К чему стремится Молотов?

На прошедшей неделе главная новость заключалась в том, что немецкие войска не начали высадку на Британских островах. И то, что эта новость звучала именно так, а не иначе, отчасти связано с одним, явно незначительным обстоятельством: много лет назад русский рабочий паренек по имени Александр Шкварцев не поленился выучить немецкий язык. И вот теперь этот низкорослый человек занимает пост советского полпреда в Германии.
Прошедшей зимой Шкварцев и германский министр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп провели вместе несколько приятных вечеров в одном из берлинских кинотеатров. Заходя в зал и покидая его, они мило беседовали о том, какие дружеские отношения установились между двумя странами. Однако в последние полтора месяца полпред Шкварцев наверняка не раз пожалел, что так свободно владеет немецким: ему приходилось выслушивать возмущенные тирады Риббентропа, которые хитрый германский министр не пожелал оформить в виде официальных нот протеста.

В конце мая глава германского МИДа начал осаждать полпреда упреками за то, что Россия не осуществляет поставки, предусмотренные двусторонним торговым соглашением, заключенным в феврале месяце. Из-за необязательности России, объяснял герр фон Риббентроп, Германии приходится по бартеру закупать нефть, хлопок и продовольствие на Балканах, расплачиваясь станками и оборудованием. В результате Германия не в состоянии выполнить русские заказы на свою машиностроительную продукцию. Более того, отмечал министр иностранных дел, русские газеты чересчур сдержанно комментируют успехи вермахта в Голландии, Бельгии и Франции. Наконец, что за интриги плетет в Москве британский посол сэр Ричард Стаффорд Криппс? Не пытается ли он вбить клин между Россией и Германией? Так или иначе, пора уже обеим странам четко договориться о разделе сфер интересов в Восточной Европе. Ведь в ближайшее время у Германии будет полно дел на Западе.

Когда шеф полпреда Шкварцева, предсовнаркома и наркоминдел Вячеслав Михайлович Молотов, узнал о содержании этих бесед, ему наверняка пришли на ум кое-какие исторические параллели. В Тильзите Наполеон тоже предлагал царю Александру I поделить Европу между двумя империями. Если бы Александр остался верен заключенному в Тильзите соглашению, мир не стал бы свидетелем франко-русской войны 1812 г. И Вячеслав Михайлович, по всей вероятности, предложил своему начальнику – Иосифу Виссарионовичу Сталину – поразмыслить над этим прецедентом.

Когда Иосиф Сталин, нахмурив густые черные брови, погрузился в размышления, он, должно быть, вспомнил о том, что именно с франко-русской войны, с отступления из Москвы началось падение Наполеона. В глазах Сталина заявления Риббентропа выглядели прелюдией к типично гитлеровской схеме: претензии, предложения, требования, угрозы, действия. Коммунист Иосиф Сталин до смерти боится национал-социалиста Адольфа Гитлера, но он хорошо понимает одно обстоятельство, которое другие государственные мужи Европы осознали слишком поздно: германский канцлер уважает только силу. И он решил устроить Гитлеру демонстрацию силы.

В течение полутора месяцев Россия оккупировала три прибалтийские республики – Латвию, Литву и Эстонию – и отобрала у Румынии Бессарабию с Северной Буковиной, насадив на всех этих территориях социалистические порядки. На прошлой неделе красноармейцы лихорадочно строили укрепления вдоль восточного берега Прута, а всю Юго-Восточную Европу прошиб холодный пот от планов премьера Молотова:

- Румыния должна передать России контроль над плацдармами на берегу Прута, возле Рени на Дунае, а также остров Змеиный в устье этой реки, в результате чего Россия станет полновластной хозяйкой крупнейшей водной артерии Европы.

- Кроме того, Болгария при поддержке России, намерена потребовать от той же Румынии срочно уступить ей Южную Добруджу.

- От Турции Россия хочет как минимум совместного контроля над Дарданеллами – воротами в Черное море: из-за этого «приза» царская Россия и Османская империя целых восемь раз схлестывались в вооруженном противоборстве.

Подобной угрозой Адольф Гитлер, конечно, пренебречь не может. Если Болгария – славянская страна – получит всю Добруджу (официальных требований на сей счет она пока не предъявляла), у нее появится общая граница с Россией в Бессарабии. В случае установления гегемонии в Болгарии (а это, вероятно станет следующим шагом Москвы), Россия получит возможность для беспрепятственной экспансии по двум направлениям: 1) на юг к Дарданеллам и – через Трас – к Эгейскому морю (сюда же направлены и взоры Италии), и 2) на запад через еще одну славянскую страну – Югославию – в сторону Албании и Адриатики. Достижение лишь первой из этих двух целей уже остановит экспансию держав Оси на Восток. Если же России удастся выполнить обе задачи, весь Балканский полуостров станет ее зависимой территорией.

