Фулканелли "Тайны готических соборов..." Раздел I

Фулканелли

Тайны готических соборов и эзотерическая интерпретация герметических символов Великого Делания

          Представление работы собственного учителя — задача очень затруднительная для ученика. Кроме того, в мои намерения не входит ни анализ "Тайн готических соборов", ни акцентирование внимания на прекрасной форме изложения и глубине материала. Я, как и Гелиопольские братья, очень смиренно признаю радость от получения этого синтеза, который мастерски представлен в этой книге. Время и истина сделают остальное.
          Автора этой книги уже нет среди нас. Человек он был неприметный. Запомнилось, что он был одинок. Человек ушел, но труды его живут. Я испытываю боль, вызывая в памяти образ своего Учителя, которому я обязан всем, сожалея, увы! что он покинул нас так рано. Его многочисленные друзья ожидавшие, что он разгадает для них таинственное Verbum dimissum*, оплакивают его вместе со мной. Мог ли он, достигший вершины познания, отказаться повиноваться велениям Судьбы? Нет пророка в своем отечестве. Возможно, что эта старинная поговорка объясняет причину потрясения, которое вызывает искра Откровения в одинокой жизни философа, полностью посвященной науке. Действия этого божественного огня целиком источает старого человека. Имя, семья, родина, все иллюзии, все заблуждения, все тщеславие — все рассыпается в прах. И из этого пепла, как поэтический феникс, возрождается новая личность. Так, по крайней мере, гласит философская Традиция.
          Мой Учитель это знал. Он исчез, когда пробил роковой час, когда Знамение свершилось. Кто же осмелится уклониться от руки Закона? — Если бы со мною сегодня произошло счастливое событие, вынудившее Адепта бежать от почестей мира, я сам, несмотря на глубокую печаль горестной, но неизбежной разлуки, не смог бы поступить иначе.
          Фулканелли больше нет. Тем не менее, и это нас утешает, его мысль осталась, жгучая и живая, навеки заключенная в этих страницах, словно в святыне.
          Благодаря ему готические соборы заговорили и начали открывать свои тайны. Это произошло естественно, без эмоций, словно мы получили из рук наших предков готовый краеугольный Камень этих строений, ослепительную гемму (более драгоценную, чем золото), на которой Иисус возвел свою Церковь. Вся Истина, вся Философия, вся Религия представлены на этом уникальном и священном Камне. Многие, раздувшись от высокомерия, считают себя способными к учительству, и тем не менее, редкие избранники достаточно просты, сведущи и искусны для того, чтобы справиться с этой задачей!
          Но это неважно. Нам достаточно знать, что удивительное наследие нашего средневековья содержат ту же позитивную истину, те же научные основы, что и пирамиды Египта, храмы Греции, римские катакомбы, византийские базилики.
          Таково главное содержание книги Фулканелли.
         Герметисты, — по крайней мере те из них, кто заслуживает этого имени, — открывают для себя нечто иное. Это, так сказать, потрясение от идей, несущих свет. Многие считают, что существует противопоставление Книги и теории, согласно которой Дух освобождает, а Буква - убивает. Фулканелли играючи доказывает, что это не всегда соответствует истине. Путь краток для тех, кто пребывает в движении. Кроме того, здесь указывается направление.
          Чего ты больше желаешь?
          Я — знаю, и это не попытка набить себе цену, потому что более десяти лет назад автор вложил в меня уверенность в том, что ключ к основной тайне дан в одной из фигур, которые украшают настоящий труд. И этот ключ попросту заключается в цвете, представленном творцом со времени выполнения своей первой работы. Многие известные мне философы не понимают возвышенного значения этой главнейшей истины. Откровенно говоря, я выполняю последнюю волю Фулканелли, и поэтому должен поступать в соответствии с требованиями своей совести.
          И теперь, когда книга выходит в свет, от своего имени и от имени Гелиопольских Братьев, я хочу горячо отблагодарить художника, который проиллюстрировал работу моего Учителя. Воистину, это благодаря искреннему и кропотливому таланту Жюльена Шампань, "Тайны готических соборов" обязаны облачению своего строгого эзотеризма превосходным покровом оригинальных иллюстраций.
Э.Канселье, F.С.Н. Октябрь, 1925 г.
-----------------------------------------------------------------------------
          *сокровенное слово (лат.) - Прим. перев.

Предисловие ко второму изданию.

          Когда в 1922 г. "Тайны готических соборов" была закончены, Фулканелли еще не получил Божьего Дара, но был уже близок к высшему Озарению и не спешил расстаться со своей анонимностью. По всей видимости, таков уж у него был характер, а вовсе не желание соблюдать какую-то тайну. Конечно, нам нужно сказать, что этот человек был словно из другого века, со своими странными манерами, отжившими взглядами и необычными занятиями, ненамеренно притягивающий внимание зевак, любопытных и глупцов, однако не получала никакой поддержки. Возможно, позже состоится всеобщее признание его незаурядной личности.
          Но ко времени сведения материала первой книги Учитель изъявил свою волю - абсолютную и не подлежащую обсуждению - он оставляет в тени свою истинную сущность, решительно скрывает под псевдонимом свое имя и свое положение, как того с давних пор требует Традиция.

          Для тех, кто в какой-то мере знаком с алхимическими книгами прошлого, основополагающим афоризмом оказывается то, что изустная передача от учителя к ученику превалирует над всеми остальными. Фулканелли получил посвящение такого рода, как и мы после него. С нашей стороны, мы обязаны заявить, что Килиани нам уже открыл большую дверь лабиринта, когда в 1915 году был переиздан его небольшой по объему труд.
          В нашем предисловии к "Двенадцати ключам Философии" мы умышленно повторяли, что Василий Валентин был инициатором нашего Учителя. Пользуясь случаем, мы предлагаем заменить эпитеты - если быть точными - числительным первый заменить эпитет настоящий, который мы некогда использовали в нашем предисловии к "Философским обителям". В то время мы еще не знали о волнующем письме (которое мы воспроизводим ниже) вызывающем изумление своим порывом энтузиазма, акцентом на увлеченность; имени адресата на нем не было, и письмо было анонимным, так как на нем была затерта подпись. Несомненно, оно было адресовано учителю Фулканелли, так как было найдено в его бумагах. Автор "Тайн готических соборов" в течение многих лет хранил его как талисман, письменное доказательство триумфа своего истинного учителя, и сегодня мы можем его опубликовать:

          Мой старый друг, На этот раз вы обрели истинный Божий Дар; это великая Благодать, и я впервые понимаю, насколько дар этот редок. Я действительно полагаю, что в своей бездонной пропасти простоты, тайна не находима одной только силой разума, настолько тонкой и проводимой она может быть. Наконец вы овладели Сокровищем Сокровищ, выразив благодарность Божественному Свету, в лучах которого вы творили. К тому же вы получили его совершенно заслужено, благодаря нерушимой приверженности к Истине, стойкости в усилиях, постоянстве в жертвенности, а также, не забывайте, : вашими упорными трудами.
         Когда жена сообщила мне хорошую новость, я был ошеломлен радостным сюрпризом и не владел собой от счастья. Я даже себе говорил: только бы мы не заплатили за этот сегодняшний миг опьянения несколькими ужасными часами на завтра. Но хотя мы кратко информированы об этом событии, мне ясно, и это подтверждает меня в уверенности, что огонь не гаснет до тех пор, пока Делание не завершено, пока тинктурная масса полностью не напитает сосуд, который от переливания к переливанию остается абсолютно насыщенный и становится светящимся, подобно солнцу.
          Вы были настолько любезны, что приобщили нас к этому высокому и оккультному знанию, которое с полным правом принадлежит лично вам. Мы лучше, чем кто-либо прочувствовали это и способны быть безгранично вам признательными. Вы знаете, что самые красивые слова не достойны самой простой фразы: Вы добры, и за эту добродетель Бог увенчал вас диадемой подлинной царственности. Ему ведомо, что вы найдете благородное применение скипетру и неоценимому делу, которое он с собой несет. Мы давно знаем, что вы представляете собой голубой плащ, покрывающий ваших друзей; и теперь он расширился и стал еще больше, поскольку все голубое небо и солнце на нем покрывает ваши плечи. Да будет вам дано долговременно пользоваться этим величайшим благом на радость и утешение вашим друзьям и даже вашим врагам, ибо несчастье уничтожает все, а вы отныне имеете в своем распоряжении волшебный жезл, способный свершить все чудеса.
          Моя жена с ее необъяснимой интуицией, присущей чувствительным существам, видела странный сон. Она видела человека, окутанного всеми цветами радуги, который достигал головой солнце. Его объяснения не заставило себя долго ждать.
         Какое чудо! Какой великолепный и победоносный ответ на мое письмо, перегруженное диалектикой, но - теоретически - точное. Но насколько оно было далеким от Истинного, Реального! Ах! Можно сказать, что тот, кто любовался утренней звездой, навсегда утратил способность видеть смысл, ибо был зачарован этим ложным светом и брошен в бездну... По крайне мере, если только, как в вашем случае, большая удача не отведет от края ее.
         Мне не терпится вас увидеть, мой старый друг, и услышать, как вы расскажете о последних часах тревоги и триумфа. Но будьте уверены в том, что я никогда не сумею передать словами огромную радость, которую мы испытываем, и благодарность, ощущаемую нами в глубине сердца. Аллилуйя!
         Я вас целую и приветствую
         Ваш старый...

          Тот, кто может совершить Делание с помощью одного лишь Меркурия, нашел наиболее совершенное, то есть обрел свет и совершил Магистериум.

          Одно место возможно удивит или приведет в замешательство внимательного читателя, уже знакомого с проблемами герметизма. Это когда близкий и умный корреспондент восклицает:
         - Ах! Можно ли сказать, что тот, кто любовался утренней звездой, навсегда утратил способность видеть смысл, ибо был зачарован этим ложным светом и брошен в бездну.
          Не противоречит ли эта фраза тому, что мы утверждаем в исследовании на тему Золотого Руна*, когда она скрепляет философскую материю и показывает алхимику, что он нашел не свет глупцов, но свет мудрых; и что ее называют утренней звездой. Но было ли замечено, что мы сделали краткое уточнение: герметической звездой любуются прежде всего в зеркале искусства, или Меркурия, перед тем как обнаружить ее в химическом небе, где она светит гораздо скромнее? Не менее заботясь о передаче знания, чем о соблюдении тайны, мы должны были показаться читателям склонным к парадоксам; однако теперь мы имеем возможность вернуться к этой чудесной загадке и с этой целью привести несколько строк из старой тетради, записанных после одной из бесед с Фулканелли, которые, сдобренные холодным сладким кофе, были для нас, жадного до знаний подростка, истинным наслаждением:
         Наша звезда - единственная, но, однако, она двойная. Умейте различать реальную звезду и ее отражение и вы заметите, что она светит гораздо ярче днем, чем в ночной тьме.
          Этот афоризм подкрепляет и дополняет точку зрения Василия Валентина (" Двенадцать ключей"), не менее категоричную:
         "Две звезды были даны людям Богами; чтобы привести их к Великой Мудрости; разгляди их, о человек! и следуй за их светом, ибо в нем найдешь Мудрость".
         Не эти ли две звезды представлены нам на одной из алхимических миниатюр францисканского монастыря Симье, сопровождающих латинскую легенду, выражающую спасительную добродетель, неразделенную в излучении ночном и звездном:
          "Cum luce salutem; со светом спасение".
          В любом случае, немногие изучившие несколько философских направлений и взявшие на себя труд обдумать предшествующие слова несомненных Адептов, получат ключ, с помощью которого Килиани открыл замок храма. Но если, прочитав Фулканелли, они ничего не поймут и не выйдут на искомую точку, то чтение других книг ничего им не даст.
         Таким образом, существует две звезды, которые в действительности не сформированы в единую. Та, которая сияет над головой мистической Девы - в данном случае нашей матерью и герметическим морем (notre mere et lа mer hermetique) - возвещает зачатие и именно она предшествует чудесному пришествию Сына. Ибо Небесная Дева вновь призвала stella matutina, утреннюю звезду; если позволено созерцать над ней сияние божественного проявления; если изыскания этого источника благодатно направит радость в сердце творца; но это, однако, не означает, что простой образ отражает Зеркало Мудрости. Невзирая на свою значительность и место, которое она занимает у алхимиков, эта видимая, но неуловимая звезда характеризует реальность другой, - той, которая увенчивает божественное Дитя при его рождении; знак, который вел волхвов к пещере Вифлеема.

