«Последний сталинский голод»: кризис продовольственного обеспечения в СССР начала 1950-х гг.

Изучению голода и кризисов продовольственного снабжения в СССР 1920-1940-х гг. посвящен большой массив научной литературы. Основное внимание уделяется прежде всего годам голода, повлекшим за собой многомиллионные человеческие жертвы и нанесшим сильный удар по всем сферам жизни страны (1921— 1922, 1931-1933, 1946-1948). Не остались без внимания и годы продовольственных затруднений - т. е. «кризисы снабжения», регулярно имевшие место в первые десятилетия советской истории (середина 1920-х, 1928-1929, 1936-1937, 1939-1940). В то же время, по сути, за рамками внимания исследователей остается продовольственное положение СССР в последние годы правления И. В. Сталина и первые годы после его смерти - в период, охватываемый пятой пятилеткой (1951-1955).

Причины этого не вполне ясны. Можно предположить, что до сих пор действует установка, не располагающая к затрагиванию проблем в период «героического послевоенного восстановления народного хозяйства». Либо проблема обеспечения населения продуктами питания оказалась в тени изучения более значительных на первый взгляд тем: внешней политики, репрессий или закулисной борьбы в сталинском окружении в тот период.

Между тем первая половина 1950-х гг. характеризуется серьезным ухудшением в продовольственном положении страны. Это ухудшение можно даже назвать кризисом, поскольку ни одна из мер, предпринятых руководством страны, не привела к заметному улучшению положения. Фактически аграрная политика старого типа зашла в тупик. Продовольственные затруднения впервые за долгое время вызвали усиление недовольства населения, что переводило экономические затруднения в политическую сферу. В конечном счете именно угрожающее продовольственное положение в стране заставило обновленное, послесталинское руководство предпринять демонстративные решительные шаги по исправлению ситуации.

В статье охарактеризована ситуация в сфере обеспечения продовольствием населения СССР в первой половине 1950-х гг., изучены причины сложившегося положения, меры власти, направленные на его улучшение, и их результаты в рассматриваемый период.

Итоги четвертой пятилетки

В 1950 г. завершилась четвертая пятилетка, выполненная, как сообщало Центральное статистическое управление при СМ СССР, «досрочно и с превышением». Однако даже официальные итоги признавали, что продукция земледелия всех категорий хозяйств составила лишь 97 % от уровня 1940 г.¹ Основные плановые задания выполнены не были. Так, посевная площадь под всеми видами зерновых культур относительно 1940 г. сократилась со 110,5 до 102,9 млн га. Сообщалось, что «получен хороший урожай зерновых культур», однако валовой сбор составил 124,6 млн т вместо намеченных 127 млн. Здесь надо указать, что был объявлен так называемый биологический урожай - подсчитывалось то, что выросло. В конце 1950-х гг., во время подготовки первого сборника «Сельское хозяйство СССР», прежние цифры «на корню» были по указанию тогдашнего партийного лидера Н. С. Хрущева пересчитаны в так называемый амбарный урожай - то, что свезено в хранилища. Оказалось, что собрали в 1950 г. 81,2 млн т. Это ниже как показателя 1940 г. (95,6 млн), так и даже результата 1913 г. (86 млн)². Урожайность с гектара на 1950 г. планировалась в 12 ц - реально же составила 7,4 ц при том, что год был удачный и «получен хороший урожай зерновых культур»³. По РСФСР валовой сбор зерна в весе после доработки составил 46,8 млн т - хуже, чем в 1937 г. (70,4 млн) и 1928 г. (50 млн)⁴.

С поголовьем крупного рогатого скота дело обстояло плачевно: план предусматривал его рост до 15,3 млн голов, в наличии же оказалось 13,7 млн (при этом в 1940 г. - 20 млн)⁵. Соответственно, не был выполнен план пятилетки по производству мяса (96 %) и молока.

Нужно отметить, что эти данные приобретают особое звучание, если учесть следующее: 51 % всей сельхозпродукции обеспечили приусадебные хозяйства жителей страны, занимавшие в целом лишь 2-3 % сельхозугодий (38 % дали участки колхозников, еще 13 % - рабочих и служащих). На эти же клочки земли приходилось аж 62 % продукции животноводства (колхозники - 46 %, рабочие и служащие - 16 %). Это средние значения - по отдельным регионам производство в частном секторе могло быть гораздо выше. Естественно, урожайность и продуктивность в 2-4 раза превышала аналогичные показатели колхозов и совхозов⁶.

В свете этого интересны следующие сопоставления по итогам 1950 г. Если 73 % рабочего времени колхозники тратили на общественные работы в колхозах, то денежных доходов от колхозов они получили 19,5 %. 17 % времени ушло на работы в личных приусадебных хозяйствах - а продажи их продукции дали 46,1 % доходов⁷.

Возвращаясь к плановым показателям, выясняем, что нечем было похвалиться пищевой промышленности. Например, производство растительного масла в 1950 г. составляло всего 819 тыс. т, причем половина его расходовалась на технические цели. Рыбы «при всех стараниях было добыто лишь 1,755 тыс. тонн. Такое количество не могло удовлетворить потребности рынка». Острой проблемой в те годы была и соль⁸. Объемы продаж продтоваров в целом по стране составляли лишь 94 % от уровня кризисного для торговли 1940 г., в том числе по продажам муки, хлеба и хлебобулочных изделий - 90 %, молока и молочных продуктов - 87 %⁹.