Адольф Гитлер воспринял последние шаги России настолько всерьез, что отложил давно обещанное вторжение в Англию и вызвал в Берлин для консультаций по поводу обстановки на Балканах министра иностранных дел Италии графа Галеаццо Чиано. Румыния бросилась в ноги державам Оси, умоляя Германию о спасении. Однако единственное, чего совместными усилиями смогли добиться Берлин и Рим – это не допустить вторжения Венгрии в Трансильванию. Подозрения относительно того, что Россия намеренно провоцирует кризис на Балканах, неуклонно усиливаются.

Вопреки всем очевидным фактам, московская пресса уверяет, будто действия России направлены против Великобритании, а не Германии. Это, впрочем, вполне оправдано с практической точки зрения. Если Германия сможет быстро вывести Британию из игры, Россия сможет, изображая оскорбленную добродетель, заявить, что всегда была верна дружбе с Германией: при этом она уже заняла более выгодные позиции для обороны от возможного нападения немцев. Если же Британия сможет продолжить борьбу, опираясь на свою морскую мощь, Москва окажется в состоянии изменить соотношение сил не в пользу держав Оси, добившись взамен далекоидущих уступок от Лондона. Пока же, угрожая открытием нового фронта на юго-востоке, Сталин загнал Гитлера в угол – в результате чего он получает возможность обменять временное сохранение мира на Балканах на отказ Германии от противодействия захвату Россией Дарданелл.


Цель – одна, методы – разные

К началу прошлой недели явная непоследовательность российской внешней политики наверняка поставила большинство граждан США в тупик. В сентябре прошлого года СССР повернулся спиной к западным союзникам и подписал договор о ненападении с Германией. Москва поделила с Берлином Польшу, лишила прибалтийские государства всякой свободы действий, начала войну против Финляндии – и тем самым полностью утратила сочувствие всех стран, кроме Германии. Тем не менее, в последнее время именно на Россию Британия возлагает наибольшие надежды как на потенциального союзника.

Еще загадочнее, в свете реальных действий Москвы, выглядит заявление Молотова о политических целях России: «Задача нашей внешней политики – обеспечить мир между народами и безопасность нашей страны». Если бы перед словом «мир» он добавил «в конечном итоге», молотовская формулировка несколько больше соответствовала бы действительности.

Большинство американцев рассматривают внешнюю политику России в контексте курса англо-французов, которые в отношениях с Москвой проявляли непоследовательность, нерешительность, неискренность. На деле же меняются лишь ее методы – в соответствии с политикой других держав по отношению к СССР. При этом к своей цели Россия идет настолько последовательно, что по сравнению с ней демократические и даже фашистские державы выглядят безвольными слюнтяями, шарахающимися из стороны в сторону.

Основатель коммунистического государства Ленин считал: СССР долгое время придется существовать в капиталистическом окружении, а потому с буржуазными государствами, если они не нападают на него и не пытаются ставить палки в колеса, надо налаживать мирное сосуществование. С точки зрения коммунистов это означало: мирное сосуществование на дипломатическом фронте, и одновременно подрыв капиталистического строя через Коминтерн на фронте идейно-политическом. В результате у капиталистического мира выработалось недоверие ко всему, что исходит от России.

Имея все основания не доверять революционному идейно-политическому курсу СССР, капиталистические страны с таким же недоверием относились и к его неагрессивному внешнеполитическому курсу. В последней сфере можно выделить два момента, когда этот курс резко менялся: вступление России в Лигу Наций в 1934 г. и заключение пакта о ненападении с Германией в 1939 г. Однако в обоих этих случаях речь шла об изменении методов, но не целей.

Начиная с революции 1917 г. и до вступления в Лигу Наций в 1934 г. отношения с Германией у России складывались куда лучше, чем с Великобританией и Францией. Поначалу западные союзники пытались свергнуть большевистский режим за счет военной интервенции. Затем, в 1922 г., на Генуэзской конференции они обусловили предоставление России финансовой помощи восстановлением капиталистического строя. В 1925 г. Москву оставили за бортом Локарнского договора. В 1927 г. дело дошло до того, что лондонская полиция устроила обыск в штаб-квартире советской торговой фирмы Arco Ltd.; результатов он не дал, но после этого Россия и Великобритания разорвали дипломатические отношения друг с другом.