-------------------------------------
* См. Alchimie, р. 137 J.-J. Pauvert editeur


          Мы уверены, что некоторые нам будут признательны: речь идет поистине о ночной звезде, которая излучает сокровенный свет в центре герметического неба. Об этом же, не обманываясь проявлениями под земным небом, говорит Винцеслас Лавиний из Моравии и по этому поводу пишет Яков Толлий:
         Ты поймешь, что представляет из себя это Небо из моего последующего небольшого комментария и которым химическое Небо будет открыто.

         Ибо это небо необъятное и покрывает равнины пурпурного света,
         Где признают свои звезды и свое солнце".

         Необходимо хорошо осмыслить то, что небо и земля, созданные в первичном космическом Хаосе не были разделены ни в субстанции, ни в эссенции, но расходились в количестве и в свойствах. Алхимическая земля, хаотическая, инертная и стерильная, не расскажет ли о ней философское небо? Посодействует оно алхимику, имитатору Природы и божественного Великого Делания, обособленному в своем маленьком мире, в помощи тайного огня и вселенского духа, кристаллических частей, светоносных и чистых, и частей плотных, темных и крупных? Ну вот, это разделение должно быть свершено, которое заключается в выделении света из тьмы и исполнении работы первого из Великих Дней Соломона. Это ей, которая нам поможет понять, что такое философская земля и что Адепты называют небом Мудрых.
         Филалет, который в своей книге "Открытый вход в закрытый Дворец Короля" очень подробно говорит о практике Делания, описывает герметическую звезду и консультирует в космической магии ее появления:
         "Это чудо мира, соединение высших свойств в нижних; это Всемогущий отметил экстраординарным знаком. Мудрые смогли посмотреть на Восток и узнать, что чистейший Король был рожден в мире.
         Ты, когда увидишь свою звезду, следуй к Колыбели; там ты увидишь прекрасного Младенца".

         Далее Адепт раскрывает способ оперирования: "Надо взять четыре части нашего огненного дракона, который скрывает в своем животе нашу магическую сталь, и нашего Магнита девять частей; смешать все вместе с помощью горячего Вулкана в форму минеральной воды, которая будет пениться. Отбрось корку, возьми ядро, очисти три раза огнем и солью, что будет легко осуществимо, если Сатурн увидел свое отражение в зеркале Марса".
         И в конце Филалет добавляет: "И Всемогущий отмечает это Делание Своей Королевской печатью и этим украшает его".
         В действительности, звезда не является специальным знаком Великого Делания. Ее можно встретить в массе алхимических комбинаций, отдельных процессах и в спагирических операциях меньшего значения. Однако, она всегда указывает на частичную и полную трансформацию вещества, над которым она появляется. Типичный пример нам дает Жан-Фредерик Гельвеций в своем "Золотом Тельце" (Vitulus Aureus):
         "Некий золотых дел мастер Сверчок (Cui потел est Grillus), опытный алхимик, у которого, однако, не хватало материалов, попросил несколько лет* назад у моего большого друга, т. е. у Жана-Гаспара Кноттнера, солевого спирта (esprit de sel), приготовленного необычным образом. Кноттнеру, осведомившемуся будет ли этот специальный солевой раствор применяться в работе с металлами или нет, он ответил, что будет; потом он вылил этот солевой спирт в сосуд из стекла в котором обычно содержатся конфитры. Спустя две недели на поверхности появилась Серебряная звезда, напоминавшая изображения Компаса. Гриль был исполнен огромной радости и объяснил нам, что мы наблюдали видимую звезду философов, о которой, возможно, ему говорил Василий (Валентин). Я и многие другие уважаемые люди с огромным интересом смотрели за этой звездой, плавающей на поверхности солевого раствора, в то время как свинец оставался цвета пепла и надулся наподобие губки. Однако, через семь или девять дней июльская жара высушила влагу солевого спирта и звезда опустилась на губчатый землистый свинец. Это был результат, достойный восхищения. Наконец, Гриль очистил часть все того же пепельного свинца с плотно приставшей к нему звездой и собрал с фунта этого свинца двенадцать унций золота, две из которых были превосходного качества".
         Таково повествование Гельвеция. Мы приводим его только для иллюстрации присутствия знака в форме звезды при всяких внутренних изменениях в обрабатываемых веществах. Однако, нам не хотелось бы стать причиной бесплодных работ, которые наверняка предпримут некоторые энтузиасты, основываясь на известности Гельвеция, честности свидетелей-очевидцев и, может быть, на нашей постоянной заботе об искренности. Поэтому мы заметим тем, кто захочет воспроизвести этот опыт, что в изложении не хватает двух существенных данных: точного химического состава гидрохлоридной кислоты и характера операций, предварительно осуществляемых над металлом. Ни одним химик не станет нам противоречить, если мы скажем, что обычный свинец никогда не примет вида пемзы без огня под действием соляной кислоты. Необходимы специальные препараты, производящие расширение металла и приводящие его, через брожение, к требуемому вздутию, которое вынуждает его принять губчатую влажную структуру, уже проявляющую тенденцию к изменениям свойств.
         Например, Блез де Виженер и Наксагор указывали на своевременность предварительной варки. Ибо, если это правда, что обычный свинец мертв - так как был редуцирован - и большое пламя, по выражению Василия Валентина, поглотило малое - то не менее реально то, что этот же самый металл, терпеливо накормленный огненной субстанцией оживет, вернет себе уничтоженные при редукции активные качества и из инертной химической массы превратится в живое философское вещество.

---------------------------------
* К 1664 г. когда появилось первое, сейчас очень редкое издание Vitulus Aureus.

          Читателей может удивить, что мы так подробно обсуждаем один пункт Доктрины, что даже посвятили ему большую часть этого предисловия и превысили пределы произведений такого рода. Однако они поймут, насколько логичным было изложить здесь этот сюжет, о котором много пишет Фулканелли. С самого начала наш Учитель обращает внимание на роль Звезды, на минеральную Феофанию, уверенно указывающую на ключ к великой тайне готических религиозных сооружений. "Тайны готических Соборов", воистину таково название произведения, о котором мы говорим, - выпущенного в 1926 году тиражом всего в 300 экземпляров. Второе издание было дополнено тремя рисунками Жана Шампаня и подлинными примечаниями Фулканелли, без каких-либо изменений и добавлений. Они относятся к важным вопросам, долгое время занимавшим перо Учителя, о чем мы скажем несколько слов по поводу "Философских обителей".
         Впрочем, если заслуга "Тайны готических Соборов" состоит в приведении доказательств, то достаточно было бы отметить, что эта книга написана в полном соответствии с принципами фонетической кабалы, основы и применение которой находятся в полном забытьи. После кратких замечаний о кентавре, человеке-лошади Плессиса-Бурре, сделанных нами в "Двух жилищах алхимиков", никто уже не будет поставлен в тупик энергичными идиомами, легко понимаемыми, хотя никогда не слышанными, которые всегда, по выражению Сирано де Бержерака, есть голос Природы, со всеми своими замещениями, перестановками и вычислениями, не менее скрытны, чем еврейская каббала. Вот почему, необходимо разделять два слова: кабала и каббала; первое происходит от caballhz  или латинского Cabalus, лошадь; второе же - от древнееврейского Kabbalah, что означает предание. Наконец, не нужно даже брать в качестве предлога иносказательный смысл, расширенный аналогиями кружка и интриги (по-французски cabala - "интрига", "Шайка"), чтобы сказать, что кабала (cabale) единственная может утверждать то, что в совершенстве доказал Фулканелли, отыскав утерянный ключ к Веселой Науке, Языку Богов или Птиц. Тому, на котором Джонатан Свифт, необыкновенный Дуайен из Сен-Патрика, изъяснялся с необычайным знанием и виртуозностью.

Савиньи, август 1957 г.<

Предисловие к III изданию.

"Не лучше ль в хижине простой
Жить бедняком, чем быть сеньором
И гнить под мраморной плитой?

Сеньором быть?.. 0 чем болтаю! ..
Сеньора поглотила тьма!
Где он? До гроба не узнаю,
Как говорят стихи псалма".

Франсуа Вийон. "Большое завещание".
XXXVI и XXXVII (перевод Ф.Мендельсона)

          Вот что важно: в то время как масоны постоянно ищут потерянное слово Verbum dimissum, Всеобщая Церковь (caqolich, katholike), обладающая этим словом, готова потерять Его, запутавшись в хитростях Дьявола. Ничто больше не благоприятствует такой непростительной ошибке духовенства, часто невежественного, как боязливое повиновение обманчивым импульсом, наказываемым прогрессивными, которые получены от тайных сил, стремящихся разрушить творение Петра. Глубоко волнующий магический ритуал латинской мессы утерял свое значение и теперь стоит на одном уровне с мягкой шляпой и пиджаком, используемыми многими священниками на многообещающем пути к отмене философского целибата...
          Как следствие этой политики непрекращающейся беспомощности, ересь наполняет хвастливые умствования и глубокое презрение к скрытым законам. Среди них присутствует неизбежная необходимость плодородного разложения и смерти. Эта погруженная во мрак, таинственная переходная фаза открывает оперативной алхимии ее удивительные возможности, и не страшно ли при этом, что Церковь соглашается с ужасной кремацией, которую раньше запрещала?
          Какие широкие горизонты открываются теперь перед притчей о зерне, посеянном в землю (Иоанн 12,24): "Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода".
         Не менее ценно для нас другое свидетельство любимого ученика о своем Учителе, по поводу Лазаря, разложение тела которого указывало на полное отсутствие жизни (Иоанн 11, 39, 40): "Иисус говорит: отнимите камень. Сестра умершего, Марфа, говорит Ему: Господи! уже смердит; ибо четыре дня, как он во гробе. Иисус говорит ей: не сказал ли Я тебе. что если будешь веровать, увидишь славу Божию?"
          Забыв герметическую Истину, лежащую в ее основании, и настаивая на сжигании трупов, Церковь заимствует очень плохой довод у науки о добре и зле, согласно которой разложение тел на все более многочисленных кладбищах угрожает инфекционными эпидемиями живущим поблизости людям. Этот благовидный предлог вызывает по меньшей мере улыбку, особенно у тех, кто знает, насколько за последнее столетие продвинулся узкий позитивизм Контов и Литтрэ. Эта трогательная заботливость почему-то не проявлялась во время двух грандиозных, по продолжительности и количеству убитых, бойнь, проходивших на довольно небольших пространствах, и во время которых погребение часто производилось с большой отсрочкой и не на должной глубине.
         В качестве возражения, есть смысл напомнить о необычном и мрачном наблюдении, осуществленном в начале Второй Империи, с терпеливостью и решимостью того времени, знаменитыми врачами и токсикологами Матье-Жозефом Орфила и Мари-Гийомом Девержи, над постепенным разложением человеческого тела. Вот результат эксперимента: "Запах постепенно усиливается; наконец, наступает момент, когда все мягкие части рассыпаются по земле, становясь просто грязным осадком черноватого цвета, в запахе которого есть нечто ароматическое".
         Что касается перехода зловония в аромат, то здесь обнаруживается интересное сходство с тем, что говорят старые Учителя по поводу физического Великого Делания и среди них, в частности, Морьен и Раймонд Луллий, уточняющие, что отвратительный запах (odor tеtеr) темного разложения сменяется одним из самых приятных ароматов, ибо это запах жизни и тепла (quila et vita proprius est et caloris).

