Сколько уже версий и легенд ходило о происхождении русских, украинцев и белоруссов! Быть может, мы — варяги? Или индусы? Или шумеры? А может, мы... все они, вместе взятые? Не всегда европейцы, которых принято сейчас именовать развитыми, считали нас «восточноевропейской страной с нестабильной экономикой, населенной людьми со слабо прогнозируемым поведением».

«Украина — колыбель индоевропейских народов, колыбель красоты, силы, таланта и воли белого человека». Вот так, без обиняков, выразился в 19 веке англичанин Г. Пик. Случайная цитата? Отнюдь. В 19 веке ученые, в том числе и историки, не отягощенные академическими стереотипами, являли миру много интересных выводов. Вот, например, россияне Б. Рыбаков и Л. Клейн выдвигают предположение (тогда же, в 19 веке), что индоевропейцы берут свое происхождение совсем не из Индии, а как раз, наоборот... с берегов Днепра. Колыбели русского, украинского и белорусского народов.

Даже если подвергнуть остракизму это смелое заявление, то все равно найдется еще некий англичанин Вулли, который не считал, что «шумеры были первыми». Хотя именно этот джентльмен открыл в пустыне южной Месопотамии (на юге Ирана) остатки шумерской культуры, история которой детально изложена теперь в учебнике истории для пятых классов.

Занимаясь пятнадцать лет раскопками, Вулли приходит к выводу, что шумеры (первые, кто занялся земледелием и изобрел письмо) пришли в междуречье Тигра и Ефрата... из Южной России. И случился этот исход, по мнению ученого, в 6-ом тысячелетии до Рождества Христова.

 

Кажется, все известно и обстоит именно так, как пишут в книгах. Вот только кто сказал, что учебник, а тем более по истории, это истина в последней инстанции? Вот, например, многие, описывая шумеров, позволяют себе, вопреки «канонам», ссылаться на западных ученых. А те, в той или иной форме, склонны утверждать, что у шумеров была родина. И эта родина Поднепровье, — та самая наша земля «откуда есть и пошла Русь».

Поразительно, что среди западных ученых идея древнейших русских корней шумеров находит больше поддержки, нежели в академических кругах на берегах Днепра. Что же сегодня известно о наших пращурах, которые на 1000 лет раньше, чем египтяне, изобрели колесо и первыми из европейцев додумались использовать дрель?
Естественно, больше всего о трипольской культуре знают археологи. Ведь почти за 100 лет раскопано более 1000 трипольских поселений и могильников. Но, как ни странно, трипольская культура так и не вошла в список неоспоримых исторических феноменов, не оказалась в одном ряду с другими древними цивилизациями. Раскопки — отдельно, история — отдельно, историческое самосознание — тоже отдельно. Неужели никому не нужны корни!?

А ведь нас с ними связывает не только земля, на которой сегодня живем мы. Они создали за два тысячелетия уникальную культуру. Мы, как и они, хлеборобы, да и проблемы с образованием и развитием государства, оказывается, имеют у нас запредельную давность.

Ну почему шумерам и египтянам удалось занять лидирующее положение в учебниках истории древнего мира? Есть мнение, что проблемы с менеджментом рабского труда привели их к образованию государства, где власть использовалась как инструмент деспотического гнета. Ведь их оросительные каналы моментально высохли бы, и все земледелие прекратилось без систематических усилий рабсилы, которая работала исключительно по принуждению.

Не менее интригующей загадкой остается необъяснимая страсть древних хлеборобов к... поджогам. Подобного в мировой культуре не демонстрировал никто. Каждые 50 — 70 лет трипольцы... сжигали свои жилища. Поселения, насчитывающие порядка 20-ти тысяч жителей, вероятно, с центральным храмом, инфраструктурой предавались преднамеренному сожжению. И это было повсеместно: от Урала, где раскопан широко известный Аркаим, до степей юга Украины.

В то же время, оседлые хлеборобы с особым пиететом относились к идее святости жилища и домашнего очага. Глиняные модели жилищ, храмов фиксируются в поселениях всех периодов трипольской культуры. Зачем изготовлялись глиняные макеты? Весьма и весьма вероятно культовое предназначение этих глиняных домиков, так же, как и фигурок Матери-Роженицы и Быка. Мнение, что глиняные модели жилищ, в которых зачастую детально воспроизводился весь интерьер, служили детскими игрушками, безусловно, любопытно. Но вряд ли в те времена актуальной была проблема налаживания массового производства таких себе «доисторических домиков для Барби».

К сожалению, никакими пояснительными надписями глиняные модели не сопровождаются. Кстати, вопрос о том, была ли у трипольцев письменность, считается наиболее дискуссионным, даже вызывающим скептические комментарии. Но ту же узорчатую ирландскую письменность и руническую скандинавскую длительное время ученые считали отдельным видом орнамента. Знаки трипольской письменности пока не дешифрованы. Первая попытка была предпринята в 1988 году. Но «зашитая» в орнаменте и пластике информация пока лишь остается нерасшифрованным набором узоров.

Вот и авторитетнейший знаток трипольской культуры М. Ведейко определяет знаковую символику древнейших как «магические орнаменты», но каждый имеет право на свою версию.