В таких условиях советское руководство вынуждено было признать, что «продовольственная проблема в стране не решена полностью»¹⁰. В первую очередь нерешенность сказывалась на основной массе населения, которая в то время проживала в сельской местности, прежде всего в колхозах. Проблемой являлось неуклонное сокращение трудовых ресурсов - к 1950 г., по сравнению с довоенным периодом, их численность сократилась с 72,5 до 62 млн чел.¹¹ Одно это уже затрудняло повышение как производительности труда, так и увеличение производства сельскохозяйственной продукции. Но трудности имелись и в обеспечении сельского населения продуктами питания: «Структура питания колхозников была малокалорийной и однообразной. В 1950 г. в среднем на одну душу в месяц потреблялось 14,2 кг муки (хлеба), 23,3 кг картофеля, 715 г крупы, 3,6 кг овощей, 10 кг молока, 1,3 кг мяса, 3 яйца и незначительное количество таких продуктов, как масло растительное и животное, рыба, сахар и кондитерские изделия»¹².

В продуктовой корзине рабочей семьи наибольший удельный вес имели хлеб и картофель, но если по потреблению хлеба было отмечено некоторое снижение по сравнению с довоенным периодом, то потребление малопитательного картофеля - «второго хлеба» тех лет - возросло на Уз¹³. Что касается наиболее калорийных продуктов (мясо, сало, яйца), то даже в Москве, Ленинграде и других крупных городах их потребление было «еще несколько меньше», чем перед войной¹⁴. Официально, правда, провозглашалось, что «в связи со снижением государственных розничных цен рабочие стали потреблять больше продуктов питания». Однако в рационе питания рабочих, особенно проживавших в небольших городах и сельской местности (это машиностроители, металлурги, рабочие лесной, торфяной и других отраслей промышленности, отдельные категории работников железнодорожного транспорта), видное место занимали продукты, полученные от личного подсобного хозяйства¹⁵. Фактически это означало, что значительная часть рабочего класса жила в условиях самоснабжения.

«Крайне неблагоприятные погодные условия»

Новая, пятая пятилетка(1951-1955) может считаться одной из худших в истории советского сельского хозяйства: ни одного по-настоящему урожайного года! В 1951 г., после нескольких относительно благоприятных лет, разразилась масштабная засуха. Она охватила все основные районы аграрного производства: Поволжье, юго-восток Центрально-Черноземной области, юг и юго-восток Украинской ССР (от пятой части до трети территории республики), Бессарабию, восток Северного Кавказа, Урал, Западную Сибирь и Казахскую ССР. На европейской территории СССР осадков выпало на четверть меньше нормы, на севере Казахстана - на треть, а на западе Сибири - вообще на 40-56 %¹⁶. Интересно, что в тот год наблюдалась редкая картина, когда засуха одновременно имела место на европейской территории страны и в Восточном Казахстане (обычно от бедствия страдает один из этих регионов, во втором же погода благоприятная). Положение усугублялось пыльными бурями в районе Каспия и в Приазовье (весна-лето), ветрами-суховеями, а также нашествием насекомых-вредителей и массовым распространением болезней деревьев.

Среди наиболее сильно пострадавших от стихии территорий были Саратовская, Тамбовская, Воронежская, Волгоградская, Свердловская, Новосибирская, Западноказахстанская, Иркутская области, Алтайский край, Татарская АССР.

Производство зерна в 1951 г. по отношению к уровню 1940 г. составило 82, картофеля - 77, овощей - 69 %¹⁷.

Зима 1951/52 г. была крайне неровной, с многочисленными оттепелями, дождями, сменявшимися сильными морозами. 1952 г. снова оказался тяжелым: засуха охватила Украину (летом - 53 % территории республики), Молдавию, Урал, сельскохозяйственные районы Западной Сибири и Казахстан¹⁸. Среди пострадавших: Сталинградская, Саратовская, Куйбышевская, Омская, Пермская, Свердловская, Новосибирская области.

Ситуация сложилась напряженная и, например, в Вологодской области «в связи с тяжелыми метеорологическими условиями и возникшими затруднениями с уборкой урожая» колхозники и жители деревень постановлением СМ РСФСР были освобождены от работ на дорожном строительстве в период с августа по ноябрь¹⁹. Тем не менее валовой сбор зерна также не достиг довоенного.

Неблагоприятной, с резкими перепадами температур, оказалась и зима-весна 1952/53 г. - март, к примеру, был таким холодным, что в Молдавии большой урон понесли все возделываемые в республике плодовые культуры. От очередной засухи пострадали те же регионы: Украина (летом - 52 % территории), Западная Сибирь, Северный Казахстан. Осадки меньше 80 % нормы выпали на пятой части европейской территории страны, на 40 % территории Западной Сибири²⁰. Результаты, показанные сельским хозяйством в 1953 г., не могли обнадежить: валовой сбор зерна составил лишь 80 млн тонн (амбарный урожай), производство мяса - 5,8 млн, молока - 36,5 млн, животного масла - 0,5 млн.²¹

Стоит отметить, что жара, стоявшая летними месяцами в начале 1950-х гг. (особенно в июле 1952 г.), во многих местностях России установила рекорды, продержавшиеся до 2010 г.! Это не только Москва и область, но и Воронеж, Самара, Сызрань, Пермь, Калмыкия и др.