         Исходя из сделанного только что наброска, не должны ли мы испытывать опасения, если уже здесь, вокруг нас, на плане, на котором мы находимся, могут сыграть свою роль спорные свидетельства и аргументация, обладающие только внешним правдоподобием? Склонность к тому и другому неизменно демонстрируют зависть и посредственность, и мы сейчас считаем своим долгом устранить их устойчивые досадные последствия. Мы говорим об этом в связи с одной весьма объективной поправкой, внесенной нашим Учителем Фулканелли, изучавшим в музее Клюни статую Марселя, епископа Парижского, стоявшую в Нотр-Дам, в простенке портала св. Анны, покуда архитекторы Виоле-ле-Дюк и Лассю не заменили ее примерно в 1850г. удовлетворительного качества копией. Так, Адепту "Тайн готических Соборов" пришлось исправлять ошибки, допущенные Луи-Франсуа Камбриелем, располагавшего полной возможностью детально описать оригинал статуи, все еще стоявший на своем месте в соборе, где находился с начала ХIV в., и тем не менее сочинившего, - тогда, в правление Карла ХI - свое краткое фантастическое описание:
         "Епископ этот подносит палец к устам, дабы сказать тем, кто видит его и кто постиг то, что он представляет... Если вы сознаете и догадываетесь, что я представляю этим иероглифом, молчите!.. Не говорите ничего об этом! ("Cours de Philosophie hermetique ou Alchimie en dix-neuf lecon". Paris, Lcour et Maistrasse, 1843.)
          В работе Камбриеля эти строки сопровождаются неуклюжим эскизом, то ли породившим их, то ли вдохновленным ими. Мы, как и Фулканелли, с трудом представляем себе, чтобы двое наблюдателей (т.е., писатель и рисовальщик) могли каждый сам по себе стать жертвами одной и той же иллюзии. На гравюре, святой епископ, носящий бороду (очевидный анахронизм), на голове имеет митру, украшенную четырьмя небольшими крестами, а левой рукой поддерживает короткий посох, покоящийся в углублении его плеча. Наконец, он с невозмутимым видом поднимает указательный палец до уровня подбородка, в выразительном мимическом жесте советуя молчать и хранить тайну.
          "Нетрудно осуществить проверку, - заключает Фулканелли, - поскольку мы располагаем оригиналом данного произведения, и при первом же взгляде на него обман рассеивается. Наш святой, по средневековому обыкновению, совершенно гладко выбрит; его митра очень проста и лишена каких-либо украшений, посох, который он поддерживает левой рукой, упирается своей нижней конечностью в пасть дракона. Что касается знаменательного жеста персонажей Mutus Liber* и Гарпократа, - он целиком является плодом чересчур богатого воображения Камбриеля. Св. Марсель изображен благословляющим - в позе, исполненной благородства, со склоненным вперед челом, с присогнутой рукой, с кистью на уровне подбородка и с поднятыми вверх указательным и средним пальцами".

---------------------------------------
*Mutus Liber (лат.) немая книга - Прим. перев.

          Как мы только что видели, вопрос, коему в настоящей работе отведен весь VII параграф главы "Париж" и с которым читатель далее сможет ознакомиться in extenso** был не двусмысленно разрешен. Всякий обман был таким образом раскрыт, истина была полностью установлена, - как вдруг Эмиль-Жюль Грийо де Живри приблизительно тремя годами позже в своем <Музее Чародеев> пишет по поводу срединного столба южного портала Нотр-Дам следующие строки:
         "Статуя св. Марселя, стоящая в настоящее время на портале Нотр-Дам, представляет собой современную репродукцию, не имеющую исторической ценности; она появилась в ходе реставрации, предпринятой архитекторами Пассю и Виоле-ле-Дюком. Подлинная статуя XIV в. в настоящее время помещена в угол большого зала Терм Музея Клюни, где нам удалось сфотографировать ее (рис. 342). Можно видеть, что посох епископа погружен в пасть дракона, - условие, существенное для прочтения иероглифа, и указание на то, что дабы зажечь огонь атанора, необходим небесный луч. Так вот, некогда, должно быть в середине XVI в., эта старинная статуя была снята с портала и заменена другой, где посох епископа был,- дабы возразить алхимикам и разрушить их традицию,- намеренно сделан короче и не касался более пасти дракона. Это различие заметно на нашем рис. 344, где изображена старая статуя, какой она была до 1860г. Виоле-ле-Дюк распорядился убрать ее и заменил ее довольно точной копией статуи музея Клюни, возвратив таким образом порталу Нотр-Дам его подлинное алхимическое значение"
          Что за извилистый и путанный путь (чтобы не сказать больше), который, если ему следовать, суммарно сводится к тому, что некая третья статуя в XVI в. вклинилась между изящной древностью, хранящейся в Клюни, и ее копией нового времени, каковую можно видеть в соборе в Сите на протяжении более чем ста лет! В поддержку своего как минимум безосновательного утверждения Грийо де Живри представляет фотографию этой статуи эпохи Ренессанса, отсутствующей в архивах и не упоминаемой даже в самых ученых трудах; Бернар Юссон смело устанавливает дату снимка, делая из него дагерротип. Нижеследующая подпись под снимком пытается возобновить его невозможное оправдание:

Рис. 344. СТАТУЯ XVI В. ЗАМЕНЕННАЯ ОКОЛО 1860 Г. КОПИЕЙ ПЕРВОНАЧАЛЬНОГО ИЗВАЯНИЯ. Портал Нотр-Дам, Париж. (Коллекция автора).

         К несчастью, предполагаемый св. Марсель на этой картинке лишен того епископского посоха, которым наделяет его перо Грийо, отчаянно прибегающего к притянутым за уши средствам. Самое большее, что можно различить в левой руке длиннобородого, насмешливого на вид прелата - какую-то грубую палку, на верхней оконечности коей отсутствует орнаментированный завиток, который должен был бы делать ее посохом епископа. Очевидно, было важно, чтобы из текста и из иллюстрации следовало, что эта скульптура XVI в. - кстати продуманная - и есть та, которую Камбриель, "проходя однажды перед церковью Нотр-Дам в Париже, осмотрел с большим вниманием", ибо автор заявляет на самой обложке своего "Курса философии", что закончил эту книгу в январе 1829 г. Так были сделаны более заслуживающими доверия описание и рисунок, восходящие к алхимику Сен-Поль-де-Фенуйе, дополняющие друг друга в своей ошибочности; тогда как этот неуемный Фулканелли, чересчур заботящийся о точности и откровенности, был бы уличен в невежестве и непостижимом заблуждении. Однако, сделать выводы такого рода не так просто: это приходится констатировать теперь уже на основании гравюры Франсуа Камбриеля, где епископ наделен пастырским посохом, хотя и укороченным, но все же не лишенным капители и спиралевидной части.

---------------------------
**In extenso (лат.) В пространном изложении - Прим.пер .

         Не будем останавливаться на объяснении, воистину изобретательном, но несколько элементарном, которое Грийо де Живри дает укорачиванию пастырского посоха (virga pastoralis); напротив, подчеркнем еще раз ту "странность" в которую он метил, не упоминая ее, - "невинно", как затем уточнит Жан Рейор, имея в виду, что это произошло совершенно случайно, - а именно, вполне уместную поправку, сделанную в "Тайнах готических соборов", о которой попросту не мог не знать столь любознательный и образованный ум, каким обладал он. В самом деле, указанная первая книга Фулканелли вышла в июне 1926 г., тогда как "Музей Чародеев", датированный 20 ноября 1928 г. в Париже, появился в феврале 1929 г., через неделю после неожиданной кончины его автора.
          В те времена этот ход, показавшийся нам не особенно честным, немало удивил и огорчил нас, даже привел в замешательство. Мы, конечно же, не стали бы и говорить о нем, если бы вслед за Марселем Клавелем (он же Жан Рейор) совсем недавно у Бернара Юссона не возникла необъяснимая потребность с дистанции в 32 года вновь запустить шар и кинуться на подмогу. Здесь мы приведем только заносчивое высказывание первого из них - сделанное в "Покрывале Исиды" в ноябре 1932 г. - поскольку второй очевидным образом бездумно последовал за ним, не испытывая ни капли почтения, которое нам хотелось бы видеть у него по отношению к восхитительному Адепту и всеобщему Учителю:
         "Все разделяют благородное негодование по поводу Фулканелли! Но, что более всего достойно сожаления, - это легковесность данного автора в данных обстоятельствах. Мы сейчас увидим, что не было оснований обвинять Камбриеля в "трюкачестве", "мошенничестве" и "бесстыдстве".
         "Разберемся по порядку: столб, находящийся в настоящее время в портале Нотр-Дам, представляет собой репродукцию нового времени, появившуюся как часть реставрации, предпринятой архитекторами Лассю и Виоле-ле-Дюком и осуществленной ими около 1860 г. Первоначальный столб отправлен в Музей Клюни. Однако мы должны сказать, что нынешний столб в общем достаточно верно воспроизводит столб XIV в. (за исключением некоторых мотивов на его подножии). Во всяком случае, ни один, ни другой из этих столбов не соответствует описанию и изображению, приведенным Камбриелем и невинно воспроизведенным известным оккультистом. И все же, Камбриель ничуть не пытался обмануть своих читателей. Он верно описал и распорядился нарисовать столб, который могли видеть все парижане в 1843 г. Дело в том, что существует третий столб, изображающий св. Марселя,- неверная репродукция первоначального столба; именно этот столб был заменен примерно в 1860 г. более надежной копией, которую мы видим в нынешнее время. Указанная неверная репродукция обладает всеми характерными чертами, отмеченными доблестным Камбриелем. Последний, отнюдь не будучи обманщиком, был, напротив, сам обманут этой мало считавшей с оригиналом копией но его собственная добрая воля абсолютно вне подозрений; именно это мы и желали установить".

         Дабы лучше подтвердить свое рассуждение, Грийо де Живри - известный оккультист, на коего ссылается Жан Рейор - в "Музее Чародеев" привел без ссылки, как мы видели, фотографическое доказательство, стереотипное воспроизведение которого указывает на его недавнее происхождение. Такова, по сути, точная ценность этого документа, использованного им для подкрепления своего текста и для того, чтобы отбросить, с полной видимостью неопровержимости, беспристрастное суждение Фулканелли в отношении Франсуа Камбриеля; суждение, может быть, и суровое, но безо всякого сомнения обоснованное, суждение, которое, как мы уже знаем, Грийо де Живри поостерегся упоминать. Будучи оккультистом в абсолютном смысле, он проявил себя не менее скрытным и в том, что касалось происхождение его сенсационной фотографии...
          Не может ли попросту быть, что этот снимок, якобы изображающий статую, снятую в прошлом столетии во время работ, проводившихся Виоле-ле-Дюком, на самом деле был сделан не в Нотр-Дам в Париже, а в совсем другом месте; и не может ли быть, что снимок вообще воспроизводит изображение совсем другого персонажа, а не Марцелла древней Лютеции?...
          В христианской иконографии несколько святых имеют при себе дракона, агрессивного либо смиренного; среди них можем назвать: Иоанна Евангелиста, Иакова Старшего, Филиппа, Михаила, Георгия и Патрика. Однако, один лишь св. Марсель касается своим посохом головы чудовища,- поскольку живописцы и скульпторы прошлого всегда проявляли уважение к связанной с ним легенде. Она весьма богата, и среди последних деяний епископа упоминается и следующее (inter novissima edus opera hoc annumeratur), переданное Отцом Жераром Дюбуа из Орлеана (Gerardo Dubois Aura lianensi) в его "Истории Парижской Церкви" (in Historia Ecclesiae Parisiensis), которое мы приведем здесь в виде сокращенного перевода латинского текста:
          "Некая дама более славная знатностью рода, нежели нравами и хорошей репутацией, завершила свой земной удел и после пышных похорон была подобающим торжественным образом помещена в гробницу. Дабы показать ее, нарушая ее покой на ложе (месту погребения женщины), направляется ужасный змей; он пожирает ее члены, ее тело, душу коего развратил своим губительным шипением. Он не дает ей упокоиться в месте успокоения. Но прежние слуги той женщины, оповещенные об этом шумом, страшно испугались, и толпа из города начала сбегаться на это зрелище, и приходить при виде преогромной твари в беспокойство...
          Блаженный прелат, узнав о том, выходит туда вместе с нарядом и велит горожанам остановиться и стоять в качестве зрителей. Сам же без страха становится перед драконом... Который на манер умоляющего, простирается у колен святого епископа и, кажется, ластится к нему и просит у него помилования. Тогда Марсель, ударив его по голове посохом, набросил на него столу (Тит Marcellus caput еqus baculo percutiens, in eum oranum*); проведя его по кругу в две или три мили, он растягивал (ехtrаhеbаt) свое торжественное шествие на глазах у народа. Затем, он резко обращается к сей твари и повелевает ей назавтра либо убраться навеки в пустыню и быть там, либо же броситься в море..."
          Мимоходом следует сказать, что почти нет необходимости подчеркивать здесь герметическую аллегорию, согласно коей различаются два пути - сухой и влажный. Она в точности соответствует 50-й эмблеме Михаила Майера, в его Atalanta Fugiens** где дракон обхватывает женщину в одеянии, во цвете лет, лежащую неподвижно в глубине своей могилы, по всей видимости взломанной.

