Удивительное признание Кима Филби раскрывает секреты “Кембриджской пятерки”

Удивительное признание Кима Филби раскрывает секреты “Кембриджской пятерки”

Ким Филби (справа) проводит пресс-конференцию в доме своей матери в Лондоне в ноябре 1955 года.

By BEN MACINTYRE   THE TIMES

Однажды днем ​​в июне 1934 года мужчина с восточноевропейским акцентом встретил молодого выпускника Кембриджа на скамейке в лондонском Риджентс-парке: первым человеком был Арнольд Дойч, вербовщик советской разведки; вторым был Ким Филби, [впоследствии] самый известный шпион в британской истории.

Эта встреча положила начало вербовке членов  кембриджской шпионской сети, долгой карьере Филби в качестве русского крота в МИ-6 и скандалу, который все еще преследует британские спецслужбы. В январе 1963 года, 29 лет спустя, Филби написал удивительное признание, описывающее этот момент, признание,  которое было передано во вторник в Британский национальный архив.

Филби  написал признание  после того, как в Бейруте столкнулся с Николасом Эллиоттом, своим  давним другом и коллегой по МИ-6. В нем описывается его вербовка Дойчем и шпионское задание  которое он получил на встрече со своим куратором, которого он знал только под кодовым именем Отто. Филби был немедленно проинструктирован предоставить имена других коммунистов, которых можно убедить шпионить для  Советов.

«Одной из моих первых задач было рассказать ему обо всех моих друзьях-коммунистах в Кембридже. Я  это и сделал. В список вошли Дональд Маклин, Гай Берджесс, Стотт, Стивенс, Дэвид Хаден-Гест, Том Пейтман и другие, кого я сейчас забыл».

Все они были членами Социалистического общества Кембриджского университета.

В своем признании Филби опустил имена двух членов Кембриджской пятерки, которые еще не были разоблачены: Энтони Бланта, тогдашнего  директора Института Курто и инспектора картин Королевы, и Джона Кернкросса, чиновника Казначейства.

Филби ошибочно указал имя Пейтмана - Том,  в действительности его звали Фред. Пейтман  пришел в Кембридж в 1930 году, чтобы читать математику и естественные науки. Он стал репортером  коммунистической газеты Daily Worker, затем вырос до редактора новостей.

Хаден-Гест, сын Лесли Хаден-Геста  - парламентария-лейбориста превратившегося в потомственного пэра,  был математиком и философом, известным в Кембридже тем, что носил значок  с серпом на лацкане пиджака. Заключенный в тюрьму на две недели в Германии в 1931 году за антинацистскую деятельность, он был убит в 1938 году, сражаясь за республиканцев  в гражданской войне в Испании.

Уилфред Лесли Стивенс, статистик, который работал на ICI во время войны, позже возглавил департамент экономической статистики в Адмиралтействе. Он внезапно умер в Бразилии в 1958 году.

Денис Стотт, который стал известным детским психологом, умер в 1988 году.

Неизвестно, действовали ли эти люди как шпионы,  их имена не фигурируют в подробных заметках о советской шпионской деятельности,  вывезенных Василием Митрохиным, архивариусом КГБ, который перебрался в Великобританию в 1992 году. МИ-5,  однако, была достаточно обеспокоена Стоттом, чтобы открыть на него дело.

Признание заполняет жизненно важный пробел в истории Филби, и его  публикация в Национальном архиве удивит историков, поскольку МИ-6 придерживается политики никогда не разглашать секретные материалы.

Филби писал, что первое свидание с Дойчем  организовала его тогдашняя жена, австрийская коммунистка  Лици Фридман, Правила контактов были установлены в самом начале.

«Наши встречи всегда проходили в отдаленных районах Лондона, таких как Илинг, Актон, Парк Роял и т. д., И почти всегда под открытым небом. Обычная практика состояла из синхронизации часов с  часами по соседству, появление на рандеву минута в минуту, и использование, как минимум, трёх такси до и после рандеву, чтобы быть уверенным что за тобой никто не следует. На каждой встрече  определялось время и место последующей».

Филби утверждал, что он рекомендовал  вербовку Маклина, чиновника в министерстве иностранных дел, но не  советовал привлекать Берджесса, эксцентричного гомосексуалиста и пьяницы. Филби сказал, что он «высказал серьезные  сомнения в отношении Гая на основании его ненадежности и болтливости ... но они были отклонены». После службы в качестве иностранного корреспондента The Times Филби присоединился к МИ-6 и после войны   стал руководителем резидентуры в Вашингтоне.

В своем признании он написал, что русские «постоянно просили меня следить за потенциальными новобранцами, (но) Гай и Дональд были единственными, кого я фактически завербовал. Я думаю, что это была преднамеренная политика с их стороны, поскольку они не хотели класть слишком много яиц в мою корзину». Это также может быть преднамеренной попыткой ввести в заблуждение МИ-6.

Филби обратился к другим и пригласил их шпионить, включая Флору Соломон, руководителя Marks & Spencer, которая  почти 30 лет спустя сказала MI5, что Филби был Третьим [членом Кембриджской пятерки]. Шпионскую сеть, окружавшую  Филби, часто называют Кембриджской пятеркой, но его признание повышает вероятность того, что их могло быть больше.

Филби попал под подозрение после того, как Берджесс и Маклин бежали в Москву в 1951 году. Его заставили покинуть МИ-6, но не привлекли к ответственности. Будучи журналистом в Бейруте, он все еще продолжал  работал в МИ-6 и КГБ.

В 1961 году МИ-6 получила  убедительные доказательства его вины  и послала Эллиотта противостоять ему. Эллиот прослушивал его  квартиру в Бейруте, но изначально Филби отрицал, что является агентом КГБ. В конце концов он  написал «исповедь» на двух страницах, смесь правды, полуправды и неправды. Он сказал Эллиотту, что после войны  перестал работать на Россию, «увидев ошибку своего пути», но это была откровенная ложь.

Публикация  признания Филби дает новое представление о самом печально известном двойном агенте Британии, но оставляет одну загадку неразгаданной. Эллиотт сказал Филби, что его  решение во всем признаться «может помочь ему» в Лондоне, а затем полетел в Африку, оставив Филби на свободе и без охраны.

Позже Филби изобразил свою эмиграцию в Россию как еще одну  блестящую шпионскую операцию, но вполне возможно, что МИ-6, опасаясь перспективы суда, оставила дверь в Москву широко открытой.