Золотой лапоть керосинщика Кокорева

Золотой лапоть керосинщика Кокорева

Химик Менделеев нашел для него способ из нефти делать керосин, композитор Бородин помогал ему устраивать русский Баден-Баден, Савва Морозов обозвап его "царем откупщиков", а народ считал его заслугой отмену крепостного ига. Купец Василий Кокорев благодаря своим талантам и неуемному характеру изведал и милость госпожи удачи, и монарший гнев.

Как бы много ни работали люди, чтобы в будущем разбогатеть, никак не обойтись и без Госпожи удачи. Если она раз улыбнулась — может и пройти мимо или вовсе отвернуться. Такое не раз случалось у представителей династии Кокоревых.

Семья старообрядцев "беспоповского поморского согласия" Кокоревых владела небольшой солеварней на севере Костромской губернии. Не богато жили, но зажиточно. 23 апреля (5 мая) 1817 года у солигаличского торговца Александра Кокорева родился сынок Васютка. Грамоте мальчонку обучали собратья по вере родителей. После смерти отца, вместе со своими дядьями 20-летний Василий стал совладельцем семейного промысла. В 1839 году царское правительство поспешно ввело в обращение серебряный рубль и цены враз выросли, а огромное количество малых и средних купцов разорилось.

Василий Александрович Кокорев тоже прогорел. Хотя проявил недюжинную энергию и крестьянскую смекалку. Хотел он создать в родном краю нашенский Баден-Баден, однако бальнеогрязевой курорт в Солигаличе, открытый в 1841 году (кстати, существующий и поныне) большой прибыли не приносил. Отчего белая кость и голубая кровь предпочитала европейскую грязь русской — один Господь ведает, но дворянчики упорно ехали в ихний Баден и избегали костромского Солигалича. Впрочем, конкуренцию немецкому курорту составлял и наш родной Пятигорск. Так что вины Василия Кокорева в том не было, скорее он оказался полностью прав. И в том, что невыгодный с экономической точки зрения проект добычи соли в промышленных масштабах заменил водолечебницей, и в том, что химический анализ Солигаличской минеральной воды доверил провести специально прибывшего по его просьбе врача и химика Александра Порфирьевича Бородина. Этот внебрачный отпрыск имеретинского князя, сначала прославился своим научным трудом по бальнеологии, но в памяти потомков остался композитором "Могучей кучки" и автором оперы "Князь Игорь".

А будущий зачинатель нефтяной промышленности в России Василий Кокорев поднялся на винных откупах. Винный откуп почитался тогда делом "лихим и грешным", но вполне законным и позволял делать "бешеные деньги". Заводская цена за ведро водки составляла 40-45 копеек, откупщик покупал его за 3-4 рубля и продавал за 10-12. Отпуская водку в розлив, торговец получал до 20 рублей выручки. В 1863 году многие, привыкшие к легким заработкам на откупах купцы, разорялись. Но и в пореформенную эпоху Кокорев оказался на коне. Он вкладывал деньги в пароходство, в железнодорожное строительство, в нефтедобычу, банковское дело, возрождение народной культуры, в собрание коллекции картин, занимался благотворительностью.

Иногда делал это несколько своеобразно. Когда в феврале 1856 года московское купечество чествовало участников обороны Севастополя, то устроитель торжественной церемонии и народных гуляний — богатейший в стране промышленник, откупщик-комиссионер, купец 1-й гильдии Василий Александрович Кокорев объявил, что "откуп разрешает героям три дня пить бесданно и беспошлинно". Молодой писатель Лев Толстой, участник героической обороны и автор "Севастопольских рассказов", с публицистическим пылом писал, что купцы обыкновенной пьянкой затмили истинный героизм. Более объективно высказался знаменитый русский историк М. П. Погодин: "наши купцы не охотники до истории: они не считают своих пожертвований и лишают народную летопись прекрасных страниц. Если бы счесть все их пожертвования за только нынешнее столетие, то они составили бы такую цифру, которой должна бы поклониться Европа".

В 1859 году Кокорев, которого Савва Морозов назвал "откупщицким царем", построил в 17 км от Баку, в поселке Сураханы, первый в мире нефтеперегонный завод. Предприятие было заточено на перегонку "кира" (пропитанной нефтью земли) в масло для недавно изобретенных осветительных ламп. Неологизм "фотонафтиль", изобретенный для этого вещества магистром химии Московского университета Вильгельмом Эдуардом Эйхлером, не прижился. Укоренилось название "керосин", предложенное американцами, приступившими к нефтеперегонке четыре года спустя после Кокорева. Пока одна будущая знаменитость корпела над солигаличскими грязями, другой гений науки поставил на поток производство керосина. Этим занимался молодой приват-доцент Петербургского университета Дмитрий Менделеев, выписанный Кокоревым из столицы. По предложению Менделеева было введена круглосуточная перегонка нефти, освоено производство эмалированных бочек, организована нефтеналивная морская перевозка и от завода к берегу моря проложен нефтепровод.