------------------------
*0ranum, quod vulgo stoia dicitur (Glossarium Cangii) - "Орарий" (облачение), в народе именуемый "стола" (Словарь дю Канжа).
**Atalanta Fugiens (лат.) - Убегающая Аталанта. - Прим. перев.
         Но вернемся к предполагаемой статуе св. Марселя, ученика и преемника Пруденция, по поводу которой Грийо де Живри говорит, что она якобы была примерно в середине XVI в. помещена в простенок южного портика Нотр-Дам, то есть на место изумительной старинной реликвии, хранящейся на левом берегу в Музее Клюни. Уточним, что герметическое изваяние нашло теперь приют в северной башне своего первоначального местопребывания.
         Прочно встать на позицию опровержения этого утверждения, лишенного всякого основания, нам дает возможность имеющееся у нас неопровержимое свидетельство синьора Эспри Гобино де Монлюизана, Шартрского дворянина, приведенное в его "Прелюбопытном разъяснении загадок и иероглифических телесных фигур, находящихся на Большом портале Кафедральной столичной церкви Нотр-Дам в Париже". Вопреки нашему очевидцу, "с вниманием рассмотревшему" скульптуры, вот перед нами доказательство того, что рельеф, перенесенный на улицу Сомрар Виоле-ле-Дюком, все еще полностью находился на серединном столбе левого портала "в среду 20 мая 1640 г., накануне славного Вознесения Господа нашего Иисуса Христа":
         "На столбе, расположенном посередине и разделяющем двое врат этого Портала, есть еще фигура Епископа, помещающего свой Посох в пасть дракона, помещающегося у его ног и кажущегося выходящим из волн, в каковых волнах виднеется голова короля в тройной короне, представляющегося погружающимся в воды, а затем снова выплывающим из них".
         Столь недвусмысленное решающее историческое свидетельство нимало не обеспокоило Марселя Клавеля (Жана Рейора, согласно его псевдониму), который, дабы выйти из затруднений, вынужденно переместил во времена Людовика XIV появления статуи, настолько никому неведомой, что Грийо коротко говоря, должен был выдумать ее, будь то с лучшими или худшими намерениями. Бернар Юссон, смущенный этим же свидетельством, выпутывается из ситуации ничуть не лучше, без дальнейших околичностей предполагая, что XVI век на с. 407 "Музея чародеев" - попросту опечатка в подписи под рисунком, к счастью, исправленная на XVII век; как мы имели возможность констатировать выше, ничего подобного не обнаруживается на самом деле.

         Более того: если даже презреть всякую точность, не будет ли уж слишком необдуманно допустить, что некий реставратор в эпоху Валуа следуя собственной инициативе (далее не невинной и весьма своеобразной), перенес в музей (в его Эпоху не существовавший) великолепную статую, - статую, хранящуюся там, без сомнения, лишь чуть более столетия в зале ископаемых Терм, соседствующем с очаровательным особняком, восстановленным Жаком д'Амбуазом? И не покажется ли еще более экстравагантным, что этот архитектор XVI в., должно быть, проявил большую заботу о сохранении якобы замененного им готического безбородого изваяния, чем Виоле-ле-Дюк, известный своей тщательностью, проявил тремя столетиями позже в отношении бородатого епископа - произведения его давнего анонимного собрата!
          Что Марсель Клевель и Бернар Юссон, один вслед за другим, оказались по-глупому ослеплены возможностью получить большое удовольствие, поймав на ошибке великого Фулканелли, - это еще можно понять; но что Грийо де Живри в самом начале не увидел вопиющей нелогичности своего последовательного опровержения, - это уж совсем выходит за рамки всякого понимания.
          В конце концов, придется согласиться, что несомненно важно было в связи с настоящим третьим изданием "Тайн готических соборов" недвусмысленно установить обоснованность упрека Фулканелли в адрес Камбриеля, и таким образом окончательно развеять досадную неопределенность, созданную Грийо де Живри; если хотите, важно было досконально разобраться и закрыть спор, тенденциозность и беспредметность коего нам хорошо известны.

 Савиньи, июль 1964 г.
Эжен Канселье.

Раздел I

Тайны соборов

I

          Самое сильное впечатление нашей ранней юности, о котором до сих пор у нас осталось яркое воспоминание - это впечатление от вида готического собора. Мы были поражены великолепием, совершенством этого скорее божественного, чем человеческого творения.
          С тех пор наши взгляды изменились, но впечатление осталось. И хотя привычка сгладила патетику первого впечатления, мы никогда не могли сдержать чувства восхищения перед этими иллюстрированными книгами, поднимающими к небу свои страницы со скульптурными изображениями.
         На каком языке можем мы благодарить этих молчаливых учителей за все, чему мы у них научились?
         Но, почему мы говорим "молчаливых"? - Что говорить нам! - Если в этих книгах буквами являются скульптуры, - то они говорят. И говорят более ясно, чем их старшие братья- манускрипты - они передают лишь единый, абсолютный смысл, лишенный литературных двусмысленностей. "Язык камня", - совершенно справедливо говорит Ж.Ф. Кольф*, ясен и возвышен. Его воспринимают все, независимо от уровня своего развития. Что за патетический язык - готическая архитектура! Он настолько же патетичен, как и песни Орланда де Лассю, произведения Генделя или Фрескобальди, концерты Бетховена или Керубини. Несчастные люди те, кто не любят готическую архитектуру".
         Готические соборы, святилища Традиции, Знания, Искусства, должны рассматриваться не только как произведения, посвященные славе христианства, но и как широкие собрания идей, направлений народных верований, которые уходят в глубь веков.
          Готический собор, с дерзкими сводами, благородными нефами, размахом и гармонией пропорций, представляет собой шедевр, предназначенный не только для нужд культа.
          Если свет, проникающий сквозь высоко расположенные окна с витражами, и тишина располагают к сосредоточению и молитве, то орнамент, наоборот, высвобождает необычайно мощные, менее религиозные. почти мирские и даже языческие эмоции. В нем можно различить отблески народной души, утверждение ее совести, воли, всего, что в ней есть наиболее полного, существенного, могущественного.
          Там проводятся скорбные, погребальные и радостные, праздничные службы под председательством епископа; там обсуждают цены на зерно и материю; туда приходят за утешением, советом; за тем, чтобы вымолить прощение.
          В средние века сохранились и другие церемонии, столь притягательные для толпы. Одним из них был Праздник Дураков, со своим папой, сановниками и народом - блестящим, веселым народом средневековья; праздник выходил из церкви и разливался по городу...
          Веселая сатира на невежественное духовенство, идущая со стороны скрытого знания! О! Праздник Дураков со своей повозкой Триумфа Вакха, которую тянут кентавр и кентавриха в чем мать родила, сопровождаемые великим Папой; со своим непристойным карнавалом, оккупировавшим внутренний двор храма! Нимфы и наяды, только что вышедшие из воды; богини Олимпа: Юнона, Диана, Венера - все идут к храму, чтобы услышать мессу! И какую мессу! Сочиненную посвященным Пьером де Корбейль, архиепископом Санским по языческому ритуалу; когда паства 1220 года слышала ее, она приходила в восторг: с губ людей срывались крики: эвоэ! и как в бреду, они повторяли

          Нæc est clara dies clararum clara dierum!
          Нæc est festa festarum festa dierum!**

          Был еще Праздник Осла, почти столь же пышный, как и предыдущий, с триумфальным входом под священные своды метра Осла, чьи сабо некогда ступали по мостовым Иерусалима.
          Были и страшные обычаи, которые часто передавали без искажений герметический смысл, обновлялись с каждым годом, и сценой для которых служила готическая церковь.
          Наш славный Христофор был популярен на этих празднествах, мощь которых стоила Церкви золота из Аравии, ладана и мирры из страны Саба. Гротескные пародии устраивались мистификаторами страны Саба (Saba), или Каба (Caba), кабалистами по сути! И это возглавлялось воображаемыми учителями того времени.
          В нефе собора Нотр-Дам в Страсбурге, пишет Витковски***, имеется <барельеф на одной из опор главного портала и воспроизводящий сатирическую процессию... Это процессия Лиса, или Праздник Осла>: Идентичные сцены можно увидеть в раскрашенном манускрипте N 5055 в Национальной библиотеке.
          Эти праздники, с их странными костюмами, наполненные герметическим смыслом, устраивались ежегодно и служили для театра готической церкви Похоронами Поста, с детским хором, обутым в сабо (sabots);**** аналогичными действами были Сожжение соломенных чертиков; процессии и пиры Дижонской пехоты, являющимися последними отголосками Праздника Дураков, со своей Безумной Матерью, своими раблезианским дипломами.

--------------------------------------------
*J.F. Colfs, La Filiation genologique de toutes les Ecols gothiques. Paris, Baudry, 1884
**Это великий день среди великих дней!
     Это праздник среди праздников!
***G.J. Witkowski, L"art profane а L"Eglise. Etranger Paris, Schemit,1908, р. З5
****Волчок в профиль имеет форму Тау, или Kpecтa. Кабалистически сабо (sabot) эквивалентно кабо(cabot, или chabot), - кот в сапогах (le chat botte) из "Сказок моей Матушки-Гусыни".

