К чему приводят русофобские мотивы. Итоги германской стратегии Первой мировой

Продолжаем разговор об итогах германской стратегии в Первой мировой войне 1914—1918 гг. (см. Роковые решения германской стратегии Первой мировой. На страже юнкерских имений).

Упущенный шанс

Итак, первый германский натиск на Марне сорвался, но германцы отнюдь не были разбиты, а тактическое превосходство их войск над французами и англичанами сказывалось безусловно. Но временно они были вынуждены перейти к обороне. Внутри Германии с молниеносной быстротой готовились 7,5 новых корпусов, которые, благодаря большому количеству добровольцев, показали себя не хуже, если не лучше полевых соединений.

У Германии и после Марны был шанс — если бы, оправившись, она продолжила развивать свой первоначальный план, то есть попыталась вначале разгромить Францию. Но в Германии в это время на страницах газет усердно обсуждался вопрос — кого бить в первую очередь — французов и англичан или русских. Когда «русская ориентация» взяла верх в русофобском Генеральном штабе, то уже возник призрак Версальского договора...



«Злой гений» Германии (фактически в прямом смысле слова, но немцы поймут это позднее) П. Гинденбург, настойчиво тащивший подкрепления на Русский фронт, одевал Германии на шею тот жернов, который и потащил ее на дно.

7,5 новых резервных корпусов были распределены поровну между Французским и Русским фронтами. Такое аморфно-нецелесообразное распределение мощного резерва не позволило ни П. Гинденбургу овладеть Варшавой, ни его коллегам на Западе прорвать фронт англо-французов на Ипре и у Изера. Когда войска П. Гинденбурга отхлынули от Варшавы, лорд Г. Китченер ударился в панику: а что если немцы оставят русских в покое и бросят лучшие войска П. Гинденбурга во Францию — чтобы разорвать слабый и растянутый французский фронт сразу в нескольких местах? Но… Это было бы по плечу Фридриху Великому, который после поражения под Колиным в 1757 г. бросает австрийский фронт и с лучшими войсками атакует под Росбахом французов, но оказалось не по плечу германским стратегам начала 20 века.

Усилившийся П. Гинденбург в ноябре 1914 г. обрушивается на русские войска к западу от Вислы, мнет правый фланг и пытается окружить под Лодзью 2-ю армию (устроить ей Танненберг № 2). 2,5 корпуса ударной группы Р. Шеффер-Бояделя убеждаются что свалить русских нереально, более того – забравшись в русский тыл, сами оказываются в окружении. Остаткам 5 дивизий удается прорваться назад.



7 ноября, в момент кризиса Лодзинской операции, в германской Главной квартире принимается решение, «обрекающее» и Россию и Германию – на полтора года ограничиться на англо-французском фронте обороной, попытавшись свалить Россию. Первоначальный план Германии окончательно демонтирован, а союзники России получают драгоценное время для усиления своих вооруженных сил и развертывания военной промышленности.

А ведь если бы мощнейшие подкрепления, переброшенные на Русский фронт во второй половине ноября 1914 г., были переброшены на неделю раньше и введены в бой одновременно, немцев ожидали в Польше крупные успехи. Теперь же им пришлось довольствоваться на Бзуре и Равке оттеснением русских армий.

Иллюзорные успехи 1915 года

1915 год был начат германцами мастерским ударом по русской 10-й армии. Несмотря на более чем двукратное превосходство немцев в силах, 10-я армия ускользнула от окружения, но героически погиб ее арьергардный 20-й корпус. Но это опять только тактическое мастерство.

Ранней весной 1915 г. задача Германии заключалась в том, чтобы удержать Италию от выступления на стороне Антанты — а для этого требовалось энергично и своевременно поддержать Австрию, сбитую с Карпат (русские войска выходили на Венгерскую равнину).


Задача русской дипломатии сводилась к тому, чтобы убедить Италию в том, что Австрия — живой труп, гибель которого дело ближайшего будущего. Эта задача была успешно разрешена русскими — взятием Перемышля и провокационным, с точки зрения втягивания Италии в войну, весенним ударом в Карпатах. Тщетно германский военный агент в Риме убеждал итальянцев подождать несколько дней – намекая на решительный удар в Галиции. Именно русская провокация подействовала, и итальянцы вступили в войну, делая ставку на русские успехи в боях с австрийцами — а германский удар под Горлице в политическом отношении опоздал.