С Берлином же Москва неплохо ладила. С 1921 по 1929 г. между двумя странами было подписано восемь важных соглашений. Даже в первый год после прихода Гитлера к власти российско-германские отношения оставались нормальными. Сам фюрер заявил в Рейхстаге в начале 1934 г.: «Несмотря на громадные различия в мировоззрении, германский Рейх стремится поддерживать дружественные отношения с Россией».

Однако в том же 1934 г. Гитлер отказался заключить с Россией договор о ненападении; тон его заявлений стал однозначно враждебным. В то же время Франция, встревоженная растущей мощью Германии, предложила Москве подписать пакт о взаимопомощи и вступить в Лигу Наций. Россия, оказавшаяся зажатой между двумя напористыми соседями, с радостью приняла предложение Парижа.


Эпоха Литвинова

Решив добиваться мирного сосуществования за счет политики коллективной безопасности, Россия бросила на ее алтарь все, что могла. Наркоминдел Максим Максимович Литвинов стал одним из самых активных и последовательных глав делегаций в Лиге Наций – он не раз буквально ошеломлял своих коллег радикальными предложениями о всеобщем разоружении. Однако после вступления в Лигу Россия раз за разом убеждалась в том, что коллективная безопасность для ее партнеров представляет собой предмет купли-продажи.

В 1935 г. в связи с агрессией Рима в Эфиопии против Италии были введены санкции, но они носили лишь номинальный характер, поскольку не включали нефтяного эмбарго. В 1936 г. Британия заявила о политике «невмешательства» в испанские события. Италия с Германией – а также Россия – продолжали участвовать в этом конфликте. В 1937 г. Япония напала на члена Лиги Наций – Китай. Лига не предприняла ничего. В 1938 г. Москва предложила Великобритании и Франции выступить с совместным демаршем в защиту Чехословакии, пообещав неукоснительно придерживаться гарантий взаимопомощи, которые она предоставила Парижу и Праге. Лондон расценил ее инициативу как «преждевременную». Через месяц Россия предложила Англии и Франции заключить официальный трехсторонний союз. Тщетно прождав ответа три недели, Литвинов подал в отставку.


Время Молотова

Литвинов отстаивал идею коллективной безопасности на родине и представлял ее от имени России за рубежом. Неудачу потерпел не Литвинов; неудачу потерпела политика коллективной безопасности. И чтобы подчеркнуть, что Россия теперь опирается только на собственные силы, Иосиф Сталин назначил его преемником человека, служившего живым воплощением созданного им бюрократического аппарата. Старый большевик Молотов – ничем не выделявшийся политический функционер – за счет усердной будничной работы поднимался по служебной лестнице, пока не занял пост председателя Совета народных комиссаров (премьер-министра) и члена всемогущего Политбюро. В России он приобрел известность как организатор коллективизации.

Молотов (его настоящая фамилия – Скрябин) родился в 1890 г. в семье приказчика; уже в юности он присоединился к революционному движению, а 1914 г. взял себе псевдоним Молотов (от слова «молот»). В годы Первой мировой войны Молотов создавал большевистские ячейки в Москве, был сослан в Сибирь, бежал, и работал в подполье в Петербурге. Во время Февральской революции он был членом Петроградского военно-революционного комитета, непосредственно подчинялся Ленину и Сталину. В 1922 г., когда между Лениным и Троцким произошел разрыв, Сталин сменил Молотова на посту генерального секретаря Центрального Комитета Коммунистической партии. Молотов удовлетворился ролью помощника Сталина, доказал ему свою лояльность в ходе борьбы за власть с Троцким, и позднее стал самым доверенным сподвижником советского лидера.

Молотов был именно тем человеком, которого Сталин мог вывести на мировую арену без ущерба для собственного престижа. (О «втором лице» в советской иерархии – Андрее Александровиче Жданове – за пределами России мало кто слышал). Молотов невысок ростом, большеголов, заметно заикается. Внешне он напоминает Теодора Рузвельта, но без его мощи и обаяния. На службе он не щадит ни себя, ни подчиненных, весь день проводит заседания, обедает обычно прямо за письменным столом. Даже на официальных приемах Молотов не появляется в смокинге (Литвинов в таких случаях надевал фрак); единственной «буржуазной» уступкой его новой должности стала замена фуражки черной шляпой.

Хотя назначение Молотова было призвано продемонстрировать «самодостаточность» России, эта самодостаточность – не синоним самоизоляции. Россия по-прежнему находилась в уязвимом положении, и самая серьезная и острая угроза ее безопасности исходила от Германии. В напряженные летние месяцы 1939 г. у Кремля возникло ощущение, что Британия и Франция стараются натравить Гитлера на Россию. Пока Британия медлила, затягивая переговоры о союзе с Москвой, и одновременно пыталась «умиротворить» Гитлера, нацеливавшегося на Польшу, Россия также повернулась лицом к Германии.