II

BR>          Собор - это пристанище всех несчастных. Больные, приходившие в Собор Парижской Богоматери, чтобы вымолить у Бога избавление от страданий, жили там до своего полного выздоровления. Доктора давали им консультации прямо у входа в церковь. Там происходили и собрания Медицинского факультета, который вышел в XIII веке из состава Университета, до нового объединения в 1454 году, которому содействовал Жак Деспар.
          Это убежище преследуемых и гробница знаменитых людей. Это город в городе, его интеллектуальное ядро, центр общественной деятельности, вершина мысли, знания и искусства.
          По разнообразности орнамента, по обилию его сюжетов и сцен, собор представлялся очень полной и разнообразной энциклопедией всех знаний Средневековья.
          Все эти химерические гротескные чудовища с ужасающими гримасами - хранители старинных традиций. Искусство и наука, когда-то сосредоточенные в крупных монастырях, выскользнули оттуда и забрались на крыши, шпили, прицепились к сводам, поселились в нишах, превратили стекла в драгоценные камни в радостном порыве свободы и экспрессии. Нет ничего человечнее этого изобилия образов, живых, свободных, подвижных и всегда интересных; нет ничего более волнующего, чем эти многочисленные свидетели жизни наших предков; нет ничего более интересного, чем символизм древних алхимиков, великолепно переданный скромными средневековыми скульптурами. Виктор Гюго писал по поводу Собора Парижской Богоматери, что это "наиболее полное хранилище герметического знания, чьим символом является церковь Сен-Жак-ля-Бушери".
          Алхимики XIV века еженедельно собирались там в день Сатурна, иногда у главного входа, иногда у портала Святого Марселя или у маленькой Красной двери, декорированной саламандрами. Дионисий Захарий пишет, что этот обычай сохранялся до 1539 года "по праздникам и воскресеньям", а Ноэль дю Фэль* пишет, что "встреча происходила в самом соборе".
          Там, в сиянии позолоченного свода,** среди разноцветных скульптур, каждый докладывал о результатах работ, намечал круг дальнейших поисков. Они обсуждали возможности; и прямо на месте изучали и толковали древнюю символику.
          После Гобино де Монлюизана, Камбриеля и других, мы хотим предпринять это паломничество, поговорить с камнями, спросить их. Увы! Уже слишком поздно. Вандализм Суффло разрушил в ХVI веке большую часть. И если древнее искусство было восстановлено благодаря труду замечательных архитекторов: Туссена, Жофруа Дешома, Боесвильвальда, Виоле-Дюка, Лассюса, то утерянные Традиции Школы и Знания восстановить невозможно.
          Но как бы то ни было, мы будем считать наши усилия прекрасно вознагражденными, если нам удастся пробудить любопытство читателя, привлечь внимание знатоков оккультизма и доказать, что совсем не является невозможным найти ответ на вопрос в этом неразборчиво написанном каменном гримуаре.

------------------------------------------
*Noel du Fail, Propos rustiqnes, baliverneries, contes et discours d Eutrapel (гл. Х). Paris, Gosselin, 1842.
**В соборах все было позолочено и выкрашено в яркие цвета. У нас есть текст Мартирия, армянского епископа, который подтверждает это. Он пишет, что главный вход в Собор Парижской Богоматери сверкал, как вход в рай. Там были лазурь, пурпур, серебро, золото. Еще сейчас можно заметить следы позолоты на вершине тимпана главного портала. А в церкви Сен-Жермен д'Оксерруа сохранилась роспись и покрытый лазурью и золотыми звездами свод.

III

          Прежде всего надо сказать несколько слов по поводу термина готический, который широко использовался во французском средневековом искусстве.
          Некоторые неправильно полагают, что это название произошло от готтов, древнего германского народа; другие считают, что это направление, своей выразительностью вызвавшее скандал в XVII-XVIII веке, названо так в насмешку в смысле варварский: таково мнение классической школы, пропитанной декадентскими принципами Ренессанса.
          Однако истина, вложенная в уста народа, сохранила выражение готическое искусство, несмотря на усилия Академии заменить его выражением оживальная архитектура. В этом есть скрытый смысл, которым должны были бы заинтересоваться наши лингвисты, с точки зрения этимологии. Почему же так мало лексикологов нашли правильный смысл? Все очень просто, объяснение этого слова надо искать не в его буквальном, а в кабалистическом происхождении.
          Некоторые проницательные исследователи были поражены сходством между словами gothique и goetique и предположили, что должна существовать связь между готическим (gothique) искусством и магическим (goetique). Для нас понятие art gothique (готическое искусство - просто орфографическая деформация слова "жаргонный" (argotique)) и эта созвучность прекрасно отвечает фонетическому закону, который не имеет никакого отношения к орфографии и на котором основана традиционная кабала. Собор - это произведение арготического искусства. Толковые словари объясняют слово жаргон как "особый язык определенной группы людей, которые не хотят, чтобы их понимали другие". Таким образом, это и есть разговорная кабала. Те, кто используют этот язык, - "это потомки аргонавтов (argonautes), которые путешествовали за Золотым Руном на корабле "Арго". До сих пор об очень умном и хитром человеке говорят: он все знает, он понимает "арго". Все Посвященные разговаривали на этом языке: такие, как бродяги Двора Чудес во главе с Франсуа Вийоном, вольные каменщики средневековья, которые истолковали много "жаргонных" книг, приводящих нас в восхищение.
          Даже в наши дни отверженные, презираемые, непокорные, алчущие свободы и независимости, изгнанники, бродяги, кочевники говорят на этом языке, отвергнутом высшим обществом, в котором так мало благородных людей и всем заправляет упивающаяся своим невежеством буржуазия. "Арго" остается языком меньшинства, не подчиняющегося общим законам, отношениям и этикету, которые на жаргоне называются voyous (проходимцы), т.е. видящие (voyants) или Дети Солнца. Готические искусство - это искусство (Хо) или Искусство света, или Духа.
          Таким образом, готическое искусство - это действительно искусство Света и Разума.
          Многие, конечно, скажут, что это простая игра слов. Мы с этим охотно согласимся. Эта игра ведет наше предположение к уверенности, к научной истине, дает ключ к религиозной тайне, а не держит эту гипотезу в лабиринте капризного воображения. Здесь нет ничего случайного, натянутого; все предусмотрено, упорядочено, узаконено, и не нам изменять по своей прихоти волю Судьбы. Если смысл слова не дает нам ничего нового, ничему нас не учит, не приближает нас к Создателю, - то словарь здесь бессилен. Язык не существует сам по себе, он всего лишь инструмент разума, отражение Всеобъемлющей Идеи. Мы ничего не изобретаем, ничего не создаем. Все существует во всем. Наш микрокосм - это всего лишь живая, мыслящая, более или менее несовершенная частичка макрокосма. То, что мы рассчитываем изобрести усилием своего интеллекта, уже где либо существует. Вера дает нам прочувствовать, что это такое; откровенность дает нам абсолютную уверенность. Часто мы соприкасаемся с чудом, но в своей слепоте и глухоте не замечаем его. Сколько чудесных вещей мы откроем, если научимся тщательно разбирать слова, разбивать оболочку и высвобождать истинный смысл, божественный смысл, который они в себе заключают! Иисус говорил притчами; можем ли мы отрицать истинность того, чему он учил? А в обычном разговоре, разве не экивоки, каламбуры, ассонансы дают нам понять, что избегающим тирании канона и проявляющим, даже не подозревая об этом качества истинного кабалиста?
          Наконец, заметим, что арго - это одна из разновидностей Языка Птиц, языка философов и посвященных. С его помощью Иисус передавал знание апостолам, заключая в язык свой дух, Святой Дух. Этот язык посвящен в тайны и раскрывает самые глубокие истины. Древние инки называли его языком придворных, потому что он был языком посвященных, которым он давал ключ к двойному знанию: Священному и профаническому. В Средние века его называли: Живым знанием, Божественным языком, Оракулом бутылки*.
          История убеждает нас, что люди говорили на этом языке до постройки Вавилонской башни, после которой большинство из них забыло этот язык. Сейчас мы находим его черты, помимо арго, в некоторых других языках: пикардийском, провансальском, цыганском.
          Мифология гласит, что знаменитый прорицатель Тирезий** прекрасно знал Язык Птиц, которому его научила Минерва, богиня Мудрости. Он разделил это знание с Фалесом Милетским, Меламподом и Апполонием Тианским,*** вымышленными персонажами, чьи имена говорят достаточно красноречиво, чтобы мы занимались их разбором на этих страницах.

-----------------------------------
*"Гаргантюа и Пантагрюель" Рабле - роман, написанный эзотерическим языком. Меденский кюре является посвященным и кабалистом высшего ранга
** Тирезий потерял зрение, чтобы открыть смертным тайны Олимпа. Однако, он прожил "семь, восемь или девять" человеческих жизней", будучи одновременно мужчиной и женщиной!
*** Философ, чье существование, окруженное легендами и чудесами, кажется сомнительным. Этот персонаж представляется скорее герметическим образом, слиянием брата и сестры: Габриниуса и Бейи, Аполлона и Дианы. Поэтому, чудеса, о которых рассказывает философ, не могут нас удивить, так как имеют алхимическое объяснение.

IV

          За редким исключением, готические церкви построены в форме латинского креста. Но, крест - это алхимический символ горнила, испытания (creuset), раньше его называли сrusоl crueible, и croiset, а по латыни crucibilum, т.е. корень сruccrucis, croix (крест), как пишет Дюканж.
          В горниле первичная материя терпит мучения и умирает, чтобы возродиться очищенной, одухотворенной. Это отражено в народном языке: нести свой крест, проходить горнило.
          Напомним, что вокруг светоносного креста, увиденного св. Константином в сновидении, были начертаны пророческие слова: In hocsignovinces; "сим победиши". Вспомните еще, братья мои алхимики, что крест несет отпечаток трех гвоздей, которыми умерщвляется материя, - очищение огнем и железом. Подумайте также над этим отрывком из "Диалогов с Трифоном" св. Августина (Dialogus curn Tryphone, 40): "Тайной ягненка, которого Бог повелел зарезать на Пасху был образ Христа. Кровью этого ягненка, то есть верой, которая была внутри них, верующие отметили свои дома, то есть самих себя. Этот ягненок, которого закон предписывал зажарить целиком, был символом креста, на котором должен был страдать Христос. Так ягненка для того чтобы зажарить, располагали в форме креста: одна палка проходит через него снизу доверху; к другой, проходившей по плечам, привязывали его передние копыта (греческое слово: руки, ceireV).
          Крест - очень древний символ, употребляющийся во все времена, во всех религиях, всеми народами, и было бы неверным расценивать его, как специальный символ христианства, как это убедительно показывает аббат Ансо.
          Мы даже считаем, что форма больших религиозных сооружений Средневековья, с присоединенной к хорам полукруглой или эллиптической абсидой, скорее напоминает другой символ, египетский анх, выражающий Универсальную жизнь, скрытую в вещах. Пример можно найти на христианском саркофаге из склепа св. Гонория в музее Сан-Жермен-ан-Лайе. Герметический эквивалент символа анх - эмблема Венеры или Киприды (по-гречески - KupriV, нечистый), обычная медь, название которой некоторые перевели специально, чтобы выявить внутренний смысл, как бронза или латунь. "Сделай латунь белой и сожги свои книги"- повторяют все хорошие авторы. KupriV - это то же самое, что и SonfroV, сера, то есть навоз, тлен, грязь. "Мудрый найдет наш алмаз даже в навозе, - пишет Космополит, - а невежа не станет искать и в золоте".
          Таким образом, форма соборов символизирует первичную материю и ее трансформацию с помощью Креста; те, кто знакомы с алхимией, знают, что это происходит при обретении Первичного Камня, краеугольного камня Великого Философского Делания. Именно на этом камне Иисус построил свою Церковь; и средневековые масоны символически следовали его примеру. Но этот камень, до того как был огранен и стал фундаментом готического и вообще философского искусства, то есть в его первоначальном, грубом, материальном значении, был связан с образом Дьявола.
          В Соборе Парижской Богоматери было изображение этого иероглифа на углу ограды коров. Это было скульптурное изображение Дьявола с огромной открытой пастью, в которую верующие ставили свечи, чтобы их потушить; в результате чего скульптура всегда была закапана воском и окутана дымом потухших свечей. В народе это изображение называли "Господин Петр Краеугольный". Этот образ, представляющий собой главный инструмент Делания, преобразовался в людской традиции в образ Люцифера (" несущего свет", "утренней звезды"). "Камень, который отвергли строители, - писал Амиро,** - сделался краеугольным камнем, на котором держится все сооружение, но это также Камень преткновения и противоречий, ведущих к падению". Изображение этого же камня, но уже ограненного, можно увидеть на прекрасном барельефе на внешней стороне абсидиальной часовни со стороны улицы Клуатр-Нотр-Дам.

