В живых остались бы миллионы, но история не знает сослагательного наклонения: о чем 80 лет назад не зашла речь на Московской конференции союзников

Ровно 80 лет назад, 29 сентября 1941 года, открылась Первая Московская конференция – дипломатическая встреча представителей стран-участниц антигитлеровской коалиции: СССР, США и Великобритании. От Советского Союза в ней лично участвовал Иосиф Сталин, Соединенные Штаты представлял дипломат Аверелл Гарриман, англичан – тогдашний министр авиационной промышленности Уильям Эйткен.

Участие в конференции со стороны Вашингтона и Лондона влиятельных, но все же не первых государственных лиц подтверждает тот факт, что в начале войны эти страны продолжали присматриваться к СССР, оценивая, насколько он способен противостоять гитлеровской Германии. На тот момент советская армия была единственной армией на европейском континенте, которая вела боевые действия с войсками вермахта. Другие страны являлись скорее сочувствующей стороной.

Хотя, безусловно, к этому времени стало ясно, что «политика умиротворения фюрера» (официальный курс Лондона в отношении Германии второй половины 1930-хх гг., осуществляемый в расчете на то, что в случае глобального конфликта СССР будет уничтожен Германией, а Великобритания и другие страны Запада не пострадают) не сработала. Доказательство тому – хотя бы бомбардировки Лондона или зверства нацистов при оккупации Франции.

Выжидательная тактика западных союзников стала одной из причин, почему, несмотря на, казалось бы, явную стратегическую необходимость скорейшего открытия второго фронта, Сталин не поднимал вопрос об этом в ходе Первой Московской конференции. Тем более, к моменту ее открытия он имел три фактических отказа со стороны британского правительства.

В первые дни войны в дипломатических кругах обсуждалась идея участия английского флота в районе Мурманска и Петсамо, а также рейдов на север Франции. Она была озвучена в ходе встречи советского наркома иностранных дел Вячеслава Молотова и английского посла в Москве Стаффорда Криппса. Однако положительного решения не последовало.

Второй раз об открытии Западного фронта советский лидер Иосиф Сталин писал в послании на имя английского премьера еще 18 июля 1941 года. Фронт на севере Франции, по его мнению, помог бы не только оттянуть немецкий войска с Востока, но и исключил бы возможность нацистского вторжения в Англию. И, добавлял он, это стоило бы сделать именно в первые дни войны, пока Гитлер не закрепил занятые на Восточном фронте позиции. Однако и на этот раз со стороны английского правительства последовал отказ.

В третий раз СССР повторил предложение «уже в этом году открыть второй фронт, который мог бы оттянуть с восточного направления до 40 немецких дивизий» 3 сентября 1941 года, когда тяжелые бои шли у Киева, и возникла угроза нового наступления на Москву. Однако английский премьер-министр Уинстон Черчилль вновь заявил о невозможности вторжения во Францию.

И хотя итоги Первой Московской конференции нельзя недооценивать – именно здесь стороны впервые договорились о поставках Советскому Союзу помощи в виде военной техники, в том числе самолетов, танков, грузовых автомобилей, а также некоторого вида сырья (не на безвозмездной, впрочем, основе, впоследствии СССР сполна расплатился за эту помощь) – сложно не думать о том, сколько миллионов мирных граждан разных стран, не только Советского Союза, могло бы остаться в живых, если бы не выжидательная тактика и политические игры Запада.

Источник