Кто убил Михаила Фрунзе? Предсмертное письмо, которое впервые публикуется полностью

Николай НАД (ДОБРЮХА)

Поздней осенью 1925 г. Москву взбудоражил слух, что люди Троцкого убили Фрунзе. Однако очень скоро заговорили, что это дело рук Сталина! Больше того, появилась "Повесть непогашенной луны", которая придала этой версии чуть ли не официальное звучание, потому что, как вспоминает сын автора "Повести" Борис Андроникашвили-Пильняк, она была изъята и уничтожена! Что же в действительности произошло 85 лет назад? О чем свидетельствуют архивы? Провел расследование Николай Над (Добрюха).

Широко известный личный конфликт между Сталиным и Троцким был отражением политического столкновения в партии двух главных течений, лидерами которых они являлись. Огонь этого конфликта, тлевший внутри партийного ядра еще при Ленине, после его смерти в январе 1924 г. разгорелся к осени так, что грозил "сжечь" саму партию.

На стороне Сталина (Джугашвили) были: Зиновьев (Радомысльский), Каменев (Розенфельд), Каганович и т.д. На стороне Троцкого (Бронштейн) - Преображенский, Склянский, Раковский и другие. Положение обострялось тем, что военная власть находилась в руках Троцкого. Он был тогда Председателем РВС, т.е. главным человеком в Красной Армии по военным и морским делам. 26 января 1925 г. Сталину удалось заменить его на своего соратника по Гражданской войне Михаила Фрунзе. Это ослабило позиции группировки Троцкого в партии и государстве. И она начала готовить политическое сражение со Сталиным.

Вот как выглядело все это в записках Троцкого: "...ко мне приезжала делегация ЦК... согласовать со мной перемены в личном составе военного ведомства. По существу это была уже чистейшая комедия. Обновление личного состава... давно совершалось полным ходом за моей спиною, и дело шло лишь о соблюдении декорума. Первый удар внутри военного ведомства пришелся по Склянскому. "..." Для подкопа под Склянского, в перспективе и против меня, Сталиным был водворен в военное ведомство Уншлихт... Склянский был смещен. На его место был назначен Фрунзе... Фрунзе обнаружил во время войны несомненные способности полководца..."

Дальнейший ход событий Троцкий описывает так: "В январе 1925 г. я был освобожден от обязанностей народного комиссара по военным делам. Больше всего боялись... моей связи с армией. Я уступил пост без боя... чтобы вырвать у противников орудие инсинуаций насчет моих военных замыслов".

Исходя из этих объяснений, неожиданная смерть Фрунзе в результате "неудачной операции" оказалась на руку Троцкому тем, что породила множество разговоров. Вначале пошел слух, дескать, сделали это люди Троцкого в отместку за то, что "тройка" Сталин-Зиновьев-Каменев заменила Троцкого своим Фрунзе. Однако, сориентировавшись, сторонники Троцкого обвинили в этом "тройку" Сталина. И, чтобы выглядело это убедительнее и запоминалось, организовали создание известным в то время писателем Борисом Пильняком "Повести непогашенной луны", оставлявшей в душах тяжелый осадок.


Семен Буденный, Михаил Фрунзе и Климент Ворошилов в 1921 году (фото: РИА Новости)

В "Повести" указывалось на преднамеренность устранения очередного неугодного сталинской "тройке" Председателя РВС, который не проработал и 10 месяцев. "Повесть" подробно описывала, как совершенно здоровый полководец Гражданской войны пытался всех убедить, что он здоров, и как его все-таки заставил оперироваться человек N 1. И хотя Пильняк в обращении к Воронскому "скорбно и дружески" 28 января 1926 г. во всеуслышание утверждал: "Целью рассказа никак не являлся репортаж о смерти наркомвоена", читатели пришли к выводу, что Троцкий в Пильняке не случайно увидел своего, называя его "реалистом"... "Повесть" явно указывала на Сталина и его роль в этом "деле": "Не горбящийся человек остался в кабинете... Не горбясь, сидел он над бумагами, с красным толстым карандашом в руках... В кабинет вошли - один и другой - люди из той "тройки", которая вершила..."

