

Именно такие лестные строки посвятил Паскевичу А.С. Пушкин в специально написанном по этому поводу стихотворении «Бородинская годовщина». Замечательный поэт-гусар генерал-лейтенант Денис Давыдов так писал об Иване Федоровиче Паскевиче: «Не имея повода питать глубокого уважения к фельдмаршалу князю Варшавскому, я, однако, для пользы и славы России не могу не желать ему от души новых подвигов. Пусть деятельность нашего Марса, посвященная благу победоносного русского воинства, окажет на него благотворное влияние. Пусть он, достойно стоя в челе победоносного русского воинства, следит за всеми усовершенствованиями военного ремесла на Западе и ходатайствует у государя, оказывающего ему полное доверие, о применении их к нашему войску…»

Финалом полководческой карьеры Паскевича стало усмирение венгерской революции, явившейся следствием событий во Франции 1848 г. 26 апреля 1849 г. Николай I обнародовал манифест о начале интервенции в Венгрию. Это наступление российский император рассматривал не только как меру по спасению Австрийской империи, но как сокрушительный удар по всем силам, олицетворявшим революционное движение. В начале мая 1849 г. туда была направлена 150-тысячная русская армия под его общим командованием, и уже в августе 1849 г. вооруженные силы Венгрии под командованием генерала Гёргея сложили оружие при Вилагоше. Австрийская власть была восстановлена. В знак признания заслуг фельдмаршала в честь 50-летия его военной службы 5 октября 1850 г. в Варшаве состоялся парад войск.

Присутствовавший на церемонии царь вручил фельдмаршалу новый образец фельдмаршальского жезла с надписью: «За двадцатичетырехлетнее предводительство победоносными русскими войсками в Персии, Турции, Польше и Венгрии».

Николай I повелел, чтобы И.Ф.Паскевичу, который к тому же был генерал-фельдмаршалом Пруссии и Австрии, войска отдавали такие же воинские почести, как императору.

Генерал-фельдмаршал И.Ф. Паскевич,

князь Варшавский, граф Эриванский

Неизвестный художник

По мнению руководителя российского МИД К.В. Нессельроде, Австрия должна вечно помнить услугу, оказанную ей Россией в 1849 г. Николай I он надеялся на сотрудничество с австрийцами в обострившемся в 1853 г. восточном вопросе, но расчеты не оправдались. Австрия, имевшая свои интересы на Балканском полуострове и опасаясь за свои итальянские владения, которым могла угрожать Франция, заняла по отношению к России неблагоприятную позицию. Таким образом, война началась в обстановке дипломатической изоляции России. Свой просчет Николай I понял достаточно быстро. Разговаривая с генерал-адъютантом графом Ржевуским - польским уроженцем, Николай его спросил: «Кто из польских королей, по твоему мнению, был самым глупым? Я тебе скажу, - продолжал он, - что самый глупый польский король был Ян Собесский, потому что он освободил Вену от турок. А самый глупый из русских государей - я, потому что я помог австрийцам подавить венгерский мятеж».

В 1853 году 72-летний фельдмаршал был назначен главнокомандующим Южной и Западной армиями. Но сказывались преклонные годы, да и тяжелая контузия под Силистрией вынудила его сдать командование армией М.Д. Горчакову. В начале 1855-го ушел из жизни самодержец Николай Павлович. Не прошло и года, как в Варшаве скончался его любимый полководец. Во всех войсках и в целом Царстве Польском был объявлен траур на девять дней. Вскоре после кончины Паскевича в Варшаве было начато сооружение памятника ему на площади дома наместника, в Краковском предместье. Он был торжественно открыт 21 июня 1870 г. в присутствии императора Александра II. Польша же вновь превратилась в «мятежный край», а сам памятник фельдмаршалу был разрушен в 1917 г.

ВИШНЯКОВ Я.В., к.и.н., МГИМО (У)

Давыдов

Денис Васильевич

16 июня 1784 – 23 апреля 1839

Сражения и победы

Выдающийся командир и идеолог партизанского движения во время Отечественной войны 1812 г., генерал-лейтенант Русской армии, гусар и поэт. Был храбр, безрассуден и немыслимо везуч на поле боя, поражал обаянием и остроумием… Человек-символ 1812 года.В дымном поле, на биваке

Родился в Москве в семье бригадира Русской армии Василия Денисовича Давыдова, служившего еще под началом А.В. Суворова. Большая часть детства прошла на Украине, среди военных лагерей на Полтавщине. Денис Давыдов с юных лет заинтересовался военным делом – маршировал, вскидывал ружье, отдавал себе приказы. Интерес этот развился в 1793 г., когда его заметил сам граф Александр Васильевич Суворов. При осмотре Полтавского легкоконного полка, Суворов обратил внимание на резвого ребенка и сказал:

Ты выиграешь три сражения!

Мальчик «бросил псалтырь, замахал саблею, выколол глаз дядьке, проткнул шлык няне и отрубил хвост борзой собаке, думая тем исполнить пророчество великого человека». Но родительская розга быстро обратила его к учебе. До 13 лет он учился французскому языку, танцам, рисованию и музыке.

Денис Давыдов в крестьянской одежде

 

В начале 1801 г. Д. Давыдов был отправлен на службу в Петербург. Столь желанная им служба в Кавалергардском полку для него давалась с великим трудом, так как малый рост никак не устраивал дежурного офицера. Давыдову своим остроумием, обаянием и, как ни странно, скромностью – пришлось убедить его все-таки изменить свое решение. 28 сентября 1801 г. он стал эстандарт-юнкером, но одновременно занимался сочинением стихов. Тогда же он открыл новую для русской поэзии область – повседневный военный быт провинциальных офицеров, с его искренними отношениями, пирушками и повседневной готовностью к войне. Он сумел передать настроения, внутренний мир тогдашнего офицера.

Немалое влияние на юного Давыдова оказал его двоюродный брат, А.М. Каховский, который вместо поздравлений со вступлением на службу осыпал его язвительными замечаниями и насмешками в сторону необразованности и несобранности молодого человека.

Что за солдат, брат Денис, – который не надеется быть фельдмаршалом! А как тебе снести звание это, когда ты не знаешь ничего того, что необходимо знать штаб-офицеру?

Страстное желание нести службу и соответствовать ей заставило Давыдова взяться за книги, а впоследствии чтение его так увлекло, что грозные слова кузена не терзали больше его сердце.

В сентябре 1802 г. Давыдов был произведен в корнеты, в ноябре 1803 г. – поручики. Но уже 13 сентября 1804 г., за свои сатирические стихи в сторону первых лиц государства, переведен из кавалергардского полка во вновь сформированный Белорусский гусарский полк, стоявший тогда в Киевской губернии. Так с кавалергардами поступали очень редко и только за большие провинности – трусость в бою, казнокрадство или шулерство в картах. Гусарская жизнь понравилась Денису Васильевичу, однако она оставляла его в стороне от баталий против Наполеона (гвардия участвовала в боевых действиях, а его гусарский полк – нет). Тогда Давыдов во что бы то ни стало решил попасть на поле боя. Его старания воплотились в жизнь только в январе 1807 г., когда его назначили адъютантом к князю Багратиону. Такой расклад событий его вполне устраивал, так как он существенно приблизился к неприятелю и имел возможность проявить себя.

В свое время Давыдов в одном из стихов вышутил длинный нос Багратиона и поэтому немножко побаивался первой встречи с ним. Опасения были оправданны: «Вот тот, кто потешался над моим носом» – представил Багратион окружению вошедшего адъютанта. Ответ Давыдова Багратиону понравился, что определило их взаимоотношения на продолжительный срок: Денис Васильевич заметил, что писал о его носе только из зависти, так как у самого его практически нет.

 

Впоследствии, когда Багратиону докладывали, что неприятель «на носу», он переспрашивал: «На чьем носу? Если на моем, то можно еще отобедать, а если на Денисовом, то по коням!»

Произведенный 14 января, по старшинству, в штаб-ротмистры, Давыдов прибыл в Морунген, к началу выступления армии в поход. 24 января он уже участвовал в деле под Вольфсдорфом и впервые, по его же собственным словам, «окурился порохом». Боевое крещение едва не стоило ему плена, если бы не подоспевшие на выручку казаки.