Справедливости ради стоит отметить, что засухи в СССР этих лет - лишь продолжение общемировых. К примеру, в 1951 г. в Китае имела место катастрофическая засуха, рекорды которой оказались побиты также лишь в 2010 г. Индия, буквально только что отпраздновавшая собственную независимость, в результате гибели урожая на четверть века попала в абсолютную зависимость от импорта продовольствия. В Австралии засуха, начавшись в 1951 г., продлилась до 1953 г. включительно, а в США продолжалась всю первую половину 1950-х гг.: началась на юго-западе, в 1951 г. охватила штаты Нью-Мексико и Техас (в последнем оказавшись самой сильной среди зарегистрированных в его истории), затем распространилась на Средний Запад, Центральные равнины и некоторые штаты Скалистых гор. А в Аргентине бедствие, сходное по масштабам с 1952 г., повторилось только в 2009 г. Столь разрушительное действие жаркой погоды объясняется, по мнению метеорологов, тем, что 1950-е гг. - время окончания малого периода потепления, начавшегося в конце 1920-х гг.²²

В Советском Союзе засухи произошли в годы проведения целого комплекса мероприятий, направленных на борьбу с ними и известного как «сталинский план преобразования природы». Он осуществлялся с 1947 г. и предполагал такие мероприятия, как создание полезащитных насаждений (причем для посадок подбирались породы деревьев, способные быстро вырасти в природно-климатических условиях Центрально-Черноземной полосы), правильная организация территории с внедрением травопольных севооборотов, применение удобрений и др., создание прудов и водоемов и многое другое. Однако быстрого результата изначально ожидать не стоило - отдача могла проявиться лишь через 10-15 лет. Да и сомнение вызывает возможность успешного претворения столь масштабного плана в жизнь в обстановке восстановительного периода, протекавшего с большими сложностями и издержками.

Недороды оказали прямое влияние на сельскохозяйственное производство. В Сибири, например, в эти годы зерна собирали меньше, чем в предвоенном 1940 г., который в тех местах и так был неурожайным²³. В целом по стране урожайность была ниже, чем в 1913 г., - и это при значительно увеличившемся населении. Н. С. Хрущев позже вынужден был признать, что «за период с 1948 по 1954 год... по существу, не увеличились валовые сборы и заготовки зерна. Производство молока также не росло, а среднегодовое производство мяса было ниже того уровня, которого страна достигла перед войной»²⁴.

Голод

Тем не менее власти были полны показного оптимизма. Возможно, это объяснялось тем, что осенью 1952 г. состоялся XIX съезд коммунистической партии. К такому важному событию необходимо было подойти во всеоружии - и выступления ораторов в лучшем случае лишь намекали на проблемы страны, в худшем же представляли собою сплошной поток победных реляций, обильно перемежавшихся славословиями вождю. Но даже на этом фоне выделялось выступление Г. М. Маленкова, зачитавшего отчетный доклад ЦК съезду. Он заявил: «В текущем 1952 году валовой урожай зерна составил 8 миллиардов пудов, при этом валовой урожай важнейшей продовольственной культуры - пшеницы - увеличился по сравнению с 1940 годом на 48 процентов. Таким образом, зерновая проблема, считавшаяся ранее наиболее острой и серьезной проблемой, решена с успехом, решена окончательно и бесповоротно»²⁵.

За эту фразу вскоре на его голову обрушился поток упреков со стороны коллег по руководству страной. На самом же деле будущий глава правительства не виноват - ведь эту фразу вписал в доклад сам «вождь», который занимался редактурой текста²⁶. Сбора в 8 млрд пудов зерна Сталин требовал достичь «через два-три года» еще на съезде колхозников в 1935 г. Однако, как показали опубликованные позднее данные, озвученная Маленковым цифра оказалась чисто бумажным достижением - за 1949-1953 гг. средний валовой сбор зерна составил лишь 4,9 млрд пудов²⁷.

А вот курировавший продовольственные вопросы заместитель председателя Совета министров СССР А. И. Микоян сумел, казалось, избежать проблем. Хотя в своем выступлении, среди прочего, призвал «сделать особый упор на быстрый рост животноводства, на выращивание все в больших количествах упитанного мясного скота и достижение изобилия молока». Бодрый тон докладчика контрастировал с серьезными проблемами в отрасли. Несмотря на принятый в 1948 г. амбициозный «Трехлетний план развития общественного колхозного и совхозного продуктивного животноводства», положение в отрасли оставалось плачевным. Так, только в 1951 г. колхозы потеряли от падежа 1,8 млн голов крупного рогатого скота всех возрастов, кроме приплода, и 1,1 млн голов телят; 8,6 млн голов овец и коз всех возрастов, кроме приплода, и 3,6 млн голов ягнят и козлят; 1,2 млн голов свиней всех возрастов, кроме приплода, и 3,5 млн голов поросят. В 1952 г. потери скота от падежа в колхозах против предыдущего года не уменьшились, а по поголовью свиней, телятам и ягнятам - даже увеличились. Причем отмечалось, что среди основных причин падежа скота -«серьезное отставание производства кормов», как раз и вызванное пришедшимися на те годы засухами²⁸. Численность поголовья скота не достигала показателей ни 1928 г., ни 1916 г.

Однако подобного рода сведения в докладе Микояна отсутствовали. Наоборот, он был полон пассажей вроде того, что, поскольку происходит улучшение питания населения, «возникает необходимость и увеличения производств всяких напитков, улучшающих аппетит»²⁹.

Съезд принял «Директивы по пятому пятилетнему плану развития СССР на 1951-1955 годы». К тому моменту пятилетка почти отсчитала два своих первых года. В «Директивах» начисто отсутствовали какие-либо конкретные показатели, намечаемый рост неопубликованных абсолютных величин (в том числе по сельскому хозяйству) определялся в основном в процентах, а порой и вовсе ограничивался качественными описаниями заданий без какого-либо количественного определения. Некоторых показателей, входивших в четвертый план, пятый вовсе не касался.

Это очередное проявление сталинской политики усиления секретности, проводившейся еще с конца 1930-х гг., - а кроме того, очередной пропагандистский прием. Русский ученый-эмигрант А. Д. Билимович указывал в связи с этим: «Относительные величины в подавляющем большинстве случаев не поддаются критической проверке, соответственно могут быть предметом самых разных манипуляций. Не поддаются при них проверке и сообщения в процентах о степени выполнения заданий планов»³⁰. Можно с большой долей уверенности предположить, что таким образом руководство страны стремилось избежать при подведении итогов пятилетки в аграрной сфере уже хорошо знакомых неудобств, связанных с несоответствием запланированного и достигнутого.