О существовании этой, вершившей все дела "тройки" первым заговорил Троцкий: "Противники шушукались между собою и нащупывали пути и приемы борьбы. В это время уже возникла идея "тройки" (Сталин-Зиновьев-Каменев), которую предполагалось противопоставить мне..."

В архивах остались свидетельства, как возникла идея "Повести". Началось, судя по всему, с того, что Воронского, как члена ВЦИК, ввели в состав "Комиссии по организации похорон тов. М.В. Фрунзе". Разумеется, на заседании Комиссии кроме ритуальных вопросов обсуждались все обстоятельства "неудачной операции". Тот факт, что "Повесть непогашенной луны" Пильняк посвятил Воронскому, говорит за то, что главную информацию о причинах "неудачной операции" Пильняк получил именно от него. И явно под "углом зрения" Троцкого. Недаром уже в 1927 г. Воронский, как активный участник троцкистской оппозиции, был исключен из партии. Позже пострадает и сам Пильняк.

Итак, Пильняк входил в литературный круг Воронского, который, в свою очередь, входил в политический круг Троцкого. В итоге: круги эти сомкнулись.

Резали или зарезали?

Несмотря на взаимные обвинения политиков, общественное мнение все-таки больше всего возлагало вину за гибель Фрунзе на врачей. Случившееся в операционной достаточно достоверно и широко обсуждалось в газетах. Одно из таких открыто высказанных мнений (оно, как и многие другие приводимые здесь материалы, хранится в РГВА) было направлено 10 ноября 1925 г. в Москву с Украины: "...виноваты врачи - и только врачи, но не слабое сердце. По газетным сведениям... операция т. Фрунзе произведена по поводу круглой язвы двенадцатиперстной кишки, оказавшейся, к слову сказать, зарубцевавшейся, что видно из протокола вскрытия. Больной трудно засыпал... плохо переносил наркоз и оставался под последним 1 час 5 минут, получив за это время 60 грамм хлороформа и 140 грамм эфира (это в семь раз больше нормы. - НАД). Из тех же источников мы знаем, что, вскрыв брюшную полость и не найдя в ней для себя той работы, на которую рассчитывали консультанты, хирурги из усердия или по другим причинам предприняли экскурсию в область расположения брюшных органов: осмотрены желудок, печень, желчный пузырь, двенадцатиперстная кишка и область слепой кишки. В результате - "слабость сердечной деятельности" и через 1,5 суток, после страшной борьбы между жизнью и смертью, - больной умер от "паралича сердца". Вопросы напрашиваются сами собой: почему операция производилась не под местным наркозом - как известно, менее вредным общего наркоза..? Какими соображениями хирурги оправдывают исследование всех брюшных органов, что причинило известную травму и потребовало время и лишний наркоз в тот момент, когда больной, при наличии слабости сердца, был и без того им страшно перегружен?" И, наконец, почему консультанты не учли, что в сердце тов. Фрунзе идет патологический процесс - а именно паренхиматозное перерождение сердечной мышцы, которое зафиксировало вскрытие? "Вот те основные пункты, которые, при всей изворотливой тонкости и многоэтажности диагноза, postfaktum делают вопрос достоянием уголовной хроники..."

Но были представители и другой группы, которая не менее страстно отстаивала "обязательность оперативного вмешательства", ссылаясь на тот факт, "что у больного имелась язва двенадцатиперстной кишки с резко выраженным рубцовым уплотнением вокруг кишки. Подобные же уплотнения часто приводят к нарушению эвакуации пищи из желудка, а в дальнейшем - и к непроходимости, что лечится только хирургическим путем".

Как оказалось, внутренние органы Фрунзе были основательно изношенны, о чем врачи предупреждали его еще летом 1922 года. Но Фрунзе тянул до последнего, пока не начались напугавшие даже его кровотечения. В результате "операция стала для него последним средством хоть как-то улучшить свое состояние".

Мне удалось найти подтверждающую этот факт телеграмму: "В.(ручить) Срочно. Тифлис Наркормвоен Грузии тов. Элиава Копия Командующему ОКА т. Егорову. Согласно постановления консилиума врачей при ЦК РКП тов. Фрунзе еще в мае должен был выехать за границу для лечения несмотря на это он под всякими предлогами до сих пор оттягивал свой отъезд продолжая работать вчера уже после получения всех документов совершенно отказался от заграничной поездки и двадцать девятого июня выезжает к вам в боржом положение здоровья серьезнее чем он видимо думает если курс лечения в боржоме будет неудачен придется прибегнуть к хирургии крайне необходимо создать в боржоме условия сколько-нибудь заменяющие карлсбад не откажите в соответствующих распоряжениях необходимы три тире четыре комнаты возможно изолированные "23" июня 1922..."