Храбрый партизан Д.В. Давыдов. 1812 г.

 

Уже с 24 января 1807 г. Денис Давыдов участвовал в боях с французами. В сражении при Прейсиш-Эйлау он появлялся на самых опасных и ответственных участках. Один бой, по мнению Багратиона, был выигран только благодаря Давыдову. Он в одиночку бросился на отряд французских улан и те, преследуя его, отвлеклись и упустили момент появления русских гусар. За этот бой Денис получил орден Святого Владимира IV степени, бурку от Багратиона и трофейную лошадь. В этой и других битвах Давыдов отличился исключительной храбростью, за что был награжден орденами и золотой саблей.

 

В конце кампании Давыдов смог увидеть самого Наполеона. Тогда в Тильзите заключался мир между французским и русским императорами, и многие его не одобряли. Давыдов тяжело переживал эти события, которые, по его мнению, сильно ударяли по национальной гордости его народа. Позднее он рассказывал, как в начале переговоров в русскую ставку приехал французский посланец Перигоф, который держал себя с вызывающей наглостью (не снимал головного убора в присутствии русских генералов и т.д.).

Боже мой! – восклицал Д. Давыдов, вспоминая этот случай. – Какое чувство злобы и негодования разлилось по сердцам нашей братии, молодых офицеров, свидетелей этой сцены! Тогда еще между нас не было ни одного космополита; все мы были старинного воспитания и духа, православными россиянами, для коих оскорбление чести отечества было то же, что оскорбление собственной чести.

Не секрет, что в начале царствования Александра I Давыдов входил в так называемую дворянскую фронду. Написанные им в 1803-1804 гг. басни «Голова и Ноги», «Река и Зеркало», «Орлица, Турухтан и Тетерев» (где под Орлицей подразумевалась Екатерина II, петухом Турухтаном – Павел I, а глухим Тетеревом – Александр I) ходили по рукам. В басне «Голова и Ноги» он дошел практически до открытой угрозы властвующему императору.

 

Чего стоят, например, эти строки – обращение «Ног» к «Голове»:

А прихоти твои нельзя нам исполнять;

Да, между нами ведь признаться,

Коль ты имеешь право управлять,

Так мы имеем право спотыкаться

И можем иногда, споткнувшись – как же быть, –

Твое Величество об камень расшибить.

В течение шведской кампании 1808 г. Давыдов неотлучно находился при авангарде Кульнева в северной Финляндии; сопутствуя ему во время походов, он с ним расставлял пикеты, наблюдал за неприятелем, разделял суровую его пищу и спал на соломе под крышею неба. В марте 1809 г., верховным командованием решено было перенести войну в пределы самой Швеции, для чего отряд Багратиона получил приказание двинуться по льду Ботнического залива и занять Аландские острова. Давыдов поспешил возвратиться к Багратиону и особенно отличился при овладении островом Бене.

 

Джордж Доу. Портрет Д.В. Давыдова. Не позднее 1828 г.
Военная галерея 1812 года в Зимнем дворце. Государственный Эрмитаж

В поисках сражений и славы Давыдов метался между военачальниками, стремясь как можно ближе быть к неприятелю. Так, в том же 1809 г. Давыдов, как адъютант Багратиона, отправился с ним вместе в Турцию и участвовал в делах при взятии Мачина и Гирсова, в бою при Рассевате и при блокаде крепости Силистрии. В следующем году Давыдов просил оставить его при Кульневе, с которым сблизился еще в 1807 г. Приязнь эта «достигла истинной, так сказать, задушевной дружбы», которая продолжалась всю жизнь. В поучительной школе этого неусыпного и отважного воина он кончает курс аванпостной службы, начатой в Финляндии, и познает цену спартанской жизни, необходимой для всякого, кто решился «нести службу, а не играть со службою».

Принимая участие в боях при взятии крепости Силистрии и при блокаде Шумлы в 1810 г., Давыдов был награжден бриллиантовыми украшениями к ордену св. Анны 2-й степени. Однако, когда ввиду ожидавшейся новой войны с Наполеоном, было решено заключить мир с Турцией, он возвратился к Багратиону, получившему начальство над армией с главной квартирой в Житомире. С наступлением 1812 г., когда война с Францией считалась неизбежной, гвардии ротмистр Давыдов просил о переводе его в Ахтырский гусарский полк, предназначавшийся в передовые войска, для предстоящих военных действий против французов. 8 апреля 1812 г., Давыдов стал подполковником и был назначен в Ахтырский гусарский полк, расположенный в окрестностях Луцка, получив в команду 1-й батальон полка (в полку было 2 батальона, по 4 эскадрона в каждом). 18 мая Ахтырский полк выступил в авангарде в поход к Брест-Литовску.

После получения информации о слабости тыловой базы французов, ее растянутости, подполковнику Давыдову пришла в голову идея попросить в свое распоряжение особую команду кавалеристов, для нападения на тылы французских войск, с целью уничтожения их продовольственных транспортов. С этой идеей он обратился к Багратиону и доложил ему свои мысли о партизанской войне. Задумка понравилась Багратиону, и он рассказал о ней Кутузову. Последний, в принципе, согласился с этим предложением, однако, признал его несколько опасным, дозволив употребить для дела только 50 гусар и 80 казаков. Давыдову такие силы показались чрезмерно малыми, но, тем не менее, он достиг желанного результата.

Со своими гусарами и казаками в одной из вылазок он умудрился взять в плен 370 французов, отбив при этом 200 русских пленных, телегу с патронами и девять телег с провиантом. Его отряд быстро разрастался за счет крестьян и освобожденных пленных.

Таким образом, Давыдов был одним из первых, кому принадлежала мысль о развертывании партизанской войны, одним из первых он и начал ее приводить в действие в 1812 г. Удары партизан Давыдова были направлены, прежде всего, на коммуникации неприятеля, что сильно повлияло на его наступательные возможности, а затем и на бедственный для французов исход всей кампании, особенно с наступлением сильных морозов.

 

Одним из выдающихся подвигов Давыдова за это время было дело под Ляховым, где он вместе с другими партизанами взял в плен двухтысячный отряд генерала Ожеро. Затем под г. Копысь он уничтожил французское кавалерийское депо, рассеял неприятельский отряд под Белыничами и, продолжая поиски французских обозов до Немана, занял Гродно. Наградами за кампанию 1812 года Денису Давыдову стали ордена св. Владимира 3-й степени и св. Георгия 4-й степени.Наполеон ненавидел Давыдова и приказал при аресте расстрелять его на месте. Ради его поимки французы выделили один из лучших своих отрядов в две тысячи всадников при восьми обер-офицерах и одном штаб-офицере. Давыдов, у которого было в два раза меньше людей, сумел загнать отряд в ловушку и взять его в плен вместе со всеми офицерами.

С переходом границы Давыдов был прикомандирован к корпусу генерала Винцингероде, участвовал в сражении под Калишем, а, вступив в Саксонию, с передовым отрядом занял Дрезден. За что был посажен генералом Винцингероде под домашний арест, так как взял город самовольно, без приказа. По всей Европе о храбрости и удачливости Давыдова слагали легенды. Когда русские войска входили в какой-нибудь город, то все жители выходили на улицу и спрашивали о нем, чтобы только увидеть его.

 

За бой при подходе к Парижу, когда под ним было подряд убито пять лошадей, но он все-таки прорвался со своими казаками к французской артиллерийской батарее, изрубив ее прислугу и решив тем самым исход сражения, Давыдову был присвоен чин генерал-майора.

 

После Отечественной войны 1812 г. у Дениса Давыдова начались неприятности в военной карьере. Вначале его отправили командовать драгунской бригадой, которая стояла под Киевом, затем ему сообщили, что чин генерал-майора ему присвоен по ошибке, и он полковник. Давыдов называл драгун не иначе, как посаженными на лошадей пехотинцами, но был вынужден исполнить этот приказ.