Однако победные реляции, прозвучавшие на съезде, вызвали у населения совсем не ту реакцию, на которую надеялось партийное руководство. В центр пошли многочисленные сообщения о крайне тяжелом положении, в котором оказалось население страны. Эти свидетельства достаточно разрозненны, однако их все же можно систематизировать, разделив на три большие группы. Это письма граждан в партийные и советские органы, доклады местного руководства и выступления высших руководителей СССР.

Жители страны сигнализировали о тяжелом положении с продуктами питания и до съезда. Причем голод заставлял жителей страны не просто обращаться за разъяснениями во властные структуры, но и апеллировать к самому верху. Так, в июле 1952 г. из Ташкента на имя Сталина поступило письмо инженера К. А. Петерса, в котором он жаловался, что «в начале 1951 г. ...государственная торговля маслом, жирами, мясом и мясными изделиями, сахаром, овощами, крупой, макаронными и молочными изделиями совершенно прекратилась, уступив свои функции частной торговле по спекулятивным ценам... под маркой “колхозной” торговли на “колхозных” рынках... Государственные и кооперативные продовольственные магазины продажи продуктов питания не производят: нет мяса, жиров, колбасных изделий, крупы, мясных консервов и пр. и пр., - словом - нет ничего. Пустые полки и прилавки мясных и гастрономических отделов этих магазинов заставлены для декорации бутылками с водкой и вином. Промтоварные магазины в основном обслуживают население через перекупщиков. Производственные рабочие, инженерно-технические работники и трудящиеся промышленных центров влачат печальное, полуголодное существование».

Проведенная по письму проверка выявила, что в Ташкенте «в розничной сети очень редко бывают в продаже мясо и мясопродукты, рыботовары, животные жиры, крупа, макаронные изделия, картофель, овощи и молочные продукты», а на рынках эти продукты продаются по очень высоким ценам, что в 1952 г. общие ресурсы мяса и животных жиров по городу «резко уменьшились» и т. д. В октябре-ноябре распоряжениями Совмина республике было выделено некоторое количество дополнительных продовольственных фондов³¹.

Но особенно усилилось недовольство после партийного форума с его декларациями достижений и побед. Причем голод заставлял жителей страны не просто обращаться за разъяснениями в органы власти, но уже апеллировать к самому верху. В октябре 1952 г. своего депутата Маленкова информировал гражданин Ф. М. Филькин из г. Бежецк Калининской области: «В городе очень неблагополучно обстоит дело с продовольственным обеспечением населения. В магазинах нет никаких продовольственных продуктов, кроме вин, водки, консервов и дорогих сортов конфет. Белый хлеб и хлебобулочные изделия совершенно отсутствуют. Сахара нет, круп нет, жиров и колбасных изделий тоже нет, а иногда даже трудно достать черного хлеба... В городе имеется хороший колхозный рынок, но на рынке имеется только мясо, лук, картофель. Муки, сахара не бывает»³².

В ноябре уже к Сталину обратился ветеринарный техник Н. И. Холодов из г. Орехово-Зуево Московской области: «Мы решили зерновую проблему, но почему же тогда мы не имеем свободной, бесперебойной продажи хлеба в районах не Московской области, а хотя бы в городах Владимирской, Рязанской и Ивановской областей? Там хлеб можно достать только до обеда и то не всегда»³³. По тому же адресу из Нежинского района Украинской ССР писал А. Давыденко: «По докладу тов. Маленкова наша страна в текущем 1952 году валовой урождай зерна имеет 8 миллиардов пудов... Если взять довоенный период до 1940 г., сколько было в магазинах хлеба разного сорта, хотя бы в самом Нежине. Теперь выпекают черный хлеб и то некачественный, кушать такой хлеб, особенно больным людям, невозможно, кроме этого не хватает в магазинах, а белого хлеба вовсе нет. Неужели местные руководители не могут исправить это дело. Они это не видят потому, что им хватает всего, они не видят таких трудностей»³⁴. А колхозница из Курганской области О. П. Жиделева недоумевала: «Пошла купить хлеба печеного в магазине, но никак продавец мне не продает, говорит, что только учителям. Н вот берет меня горе: вырабатываем хлеб и сидим без хлеба. Для детей хлеба нет. Питаемся картошкой. О мясе и разговора нет. Мы его никогда не видим»³⁵.

1953 г. принес новую волну жалоб и обращений. Например, из Новочеркасска (Ростовская область) взывали: «Сил больше нет молчать о том тяжелом положении, в котором живут наши советские люди. Есть нечего. Магазины пусты... Дети вот уже восемь месяцев не видят сахара, масла. Один хлеб. Правда, это еще не голод, но нельзя же вырастить здоровое поколение на одном хлебе. Ни овощей, ни круп - ничего». Жители Ростова-на-Дону возмущались: «Около каждого продуктового магазина в очереди стоят по тысяче и более человек. На базарах продукты так дороги, что простому советскому человеку один раз на базар сходить, надо отдать месячную зарплату»³⁶. Заведующий районным финансовым отделом И. Е. Лобов писал: «Мне кажется, что в Кремле не все известно о жизни колхозов и колхозников. А она очень тяжелая, на заработанные трудодни они ничего не получают ни натурой, ни деньгами... Как только колхозник погасит обязательные поставки, он уже не в состоянии нормально питаться... А как выглядит деревня! Если бы кто-нибудь из правительства побывал в деревне, да походил по хатам колхозников, увидели бы, какая бедность, как плохо живут люди»³⁷.