Результатом стал Пакт о ненападении, подписанный 23 августа 1939 г. Молотов заявил: «Поскольку переговоры [с Британией и Францией] показали, что на заключение пакта взаимопомощи нет основания рассчитывать, мы не могли не поставить перед собою вопроса о других возможностях обеспечить мир и устранить угрозу войны между Германией и СССР. Если правительства Англии и Франции не хотели с этим считаться – это уж их дело. Наша обязанность – думать об интересах советского народа, об интересах Союза Советских Социалистических Республик».


Что дальше?

В основе любых внешнеполитических шагов России лежит стремление обеспечить собственную безопасность. Иосиф Сталин осознает внутреннюю слабость России, как и тот факт, что из всех крупных держав именно она имеет самые протяженные и уязвимые границы. Подобно Александру I, он знает, что плодородные земли и покорное население его страны всегда будут представлять неодолимый соблазн для любого, кто станет властелином Западной Европы. Договор с Германией был призван дать ему время для подготовки к отражению агрессии, обещанной Гитлером еще на страницах «Майн Кампф».

Однако Сталин и Молотов, несомненно, рассчитывали, что война в Европе продлится дольше, и возможно даже приведет к ее социализации. После разгрома Франции наступило время для корректировки баланса сил, если это возможно, или по крайней мере для укрепления оборонительных позиций России. Поэтому Москва начала действовать.

«Правой рукой» Молотова в Наркоминделе служит сорокалетний Алексей Васильченко – несколько лет назад он выполнял у Сталина работу «чистильщика». По вечерам он играет со своим шефом в преферанс и выслушивает его длинные наукообразные «лекции» о сущности внешней политики. Васильченко составляет для Молотова досье (тот постоянно сверяется с какими-нибудь справками). Одно из таких досье носит заголовок «Бессарабия и Проливы». С точки зрения российского внешнеполитического ведомства Бессарабия, Босфор и Дарданеллы – вехи на пути к одной и той же цели.

На прошлой неделе в Турции немалое беспокойство вызвала публикация Берлином «Белой книги», где Анкара названа одним из участников якобы разработанного англо-французами плана бомбардировки бакинских нефтепромыслов. Еще больше, впрочем, турок встревожило то, что русская пресса продемонстрировала склонность принять на веру эту немецкую версию. В ближайшее время в Анкаре ожидают «момента истины» в отношении Проливов – Россия, по их мнению, будет действовать при попустительстве Германии, или, по крайней мере, воспользуется тем, что у нее связаны руки событиями на других театрах. Делая хорошую мину при плохой игре, министр иностранных дел Шюкри Сараджоглу – не исключено, что скоро он может лишиться должности по требованию Молотова – развлекал посетителей ресторана «Карпич» в Анкаре замысловатыми па народного танца «зейбек», которым он прежде доставлял массу удовольствия покойному Кемалю Ататюрку.

Хотя в основном их взоры были прикованы к Бессарабии и Проливам, Сталин с Молотовым не упускают из виду и других площадок, на которых разыгрывается драма нынешней войны. На Балтике Красный флот на прошлой неделе завершил масштабные учения, вероятно призванные убедить Финляндию разрешить СССР строительство укреплений на Аландских островах, что несомненно ослабит позиции Германии в этом районе. На Дальнем Востоке, чтобы обезопасить себя от Японии, России мало Внешней Монголии и Синьцзяна, где Советы уже установили свою гегемонию: ей нужен сильный Китай, что совпадает и с пожеланиями Великобритании. А дальше, по другую сторону Гималаев, лежит Индия, почти отрезанная от метрополии – где на прошлой неделе возникли свои проблемы. Россия, естественно, не желает захвата Индии Японией или Германией.

Таким образом, интересы России и Британии, похоже, совпадают буквально по всем направлениям. Британия, оказавшись в трудном положении, уже не может позволить себе высокомерно поворачиваться в Советам спиной. России же, слишком слабой, чтобы проводить политику «блестящей изоляции», необходимо обеспечить свою безопасность договорами и альянсами. В отличие от США на Тихом океане, она готова сражаться, – и даже нанести превентивный удар – чтобы отразить агрессию, объектом которой она рано или поздно станет. Возможно Россия и хотела бы править миром, но еще долгое время она удовлетворится простой безопасностью. Но до тех пор, пока капиталистические страны опасаются коммунизма, они не перестанут подозревать Россию в зловещих помыслах. И до тех пор, пока СССР опасается капитализма, он тоже останется таким, как сейчас – враждебным, подозрительным, коммунистическим.
Статья опубликована 15 июля 1940 года

"Time", США