Генерал Давыдов

 

А в довершение всего, «слишком самостоятельного» полковника Давыдова перевели служить в Орловскую губернию командиром конно-егерской бригады. Для боевого гусара, привыкшего быть в самом пекле сражения, это было огромным унижением. От назначения он в письме императору отказался, мотивируя тем, что носит усы, а егерям по форме одежды усы не полагались. Ожидая реакции государя, Денис Васильевич ожидал отставки и опалы, но царь, когда ему докладывали, был в хорошем расположении духа и возвратил Дениса Давыдова в гусарский полк с возвращением чина генерал-майора.

Частые служебные перемещения Давыдова показывают, что он не находил себе места для служебной деятельности в мирное время. Живя в деревне или в Москве, он занялся составлением записок, посвященных партизанской войне, с целью показать ее важное значение на ход стратегических операций целых армий. Записки эти вылились в целый научный труд с названием «Опыт о партизанах».

Гражданская жизнь Давыдова продолжалась до 1826 г. В день своей коронации в Москве, новый император Николай I предложил Давыдову вернуться на действительную службу. Ответ, разумеется, был утвердительным. В августе 1826 г. генерал отправился на Кавказ, где был назначен временным начальником войск, расположенных на границе Эриванского ханства. После первой встречи с неприятелем, 19 сентября у селения Атымлы и после постройки крепости Джелал-Оглу, он отправился, для поправления расстроенного здоровья, на кавказские минеральные воды.

В 1827 г. он возвратился в Россию и окунулся в семейную жизнь, пока в 1831 г. не вспыхнуло польское восстание. 12 марта он прибыл в главную квартиру армии в Шенице и затем в Красностав, где принял начальство над отрядом из трех казачьих и одного драгунского полков. 6 апреля он взял приступом город Владимир Волынский и уничтожил отряд мятежников. Затем, соединившись с отрядом графа Толстого, Давыдов отбросил корпус Хржановского на батареи Замостья, а затем командовал авангардом и отдельными отрядами в корпусе генерала Ридигера, за что был награжден чином генерал-лейтенанта, орденами св. Анны 1-й степени и Св. Владимира 2-й степени. По окончании войны, Давыдов отправился в свое имение в Симбирской губернии, где и скончался 23 апреля 1839 г.

 

Ради Бога, трубку дай!

Ставь бутылки перед нами,

Всех наездников сзывай

С закрученными усами!

Чтобы хором здесь гремел

Эскадрон гусар летучих,

Чтоб до неба возлетел…

Жизнь летит: не осрамися,

Не проспи ее полет,

Пей, люби да веселися! –

Вот мой дружеский совет.

 

Д.В. Давыдов «Гусарский пир»

 

Всю свою жизнь Денис Васильевич Давыдов бросал вызов судьбе. Искал возможность проявить себя, бросался в самую гущу схватки, терпел лишения и невзгоды наравне со своими подчиненными. Был храбр, безрассуден и немыслимо везуч на поле боя. Был везде «своим», поражал обаянием и остроумием. Любимец женщин и весьма харизматичный человек. Хороший семьянин. «Певец вина, любви и славы».

 

Суржик Д.В., ИВИ РАН

Дибич

Иван Иванович

2 мая 1785 – 29 мая 1831

Сражения и победы

Генерал-фельдмаршал русской армии (1829 г.), полный кавалер ордена Св. Георгия, любимец сразу двух императоров - Александра I и Николая I.

Воспитанник прусской военной школы, И.И. Дибич отличался честолюбием, чины и ордена он добывал и шпагой, и умом. В 27 лет стал генералом. В решающей Битве народов его личная храбрость и советы способствовали победе союзных армий над Наполеоном. А по итогам  русско-турецкой войны 1828-1829 гг., за которую Дибич получил именование Забалканского, у ног Николая I лежал Константинополь. Поднятие креста на Святой Софии становилось реальностью…

 

Иван Иванович Дибич получил при рождении имя Иоганн Карл Фридрих Антон фон Дибич и получил военное образование в берлинском кадетском корпусе. Его отец, прусский офицер, с 1798 г. состоял на русской службе. В 1801 г. Дибич был взят из корпуса отцом для определения на русскую службу и в том же году зачислен прапорщиком в лейб-гвардии Семеновский полк.

Скоро приобретенные им теоретические познания пришлось проверить и применить на деле. В 1805 г. разгорелась война с Францией, и Дибич вместе с полком, выступил в поход, положивший начало его блистательной боевой карьере. 20 ноября 1805 г., в сражении при Аустерлице, Иван Иванович был ранен в кисть правой руки, взял шпагу в левую руку и до конца боя оставался при своей роте, за что и награжден был золотою шпагою с надписью «за храбрость».

Участие в кампаниях 1806 и 1807 гг. привело к дальнейшему карьерному росту молодого офицера, который был в основном прикомандирован к квартирмейстерской части (аналог современного генерального штаба). Как говорили злые языки, одною из причин этому был его малый рост: в походе он не мог поспевать за гренадерами. С другой стороны, именно квартирмейстерская служба дала окрепнуть природным военным дарованиям Дибича.

В сражении при Гейльсберге он был удостоен ордена св. Георгия 4 степени за весьма удачное расположение батареи на правом берегу p. Алле. Батарея, действовавшая на неприятельском фланге, своим удачным огнем остановила противника и прикрыла отступление своих войск. Сражения при Прейсиш-Эйлау, Гутштадте, Фридланде, также позволили выдвинуться вперед молодому офицеру, возвратившемуся в Россию в чине капитана, и имевшему, помимо Георгия, орден св. Владимира 4-й степени и прусский орден «За заслуги».

В 1810 г. Дибич, не прекращая изучения теории военного дела, был определен в свиту Александра I по квартирмейстерской части и при содействии управлявшего тогда этой частью князя Волконского поступил на место дежурного штаб-офицера в корпус графа Витгенштейна. В том же году подполковник Дибич обратил на себя внимание запиской, под заглавием «Organisations-planeines Requisitions-systems» (план организации реквизиционной системы), представленной военному министру по поводу предстоящих тогда военных действий. В сентябре 1811 г. 26-летний Дибич был произведен в полковники.

Война 1812 года. Заграничные походы

Отечественная война 1812 года застала Ивана Ивановича обер-квартирмейстером в прикрывавшем Санкт-Петербург корпусе графа Витгенштейна, под знаменами которого он участвовал во многих сражениях. Отличился в трехдневном бою 18, 19 и 20 июля под Якубовым, Клястицами и Головчицами и в двухдневном 5 и 6 августа у Полоцка, где, став во главе трехтысячного отряда плохо обученных ополченцев, овладел мостом и тем парализовал натиск французов. За эти отличия получил ордена св. Владимира 3 степени и св. Георгия 3 степени. Затем в деле у с. Юровичи и в бои 6-9 октября за Полоцк награжден был орденом св. Анны I степени.

 

 18 октября 1812 г. он получил генерал-майорские эполеты, а за участие в последующих боях - золотую шпагу с бриллиантами и с надписью «За храбрость». Способности Ивана Ивановича по достоинству были оценены Александром I. Дибич стал генерал-квартирмейстером армии Витгенштейна и в этом звании вступил с русскими войсками в Берлин, оставленный им 12 лет тому назад всего лишь прапорщиком.

Сражения с Наполеоном идут одно за другим, награды за них - тоже. В 1813 г., Дибич, удостоившийся получить от прусского короля орден Красного Орла I степени, стал генерал-квартирмейстером союзных русско-прусских войск и в этом звании участвовал в сражениях под Люценом и Бауценом. Когда к коалиции против Наполеона І примкнула Австрия и австрийский фельдмаршал князь Шварценберг стал главнокомандующим всех союзных войск, Дибич под его началом сумел отличиться в сражении под Дрезденом. Тогда под ним были убиты две лошади, а сам он получил сильную контузию. За сражение под Кульмом он был награжден орденом св. Владимира 2 степени. В решающем сражении под Лейпцигом не только личная храбрость, но и советы Дибича настолько способствовали победе союзных армий, что князь Шварценберг прямо на поле битвы снял с себя орден Марии-Терезии малого креста и надел его на Дибича, а император Александр I произвел его в генерал-лейтенанты.