Создавшееся положение даже порой приводило к нежелательным для современности параллелям - так, председатель одного из колхозов Тамбовской области сетовал: «Приходится часто беседовать с колхозниками и, особенно, с пожилыми. Начинаешь им говорить, что раньше они жили хуже, чем сейчас... по сравнению с дореволюционным временем намного возросла продукция товаров народного потребления... А они говорят, что так может есть в другом месте, а у нас нет. Говорят, раньше можно было купить разной рыбы в любой лавке, а теперь... мы рыбы и во сне не видим. Да что рыбы, сахару... не везде найдешь»³⁸. Порой такие сравнения заканчивались для проводивших их весьма плачевно - к примеру, летом 1953 г. были осуждены А. Халиков и А. Мирзоев, учитель и директор школы г. Наманган (Узбекская ССР). Они, как следовало из приговора, «вступили между собой в преступную связь» и «критиковали советскую действительность... говорили, что народ живет плохо, при царизме было гораздо лучше; от снижения цен мало толку, потому что в магазинах недостаточно товаров; при царизме люди жили до 100 лет, а при советской власти не живут больше 50»³⁹.

О положении в Душанбе тех лет сообщают воспоминания преподавателя Таджикского госуниверситета Л. И. Альперовича: «В магазинах ничего, кроме хлеба, не было. Белый хлеб можно было купить только с утра, и если на завтрак у нас был белый хлеб и сахарный песок, то это нас уже вполне удовлетворяло. Цены на базаре были для нас неподъемными, и мы там никогда ничего не покупали. Обедали в столовой, еда была плохой, но недорогой...В магазинах из продуктов были только консервы из крабов и водка»⁴⁰.

Свидетельства жителей страны находили подтверждение в информации, направлявшейся в ЦК КПСС руководителями местных партийных организаций. Секретарь Ярославского обкома КПСС В. В. Лукьянов докладывал о ситуации в подведомственной области: «Особо тяжелое положение сложилось... с торговлей мясом, колбасными изделиями, животным маслом, сахаром, сельдями, сыром, крупой и макаронными изделиями. Неоднократные просьбы облисполкома к Министерству торговли СССР об увеличении рыночных фондов для области не находят необходимого разрешения, хотя по отдельным товарам (сахар, рыба, сыр) фонды несколько и увеличены, но они не покрывают действительной потребности. По большинству же товаров фонды из квартала в квартал снижаются». Он приводил следующие цифры по товарообороту: в 1952 г. по сравнению с предыдущим годом колбас стали продавать почти втрое меньше, а завоз консервов уменьшился в 32 раза⁴¹.

В феврале 1953 г. секретарь Смоленского обкома Б. Ф. Николаев сообщал: «Сельское хозяйство области находится в крайне тяжелом положении. Государственные планы и задания, как правило, не выполняются. В течение ряда лет колхозы получают незначительные доходы, что сдерживает восстановление и развитие хозяйства... По поставкам сельскохозяйственных продуктов образовались большие недоимки, и в ближайшие годы значительная часть колхозов не в состоянии рассчитаться с государством»⁴².

В Новосибирской области «в 1951 и 1952 гг. хлебозаготовки, проведенные в условиях двух подряд неурожаев... поставили колхозников региона на грань голода, от которого их спасли лишь выданные государством продовольственные ссуды. Однако размеры государственной помощи были недостаточными и обеспечивали лишь полуголодное существование ее получателей»⁴³.

В Свердловской области «несмотря на выполнение государственных планов заготовок хлеба... общий объем заготовок зерна не достиг довоенного уровня... Поступление картофеля... особенно начиная с 1951 года, резко снижается. В 1953 году заготовлено картофеля в 3,5 раза меньше, чем довоенном 1940 и послевоенном 1948 годах. В не менее тяжелом состоянии находятся и заготовки овощей...»⁴⁴

Д. В. Павлов, возглавлявший в те годы Госкомитет СМ СССР по снабжению продовольственными и промышленными товарами, в своих мемуарах характеризовал ситуацию весьма обтекаемо: «Шел 1952 год. В Госпродснабе сосредоточенно работали над изысканием сырья, продуктов питания. Ресурсов было больше, чем в предыдущем году, но потребности народного хозяйства росли, и мы их полностью не обеспечивали... по многим товарам мы не могли обеспечить рынок... Централизованные ресурсы с каждым годом возрастали, однако они не обеспечивали увеличивающиеся потребности. Осложняло положение и то, что поступление на рынок мяса, картофеля, овощей и других продуктов из подсобных хозяйств и от граждан, имевших скот в личном пользовании, уменьшалось»⁴⁵.

Ввиду многочисленных тревожных сообщений на места еще в конце 1952 г. были разосланы комиссии, которые позже отчитывались перед секретариатом ЦК. Руководитель одной из них, А. Б. Аристов, несколько лет спустя вспоминал о разговоре по итогам своей поездки: «Я был в Рязани. - Что там? Перебои? - Нет, говорю, тов. Сталин, не перебои, а давно там хлеба нет, масла нет, колбасы нет. В очереди сам становился с Ларионовым в 6-7 утра, проверял. Нет хлеба нигде. Фонды проверял, они крайне малы». Причем, по словам Аристова, такое же положение наблюдалось и в других городах области⁴⁶. Хрущев и новый секретарь ЦК, бывший краснодарский партийный лидер Н. Г. Игнатов докладывали на другом заседании, что украинцы и кубанцы, исстари питавшиеся пшеничным, белым хлебом, сетуют, что его в продаже не бывает, а кормят суррогатом из ржаной муки и опилок⁴⁷.

Красноречивы оказались разговоры партийных лидеров на июльском пленуме ЦК, по ходу разбора «дела Берии»:

Хрущев. Дальше терпеть нельзя: молока нет, мяса мало. Объявили переход от социализма к коммунизму, а муку не продаем. А какой же коммунизм без горячих лепешек, если говорить грубо.