-----------------------------
* L"аbbе Ansault, Lа Croix avant Jesus-Christ. Paris, V.Retaux, 1894.
** М. Amyraut Paraphase de lа Premiere Epitre de saint Pierre (ch 11,V,7) Saumur, Jean Lesnier, 1646,р. 27.

V

          Безусловно, важен также орнамент пола соборов. Как правило, он был выложен плитками из обоженной глины, раскрашенными и покрытыми сверху свинцовой эмалью. Это искусство достигло в Средние Века достаточного совершенства, чтобы придать живость и разнообразие изображаемым сюжетам, использовались также небольшие кубики разноцветного мрамора, в манере византийских мозаик. Наиболее частым изображением были лабиринты. Изображения этих лабиринтов еще сохранились в церквах Санса, Реймса, Оксерра, Сен-Кентена, Пуатье, Байе. В церкви Амьена можно было увидеть большую плиту, инкрустированную слитками золота и золотым же полукругом, на котором был изображен восход солнца. Позже золотое солнце было заменено медным, а еще позже бесследно исчезло и это. Лабиринт Шартра состоит из огромного количества концентрических кругов, которые свертываются с необычайным разнообразием. В центре этого орнамента раньше была изображена битва Тезея с Минотавром. Это еще одно доказательство прикосновений языческих сюжетов, а следовательно, и их герметического смысла, в христианскую иконопись. Не составляет труда установить связь этих изображений с изображениями и сооружениями античности, с лабиринтами Греции и Египта.
          Соборные лабиринты или лабиринты Соломона, являются, как пишет Марселен Бертло, - кабалистическими символами, встречающимися во многих книгах по алхимии и которые являются магическими традициями, связываемыми с именем Соломона. Это ряд концентрических кругов, прерывающихся в некоторых точках и представляющих странные, запутанные линии.
          Таким образом, изображение лабиринта служит для нас символом работы в рамках Делания, с ее двумя главными трудностями: пути к центру, где происходят борьба двух природ, и пути к выходу из лабиринта. Именно здесь и возникает необходимость нити Ариадны, без которой невозможно путешествие по этому лабиринту. Мы не ставим себе задачи написать специальный трактат, чтобы объяснить, что представляет из себя нить Ариадны, как это сделал Батсдорфф. Мы просто надеемся внести некоторую ясность в символическое значение этого известного мифа, основываясь на кабале.
          Ариадна (Ariane) - это форма слова airage (древнее название паука, сейчас - gn (нь) пишется как ñ. Не является ли наша душа пауком, который ткет наше тело? Но возможны и другие толкования. Глагол airw имеет значение брать, хватать, привлекать, увлекать; откуда airhu - это тот, кто берет, привлекает. Значит, airhu - это магнит, свойство тела, которое мудрецы называют магнезией. Пойдем дальше. В провансальском языке железо называется aran или iran, в зависимости от диалекта. Это - Хирам масонов, архитектор храма Соломона. Arraigne (паук) на филибрском диалекте пишется aragno или iragno, airagno; на пикардийском arigne. Сравним все это с греческим SidhroV , что значит железо и магнит. Но это еще не все. Глагол aruw имеет также значение "восхождения из-за моря светила", откуда aruan - светило, восходящее из-за моря, т.е. при перестановке гласных, - orient (Восток). Но aruw имеет также смысл привлекать; а значит aruan имеет смысл магнита. Если мы опять сравним это с SidhroV, от которого пошли латинские Sidus, Siderius, мы снова узнаем провансальные аrаn, iran, аirаn; греческое I'aruan, то есть восходящее солнце.
          Ариадна, этот мистический паук, ускользнула из Амьена, оставив только след своей нити...
          Вспомним, что самый известный из античных лабиринтов, открытый в греческом городе Кнососе (Cnossos) на Крите доктором Эвансом из Оксфорда в 1902 году, назывался Absolum. Это название близко к Absolu, термину, которым древние алхимики называли философский камень.

VI

          Абсиды всех церквей повернуты к юго-востоку, фасады - к северо-западу, трансепты, составляющие плечи креста, направлены с северо-востока на юго-запад. Эта нигде не нарушаемая ориентация рассчитана таким образом, что люди, входящие в храм с Запада, идут к алтарю и при этом их лица обращены в сторону восходящего солнца, к Востоку, к Палестине, колыбели христианства. Они покидают мрак и идут к свету.
          В следствие этого расположения из трех орнаментов в виде мозаики, украшающих трансепты и главный вход, одна никогда не освещается солнцем; это северная роза, она расположена на фасаде левого трансепта. Другая роза сверкает под лучами полуденного солнца; это южная роза, расположенная на краю правого трансепта. Последняя освещается лучами заходящего солнца; эта большая роза на портале, своим размером и сиянием она превосходит боковые. Таким образом, на фронтонах готических соборов представлены все цвета Творчества, следующие в круговом процессе, идущим от тьмы, представленной отсутствием света и черным цветом; к законченности красного цвета, проходя через белый, который представлен как средний между черным и красным.
          В Средние Века центральная роза, расположенная на портале, называлась Rota, колесо. Rota - это алхимический символ времени, необходимого для выплавки материи философского камня и символ самой плавки. Постоянно поддерживаемый во время этой операции огонь, получил название огонь колеса (feu de roue). Но, помимо теплоты, необходим еще один агент, тайный или философский огонь. Именно этот огонь, вызванный обычным теплом, и крутит колесо, производя различные алхимические реакции:

          Идя этим путем, тебе признаюсь я,
          Смотря лишь на след моего колеса.
          Везде тепло, чтоб было ровно, дай;
          Не падай лишь к земле и к небу не взлетай.
          Огонь небесный в вышине сожжет тебя,
          Внизу же поглотит тебя земля.
          Но лучше посреди ты пребывай,
          И самый верный, самый гладкий путь узнай!*

          Таким образом, роза изображает действие огня и его продолжительность, Поэтому средневековые ваятели стремились передать в форме розеток движение возбужденной огнем материи, как это можно заметить на северном портале Шартрского собора, Сан-Генгу и соборе св. Антуана в Компьене. Преобладание в архитектуре XIV - ХV веков символов огня, что характерно для последнего периода средневекового искусства, дало название стилю этой эпохи: Пылающая готика.
          Некоторые розы, эмблемы синтеза, имеют особый смысл, подчеркивающий свойство этой субстанции, которую Создатель перекрестил собственной рукой! Эта магическая печать показывает алхимику, что он идет правильным путем и, что смесь приготовлена верно. Это фигура с шестью лучами (digamma), Звезда Магов, которая сверкает на поверхности синтеза, над колыбелью Иисуса.
          Среди сооружений, на которых изображена традиционная Печать Соломона, можно назвать собор Сен-Жан и церковь Сен-Бонаветюр в Лионе; церковь Сен-Жангу в Тюле; Сен-Вюльфран в Аббевиле; собор в Руане; Сан-Шапель, и т.д.
          Этот знак был наиболее важен для алхимика; разве не звезда ведет его и собирает сообщая ему о рождении Спасителя? Поэтому нам хочется привести здесь несколько текстов, которые объясняют происхождение этого символа. Мы предоставляем читателю самому разобраться в этих текстах, сравнивать версии, отделять истину от воображения в этих загадочных фрагментах.

----------------------------------
*De Nuysement, Роете philosophic de la Verite dela Phisique Mineralle ie Traitez de I"Harmome et Constitution generale du Vray sil. Paris, Perur et Buisard, 1620 и 1621, р. 254.

VII

          Варрон в Autiquitates rerum humanarum напоминает легенду об Энее, спасшем своего отца и дом во время пожара Трои, который впоследствии, после долгих странствий, достиг наконец цели своего путешествия, полей Лаврента.
          Варрон дает следующее толкование: Ех quo de Тrojа est egressus Aeneas, Veneris еum per diem quotidie stellam vadisse, donec ad agrum Laurentum veniret, in quo eam non vidin ulterius; qua recognovit terras esse fatales*. ("После своего отплытия из Трои, он все время видел звезду Венеры, пока не прибыл к берегам Лаврента, где он перестал ее видеть, что дало ему жизнь (знать), что эта земля предназначена ему Судьбой ").
         Вот легенда из книги автора VI века, который называется Livre de Seth**
       "Я как-то слышал, как несколько человек говорили о Писании, хотя и мало достоверном, но не противоречащем вере и приятном на слух. Там было написано, что на Востоке, на берегу Океана жил народ, у которого была книга, приписываемая Сифу. В этой книге говорилось о будущем появлении звезды и о дарах, которые надо было отнести Младенцу. Это пророчество передавалось Мудрецами из поколения в поколение, от отца к отцу, от сына к сыну.
       Они выбрали двенадцать наиболее ученых и мудрых и поручили им ожидать появление звезды. Если кто-нибудь из них умирал, на его место избирался его сын или кто-нибудь из близких.
       На их языке они назывались Магами, потому что они славили Бога в тишине и тихим голосом.

--------------------------------
Кабалистически, l'оr ente (привитое золото).
*Varro в Servius, Aeneid, t. III р. 386.
**Opus imperfectum in Mattheum. Hom. II, (oint aux Oevres de saint Jean Chrysostome, Patr, grecque t.LVI, р. 637
--------------------------------

          Каждый год, после жатвы эти люди поднимались на гору, которая на их языке называлась Горой Победы. Поднявшись на гору, они умывались, молились и славили Бога в молчании в течении трех дней; все это проделывало каждое поколение, в надежде, что эта звезда счастья появится. И она наконец появилась на этой Горе Победы в образе ребенка с крестом в руках; он сказал им идти в Иудею.
       Звезда всегда была перед ними в течении двух лет пути, и у них никогда не было недостатка в пище и воде.
       Что они делали потом, вкратце описано в Евангелии". Вот другое описание звезды в другой легенде неизвестной эпохи*:
       "Во время путешествия, которое длилось тринадцать дней, Маги ничего не ели и ни разу не отдыхали; у них просто не было в этом необходимости и им показалось, что они шли всего один день. Чем ближе они подходили к Вифлеему, тем ярче сияла звезда; она имела форму летящего орла, а сверху был крест".
       Следующая легенда, называющаяся "События, происшедшие в Персии во время рождения Христа", приписывается Юлию Африканскому, летописцу III века, так как неизвестно к какому времени она относится в действительности.**
       "Все происходит в храме Юноны (HrhV), построенном Киром. Жрец сообщает, что Юнона забеременела - услышав эту новость все статуи богов пускаются в пляс. - Спускается звезда, она означает рождение Начала и Конца. - Все статуи падают на колени. Маги сообщают, что этот ребенок родился в Вифлееме и советуют королю послать туда послов. Появляется Вакх (DionusoV) и предсказывает, что этот Младенец прогонит всех ложных богов. Маги, сопровождаемые звездой, отправляются в путь. Прибыв в Иерусалим, они оповещают жрецов о рождении Мессии. В Вифлееме они приветствуют Марию и забирают ее портрет с ребенком, написанный одним из рабов, чтобы выставить в своем главном храме. Под портретом надпись: Юпитеру Митре Dii Hliw - богу солнца), Великому Богу, Царю Иисусу сделали персы это посвящение".