Рассказывали, когда Кокорева знакомые предприниматели спрашивали, зачем ему заниматься таким невыгодным делом, тот отвечал: "Хитрого ничего нету, там гонишь — горилка, здесь гонишь — горючка, а на рубль-два у меня всегда накрут будет!" Василию Александровичу ничего не помешало заняться самой прибыльной отраслью того времени — строительством Волго-Донской железной дороги. В 1863 году он провел в Москве конку — конно-железную дорогу, связавшую центр через Мясницкую с тремя вокзалами на Каланчевской площади; в 1871 году купил Московско-Курскую железную дорогу, а в 1874-м начал строительство Уральской дороги.

Кроме того, Кокорев основал Закаспийское торговое товарищество для торговли хлопком, шелком, чаем, рисом, пряностями и коврами со Средней Азией и Персией; акционерное общество Волжско-Каспийское пароходство — "Кавказ и Меркурий", занимавшееся перевозкой керосина; организовал Волжско-Каспийский банк, выдававший ссуды под "божеские проценты"; утвердил создание Северного страхового общества, предназначенного для защиты частных предприятий от неожиданностей неуправляемого рынка.

Перед русско-турецкой войной 1877-1878 годов Кокорев вместе с текстильными фабрикантами братьями Хлудовыми сыграл решающую роль в финансировании и экипировке военной миссии генерала Черняева на Балканах. Для организованного российским правительством "военного займа", направляемого на нужды действующей армии, Кокорев выделил 45 миллионов рублей — фантастическую по тем временам сумму. Он отправил сто саней с провизией из Москвы в Севастополь. Спустя время обоз пришел в Москву не порожняком — на нем доставили в лазарет раненых.

В народе про него сложили такое четверостишие: Кокорев! Вот имя славное. С дней откупов известно оно у нас, весь край в свидетели зову; в те дни и петухи кричали повсеместно: "Ко-ко-ре-ву!!!"

Великолепный прирожденный оратор Кокорев более всего прославился исторической речью, произнесенной им на рождественском банкете 27 декабря 1857 года. Выступление Василия Александровича касалось ни более ни менее, как отмены крепостнического рабства — позорного пережитка, мешающего прогрессу. Доходчиво и аргументировано оратор объяснил, что освобожденные мужики пополнят ряды пролетариата, а оставшиеся без дармовой рабочей силы дворяне начнут закупать новую сельскохозяйственную технику. Кокоревская рождественская речь долго ходила в списках. Когда вышел манифест об отмене крепостного права, некоторые крестьяне сочли, что освободили их не император Александр II, а выкупили их у царя и дворян Кокорев с друзьями — купцами Алексеевыми, Солдатёнковым и другими.

На одном из аукционов Кокорев купил большой золотой лапоть и водрузил его на письменном столе в своем кабинете. Друзьям Василий Александрович в шутку говорил, что он сам был ведь когда-то лапоть лаптем, да озолотился, из низов вышел в миллионщики. Писатель Валерий Чумаков сообщает: "Золотой лапоть неожиданно всплыл в середине 1930-х годов на одном из брюссельских аукционов. Но никто за кокоревский символ не дал даже стартовой цены".

После памятного рождественского выступления Кокорева, его на следующий день вызвал к себе московский генерал-губернатор Закревский и настойчиво попросил подобных речей более не произносить. Василий Александрович охотно с начальством согласился и даже дал в том расписку, но уже через пару недель снова разразился яркой речью на ту же крамольную тему. В Санкт-Петербург последовало донесение Закревского: "В Москве завелось осиное гнездо. Гнездо это есть откупщик Кокорев". И власти решили прижать купца к ногтю. Сначала делали намеки, когда тот не понял, то оттерли от государственной кормушки, отняли все откупы.

Конечно, не ставилась задача посадить в тюрьму или разорить неуемного богача. После его смерти наследникам досталось несметное богатство, в том числе роскошный дворец в Царском Селе. У Василия Кокорева и его супруги Веры Ивановны было четверо сыновей и трое дочерей. Последние сделали довольно удачные партии, выйдя замуж за дворян и банкиров.

Василий Кокорев умер 23 апреля 1889 года от сердечного приступа. Проститься с ним на Малоохтинское кладбище в Петербурге пришли лишь старообрядцы-единоверцы. Вместо прощальных речей над могилой зачитали отрывки из знаменитой книги Кокорева, одного из самых успешных и умных деловых людей России. Одно из них звучит как завещание потомкам: "Пора государственной мысли перестать блуждать вне своей земли, пора прекратить поиски экономических основ за пределами Отечества, засорять насильными пересадками на родную почву; пора, давно пора возвратиться домой и познать в своих людях свою силу".