Доверие императора к Дибичу так возросло, что присутствуя на военных советах и оспаривая аргументы авторитетных прусских и австрийских генералов, он часто склонял императора к принятию своего решения. Так, например, после переноса военных действий непосредственно на территорию Франции, он представил убедительные доводы необходимости скорейшего движения союзных войск на Париж, что привело к быстрому окончанию кампании. На высотах Бельвиля, на фоне покорившейся столицы Франции, Император пожаловал Дибичу орден св. Александра Невского.

 

Наполеоновские войны, еще больше укрепив боевую репутацию молодого генерала, создали ему прочное положение в ближайшем окружении Александра I, что в скором времени явилось причиной очередного карьерного взлета Дибича. Он был назначен начальником штаба 1-й армии, и вскоре получил звание генерал-адъютанта.

В начале 1815 г. он выгодно женился на племяннице князя Барклая-де-Толли, баронессе Женни Торнау.

Начальник Главного штаба

 

1821 год стал также удачным для карьеры будущего фельдмаршала: император взял его с собой на Лайбахский конгресс - и с этого времени Дибич становится его неразлучным спутником. На этом конгрессе Иван Иванович получил от австрийского императора орден Леопольда 1-ой степени, а от российского монарха - орден св. Владимира 1-й степени.  В 1823 г., когда, благодаря покровительству Аракчеева, он стал исполнять обязанности начальника Главного штаба, а вскоре именным указом императора стал его главой, сменив на этом посту князя Волконского.

«Причем российский монарх дал ему особые наставления, касавшихся отношений с А.А. Аракчеевым: «Ты найдешь в нем, - сказал Александр, - человека необразованного, но единственного по трудолюбию и усердию ко мне; старайся с ним ладить и дружно жить: ты будешь иметь с ним часто дело и оказывай ему возможную доверенность и уважение». Одновременно с утверждением в должности начальника главного штаба, Иван Иванович назначен был также управляющим квартирмейстерскою частью, и в этом звании оказал благотворное влияние на всю армию, принеся много пользы для дела ее внутренней организации.

 

Дипломатия Дибича

Помимо своих прямых обязанностей, Дибич неотлучно сопровождает императора во всех его поездках. Находился он при царе и во время его последнего путешествия в Таганрог, когда Александр I заболел, а 19 ноября 1825 года скончался, в присутствии императрицы и лиц свиты...

Из находившихся при императоре трех доверенных лиц: генерал-адъютантов князя Волконского, барона Дибича и Чернышева ни один не знал о существовании акта, назначавшего Великого Князя Николая Павловича наследником престола. В последствии генерал-адъютант Дибич рассказывал Михайловскому-Данилевскому: «Государь, поверявший мне многие тайны, не говорил мне, однако, об этом ни слова. Однажды мы были с ним в поселениях (военных), и он, обращая речь к Великому Князю Николаю Павловичу, сказал ему: «Тебе надобно будет это поддерживать». Я ничего другого из сих слов не заключил, как то, что, судя по летам Великого Князя, он, пережив Государя и Цесаревича, будет их преемником».

Ситуация, сложившаяся в стране, в связи с подготовкой выступления на Сенатской площади, позволила Дибичу заслужить особую благосклонность нового императора. Он донес Николаю Павловичу о существовании заговора и принял меры к его раскрытию. Оценив лояльность и усердие, император Николай I в день своей коронации (22 августа 1826 г.) произвел Дибича в генералы-от-инфантерии. После этих событий Иван Иванович Дибич до конца своей жизни был ближайшим советником Николая I, пользовался его полным доверием.

Русско-турецкая война 1828-1829 гг.

Самым удачным периодом в карьере Дибича стала русско-турецкая война 1828-1829 гг., которая вознесла его на вершину полководческой славы. В 1828 г. Россия решила оказать помощь православным грекам в их войне за национальную независимость и 2 апреля объявила Турции войну. Дибич как начальник Главного штаба прибыл в Молдавию. 25 апреля он форсировал реку Прут, 27 мая переправился с войсками через Дунай, приняв активное участие в осаде Варны, за что был удостоен ордена св. Андрея Первозванного. Пользуясь неограниченным доверием императора и ведя с ним переписку, Дибич фактически руководил военными действиями вместо главнокомандующего генерал-фельдмаршала графа П.Х. Витгенштейна, а уже в феврале 1829 г. принял официальное командование русскими войсками. Его назначение коренным образом изменило обстановку на театре военных действий. 19 июня 1829 г. сдалась крепость Силистрия, а Дибич стал готовить армию к походу на Балканы, который начался 2 июля 1829 г. Причем на долю графа Дибича, выпала участь бороться не только с турками, но и с не менее опасным противником - чумой, сильно ослабившей его армию.

Известный прусский фельдмаршал Мольтке отметил: «Оставляя в стороне материальное ослабление вооруженных сил, должно признать в главнокомандующем необыкновенную силу воли, чтобы среди борьбы с такими ужасающими и распространенными бедствиями не терять из вида великую цель, которая могла быть достигнута, придерживаясь неизменно решительного и быстрого образа действий. По нашему (т.е. Мольтке) мнению, история может произнести в пользу действий графа Дибича в турецкую кампанию нижеследующий приговор: располагая слабыми силами, он предпринимал только то, что представлялось безусловно необходимым для достижения цели войны. Он приступил к осаде крепости и одержал в открытом поле победу, которая открыла ему доступ в сердце неприятельской монархии. Он очутился здесь с одним призраком армии, но ему предшествовала слава непобедимости. Россия обязана счастливым исходом войны смелому и вместе с тем осторожному образу действий графа Дибича».

В шесть переходов, попутно одержав важную победу при Сливне, русская армия прошла 120 верст и уже 7 августа оказалась под стенами Адрианополя, не видевшего русских дружин со времен киевского князя Святослава. На следующий день Адрианополь сдался.

 

Эти подвиги графа Дибича, совершенные им на 45-м году от рождения, принесли ему именование Забалканского, алмазные знаки ордена Св. Апостола Андрея Первозванного, военный орден Св. Великомученика и Победоносца Георгия первой степени, фельдмаршальский жезл. Сверх того, Государь Император пожаловал его супругу, графиню Анну Егоровну, в статс-дамы и Высочайше повелел Черниговскому пехотному полку именоваться полком графа Дибича-Забалканского. Король Прусский удостоил фельдмаршала алмазными знаками ордена Черного Орла и богато украшенной алмазами шпагой с вензелем.

«Победоносная армия, предводительству вашему вверенная, - писал Император к графу Ивану Ивановичу от 12 сентября 1829 года, - с самого открытия кампании не переставала ознаменовывать себя блистательнейшими подвигами. Совершенное разбитие главных сил Верховного Визиря при селении Кулевчи, покорение крепости Силистрии, незабвенный переход Балканских гор, овладение всеми крепостями Бургасского залива и занятие второстоличного города Адрианополя, суть дела, покрывшие ее неувядаемой славой. Но, не довольствуясь сим, отличные воинские дарования ваши явили свету событие, превосходящее даже меру ожидания. Вы не замедлили перенести победоносные знамена Наши пред врата самой Столицы неприятеля, и опершись правым флангом на морские силы Наши, в Архипелаге находящиеся, а левым на Черноморский Наш флот, принудили наконец Оттоманскую Порту торжественно признаться в бессилии своем противустоять Российскому оружию, и решительно просить пощады».

У ног Николая I лежал Константинополь. Поднятие креста на Святой Софии становилось реальностью. Но этому не суждено было сбыться. Русское правительство не желало разрушения Османской империи. Переговоры привели к подписанию умеренного Адрианопольского договора, по которому Россия получала Кавказское побережье, а султан признавал независимость Греции и давал автономию Сербии.

Польская кампания 1830-1831 гг.