-----------------------------------
* Apocryphes t. II, р. 469.
**Julius Africanus в Patr. grecpue, t. Х, р. 97 в 107
-----------------------------------

          "Свет этой звезды, - пишет св. Игнатий,* - превосходил свет всех других. Всякий, кто смотрел на нее впадал в оцепенение, пораженный этим, невыразимым словами, блеском. Солнце, луна и другие светила служили ей просто фоном".
         Хугин из Бармы в своем труде** употребляет те же слова, чтобы описать материю Великого Делания, на которую похожа звезда: "Возьмите горсть настоящей земли, пропитанной лучами солнца, луны и других звезд".
         Философ IV века Халцидий, который по словам Муллахия открыто утверждал, что надо поклоняться богам Греции, богам Рима и богам разных других стран; оставил упоминание о Звезде Магов и объяснения, которые ей давали ученые. После рассказа о звезде, прозванной египтянами Ahc, которая предвещает несчастья, он пишет:
         <Вот другая история, которая доказывает, что появление какой-нибудь звезды может предвещать не только болезни и смерти, но и воплощение в человеческом облике Великого Бога. Самые мудрые из Халдеев, заметив эту звезду, наблюдали за ней ночь; и, будучи сведущими в толковании небесных явлений, поняли, что им хотели сказать о грядущем Боге. И, убедившись в величии этого Младенца, они воздали ему почести, которых заслужил Бог. Другим гораздо виднее, кто вы есть на самом деле, чем вам самому>***
         Диодор из Тарса**** идет еще дальше; он утверждает, что <эта звезда не просто одна из тех, что обычно горят на небе, но некоторая сила (dunamiV), на дневном небе (Qeioteran) принявшая форму светила, чтобы возвестить о рождении Господа".

---------------------------
*Epitre, aux Ephesiens, с. XIX.
**Huginius а Barma. Le rеgne de Saturne change en Siecle d'or. Paris, Derien, 1780.
***Chalcidius, Copt in Timaeum Platonis, р. 125; бесспорно, что Халцидий обращается к посвященным.
**** Diodore de Tarse Du Destin, dans Photius, cod. 233, Patr. grecque, t, III, р. 878.
----------------------------

          Евангелие от Луки, II, 1-7: "В той стране были на поле пастухи, которые содержали ночную стражу у стада своего. Вдруг предстал им Ангел Господень, и слава Господня осияла их; и убоялись страхом великим. И сказал им Ангел: не бойтесь; я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям: ибо ныне родился вам в городе Давидовом Спаситель, Который есть Христос Господь; и вот вам знак: вы найдете Младенца в пеленах, лежащего в яслях. И внезапно явилось с Ангелом многочисленное воинство небесное, славящее Бога и взывающее: слава в вышних Богу и на земле мир, в человеках благовеление".
         Евангелие от Матфея, II, 1-11. "Когда же Иисус родился в Вифлееме Иудейском во дни царя Ирода, пришли в Иерусалим волхвы с востока и говорят: где родившийся Царь Иудейский? ибо мы видели звезду Его на востоке и пришли поклонится Ему.
          ..Тогда Ирод тайно призвав волхвов, выведал от них время появления звезды и, послав в Вифлеем, сказал: пойдите, тщательно разведайте о Младенце, и когда найдете, известите меня, чтобы и мне пойти поклониться Ему.
         Они, выслушавши царя, пошли. И се, звезда, которую видели они на востоке, шла перед ними, как наконец пришла и остановилась над местом, где был Младенец.
         Увидевши эту звезду, они возрадовались радостью весьма великою, и, вошедши в дом, увидели Младенца с Мариею, Матерью Его и, открывши сокровища свои, принесли Ему дары: золото, ладан и смирну".
         По поводу этих необъяснимых событий, окутанных тайной, пишет А. Боннетти*: "Кто такие эти Маги, и что думать по поводу этой звезды? Так спрашивают себя критики, стоящие на позиции Рационализма, и другие. С такой точкой зрения трудно ответить на этот вопрос, так как Рационализм и Онтологизм, черпая все знания из самих себя, совершенно забывают способы, которыми древние народы востока сохраняли старинные традиции".
         Первое упоминание о Звезде мы встречаем у Валаама, родившегося в городе Пефоре (Pethore) на Евфрате и прожившего до 1477 года до н.э. Он был предсказателем и Магом. Валаам пишет:
         "Как я могу проклинать того, кто проклинается Богом? Как я могу угрожать тому, кому не угрожает Иегова? Слушайте!.. Я вижу ее, но не сейчас; я созерцаю, но не вблизи... Звезда поднялась от Иакова, и жезл пришел из Израиля..." (Num. XXIV, 47).

------------------------------
*А. Bonnetty, Documents historiques sur la Religion des Romains, t. II, р. 564.
------------------------------

          В символической иконописи, звезда выражает скорее зачатие, чем рождение. Дева часто изображается с нимбом из звезд. На иконе Лармора (Морбиана), которая является частью прекрасного триптиха, изображающего смерть Христа и страдания Марии - Mater dolorosa, - можно заметить в небе солнце, луну, звезду и радугу Ириды, держащей в правой руке большую звезду, - maris stella, - эпитет данный Деве в католическом гимне.
         Г.Ж. Витковски* описывает очень интересный витраж, который находился около ризницы в старинной церкви св. Иоанна в Руане, сейчас разрушенной. Этот витраж изображает Зачатие св. Ромена. "Его отец, Бенуа, советник Клатера II, и его мать Фелисите, находились в постели обнаженными... Зачатие изображалось звездой, которая сияла на одеяле, когда оно соприкасалось с животом женщины... По краям этого витража, уже необычного по своему сюжету, были помещены медальоны, на которых не без удивления можно было различить изображение Марса, Юпитера, Венеры и т.д., и в этом нет никакого сомнения, так как под изображением каждого божества написано его имя"

------------------------------
*G.F. Witkovsky, L Art profane а L'Eglise. France. Paris, Schemit, 1908, р. 382.

VIII

          Как в человеческом сердце есть тайные уголки, также и в соборе есть скрытые помещения. Расположенные под землей, они, все вместе составляют крипту (от греческого KruptoV, скрытый).
         Попавший в это сырое и холодное помещение испытывает необычное ощущение, усиливаемое тишиной: ощущение могущества тьмы. Здесь мы в царстве мертвых, как, например, в соборе в Сен-Дени, где похоронены известные люди; как в Римских катакомбах, кладбище христиан. Каменные плиты; мраморные мавзолеи; склепы; осколки истории, фрагменты прошлого. Мрачная, давящая тишина наполняет своды помещения. Суетные звуки окружающего мира здесь не достигают нашего слуха. Сможем ли мы выйти из этой пещеры циклопов? Где мы; на пороге дантовского ада или в подземных галереях, так радушно встречающих первых мучеников? Все загадочно и страшно в этой тишине теней...
          Нас окружают многочисленные огромные колонны, иногда сдвоенные, крепко стоящие на широких опорных плитах. Тяжелые шероховатые формы, где легкость и богатство уступают место прочности и устойчивости. Напряженные усилием мышц, которые несут на себе вес огромного сооружения. Молчаливая несгибаемая воля находится в непрерывном напряжении, противодействующем разрушению. Телесная сила, которую древний архитектор смог вложить в эти каменные глыбы, превратила их в стадо толстокожих ископаемых, выгибающих свои костлявые спины, вытягивающих каменные животы под непомерной тяжестью. Реальная, но тайная сила, которая проявляется скрыто, в тени, удерживая фундамент сооружения. Таково впечатление от посещения готических крипт.
         Некогда в этих подземных комнатах стояли статуи Исиды, которые с приходом в Галлию христианства, стали теми самыми Черными Девами, которых до сих пор народ окружает совершенно особенным почитанием. Впрочем, и те и другие выражают одно и то же Virgini pariturae; Деву, которая должна родить. Ш. Бигарн* рассказывает о нескольких статуях Изиды, выражающих тот же самый смысл. Пьер Дижоль в своей работе: "Общая библиография оккультизма" пишет: "Уже ученый Элиас Шадиус отметил в своей книге De dictis Germanicis следующую подпись под иконой: Isidi seu Virgini ex qua filius proditurus est. **

-------------------
*Ch. Bigarne, Considarations sur lе Cult d' Isis chez les Eduens. Beaune, 1862.
** Исиде или Деве, от которой родился Сын.
-------------------

         Следовательно, иконы с изображением Изиды не имеют никакого христианского смысла, который экзотерически им приписывается. Изида до зачатия, - пишет Бигарн, - в виде скульптурных изображений дохристианского периода в астрономической теогонии носила имя Virgo paritura, т.е. безживотная земля, которую лучи солнца скоро оживят. Это также мать богов, как свидетельствует Камень: Matri Deum Magnae ideae. Лучше нельзя раскрыть эзотерический смысл наших Черных Дев. Они фигурируют в герметической символике, как первичная земля, которую алхимик использует как основание в своей великой работе. Это сырье, в своем первоначальном минеральном состоянии, в котором оно получено из металлических жил, скрытых в массе скальных пород. Это, как говорится в древних текстах, "плотная субстанция черного цвета, имеющая вид камня; может дробиться на мелкие куски, как камень".
          В наше время осталось мало Черных Дев. Мы перечислили несколько наиболее известных. В Шартрском соборе их две: одна, известная под именем Подземной Богоматери (Notre-Dame-sous-Terre), находится в крипте, где она сидит на троне, на основании которого написано: Virgini pariturae; другая, которая носит название Богоматерь-Защитница (Natre-Dame-du- Pilier), находится в нише. Витковски пишет, что к ней приходит огромное количество паломников. Далее он пишет: "Каменное основание, на котором она стоит, все покрыто следами от губ и зубов паломников, как пьедестал св. Петра в Риме или колени Геркулеса, почитаемого язычниками в Сицилии". Чтобы уберечь скульптуру от слишком пылких почитателей, она даже была обнесена оградой в 1831 году. Подземная Дева Шартра считается самым древним объектом паломничества. Сначала это была античная скульптура Исиды, "сделанная до принятия христианства", как говорится об этом в местных хрониках. Современное же изображение датируется концом XVIII века, так как древняя скульптура была разрушена в неизвестное время и была заменена деревянной скульптурой с Младенцем на коленях, которая сгорела в 1793 году.
         Черная Дева собора Нотр-Дам дю Пюи представляет собой треугольник, за счет своего одеяния, которое плотно окружает шею и без единой складки расширяется книзу. Это одеяние разрисовано виноградными лозами и снопами пшеницы, - евхаристическими символами хлеба и вина, - и окрывает на уровне живота голову Младенца, также увенчанную короной, как и его мать.
         В соборе Нотр-Дам-де-Конфессион находится знаменитая Черная Дева из крипты Сен-Виктор в Марселе и являет нам прекрасный образец древней манеры ваяния, дородной, обширной и мягкой. Эта фигура, полная благородства, в правой руке держит скипетр, а голова ее увенчана короной с тремя зубцами (см. ил. I).
         Богоматерь из Рокамадура, служившая объектом паломничеств уже в 1166 году, чудотворная мадонна, традиция изготовления которой восходит к еврею Закхею, главе откупщиков Иерихона, находится сейчас в часовне Девы, построенной в 1469 году. Это деревянная скульптура, почерневшая от времени, облаченная в платье из серебряных пластин, которые соединены источенными осколками. "Слава Рокамадура восходит к легендарному отшельнику св. Аматеру или Амадуру, вырезавшему из дерева статую Девы, которой приписываются многие чудеса. Рассказывают, что Аматер - это псевдоним откупщика Закхея, обращенного в истинную веру Иисусом Христом; придя в Галлию он проповедовал культ Девы. В этом состоит древняя сила Рокамадура; однако, большую популярность у паломников это место приобретает не ранее XII-го века".*
         Черная Дева церкви Сен-Блез в Виши известна с древнейших времен, как говорит живший в XVII веке общинный священник Антуан Гравье. Археологи датируют эту скульптуру XIV веком, но так как Сен-Блез была частично построена лишь в XV веке, аббат Алло, указавший нам на эту скульптуру, считает, что раньше она находилась в часовне Сен-Николя, построенной в 1372 году Гийомом де Ам.