Все германо-австрийское наступление 1915 года на Русском фронте являлось «bataille ordinaire», а между тем как Наполеона ровно веком ранее в 1815 г. погубила ординарная победа под Линьи и могло бы выручить только гениальное творчество, так и немцы в 1915 году, оставляя французам и англичанам время сорганизоваться, сформировать новые армии, привлечь новых союзников, углубляясь в Россию, обменивались с русскими тяжелыми ударами, и постепенно шли на дно. Двадцать девять германских корпусов втянулись, капля по капле, в боевые действия на Русском фронте.

Если бы такая сила была брошена из Восточной Пруссии на Вильно — Гродно и отрезала бы все русские армии, находившиеся в Польше, может быть, этим и была бы оправдана немецкая отсрочка, данная англичанам и французам. Но германцы пошли самым длинным и трудным путем, начав наступление в Галиции – и выталкивали русских из Польши, вместо того, чтобы окружить в ней.

Катастрофический финал

Ошибки 1914 — 1915 годов начали серьезно сказываться в 1916 году. Наступая под Верденом, обороняясь на фронте Луцкого прорыва и Соммы, германцы теперь совершают не только стратегические, но и тактические просчеты. Под Верденом удар наносится на узком фронте и имеет ограниченный успех лишь на первом этапе операции. Немцы упорствуют, оплачивая потоками крови метры территории, но успехи армий А. А. Брусилова, в ходе Луцкого прорыва на огромном фронте добившегося выдающегося успеха, открывают им глаза. И операции кампаний 1917 – 1918 гг. уже будут немцами вестись «по-брусиловски», естественно, в модифицированном варианте.

В 1916 г. вновь германская стратегия не поддерживает политику: тогда как контрудар крупных германских сил по Юго-Западному фронту во второй половине лета смог бы удержать Румынию от выступления, германцы предпочитают использовать преимущества обороны для более экономичного расходования войск и боеприпасов и наживают себе нового, правда, не слишком страшного, противника.

В 1917 году Германии пришлось бы расплатиться за все совершенные ранее стратегические просчеты, да на ее счастье разражается русская революция. Русский фронт, поедавший до того столько германских жизней, превратился в дачу, куда отвозили на отдых уставшие на Французском фронте дивизии. Как известно, отдых в Капуе развратил и одну из лучших армий своей эпохи — армию Ганнибала. На Русском фронте дело обстояло гораздо хуже: безделье и братания, реквизиции, взятки и торговля водкой (особенно в период после Брестского договора) внесли разложение во все части германской армии, и к середине 1918 г. значительно понизили ее удивительную боеспособность.

Брест-Литовский мир также был крупной ошибкой германцев, в значительной мере бесполезной в преддверии неминуемого поражения. Его реализация лишь оттянула столь нужные во Франции войска. А возмущение коммунистическими делегатами и ненависть к Троцкому и его демаршу стали весьма существенным обстоятельством, повлиявшим на то, что немцы забыли доводы холодного рассудка и занялись расчленением России. Брест-Литовский мир не только дал Антанте моральные основания составить Версальские требования, он еще и являлся стратегически недопустимым – ничего не урегулировав на Востоке, он в полной мере не развязывал немцам руки и для борьбы на Западе.

Еще летом 1918 года германские войска показывали себя на более высоком тактическом уровне по сравнению с французскими, и, особенно, английскими войсками. Но германское командование, упоенное Брестом, относится со слишком большим презрением к огромным войсковым массам, собранным союзниками, в т. ч. к «зеленым» янки. Молодые американские войска оно и вовсе отказывается принимать в расчет. Последние германские резервы тратятся в опоздавших на три года атаках на Парижском направлении. 15-го июля, накануне атаки французских позиций по обе стороны Реймса, Э. Людендорф заявляет корреспондентам, что наносит смертельный удар, парировать который у союзников нет больше сил. Но к востоку от Реймса немцам не удается продвинуться, а к западу от Реймса они попадают под жестокий фланговый удар Ф. Фоша. Удары продолжают сыпаться на германцев, как будто они попали в молотилку.




И пелена падает с глаз немецкого народа, который видит себя изолированным и обреченным. Происходит ряд явлений, которые выходят за рамки собственно революции и характеризуют типичный процесс крушения империи, шедшей к всемирной гегемонии, империи, имевшей для этого достаточно предпосылок, но не нашедшей в своих недрах в критические годы всемирной войны ни отмеченного гением руководителя внешней политики, ни выдающегося стратега. П. Гинденбург, несомненно, хороший генерал, но полководческого экзамена он не выдержал.




Вместо трезвого расчета германский Генеральный штаб увлекся русофобскими мотивами, а это явилось корнем тех ошибок, которые в конечном итоге привели германских делегатов в Версаль. Гибель одной из величайших империй – такова была цена стратегических ошибок ее элиты.