Военный корреспондент «КП» Ольга Чечеткина: «А вечером 22 июня мы с мужем пошли в театр…»

В Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) хранятся дневники журналистки и писательницы Ольги Чечеткиной

В Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) хранятся дневники журналистки и писательницы Ольги Чечеткиной (1909 - 1996), которые она вела с 1926 года и до конца жизни. Самые интересные страницы ее воспоминаний посвящены военному времени, когда она была корреспондентом «Комсомольской правды». Тогда у нее, как и у многих, была собственная война - война Ольги Чечеткиной…

«КУДА ЖЕ ОН, СВОЛОЧЬ, ЛЕЗЕТ?»

- Забуду ли когда-нибудь этот день 22 июня 1941 года? Было чудесное летнее утро. Воскресенье. Еще накануне мы с Борисом (муж Ольги Чечеткиной. - Авт.) решили поехать за город, а вечером пойти в театр. У нас заветное правило: не выключать на ночь радиоприемник. Вдруг диктор объявил, что в 11 часов по радио будет выступать глава советского правительства Молотов. Еще не понимали, в чем дело, еще не знали, о чем подумать, а душа уже забила тревогу…

И вот раздался голос Молотова. Он говорил взволнованно, но твердо и уверенно. Первые слова о том, что Германия вероломно напала на Советский Союз, вызвали целую бурю злобы и какую-то новую, по-особому сильную любовь к стране, народу и всему советскому…

Я тут же позвонила в ЦК комсомола, но там никто не отвечал - воскресенье…

Пришел мой брат с товарищем, механиком фабрики «Дукат». Они немного выпили. Борис со слезами злобы твердил: «Ольгунька, куда же он, сволочь, лезет? Ведь мы его телами задавим, мясом задавим…»

1945 год, Германия, Бабельсберг. Корреспондент «Комсомольской правды» Ольга Чечеткина приехала в поверженную Германию с делегацией ЦК ВЛКСМ.

Брат с товарищем пошел на фабрику, а мы с Борисом пошли на улицу: дома сидеть было невозможно, не хватало сил. Надо было хоть что-нибудь делать, хотя бы двигаться… Никаких разговоров, кроме как о войне, никто не вел. Мы прошли по улице Горького в центр. Везде одно и то же: толпы людей и разговоры о войне. Все единодушны: мы их разобьем…

Вечером мы с Борисом пошли в театр, билеты у нас были еще раньше, дома не сиделось, и мы решили пойти. Смотрели «Три сестры» в студии имени Станиславского… В зал идти не хотелось. Все толпились в фойе и все только и говорили о войне… Спектакль мы так и не досмотрели. Домой тоже пошли не сразу, побродили по улице Горького, там были мы не одни, там было много таких, как мы, кого душевное волнение гнало на улицу, к людям, сразу ставшим ближе и роднее.

ОБ ЭТОМ ТОГДА НЕ ПИСАЛИ В ГАЗЕТАХ…

Летом 1942 года ЦК ВЛКСМ «командировал» Чечеткину в «Комсомольскую правду», как выяснилось, на семь лет.

- В те дни вся редакция «Комсомолки» размещалась в нескольких комнатах шестого этажа правого крыла большого серого здания редакции «Правды». Летом 1942 года в Москве и, конечно, в «Правде» еще проводились ежедневные ночные дежурства на крыше и у входа. Всегда были наготове и бомбоубежища, хотя в них почти никогда никто не ходил. Иногда с крыши или с балкона видели зарево пожара и отблески зенитных разрывов. А вот осенью 1941 года, когда Москва подверглась почти непрерывным бомбежкам немецкой авиации, эта улица (улица «Правды». - Авт.) была одним из главных объектов гитлеровских налетов. Кроме издательства и редакции, рядом стоял военный завод. Ни одна фугаска, однако, не попала в цель. Зато, как мне рассказывали рабочие типографии, сотрудники газеты еле справлялись с «зажигалками». Несколько деревянных домов сгорело на улице «Правды» и в соседних переулках.

В мае 1943 года Ольга Чечеткина узнала в ЦК ВЛКСМ, что формируются две группы для засылки во вражеский тыл к партизанам, и попросила включить ее в одну из них. Корреспондентку «Комсомолки» экипировали, выдали новую военную форму, плащ-палатку, телогрейку, автомат самой новой конструкции - пистолет-пулемет Судаева, два магазина и два килограмма шоколада. В своем дневнике она писала и об этом, и о том, что в газету в те годы никак попасть не могло…

- На маленьком куске белого шелка было напечатано удостоверение (см. фото). Шелковое удостоверение, свернутое соответствующим углом, зашивалось в правый или левый угол воротника гимнастерки.