К тому же вопрос об исчезновении этой цивилизации не только с лица земли, но и из нашего сознания, остается открытым. А ведь здесь — ключ к пониманию наших общих корней единой славянской культуры, к преодолению национализма, который любые исторические реалии способен извратить до неузнаваемости, лишь бы поставить их на службу бесстыдным политическим целям.

Впрочем, существуют мнения, что трипольцы благополучно выжили, а потомки их всегда жили на нашей земле, здравствуют и по сей день, выполняя свою, только им дарованную, особую роль на этой грешной земле.

В Древней Руси их считали волхвами, ибо только одни обладали тайными знаниями, получаемыми по наследству, они одни были звездочетами, странниками, старцами, просветленными, и так далее. В более поздней русской истории, наследниками их считают, так называемых, казаков-характерников, известных и в украинской Запорожской сечи.

Это — одна из самых таинственных страниц уже собственно украинской истории. Их называли «характерниками» с резким ударением на букве «е». Об истории образования Запорожской Сечи написано немало, и все мы знаем, что туда сходился разный народ. Доподлинно известно, что в среде казаков, была, пусть и очень незначительная, но во все времена существовавшая прослойка людей глубоко образованных, начитанных, владеющих «тайными» знаниями, алхимиков, умевших на практике применять эти знания, применять часто весьма успешно и со смыслом. Эти люди основали на Сечи немало школ, куда набирали «годных к обучению». И поскольку грамотность в казацкой среде была явлением редким, даже должность полкового писаря была здесь не менее почетной, нежели должность военного «ватажка».

Казаки же удивительным образом соединяли в себе искреннюю набожность с не менее искренним богохульством и хамством: сегодня могли сквернословить, поминая всех святых и чертей, а завтра — покаянно стоять на коленях у икон. В главной своей борьбе — против «нехристей», нападавших на страну и разорявших города и села, — они не гнушались использовать любое доступное оружие. В том числе, конечно же, тайные знания.

Безусловно, этим «оружием» владели только избранные. Доверять опасные умения кому попало не рискнул бы ни один настоящий учитель. Да и то: чтобы овладеть такими умениями, требовались не год и не два особых занятий, терпения, внимательности, наблюдательности, не говоря уже и чисто экстрасенсорных способностях, которые способна дать человеку только природа. Это вам не «безупречное владение английским за пять недель»!

Так вот, сечевиков, обладавших всеми этими качествами и называли «характерниками». О них ходили в народе легенды. Считалось, что характерники могут такое, что мы бы сейчас назвали модным словом «гипноз». Раньше же об этом говорили «отвести глаза». Приходил, например, характерник в шинок, выпивал пива или чего покрепче, а платить не платил, наоборот, делал так, что хозяин заведения ему еще и сдачу с якобы данных денег вернул.

Впрочем, такое недостойное использование своего мастерства, конечно, практиковали редко, больше для потехи, нежели из желания выгадать монетку-другую. А вот в боевых условиях использовали по-иному. Наиболее распространенный прием, описанный в легендах, — укрытие от вражеских глаз военного отряда. Если разведчики замечали превосходящий по силам отряд турок или татар, и казаки решали не вступать в бой, характерники «прятали» отряд от врагов. Причем, как вы понимаете, в степи под землю не зароешься и за вековыми дубами не спрячешься. Поэтому и «отводили глаза». Спешившись и став в круг, казаки обвязывали морды коням (чтобы случайно не заржали, учуяв поблизости татарских лошадей), а характерник тем временем втыкал вокруг казаков копья. Получалась этакая импровизированная изгородь — и вот каким-то непонятным образом характерники внушали «нехристям» мысль, что они видят перед собой всего лишь рощицу, на которую внимания обращать не следует — а следует проехать мимо как можно скорее.

Как ни кажется это сказкой, это происходило на самом деле и неоднократно, о чем упоминают летописи казацкой старшины шестнадцатого-семнадцатого веков. А христианина-летописца все-таки весьма трудно заподозрить в написании сочинений, сильно отдающих «бесовщиной», если сам летописец сам не был свидетелем таких «чудес».

Среди других качеств, приписываемых характерникам, были способности перевоплощаться или неожиданно появляться в нужное время в нужном месте, хотя еще вчера того или другого характерника видели за десятки, а порой и сотни верст отсюда. Их отличала невероятная живучесть и невосприимчивость к боли, умение врачевать и т.п.

Молва приписывала им способности к предсказаниям. Казацкая старшина всегда советовалась с характерниками, начиная любое дело или поход на врага. И если характерник накладывал свое «вето», вносил свои коррективы в планы атаманов, с ним считались.

Все это держалось в глубочайшей тайне. Казаки всегда и во всем старались как можно меньше оставлять о себе информации. Речь, конечно, идет не о реестровых списках и не о письмах турецкому султану. Самое сокровенное оставалось скрытым от посторонних глаз и умов, пряталось за шутовской бесшабашностью и наигранной необразованностью.

Однако характерники, занимаясь своим ремеслом, пусть и на пользу «добрым людям», понимали, что грешат. По сути, творимое ими было запрещено церковью. И поэтому на исходе жизни характерники, отправлялись в монастырь. Все — как один. Между прочим, только такой уход, плюс обет молчания, который они давали, обеспечивал сохранение тайны.

Тайны, которая так и не разгадана до сих пор...