Июльская революция во Франции 1830 г. побудила императора Николая послать Дибича в Берлин для переговоров с королем относительно совместных действий. Переговоры не увенчались успехом. Между тем, успехи революции в Бельгии и просьбы нидерландского короля о помощи побудили императора Николая мобилизовать часть армии и двинуть ее к западной границе. Внезапно вспыхнувшее восстание в Польше заставило российского императора изменить первоначальные планы и направить эти войска против поляков. Вызванный из Берлина в декабре 1830 г. Дибич, обещал подавить восстание одним ударом, однако, кампания, несмотря на кровопролитные гроховское сражение и битву при Остроленке, затянулась на 7 месяцев. В начале апреля 1831 г. император Николай писал Дибичу: «Я не могу достаточно выразить вам мое беспокойство, основанное на том, что я во всех ваших распоряжениях не усматриваю ничего такого, что бы давало надежду на сколь-нибудь удачное окончание кампании и наконец и потому, что я ничего не усматриваю определительного в собственных ваших мыслях». Дибичу не суждено было довести подавление польского восстания до конца. 29 мая (10 июня) 1831 года он умер от холеры, в селе Клещеве, близ Пултуска.

Уже 28 числа он чувствовал себя не очень хорошо, но весь день был весел и никому из окружающих и в голову не приходила мысль о его скорой смерти. В этот день он обедал у графа Витта, затем по обыкновению, прогулялся и лег спать. Перед сном главнокомандующий имел обыкновение выпивать стакан-другой шампанского и, как говорят, на этот раз ему подали бутылку, недопитую накануне, и граф, на больной желудок выпил прокисшее вино. В 11-м часу ночи фельдмаршала разбудили по спешным служебным делам, причем он казался совершенно здоровым. В третьем часу ночи И.И. Дибич вдруг почувствовал себя плохо, позвал людей, но запретил беспокоить кого бы то ни было, даже врача. В четвертом часу, чувствуя усиление боли, он позвал слугу и приказал сказать лейб-медику Шлегелю, когда тот проснется, чтоб пришел к нему, строго запретив будить Шлегеля и беспокоить кого-либо еще. Рано утром доктор с ужасом нашел у фельдмаршала все признаки сильнейшей холеры. Тотчас же была пущена кровь, поставлены пиявки, и Шлегелю, при помощи других врачей, удалось около 7 часов утра несколько успокоить больного.

Обращаясь к графу Орлову, Дибич сказал: «сообщите Его Величеству все, что вы видели; скажите ему, что я охотно умираю, потому что я честно исполнил возложенные на меня обязанности, и счастлив, что запечатлел своею смертью верность моему Государю».

«Около десяти часов вопль страдальца, - писал императору граф Толь в своем донесении от 29 мая, - несколько уменьшился, но силы жизненные видимо ослабевали; дыхание делалось постепенно труднее; вскоре наступил род безжизненности, прерываемой лишь редкими движениями головы; взгляд совершенно потух, и наконец в 11 часов невозвратная потеря совершилась, и Всевышнему Промыслу угодно было лишить Армию достойного ее Предводителя.»

И.И. Дибич похоронен на Волковом лютеранском кладбище в Петербурге

«Самовар»

Нужно сказать, что И.И. Дибич как воспитанник прусской военной школы был не слишком любим в русской армии. Его считали ревнивцем и пьяницей. Первое обвинение никак не может соответствовать истине, что касается до второго, несмотря на то, что графа почти никогда не видели пьяным, это мнение сложилось на том основании, что граф перед обедом выпивал, обыкновенно, одну рюмку водки, а затем во время обеда несколько стаканов вина, а вечером - два стакана крепкого пунша или шампанского.

Неприятной стороною характера Дибича был избыток честолюбия. Он не гнушался прибегать к разного рода интригам для устранения мнимых или действительных своих соперников.

 

Джордж Доу. И.И. Дибича-Забалканского. Не позднее 1825 г. Военная галерея 1812 года в Зимнем дворце. Государственный Эрмитаж

Современники описывали его как малорослого и тучного человека, с большой головой на короткой шее и длинными рыжими волосами. Короткие и толстые ноги не позволяли ему хорошо ездить верхом. Лицо - некрасивое, но с выражением энергии и ума. Взгляд - живой, быстрый и чрезвычайно проницательный. Речь - неясная, отрывистая и затруднявшая понять смысл его слов, людей, редко имевших с ним отношения. Раздражало его неряшество в одежде, доходившее до неопрятности.

Помимо внешних достоинств полководцу, по мнению современников, И.И. Дибичу недоставало близкого общения с подчиненными и других качеств, которые привлекают и греют сердца солдат. Характер фельдмаршала был вспыльчив до самозабвения, но также быстро отходчив. За кипучесть нрава ему даже дали прозвище «самовар»: «Дибич - добрейшая душа, но он вечно кипит, как самовар, и к нему надобно приближаться осторожно, чтоб не обжечься брызгами!» Стоило Дибичу вспылить, как он уже не сдерживался, и из его уст слышалось: «Под арест, на гауптвахту, под суд, расстрелять!» Но уже через несколько минут граф совершенно успокаивался и отменял все наложенные им кары. Если же в минуту гнева Дибичу случалось кого-нибудь несправедливо обидеть, то он всегда сознавал свою ошибку и спешил ее исправить. Граф был очень религиозен, обладал замечательным образованием. Он не любил многолюдных собраний, особенно общества дам, но был весьма оживлен и весел в небольшом кругу, где разговор касался научных тем или военных вопросов.

ВИШНЯКОВ Я.В., к.и.н., МГИМО(У)

Нахимов

Павел Степанович

23 июня 1802 – 28 июня 1855

Сражения и победы

Российский адмирал, герой обороны Севастополя 1854-1855 гг., занимающий среди замечательных русских флотоводцев исключительное место как один из самых ярких представителей школы русского военного искусства. Нахимов видел в службе на флоте единственный смысл и цель своей жизни.

 

Будущий адмирал родился в имении Городок Смоленской губернии в семье небогатого дворянина, отставного майора Степана Михайловича Нахимова. Пятеро мальчиков, их одиннадцати родившихся в семье детей, стали военными моряками, а младший брат Павла - Сергей закончил службу вице-адмиралом и стал директором Морского кадетского корпуса, в котором в юности обучались все пять братьев. Но превзошел всех своей военно-морской славой именно Павел, зачисленный в это учебное заведение в 1815 г. Уже в 1818 году он был произведен в мичманы и определен служить на бриг «Феликс», совершив на нем свое первое заграничное плавание в Швецию и Данию.

«И уже тут, как отметил известный отечественный историк Е.В. Тарле, обнаружилась любопытная черта нахимовской натуры, сразу обратившая на себя внимание его товарищей, а потом сослуживцев и подчиненных. Эта черта, замеченная окружающими уже в пятнадцатилетнем гардемарине, оставалась господствующей и в седеющем адмирале вплоть до того момента, когда французская пуля пробила ему голову. <…>

 

Никакой жизни, помимо морской службы, он не знал и знать не хотел и просто отказывался признавать для себя возможность существования не на военном корабле или не в военном порту. За недосугом и за слишком большой поглощенностью морскими интересами он забыл влюбиться, забыл жениться. Он был фанатиком морского дела, по единодушным отзывам очевидцев и наблюдателей.

 

В 1821 г. он был пределен на службу на фрегат «Крейсер», командовал которым в то время капитан 2-го ранга М.П. Лазарев - будущий известный адмирал и флотоводец, с 1833 по 1851 гг. командующий черноморским флотом. Лазарев быстро оценил способности молодого и расторопного офицера и привязался к нему так, что с того времени они практически не расставались по службе. На этом же корабле Нахимов совершил кругосветное путешествие, по возвращении из которого в 1825 г. получил звание лейтенанта и орден Св. Владимира 4-й степени. Вскоре он был переведен служить на только что сошедший со стапелей корабль «Азов», командовал которым все тот же М.П. Лазарев, к тому времени уже капитан первого ранга. И именно на этом корабле, находясь в должности командующего его батареей, П.С. Нахимов принял свое боевое крещение.