Уезжали из редакции «Комсомолки». В эти ранние часы в редакции было всего три-четыре человека. Попрощались тепло. Толя Суров, ответственный секретарь и наш хороший товарищ, вышел с нами к машине. И тут он неожиданно вынул из кармана маленький крестик на медной тонкой цепочке.

С таким удостоверением, напечатанным на кусочке белого шелка, Ольга Чечеткина отправилась в 1943 году в тыл врага.

- Ольга, ты не подумай чего-нибудь, на вот, возьми, может быть, пригодится…

- Ой, ты что!

- Черт, возьми! Я так и знал, летишь в тыл, там немцы, да и предатели тоже.

- Что  ты, опомнись! Спасибо, конечно, за заботу, но есть вещи, ненавистные, несмотря ни на что…

ШОКОЛАД ПАРТИЗАНЫ УКРАЛИ...

А потом был полет через линию фронта на самолете У-2, когда вокруг рвались зенитные снаряды и казалось, что самолет вот-вот развалится на части. И ночная встреча с партизанами, которая запомнилась Ольге Чечеткиной не совсем праздничной.

- Когда самолет улетел, ко мне подошел невысокий худощавый мужчина в темном пиджаке и брюках, ну совершенно штатский. «Павел Григорьевич, отрядный врач,- представился он,- а вы Ольга Чечеткина?» Потом он, очень смущаясь, протянул мне изрядно похудевший вещмешок: «Вот, это, наверное, ваш, думаю, что ваш, потому что в нем лежит дамское белье. Тут, видите ли, ребята его открыли, кое-что взяли, а когда добрались до белья… вы уж простите…» «Да что там, конечно», - бормотала я, тоже изрядно смущаясь. «Кое-что» оказалась плащ-палатка, весь запас шоколада и, самое главное, запасной магазин к автомату. Сам автомат я не выпускала из рук… Несмотря на заверения Павла Григорьевича, охотников вернуть «заимствованное» не нашлось.

Однажды случилась трагедия. Очередной У-2, взяв на борт двух раненых, улетел ночью обратно на Большую землю. Самолет поднялся в воздух, и, едва набрав высоту, летчик заметил, что сдает мотор. Он выбрал подходящую поляну и благополучно, хотя и на небольшие кусты, посадил «утку». «Лесные жители», так внезапно спустившиеся с неба на землю, сказали, что они «не знают местности». И тогда произошло непоправимое. Летчик, как потом выяснилось, молодой, но боевой и способный, выстрелил себе в голову из револьвера. Когда партизаны оглядели местность, оказалось, что это совсем недалеко от лагеря...

«КАК ХОРОШО, ЧТО Я ПРИШЛА К НЕЙ…»

Ольга Чечеткина дружила с матерью Зои и Александра Космодемьянских и по заданию редакции в апреле 1945 года летала с ней в Восточную Пруссию, где за две недели до конца вой-ны погиб ее 20-летний сын Саша. Вот что она записала в своем дневнике в День Победы:

- 9 мая 1945 года. Боже, что творится на улицах! Победа! Вся Москва выплеснулась на площади и улицы… На улице Горького был сплошной поток людей, нет, не поток, а река. Во всю ширину улицы река, как положено рекам, текла в одном направлении - к Красной площади. Люди знакомые и ни разу не видавшие до этого друг друга, родные, чужие, люди чувствовали себя одной родной семьей, пели, плакали, кричали что-то радостное, качали военных, всех подряд. И снова пели.

Я свернула во двор большого дома недалеко от площади Моссовета. Здесь жила Любовь Тимофеевна Космодемьянская. В комнате почему-то было темно, или мне показалось. И очень тихо. Любовь Тимофеевна сидела одна у стола, на котором лежали письма и портреты Зои и Саши. Как хорошо, что я пришла к ней…

Автор и редакция благодарят сотрудников РГАСПИ, и особенно Галину Андреевну Юдинкову и Ирму Николаевну Ковалеву, за предоставленные материалы и помощь в работе над статьей.

А на этом снимке Ольга Чечеткина с группой бывших партизан в Москве 9 Мая 1982 года.