Кстати, телеграмма была дана, когда Фрунзе еще не был Предреввоенсовета и кандидатом в члены Политбюро ЦК РКП(б). Иначе говоря, за три года до трагической кончины Михаила Фрунзе. Естественно, при таком критическом состоянии организма сослуживцы из окружения Фрунзе обратились к Сталину, чтобы тот убедил их прославленного командира серьезно заняться своим здоровьем. И, видимо, уже в то время Сталин предпринял какие-то внушения. Когда же Фрунзе назначили наркомвоенмором, то есть одним из главных руководителей страны, о его самочувствии забеспокоилась вся сталинская часть руководства. Не только Сталин и Микоян, но и Зиновьев чуть ли не в приказном порядке (ты принадлежишь не только себе, но и партии, и прежде всего - партии!) начали настаивать, чтобы Фрунзе занялся своим здоровьем. И Фрунзе "сдался": он и сам стал всерьез опасаться тех болей и кровотечений, которые мучили его все чаще. Тем более что была свежа история запущенного аппендицита, из-за которого чуть не погиб Сталин. Доктор Розанов вспоминал: "За исход ручаться было трудно. Ленин утром и вечером звонил ко мне в больницу. И не только справлялся о здоровье Сталина, но и требовал самого тщательного доклада". И Сталин выжил.

Поэтому насчет лечения наркомвоенмора Сталин и Зиновьев тоже имели обстоятельный разговор с тем же хирургом Розановым, который, кстати, успешно извлек пулю из тяжело раненного Ленина. Выходит, практика заботиться о соратниках сложилась давно.

Последние дни

Летом 1925 г. здоровье Фрунзе вновь резко ухудшилось. И тогда СНК СССР постановил: "Разрешить отпуск т. Фрунзе с 7-го сентября с.г.". Фрунзе выезжает в Крым. Но Крым не спасает. К Фрунзе направляются известные медики Розанов и Касаткин и предписывают постельный режим, но увы... 29 сентября приходится срочно выехать в кремлевскую больницу на обследование. 8 октября консилиум заключает: нужна операция, чтобы установить: только ли язва является причиной подозрительных кровотечений? Однако сомнения в целесообразности хирургического вмешательства остаются. Сам Фрунзе пишет об этом жене в Ялту так: "Я все еще в больнице. В субботу будет новый консилиум. Боюсь, как бы не отказали в операции..."

Друзья-члены Политбюро, конечно, продолжают контролировать ситуацию, но главным образом настраивая врачей на более старательное отношение, чтобы решить вопрос раз и навсегда. Впрочем, из-за этого врачи могли и перестараться. Наконец состоялся "новый консилиум". И опять большинство решило, что без операции не обойтись. Хирургом назначили все того же Розанова...

Фрунзе объявляют о переезде в Солдатенковскую (ныне Боткинскую) больницу, которая тогда считалась лучшей (в ней делали операцию самому Ленину). Тем не менее Фрунзе взволнован колебаниями врачей и пишет жене очень личное письмо, которое оказывается в его жизни последним...

Кстати, когда Розанов оперировал Сталина, его тоже "передозировали" хлороформом: сперва пытались резать под местным наркозом, однако боль заставила перейти на общий. Что же касается вопроса - зачем хирурги, не обнаружив открытой язвы, обследовали все (!) органы брюшной полости? - то это, как следует из письма, было желание самого Фрунзе: раз уж разрезали - следует осмотреть все.

Хоронили Фрунзе у Кремлевской стены. Сталин произнес короткую речь. Троцкий на похоронах замечен не был. Вдова Фрунзе, по слухам, до последнего дня была убеждена, что его "зарезали врачи". Она пережила мужа всего на год.

P.S. Эти и другие неизвестные материалы о сталинском времени скоро увидят свет в книге "Сталин и Христос", которая явится неожиданным продолжением книги "Как убивали Сталина".