Голос из Президиума. Картошки нет.

Хрущев. Картошки нет⁴⁸.

...С товарищем Зверевым разговаривал. У нас на 3,5 миллиона голов коров меньше, чем было до войны. Раз меньше коров, значит, меньше мяса, меньше масла, меньше кожи.

Товарищи, а вот когда мы не решаем вопросы сельского хозяйства, когда в стране недостача мяса, недостача молока, недостача даже картошки, недостача капусты, как это сила?.. Ведь к нам придут и скажут: слушайте, дорогие товарищи, вы нас учите, как строить социализм, а вы у себя картошки выращивать не умеете, чтобы обеспечивать свой народ, капусты у вас в столице нет⁴⁹.

Молотов. Мы имеем все возможности в короткий срок обеспечить себя и овощами, и картофелем, и капустой, и животноводство поднять на действительно высокий уровень. Только заняться надо этим неотложно, не бояться кое-что серьезно поправить в нашей работе⁵⁰.

Каганович. ...Я был на Урале... Конечно, продовольственный [вопрос] также острый: мяса мало, колбасы не хватает...⁵¹

Кириченко. [На Украине] Плохо с овощами, картофелем⁵².

Микоян. У нас к весне прошлого года обозначился уже кризис мясного снабжения, говоря резким словом - острая нехватка мяса и животного масла. Товарищу Сталину докладывали, что мяса у нас не хватает. Говорит: почему не хватает? Отвечаю, что с животноводством плохо, заготовляем плохо, а спрос растет... в прошлом году что случилось: видим, что нет мяса, может быть, дать в Москву, Ленинград, Донбасс, а другие прижать... В этом году накопили мясные запасы, нажали на заготовки и вышли на начало этого года с запасами почти вдвое больше, чем в прошлом году. За первое полугодие нами продано мяса столько, сколько за весь 1940 год из централизованных ресурсов. Однако мясом мы торгуем только в Москве, Ленинграде, с грехом пополам в Донбассе и на Урале, в других местах с перебоями.

Каганович. На Урале не с грехом пополам, а на четверть.

Микоян. Причем с 1948 года цены на мясо снижены так: если 1948 год считать за 100, то теперь 42, то есть больше чем в два раза.

...[тем не менее,] крупнейший вопрос, такой, как мясо, картошка, овощи, не можем решить⁵³.

Или взять улов сельдей. Улов у нас в два раза больше, а в продаже сельдей меньше, чем при царе⁵⁴.

На июльском пленуме ЦК КПСС в 1957 г. новые партийные лидеры, клеймя «антипартийную группу», припомнили ее участникам положение в стране в те годы: «Тов. Маленков... Вы довели до огромного падения сельское хозяйство! Ведь даже в Ленинграде и в Москве, в крупнейших центрах нашей страны, молока, овощей и картошки в достатке не было! В других городах и хлеба не было», - возмущался Ф. Р. Козлов, в начале 1950-х гг. секретарь Ленинградских горкома и обкома⁵⁵. Не менее удручающую картину рисовал А. М. Пузанов, занимавший тогда пост главы Совмина РСФСР: «Не говоря о мясе, молоке и масле, недоставало хлеба даже в крупнейших городах и промышленных центрах. Кто не помнит до сих пор те тысячные очереди, которые очень часто образовывались с вечера!». Он же сообщал, что даже в Москве -«образцовом коммунистическом городе» - хлеб продавался с примесью около 40 % картофеля, причем не более килограмма в одни руки⁵⁶. «А за хлебом какие у нас были очереди! Во всех городах не было хлеба!», - рассказывал о ситуации в Белорусской ССР К. Т. Мазуров, в те годы первый секретарь Минского горкома⁵⁷.

Как явствует из этих свидетельств, ситуация в стране мало отличалась от, скажем, 1939-1940 гг., представляя собой тяжелый и продолжительный кризис продовольственного снабжения.

Результаты «сталинского курса» в аграрной сфере

Пока был жив Сталин, политика изменений не претерпевала -деревня почти официально считалась «внутренней колонией», обязанной уплачивать «нечто вроде дани»⁵⁸, снабжая город и промышленность. После войны наблюдалось постоянное ужесточение политики в аграрной сфере, что особенно ярко видно на примере налоговой сферы. В рамках рассматриваемого периода налоговая политика приобрела законченные черты: мало того, что в 1949 г. были восстановлены «предельно-закупочные» цены (причем на уровне, вдвое уступавшем действовавшим до того рыночным), теперь проводилась политика на уничтожение каких-либо льгот для всех категорий населения - а выращиванием сельхозпродукции занимались не только сельчане, но и многие горожане (рабочие и служащие). Начиная с 1951 г. их стали облагать по нормам, предусмотренным для единоличных хозяйств. Лишились льгот даже хозяйства инвалидов и престарелых жителей⁵⁹.

Налоги тем временем росли: для колхозов в 1950 и 1951 гг. повышались нормы сдачи мяса, молока, шерсти и яиц. При этом в 1952 г. заготовительные цены на поставки колхозных зерна, мяса и свинины были ниже, чем в 1940 г., а плата за картофель - ниже расходов по его транспортировке. Пшеницу закупали у колхозов по 1 коп. за 1 кг при розничной цене за муку 31 коп., говядину брали за 23 коп., а продавали в городах по 1,5 руб.⁶⁰ В 1950 г. в Белорусской ССР закупочные цены на молоко возмещали колхозам 25 % его себестоимости, свинины - 5 %⁶¹. В 1953 г. заготовительная цена на картошку в Московской и Ленинградской областях составляла 2,5-3 коп. за 1 кг⁶².