 

Наваринский разгром

В 1821 г. против Османской империи восстала Греция. Героическая борьба греков привлекла внимание всей Европы, а общественное мнение европейских стран требовало от своих правительств оказать помощь восставшему греческому народу. Российский император Николай I рассчитывал использовать создавшееся положение для выгодного решения вопроса о проливах и укрепления позиций России на Балканах. В урегулировании греческого вопроса была заинтересована и Великобритания. Еще в 1823 г. английский премьер-министр Каннинг объявил греков воюющей страной. Такое заявление создавало реальные условия для усиления английского влияния на Балканах.

Николай I приложил усилия к тому, чтобы привлечь Великобританию к совместному урегулированию греческого вопроса. 23 марта 1826 г. в Петербурге был подписан русско-английский протокол о сотрудничестве в примирении Турции с восставшими греками. В случае отказа Османской империи от их посредничества Россия и Англия могли оказать на нее совместное давление. После этого русское правительство отправило Османской империи ноту ультимативного характера, с требованием выполнить обязательства по прежним договорам: по русско-турецким границам, а также в отношении внутренних прав Сербии, Молдавии и Валахии. К этой ноте присоединились Англия и Австрия. 25 сентября 1826 г. в Аккермане была подписана русско-турецкая конвенция, подтвердившая прежние обязательства Османской империи.

24 июня 1827 г. в Лондоне представители России, Англии и Франции заключили соглашение по греческому вопросу, в основу которого были положены условия петербургского протокола. Государства заявляли решимость бороться за предоставление Греции прав широкой автономии. Державы заявили о возможности применения к Османской империи «крайних мер» в случае отказа принять их посредничество в урегулировании этого конфликта.

Демарш трех держав был подкреплен разгромом 20 октября 1827 года соединенной англо-русско-франузской эскадрой под общим командованием английского адмирала Э. Кодрингтона турецкого флота в Наваринской бухте. И именно в этом сражении особо отличился линейный корабль «Азов» и его командир М.П. Лазарев, который как отметил командующий русской эскадрой Л.П. Гейден, «управлял движениями «Азова» с хладнокровием, искусством и мужеством примерным». Его командир был произведен в контр-адмиралы, а сам «Азов» стал первым из судов русского флота, удостоенным георгиевского флага. Лейтенант Нахимов, получивший после сражения чин капитан-лейтенанта, был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени.

15 августа 1828 г. он принял под командование трофейный турецкий корвет, переименованный в «Наварин», сделав его образцовым кораблем эскадры. На нем Нахимов участвовал в блокаде Дарданелл, а 13 марта 1829 г. с эскадрой Лазарева вернулся в Кронштадт. За отличную службу он был награжден орденом святой Анны 2-й степени.

Вот что говорит об этих первых блистательных шагах Нахимова близко наблюдавший его моряк-современник: «В Наваринском сражении он получил за храбрость георгиевский крест и чин капитан-лейтенанта. Во время сражения мы все любовались «Азовом» и его отчетливыми маневрами, когда он подходил к неприятелю на пистолетный выстрел. Вскоре после сражения я видел Нахимова командиром призового корвета «Наварин», вооруженного им в Мальте со всевозможной морской роскошью и щегольством, на удивление англичан, знатоков морского дела. В глазах наших... он был труженик неутомимый.

 

Я твердо помню общий тогда голос, что Павел Степанович служит 24 часа в сутки.

 

Никогда товарищи не упрекали его в желании выслужиться, а веровали в его призвание и преданность самому делу. Подчиненные его всегда видели, что он работает больше их, а потому исполняли тяжелую работу без ропота и с уверенностью, что следует им или в чем можно сделать облегчение, командиром не будет забыто».

 

Флотоводец

 

31 декабря 1831 г. Нахимова назначили командиром построенного на Охтенской верфи фрегата «Паллада». Он наблюдал за постройкой, внося усовершенствования, пока фрегат, вошедший в строй в мае 1833 г., не стал показательным. Так, например, 17 августа 1833 г., в плохую видимость, моряк заметил Дагерортский маяк, дал сигнал, что эскадра идет к опасности, и спас большинство кораблей от гибели. На нем он служил под начальством замечательного русского флотоводца, первооткрывателя Антарктиды Ф.Ф. Беллинсгаузена.

В 1834 г. по ходатайству Лазарева, тогда уже главного командира Черноморского флота, Нахимова перевели в Севастополь. В 1836 г. он получил командование над построенным под его же надзором кораблем «Силистрия». На этом линкоре прошли одиннадцать лет его дальнейшей службы. Отдавая все силы работе с экипажем, внушая подчиненным любовь к морскому делу, Павел Степанович сделал «Силистрию» образцовым кораблем, а свое имя популярным на Черноморском флоте, заслужив славу блестящего моряка и «отца» своих матросов. В 1837 г. он был произведен в капитаны первого ранга. Его корабль участвовал в 1840 г. в десантных операциях при занятии Туапсе и Псезуапе, оказывал помощь Головинскому форту при отражении нападения горцев в 1844 г.

Однажды во время учений корабль черноморской эскадры «Адрианополь», подойдя вплотную к «Силистрии», сделал такой неудачный маневр, что столкновение двух судов стало неизбежным. Видя это, Нахимов приказал: «С крюселя долой» - и быстро отослал матросов в безопасное место за грот-мачту. Сам же он остался на юте один, несмотря на настоятельные просьбы старшего офицера сойти вниз. Врезавшись, «Адрианополь» осыпал осколками Павла Степановича, но по счастливой случайности он не пострадал. Когда вечером один из офицеров спросил его, почему он отказался сойти с юта, Нахимов ответил: «Такие случаи представляются редко, и командир должен ими пользоваться; надо, чтобы команда видела присутствие духа в своем начальнике. Быть может, мне придется с нею идти в сражение, и тогда это отзовется и принесет несомненную пользу».

Павел Степанович прекрасно знал: как прочность здания зависит от фундамента, так и сила флота зиждется на матросе. «Пора нам перестать считать себя помещиками, - замечал он по этому поводу, - а матросов крепостными людьми. Матрос есть главный двигатель на военном корабле, а мы только пружины, которые на него действуют. Матрос управляет парусами, он же наводит орудия на неприятеля; матрос бросится на абордаж, если понадобится; все сделает матрос, ежели мы, начальники, не будем эгоистами, ежели мы не будем смотреть на службу как на средство удовлетворения своего честолюбия, а на подчиненных как на ступени собственного возвышения. Вот кого нам надо возвышать, учить, возбуждать в них смелость, геройство, ежели мы не себялюбцы, а действительно слуги отечества. Вы помните Трафальгарское сражение? Какой там был маневр? Вздор! Весь маневр Нельсона состоял в том, что он знал слабость неприятеля и свою собственную силу и не терял времени, вступая в бой. Слава Нельсона заключается в том, что он постиг дух народной гордости своих подчиненных и одним простым сигналом возбудил запальчивый энтузиазм в простолюдинах, которые были воспитаны им и его предшественниками».

Лазарев безгранично доверял своему ученику. В 1845 г. Нахимов был произведен в контр-адмиралы, и Лазарев сделал его командиром 1-й бригады 4-й флотской дивизии. Моральное влияние Нахимова на весь Черноморский флот было в эти годы так огромно, что могло сравниться с влиянием самого Лазарева. Он дни и ночи отдавал службе, то выходя в море, то стоя на Графской пристани в Севастополе, зорко осматривая все входящие в гавань и выходящие из гавани суда. По единодушным записям очевидцев и современников, от него не ускользала любая мелочь, а его замечаний и выговоров боялись все, начиная с матросов и кончая адмиралами. Только с морем была связана вся его жизнь. Даже денег у него не было, поскольку каждый лишний рубль он отдавал матросам и их семьям, а лишними рублями у него назывались те, которые оставались после оплаты квартиры в Севастополе и расходов на стол, своим «разнообразием» не очень отличавшийся от боцманского.