Полководец - жене Софье: "Семья у нас трагическая... все больны"

"Москва, 26.10.

Здравствуй, дорогая!

Ну вот, наконец, подошел и конец моим испытаниям! Завтра (фактически переезд состоялся 28.10.1925. - НАД) утром я переезжаю в Солдатенковскую больницу, а послезавтра (в четверг) будет и операция. Когда ты получишь это письмо, вероятно, в твоих руках уже будет телеграмма, извещающая о ее результатах. Я сейчас чувствую себя абсолютно здоровым и даже как-то смешно не только итти, а даже думать об операции. Тем не менее оба консилиума постановили ее делать. Лично этим решением удовлетворен. Пусть же раз навсегда разглядят хорошенько, что там есть, и попытаются наметить настоящее лечение. У меня лично все чаще и чаще мелькает мысль, что ничего серьезного нет, ибо, в противном случае, как-то трудно объяснить факт моей быстрой поправки после отдыха и лечения. Ну, уж теперь нужно делать... После операции думаю по-прежнему недельки на две приехать к Вам. Твои письма получил. Читал их, особенно второе - большое, прямо с мукой. Что это действительно навалились на тебя все болезни? Их так много, что прямо не верится в возможность выздоровления. Особенно если ты, не успев начать дышать, уже занимаешься устройством всяких других дел. Надо попробовать тебе серьезно взяться за лечение. Для этого надо прежде всего взять себя в руки. А то у нас все как-то идет хуже-хуже. От твоих забот о детях, выходит, хуже тебе, а в конечном счете и им. Мне как-то пришлось услышать про нас такую фразу: "Семья Фрунзе какая-то трагическая... Все больны, и на всех сыплются все несчастия!..". И правда, мы представляем какой-то непрерывный, сплошной лазарет. Надо попытаться изменить это все решительно. Я за это дело взялся. Надо сделать и тебе.


Строки из предсмертного письма Фрунзе

Советы врачей относительно Ялты считаю правильными. Попробуйте провести зиму там. С деньгами как-нибудь справлюсь, при условии, конечно, что ты не будешь оплачивать из своих средств всех визитов врачей. На это никаких заработков не хватит. В пятницу посылаю Шмидта с поручением устроить все для жительства в Ялте. В последний раз взял из ЦК денег. Думаю, что зиму проживем. Лишь бы только ты стала прочно на ноги. Тогда все будет ладно. И ведь все это зависит исключительно от тебя. Все врачи уверяют, что поправиться ты безусловно можешь, если будешь серьезно относиться к своему лечению.

Была у меня Тася. Предлагала поехать в Крым. Я отказался. Это было вскоре после моего возвращения в Москву. На днях это предложение повторил от ее имени Шмидт. Я сказал, что пусть переговорит об этом с тобой в Крыму.

Сегодня получил приглашение от турецкого посла прибыть вместе с тобой к ним в посольство на торжество по случаю годовщины их революции. Написал ответ от тебя и от себя.

Да, ты просишь зимних вещей, а не пишешь, что именно надо. Не знаю, уж как там разрешит этот вопрос т. Шмидт. У него, бедняги, дома тоже не слава богу. Все еле перемогаются. Я ему уже и то говорю: "За что это на нас с Вами возложен такой крест иметь больных жен? НЕ иначе, говорю, придется заводить новых. Начинайте Вы, Вы - старше...". А он перебирает себе пальцами да ухмыляется: "У меня, говорит, ходит..." Ну а ты даже и не ходишь. Ведь прямо срам один! Никуда не годится, signora cara. Поэтому извольте поправляться, иначе, как только встану, обязательно заведу "даму сердца"...

А что это т. Г. взбесилась! Вот баба-то... Кажется, ты еще раз "разочаровалась". По-видимому, боишься только памятуя многочисленные прошлые мои насмешки, разразиться дифирамбами (только не лестного характера) по ее адресу. Подумаю, правда, насчет Таси. Ей, кажется, и самой хочется поехать в Ялту. Впрочем, как знаешь. Если встанешь на ноги сама, конечно, в этом нужды не будет.

Ну, всего наилучшего. Крепко целую, поправляйся. Я настроен хорошо и совершенно спокоен. Лишь бы было благополучно у Вас. Еще раз обнимаю и целую.

М. Фр."