Дополнительно местные власти включали в обязательства по поставкам продуктов животноводства колхозов и индивидуальных хозяйств не предусмотренное государственным планом погашение недоимок прошлых лет. Помимо выполнения поставок, колхозы также были обязаны формировать семенные фонды: отложить часть оставшегося урожая в неприкосновенный запас, и лишь после этого делать колхозникам выдачи за трудодни. Огромная масса колхозов просто не могла выполнять всех поставок - и в этом случае их долю переносили на преуспевающие «колхозы-миллионеры». В результате уровень недоимочности последних по тем или иным пунктам (а то и по всем сразу) рос, достигая колоссальных сумм. Правительству ничего не оставалось делать, как регулярно списывать эту задолженность.

В такой обстановке, конечно, ни о какой «эффективности» коллективных хозяйств речи не шло.

Однако тяжелее всего было положение собственно жителей деревни: на них буквально давили два налога, установленные еще в 1930-е гг., - денежный и натуральный. Денежный налог выплачивался по прогрессивным ставкам, которые регулярно пересматривались: если в 1940 г. колхозники и единоличники выплатили государству 2,4 млрд руб. сельскохозяйственного налога, то в 1952 г. - уже 8,7 млрд. Этот налог повышался в 1948 г. (на 30 % по сравнению с 1947 г.), в 1950 г. (в 2,5 раза) и 1952 г. (еще на 15,6 %)⁶³. Если в 1940 г. средняя сумма налога со двора составляла 112 руб., то спустя десять лет - уже 431, в 1951 г. - 471, в 1952 г. -528 руб.⁶⁴ «Колхозник, имевший в хозяйстве корову, свинью, двух овец, 0,15 га земли под картофелем и 0,05 га грядок овощей, платил в 1940 г. 100 руб. сельхозналога, а в 1952 г. - уже 1116 руб.»⁶⁵

Натуральный налог представлял собой обязательные поставки мяса, шерсти, молока, яиц, картофеля и пр. - фактически это был оброк. Причем не имело значения, есть ли в хозяйстве живность вообще (а, к примеру, по состоянию на 1 января 1950 г. никакого скота не имели 15,2 % ЛПХ⁶⁶). В результате «бескоровные» колхозники вынуждены были приобретать мясо на рынке у таких же колхозников по рыночной цене, а затем сдавать его государству бесплатно, в счет налога. Ко всему годовые нормы сдачи мяса после войны только повышались, и если в 1940 г. они составляли 32-45 кг, то в начале 1950-х гг. - 40-60 кг⁶⁷.

Налогами облагалось буквально все, даже растущие на приусадебной территории плодовые деревья (поштучно). Чтобы уплатить их, колхозникам приходилось продавать на рынке почти все произведенное в своем хозяйстве. При этом торговать на городских и сельских базарах, железнодорожных станциях они имели право только при наличии справки о том, что их колхоз полностью выполнил свои обязательства перед государством, а сами они рассчитались по госпоставкам.

В противном случае оставалось забивать скот и вырубать насаждения - однако в результате колхозник лишался фактически единственного источника продовольствия для себя и своей семьи. Дело в том, что за трудодни в большинстве хозяйств сельский труженик не получал почти ничего, кроме отметки в журнале: в 1950— 1955 гг. по стране на один трудодень средняя выдача составляла 1,4-1,8 кг зерна, 0,2-0,4 кг картофеля, 1,44-1,88 руб. денег. При этом в 30 % колхозов денежные выплаты не превышали 40 коп., в Курской области колхозники получали за трудодень 4 коп., в Калужской и Тульской - 1 коп.⁶⁸ Около четверти всех колхозов страны вообще не выдавали денег на трудодни, ограничиваясь небогатой «натурой» (в Нечерноземье доля таких колхозов составляла почти 40 %)⁶⁹. Выплаты остальных колхозов составляли лишь пятую часть денежных доходов их работников. Весьма показательна структура денежных доходов колхозников в 1953 г.: доля поступлений от колхоза за трудодни составила 13,3 %. От личного подсобного хозяйства - 41,2 %, из прочих источников - 45,5 %⁷⁰.

Не менее красноречивы и такие данные. В 1952 г. для того чтобы купить килограмм масла, колхозник должен был отработать 60 трудодней, а чтобы приобрести весьма скромный костюм, нужен был весь его годовой заработок⁷¹.

Правда, здесь стоит упомянуть о региональной специфике. Если основную тяжесть налоговых выплат несли на себе колхозники РСФСР, то для колхозов окраин были установлены высокие заготовительные цены на продукцию. К примеру, в Средней Азии поощрялось производство шедшего на экспорт хлопка; не были обойдены вниманием и колхозы Закавказья, специализировавшиеся на овощеводстве, производстве фруктов и виноделии (благодаря этим мерам коллективизация в этих регионах прошла гораздо спокойнее, а местные колхозники основной доход получали от своих приусадебных участков). Можно сравнить с приведенными выше данными о выдаче на трудодни в РСФСР такие данные по другим союзным республикам: в Эстонской ССР трудодень оплачивался в размере 1 кг 830 г зерна и 1 руб. 50 коп. деньгами, в Таджикской - 2 кг 40 г и 10 руб. 5 коп. Причем в 1951 г. оплата труда на уборке хлопка была дополнительно увеличена. Впрочем, в ущемленном положении находилась не только Россия, но и другие славянские республики - например, в разрушенной войной Белоруссии сельхозналог был в несколько раз выше, чем в Грузии.

Колхозникам еще со времен ВОВ регулярно поручались обязательные, но плохо оплачиваемые сезонные работы: прокладка дорог, строительство мостов, различных зданий, заготовка леса, торфодобыча и пр.