 

Е.В. Тарле отмечал: «Когда он, начальник порта, адмирал, командир больших эскадр, выходил на Графскую пристань в Севастополе, там происходили любопытные сцены, одну из которых со слов очевидца, князя Путятина, передает лейтенант П.П. Белавенец. Утром Нахимов приходит на пристань. Там, сняв шапки, уже ожидают адмирала старики, отставные матросы, женщины и дети - все обитатели Южной бухты из севастопольской матросской слободки. Увидев своего любимца, эта ватага мигом, безбоязненно, но с глубочайшим почтением окружает его, и, перебивая друг друга, все разом обращаются к нему с просьбами... «Постойте, постойте-с, - говорит адмирал, - всем разом можно только «ура» кричать, а не просьбы высказывать. Я ничего не пойму-с. Старик, надень шапку и говори, что тебе надо».

Старый матрос, на деревянной ноге и с костылями в руке, привел с собой двух маленьких девочек, своих внучек, и прошамкал, что он с малютками одинок, хата его продырявилась, а починить некому. Нахимов обращается к адъютанту: «...Прислать к Позднякову двух плотников, пусть они ему помогают». Старик, которого Нахимов вдруг назвал по фамилии, спрашивает: «А вы, наш милостивец, разве меня помните?» - «Как не помнить лучшего маляра и плясуна на корабле «Три святителя» ... «А тебе что надо?» - обращается Нахимов к старухе. Оказывается, она, вдова мастера из рабочего экипажа, голодает. «Дать ей пять рублей!» - «Денег нет, Павел Степанович!» - отвечает адъютант, заведовавший деньгами, бельем и всем хозяйством Нахимова. «Как денег нет? Отчего нет-с?» - «Да все уже прожиты и розданы!» - «Ну, дайте пока из своих». Но у адъютанта тоже нет таких денег. Пять рублей, да еще в провинции, были тогда очень крупной суммой. Тогда Нахимов обращается к мичманам и офицерам, подошедшим к окружающей его толпе: «Господа, дайте мне кто-нибудь взаймы пять рублей!» И старуха получает ассигнованную ей сумму.

 

Нахимов брал в долг в счет своего жалованья за будущий месяц и раздавал направо и налево. Этой его манерой иногда и злоупотребляли. Но, по воззрениям Нахимова, всякий матрос уже в силу своего звания имел право на его кошелек.

 

 

«Битва славная... Ура, Нахимов!»

В конце 40-х - начале 50-х гг. XIX века начал назревать новый конфликт на Ближнем Востоке, поводом к которому явился спор католического и православного духовенства о «палестинских святынях».

Речь шла о том, какой из церквей принадлежит право владеть ключами от Вифлеемского храма и других христианских святынь Палестины - в то время провинции Османской империи. В 1850 г. православный патриарх Иерусалимский Кирилл обратился к турецким властям за разрешением на починку главного купола храма Святого Гроба Господня. Одновременно с этим католическая миссия подняла вопрос о правах католического духовенства, выдвинув требование восстановить католическую серебряную звезду, снятую со Святых Яслей и передать им ключ от главных ворот Вифлеемской церкви. Поначалу европейская общественность не уделяла большого внимания этому спору, который продолжался в течение 1850-1852 гг.

Инициатором обострения конфликта выступила Франция, где в ходе революции 1848-1849 гг. к власти пришел Луи Наполеон - племянник Наполеона Бонапарта, провозгласивший себя в 1852 г. императором французов под именем Наполеон III. Он решил использовать этот конфликт для укрепления своего положения внутри страны, заручившись поддержкой влиятельного французского духовенства. Кроме того, в своей внешней политике он стремился восстановить былое могущество наполеоновской Франции начала XIX в. Новый французский император стремился к небольшой победоносной войне с целью укрепления своего международного престижа. С этого времени русско-французские отношения начали портиться, а Николай I отказался признать Наполеона III законным монархом.

Николай I, со своей стороны, рассчитывал использовать этот конфликт для решительного наступления на Османскую империю, ошибочно полагая, что ни Англия, ни Франция не предпримут решительных действий в ее защиту. Однако Англия увидела в распространении российского влияния на Ближнем Востоке угрозу Британской Индии и вступила в антирусский союз с Францией.

В феврале 1853 г. в Константинополь со специальной миссией прибыл А.С. Меншиков - правнук знаменитого сподвижника Петра I. Целью его визита было добиться от турецкого султана восстановления всех прежних прав и привилегий православной общины. Однако его миссия закончилась провалом, что привело к полному разрыву дипломатических отношений между Россией и Османской империей. Усиливая нажим на Османскую империю, в июне русская армия под командованием М.Д. Горчакова оккупировала Дунайские княжества. В октябре турецкий султан объявил России войну.

18 ноября 1853 г. в Синопской бухте на южном побережье Черного моря произошло последнее крупное сражение в истории парусного флота.

 

Карта-схема Синопского сражения. 18 ноября 1853 г.

Турецкая эскадра Осман-паши вышла из Константинополя для десантной операции в районе Сухум-кале и сделала остановку в Синопской бухте. Русский Черноморский флот имел задачу воспрепятствовать активным действиям противника. Эскадра под командованием вице-адмирала П.С. Нахимова в составе трех линкоров во время крейсерского дежурства обнаружила турецкую эскадру и заблокировала ее в бухте. Была затребована помощь из Севастополя. Замысел командира эскадры, державшего флаг на «Императрице Марии», состоял в том, чтобы как можно быстрее ввести свои корабли на Синопский рейд и с коротких дистанций всеми силами артиллерии обрушиться на противника. В приказе Нахимова говорилось: «Все предварительные наставления при переменившихся обстоятельствах могут затруднить командира, знающего свое дело, и потому я предоставляю каждому совершенно независимо действовать по усмотрению своему, но непременно исполнить свой долг».

К моменту битвы в составе русской эскадры было 6 линкоров и 2 фрегата, а в составе турецкой - 7 фрегатов, 3 корвета, 2 пароходофрегата, 2 брига, 2 транспорта. Русские имели 720 орудий, а турки - 510.

Артиллерийский бой начали турецкие корабли. Русские корабли сумели прорваться сквозь заградительный огонь противника, встали на якорь и открыли сокрушительный ответный огонь. Особенно эффективными оказались впервые примененные русскими 76 бомбических пушек, стрелявших не ядрами, а разрывными снарядами. В результате боя, продолжавшегося 4 часа, весь турецкий флот и все батареи из 26 орудий были уничтожены. Турецкий пароход «Таиф» под командованием А. Слейда, английского советника Осман-паши, спасся бегством. Турки потеряли убитыми и утонувшими свыше 3 тыс. чел., около 200 чел. попали в плен. Часть пленных, в основном раненых, свезли на берег, что вызвало благодарность турок. В результате сражения турки потеряли 10 боевых кораблей, 1 пароход, 2 транспорта; были потоплены также 2 торговых судна и шхуна.

В русском плену оказался и сам главнокомандующий - Осман-паша. Его, брошенного своими матросами, спасли с горящего флагмана русские моряки. Когда Нахимов спросил у Осман-паши, есть ли у него просьбы, тот ответил: «Чтобы спасти меня, ваши матросы рисковали жизнью. Прошу их достойно наградить». Кроме вице-адмирала, в плен попали и три командира кораблей. Русские потеряли 37 чел. убитыми и 235 ранеными. Победой в Синопской бухте русский флот получил полное господство в Черном море и сорвал планы высадки десанта турок на Кавказе. За эту победу Нахимова удостоили звания вице-адмирала и ордена святого Георгия 2-й степени.

Синопское сражение

Близко знавшие Нахимова не могли говорить впоследствии ни о Синопе, ни о Севастополе, не подчеркивая огромного значения личного влияния адмирала на свою команду, именно эти фактом объясняя его успех. Вот одно из подобных высказываний: «Синоп, поразивший Европу совершенством нашего флота, оправдал многолетний образовательный труд адмирала М.П. Лазарева и выставил блестящие военные дарования адмирала П.С. Нахимова, который, понимая черноморцев и силу своих кораблей, умел управлять ими. Нахимов был типом моряка-воина, личность вполне идеальная... Доброе, пылкое сердце, светлый, пытливый ум, необыкновенная скромность в заявлении своих заслуг. Он умел говорить с матросом по душе, называя каждого из них при объяснении другом, и был действительно для них другом. Преданность и любовь к нему матросов не знали границ. Всякий, кто был на севастопольских бастионах, помнит необыкновенный энтузиазм людей при ежедневных появлениях адмирала на батареях. Истомленные донельзя, матросы, а с ними и солдаты воскресали при виде своего любимца и с новой силой готовы были творить и творили чудеса. Это секрет, которым владели немногие, только избранники, и который составляет душу войны... Лазарев поставил его образцом для черноморцев».