--------------------
* Lа Grande Encyclopedie, t. XXVIII, р. 761.
--------------------
          В церкви Геоде, называемой еще Нотр-Дам-де-ла-Сите, в Кампере, также имеется Черная Дева.
          Камиль Фламмарион* рассказывает нам о подобной скульптуре, которую он видел в подвале Обсерватории 24 сентября 1871 года, то есть два века спустя после первого термометрического наблюдения в 1671 году. "Колоссальное сооружение Людовика XIV, - пишет он - возвышающееся на двадцать восемь метров и с подземельями такой же глубины. В углу одной из подземных галерей можно заметить статую Девы, находящуюся там с 1671 года, на пьедестале выгравировано ее название: Notre-Dame de dessoubs terre (Подземная Богоматерь)." Эта малоизвестная Парижская Дева, олицетворяющая собой тайное учение Гермеса, кажется копией шартрской Девы, блаженной подземной Богоматери.
         Еще одна интересная для герметиста деталь. Во время церемоний процессий Черных Дев, жгли свечи только зеленого цвета.
         Что же касается статуй Исиды, - мы говорим о тех, которые избежали христианизации, - то они еще более редки, чем Черные Девы. Витковский** указывает нам одну из них в соборе Сен-Этьен в Метце. Он пишет: "Это скульптурное изображение Исиды было обнаружено в старинном монастыре. Оно представляет собой обнаженный бюст очень худой женщины; ее голова закрыта вуалью. Сама скульптура выкрашена в красный цвет, а ее одеяние - в черный... Аналогичные скульптуры были в Сен-Жермен-де-Прэ и в соборе Сент-Этьен в Лионе"

--------------------
*Camille Flammarion, L'Atmosphere. Paris, Hachette, 1888, р. 362.
** L'Art profane а L'Eglise. Etranger. р. 18.
--------------------

         Культ Исиды, которая, по сути, является египетским аналогом Цереры, был очень таинственным. Нам известно только, что праздник богини отмечался каждый год в городе Бузирис и что ей жертвовали быка. "После принесения жертвы, - пишет Геродот, - все присутствующие мужчины и женщины начинают наносить себе жестокие удары. Зачем они это делают? Я думаю было бы кощунством спрашивать об этом". Греки, также как и египтяне, хранили в тайне культ Цереры, и о нем мы также не знаем ничего, что могло бы удовлетворить наше любопытство. Разглашение непосвященным его обрядов каралось смертью. Преступлением считалось даже слушать об этом. Входить в храм Цереры, также как в Египте в храм Исиды, разрешалось только получившим посвящение. Однако то, что мы знаем, позволяет нам предположить, что культ Цереры должен быть связан с Герметическим Знанием. В самом деле: мы знаем, что у жрецов культа было четыре ступени: Иерофант, который обучал неофитов; Светоносец, который представлял Солнце; Вестник, представлял Меркурий; Жрец Алтаря, который представлял Луну. В Риме праздник в честь Цереры (Cerealies) отмечался 12 апреля и продолжался восемь дней. Во время процессий несли яйцо, символ мира, и приносили в жертву свиней.
          Выше мы уже говорили, что камень Света (pierre de Die), изображающий Исиду, представляет ее как мать богов. Этот же эпитет относится к Рее или Кибеле. Два божества оказываются, таким образом, в близком родстве, и нам кажется, что имеет смысл рассматривать их, как два выражения одного, принципа. Шарль Винсан подтверждает эту точку зрения описанием барельефа, изображающего Кибелу в церкви Пеннеса (Буш-дю-Рой) с подписью: Matri Deum. "Этот интересный барельеф, - пишет он, - исчез около 1610 года, но он описан в "Сборнике" Гроссона (стр. 20)". Странная герметическая аналогия: в Пессинунте во Фригии поклонялись Кибеле, символом которой служил черный камень, про который говорили, что он упал с неба. Фидий изобразил богиню, сидящей на троне между двух львов, увенчанную короной, с которой спускалась вуаль. Иногда ее изображают держащей ключ и готовой отбросить вуаль. Исида, Церера, Кибела, - три головы под одной вуалью.

IX

          Предварительные замечания закончены, теперь мы перейдем к герметическому изучению собора, и чтобы ограничить круг исследований, мы возьмем в качестве образца христианский храм столицы - Собор Парижской Богоматери.
          Конечно, наша задача трудна. Мы живем не во времена мессира Бернара, графа де Тревиз, Захария или Фламеля. Века оставили свой глубокий след на лице собора, непогода испещрила его трещинами; но гораздо больший ущерб нанесен разрушениями, причиненными людскими страстями, нежели разрушениями времени. Революции оставили свой отпечаток, печальное свидетельство плебейского гнева; вандализм, враг прекрасного, утолял свою ненависть в ужасном уродовании, а реставраторы, хотя и имели добрые побуждения, не всегда достаточно чтили то, что пощадили разрушители.
          Некогда собор Парижской Богоматери поднимался в своем величии на одиннадцать ступеней выше остальных зданий. Узкой папертью отделенный от деревянных домов, от острых коньков крыш, он возмещал благородством и красотой то, что было потеряно в общей массе.
          Сейчас, благодаря лучшей видимости, он кажется гораздо более массивным; насыпи постепенно засыпали ступени, и, наконец, вообще скрыли их.
          В центре площади, ограниченной с одной стороны величественным собором, а с другой - живописным смешением маленьких отелей со шпилями на крышах; лавок с шуточными вывесками, образующих своими углами ниши, украшенные скульптурами мадонн или святых; сторожевых вышек, - в центре этой площади стояла высокая и узкая каменная статуя с книгой - в одной и со змеей в другой руке. Эта статуя составила одно целое с монументальным фонтаном, на котором можно было прочесть следующее двустишье:

          0ui sitis, hue tendas: desunt si forte liquores,
         Pergredere, æternas diva paravit aguas.

          Ты, жаждущий, иди сюда: Если нет воды,
         Значит Богиня приготовила вечную воду!

          Народ называл эту статую иногда Господин Легри, иногда Продавец огня, Великий Постящийся или Постящийся Нотр-Дама.
          Есть много толкований странного двустишья, каким-то вульгаризатором отнесенного к скульптуре, которую археологи не могут идентифицировать. Лучшее толкование нам дает Амеде де Понтье*; и оно нам кажется еще более достойным, так как автор без предвзятости судит, не принадлежа к тому же к числу герметистов: "Перед храмом, - пишет он о Нотр-Дам, - возвышался священный монолит, который время сделало бесформенным. В древности он назывался Phæbigene** сын Аполлона; позже народ назвал его Господин Пьер,*** очевидно, правильнее было бы Pierre maitresse, камень власти**** его также называли мессир Легри (Messir Legris), gris - означало огонь и, в частности, - feu grisau, блуждающий огонь...
         По мнению одних, его бесформенные черты напоминали Эскулапа, Меркурия или Термы;+ по-мнению других - Аршамбо мэра Пале при Кловисе II, который выделил деньги на постройку большой больницы; третьи видели в нем черты Гийома Парижского, который воздвиг его одновременно с порталом Нотр-Дама; аббат Лебеф видит в нем изображение Иисуса Христа; четвертые - св. Женевьеву, покровительницу Парижа.

--------------------
*Amedee de Ponthieu, Legendes du Vieux Paris. Paris, Bachelin-Deflorenne, 1867, р. 91.
**порожденный солнцем или золотом.
*** Pierre - камень. Прим. ред.
**** Краеугольный камень, о котором уже говорилось выше.
+ Термами назывались бюсты Гермеса (Меркурия).
--------------------

         Этот камень убрали в 1748 году, когда расширяли площадь Парви-де-Нотр-Дам".
          В то же время капитул Нотр-Дама получил приказ уничтожить статую св. Христофора. Колоссальная статуя серого цвета стояла у первой колонны справа от входа во внутренний дворец. Она была установлена в 1413 году Антуаном дез Эссар, камергером Карла VI. Ее хотели убрать в 1772 году, но этому воспротивился архиепископ Парижа Кристоф де Бомон. В амьенском соборе еще осталось изображение этого христианского гиганта, несущего Иисуса-младенца, однако это изображение не боится разрушения, т.к. является частью барельефа. В соборе в Севилье тоже сохранилась скульптура св. Христофора, расписанная фресками. Скульптура церкви Сен-Жак-ля-Бушери погибла вместе со зданием, а красивая статуя собора в Оксерре, датируемая 1539 годом, была разрушена по приказу в 1768 году, за несколько лет до парижской революции.
         Безусловно, что для этих действий были какие-то веские причины. Хотя они-то нам и кажутся несправедливыми, мы найдем эти причины в символике легенд и изображений. Якопо из Ворацце напоминает нам древнее имя св. Христофора - 0fferus, что означает для непосвященных, тот, кто несет Христа ( от греческого CristoforoV); но фонетическая кабала открывает другой смысл, соответствующий доктрине герметизма.
         Было написано Chistophe вместо Chrysophe: несущий золото (от греческого CrustoforoV). Говоря о св. Христофоре, гораздо лучше понимаешь важность символов. Это иероглиф солнечной сферы (Иисус), или рождающегося золота, возносимого волнами Меркурия и его энергией к состоянию могущества, которое присуще Эликсиру. По Аристотелю, эмблемой Меркурия является серый или фиолетовый цвет, что объясняет, почему статуи св. Христофора были выкрашены в эти цвета. Некоторые старые гравюры, хранящиеся в отделе эстампов Национальной Библиотеки и изображающие этого великана, имеют фон, выполненный бистром*.

--------------------
* Коричневая краска. Прим. ред.
--------------------

          Самая старая датируется 1418 годом. Сейчас еще можно увидеть в Рокамадуре (Лоте) гигантскую статую св. Христофора, поднятую на плато Сен-Мишель перед церковью. Рядом можно заметить старый, обитый железом сундук, в которой воткнут толстый обломок меча. Легенда утверждает, что это обломок знаменитого Дурандаля, которым Роланд расколол скалу Ронсево. Как бы это ни было, истина, скрывающаяся за этими атрибутами, весьма прозрачна. Посох Моисея, которым он заставил источник бить из скалы, скипетр богини Реи, которым она стучит по горе Диндиме, дротик Аталанты - все это один и тот же символ тайной материи Алхимиков, природу которой изображает св. Христофор, а окованный сундук - результат.
         К сожалению, мы ничего не можем сказать об этом прекрасном символе, которому по праву принадлежит первое место в соборах. У нас не осталось описаний этих гигантских фигур, которые эпоха упадка уничтожила, не имея даже на это основательных причин.
         Этот - ХVIII век - эпоха аристократии и претензий на остроумие, придворных аббатов, напудренных маркизов, золотой век для учителей танцев, мадригалов, пастушек; блестящий и порочный век, фривольный и до отвращения жеманный; он был роковым для готического искусства.
         Увлеченные потоком декаданса, который при ФранцискеI стал парадоксально назван Возрождением, неспособные к символике средневековья художники начали производить безвкусные, ненастоящие, без эзотерической мысли творения.
         Архитекторы, художники, скульпторы преследовали цель личной славы, а не славы Искусства, они обращались к античным образцам, переделанным в Италии.
         Строители Средневековья обладали верой и скромностью. Неизвестные создатели отдельных творений, они созидали ради Истины, ради утверждения их идеала, ради передачи их знания. Строители же эпохи Возрождения, занятые своими эгоистическими побуждениями, созидали лишь для того, чтобы их имена сохранились в истории. Средневековье обязано своим великолепием оригинальности творений; Возрождение обязано своей славой рабской верности копированию. В Средние Века - мысль; в Эпоху Возрождения - мода. С одной стороны - гений; с другой - талант. В готическом искусстве - воплощение подчиненной Идее; в искусстве Возрождения - воплощение господствует и перечеркивает Идею. Одно говорит с сердцем, мозгом, душой; другое обращается к чувствам: это прославление материального. С XII по ХV век - бедность способов, но богатство выражения; с XV века - красота формы, но бедность замысла. Средневековые мастера могли оживить грубый известняк; художники Ренессанса даже мрамор оставили холодным и инертным.
         В этом антагонизм двух периодов, двух концепций, который объясняет неприятие эпохой Возрождения всего относящегося к готике.
         Такая концепция была роковой по отношению к средневековому искусству, и именно она виновата в тех бесчисленных разрушениях, о которых мы сейчас так сожалеем.