Николай I написал в именном рескрипте:

Истреблением турецкой эскадры вы украсили летопись русского флота новою победою, которая навсегда останется памятной в морской истории.

Оценивая Синопское сражение, вице-адмирал В.А. Корнилов писал: «Битва славная, выше Чесмы и Наварина... Ура, Нахимов! Лазарев радуется своему ученику»! Награды получили другие участники сражения, а разгром турецкого флота широко отмечала вся Россия. Но вице-адмирала не радовала награда: он становился непосредственным виновником грядущей войны. И его опасения вскоре сбылись.

Оборона Севастополя

Разгром турецкого флота явился поводом к вступлению в конфликт Англии и Франции, которые ввели свои эскадры в Черное море и высадили десант вблизи болгарского города Варна. В марте 1854 г. в Стамбуле был подписан наступательный военный договор Англии, Франции и Турции против России (в январе 1855 г. к коалиции присоединилось и Сардинское королевство). В апреле 1854 г. союзная эскадра бомбардировала Одессу, а в сентябре 1854 г. союзные войска всадились близ Евпатории. 8 сентября 1854 г. русская армия под командованием А.С. Меншикова потерпела поражение у реки Альма. Казалось, что путь на Севастополь открыт. В связи с возросшей угрозой захвата Севастополя русское командование приняло решение затопить большую часть Черноморского флота у входа в большую бухту города, чтобы воспрепятствовать входу туда вражеских кораблей. Однако сам город не сдался. Была открыта героическая страница Крымской войны - оборона Севастополя, продолжавшаяся 349 дней, до 28 августа 1855 г.

 

Несмотря на героизм и мужество защитников города, лишения и голод англо-французской армии (зима 1854-1855 гг. выдалась очень суровая, а ноябрьский шторм разметал на рейде Балаклавы союзный флот, уничтожив несколько судов с запасами вооружения, зимнего обмундирования и продовольствия), изменить общую ситуацию - деблокировать город или действенно помочь ему было невозможно.

В марте 1855 г. Николай I пожаловал Нахимова в адмиралы. В мае доблестного флотоводца наградили пожизненной арендой, но Павел Степанович досадовал: «На что мне она? Лучше бы мне бомб прислали».

Вот что писал Е.В. Тарле: «Нахимов в своих приказах писал, что Севастополь будет освобожден, но в действительности не имел никаких надежд. Для себя же лично он решил вопрос уже давно, и решил твердо: он погибает вместе с Севастополем. «Если кто-либо из моряков, утомленный тревожной жизнью на бастионах, заболев и выбившись из сил, просился хоть на время на отдых, Нахимов осыпал его упреками: «Как-с! Вы хотите-с уйти с вашего поста? Вы должны умирать здесь, вы часовой-с, вам смены нет-с и не будет! Мы все здесь умрем; помните, что вы черноморский моряк-с и что вы защищаете родной ваш город! Мы неприятелю отдадим одни наши трупы и развалины, нам отсюда уходить нельзя-с! Я уже выбрал себе могилу, моя могила уже готова-с! Я лягу подле моего начальника Михаила Петровича Лазарева, а Корнилов и Истомин уже там лежат: они свой долг исполнили, надо и нам его исполнить!» Когда начальник одного из бастионов при посещении его части адмиралом доложил ему, что англичане заложили батарею, которая будет поражать бастион в тыл, Нахимов отвечал: «Ну, что ж такое! Не беспокойтесь, мы все здесь останемся».

Фатальное пророчество не преминуло сбыться. 28 июня (10 июля) 1855 года, во время объезда передовых укреплений на Малаховом кургане П.С. Нахимов погиб. Офицеры пытались уберечь своего командующего, уговаривая его уйти с кургана, который в тот день обстреливался особенно интенсивно.

 

Не всякая пуля в лоб

- ответил им Нахимов и в ту же секунду был смертельно ранен пулей, попавшей именно в лоб.

 

Вот свидетельство одного из допущенных к одру умирающего адмирала, изложенное Тарле: «Войдя в комнату, где лежал адмирал, я нашел у него докторов, тех же, что оставил ночью, и прусского лейб-медика, приехавшего посмотреть на действие своего лекарства. Усов и барон Крюднер снимали портрет; больной дышал и по временам открывал глаза; но около 11 часов дыхание сделалось вдруг сильнее; в комнате воцарилось молчание. Доктора подошли к кровати. «Вот наступает смерть», - громко и внятно сказал Соколов, вероятно не зная, что около меня сидел его племянник П.В. Воеводский... Последние минуты Павла Степановича оканчивались! Больной потянулся первый раз, и дыхание сделалось реже... После нескольких вздохов он снова вытянулся и медленно вздохнул... Умирающий сделал еще конвульсивное движение, еще вздохнул три раза, и никто из присутствующих не заметил его последнего вздоха. Но прошло несколько тяжких мгновений, все взялись за часы, и, когда Соколов громко проговорил: «Скончался», - было 11 часов 7 минут... Герой Наварина, Синопа и Севастополя, этот рыцарь без страха и укоризны, окончил свое славное поприще».

Памятник адмиралу П.С. Нахимову

в Севастополе

Целые сутки, днем и ночью вокруг гроба толпились матросы, целуя руки адмирала, сменяя друг друга, возвращаясь к гробу сразу же, как только получалась возможность уйти с бастионов. Письмо одной из сестер милосердия восстанавливает перед нами шок от смерти Нахимова. «Во второй комнате стоял его гроб золотой парчи, вокруг много подушек с орденами, в головах три адмиральских флага сгруппированы, а сам он был покрыт тем простреленным и изорванным флагом, который развевался на его корабле в день Синопской битвы. По загорелым щекам моряков, которые стояли на часах, текли слезы. Да и с тех пор я не видела ни одного моряка, который бы не сказал, что с радостью лег бы за него».

Похороны Нахимова запомнились очевидцам навсегда. «Никогда я не буду в силах передать тебе этого глубоко грустного впечатления. Море с грозным и многочисленным флотом наших врагов. Горы с нашими бастионами, где Нахимов бывал беспрестанно, ободряя еще более примером, чем словом. И горы с их батареями, с которых так беспощадно они громят Севастополь и с которых они и теперь могли стрелять прямо в процессию; но они были так любезны, что во все это время не было ни одного выстрела. Представь же себе этот огромный вид, и над всем этим, а особливо над морем, мрачные, тяжелые тучи; только кой-где вверху блистало светлое облако. Заунывная музыка, грустный перезвон колоколов, печально-торжественное пение.... Так хоронили моряки своего Синопского героя, так хоронил Севастополь своего неустрашимого защитника».

Орден Нахимова I степени

 

Смерть Нахимова предопределила сдачу города. После двухдневной массированной бомбардировки, 28 августа 1855 г., французские войска генерала Мак-Магона при поддержке английских и сардинских частей начали решительный штурм Малахова кургана, который закончился взятием господствовавшей над городом высоты. Причем судьбу Малахова кургана решило упорство Мак-Магона, который в ответ на приказание главнокомандующего Пелисье отойти, ответил: «Я остаюсь здесь». Из 18 пошедших на штурм французских генералов было убито 5, а 11 ранено. В ночь на 9 сентября 1855 г., русские войска, взорвав склады и укрепления и разведя за собой понтонный мост, в полном боевом порядке отошли на Северную сторону Севастополя. Через два дня были затоплены остатки черноморского флота.

В годы Великой Отечественной войны, когда жизнь заставила обратиться к боевым традициям прошлого, указом Президиума Верховного Совета СССР от 3 марта 1944 г. были учреждены орден Нахимова двух степеней и медаль Нахимова для награждения достойных моряков.

ВИШНЯКОВ Я.В., к.и.н., МГИМО (У)