Фактически за счет селян с 1948 по 1954 г. проводились широко разрекламированные снижения цен на продукты питания и промтовары. «Механизм снижения был основан на том, что государство изымало продукцию сельского хозяйства по низким заготовительным ценам через систему обязательных поставок с колхозов и личных хозяйств граждан, а продавало ее по относительно высоким розничным ценам»⁷². Снижения цен били прежде всего по тем колхозникам, кому было что продавать на рынках, -ведь они проводились не только в государственной торговле, но и в номинально «негосударственных» кооперативной и рыночной (в официальных сообщениях даже отдельно указывалась сумма выигрыша населения от снижения цен на колхозных рынках). Таким образом, постоянно повышая налоги в аграрной сфере, власть регулярно снижала цены в рыночной торговле, что урезало финансовые доходы колхозников и вынуждало их продавать все больше и больше продуктов, выращенных на своих огородах.

Реальная ценность снижения цен крайне плохо соответствовала пропагандистской шумихе: обычно цены на продукты питания снижались крайне незначительно, неизменно вызывая разочарования населения от «новых» цен. Каждый раз провозглашалось, что снижение происходит только за счет государства и ему же в убыток в качестве жеста доброй воли - однако не упоминалось при этом, что спустя несколько месяцев будет проводиться добровольно-принудительная кампания по подписке на «займы развития народного хозяйства СССР». Кризис в сельском хозяйстве страны в результате сказался и здесь: если поначалу размер выигрыша от снижения цен превышал сумму займа, то с 1951 г. ситуация поменялась и от «выигрышей» населения ничего не оставалось⁷³.

Власть таким образом явно изымала огромную денежную массу, не обеспеченную товарами, из карманов населения.

Принято считать, что снижения цен имели большой эффект и поддерживали в населении доверие к власти. Однако, наряду с дежурными славословиями в адрес «вождя», фиксировались «высказывания отрицательного характера», частота которых возрастала по мере ухудшения положения в стране. Так, органы Министерства государственной безопасности СССР приводили следующие суждения после объявления о снижении цен 1 апреля 1952 г.: «Это все - сплошная фикция. Во-первых, потому, что все равно в провинции нигде продуктов нет и не будет, а торговля хлебом ведется по спискам; во-вторых, никакого выигрыша население не получит, так как сэкономленную сумму с нас вытянут другим путем под любым предлогом»; «Оно, конечно, подешевление заметное... Но если учесть, что оно затронуло только часть продуктов, а промтовары совсем не подешевели, то это очень мало. К тому же повторится ловкий прием в магазинах - более дешевые сорта... совсем исчезнут, а более дорогие, подешевев, станут дороже, чем раньше были дешевые. Одним словом, государство никакого убытка не терпит, как об этом пишут газеты»; «Хотя и произошло новое снижение, а все равно население питается суррогатами и концентратами, так как в магазинах нет мяса, яйца, а если где и появится что-либо, то в магазинах устраиваются громадные очереди»; «Не могу понять, каким образом колхозники получают выгоду, если сельскохозяйственные продукты, которые они получают на трудодни или с приусадебного участка, они должны продавать на рынке дешевле на 15-20 %, а на вырученные деньги приобретать товары ширпотреба, цены на которые остались прежними»⁷⁴.

Наряду с убытками от снижений, на плечи советских селян неизменно ложилась задача снабжения продукцией сельхозпро-изводства восточноевропейских «стран народной демократии», а также тех капиталистических стран, с которыми СССР предпочитал иметь нормальные отношения. Так, в 1952 г. были заключены договоры о товарообороте с Италией, куда советское правительство обязалось среди прочего поставлять пшеницу, Норвегией (пшеница и рожь), Финляндией (зерновые, сахар), а также с Венгрией (продовольственные товары)⁷⁵. Вывоз зерна начиная с 1946 г. постоянно увеличивался и в 1952 г. достиг 4,5 млн т.

Сельское население крайне враждебно реагировало на проводимую политику. К началу 1950-х гг. возможностей для открытого сопротивления уже не имелось - банды, массово возникшие в сельской местности во время голода 1946-1948 гг., были достаточно быстро уничтожены⁷⁶. Правда, в Прибалтике и Молдавии проводимая «форсированными темпами, доходившими в ряде случаев до нарушения принципа добровольности», коллективизация стала одной из основных причин вооруженного сопротивления, продлившегося несколько лет. Однако колхозники РСФСР находились в совершенно иных условиях.

Они нашли выход в другом традиционном способе - сопротивлении пассивном. Во-первых, использовался легальный способ заявить о своем недовольстве: за 1947-1952 гг. только в Совет по делам колхозов при СМ СССР поступило 126 тыс. жалоб⁷⁷. Во-вторых, резко упала производительность труда в колхозах - колхозники зачастую просто отказывались выходить на поля, предпочитая трудиться на своих приусадебных участках. В-третьих, во время голода 1946-1948 гг. широчайшее распространение приобрели хищения сельхозпродукции с колхозных полей и заготовительных пунктов. С этими явлениями власть боролась исключительно при помощи репрессий. Осенью 1946 г., ЦК ВКП(б) и правительство СССР приняли постановление «О мерах по ликвидации нарушений Устава сельскохозяйственной артели в колхозах». У селян не только отняли те заброшенные колхозами земли, которые они прирезали к своим подворьям во время войны, но и стали «наводить порядок в учете трудодней». Летом 1947 г. вышел указ Президиума Верховного Совета СССР «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества». С лета 1948 г. за невыработку минимума трудодней начали депортировать по указу «О выселении в отдаленные районы лиц, злостно уклоняющихся от трудовой деятельности в сельском хозяйстве и ведущих антиобщественный, паразитический образ жизни».

Репрессивные меры приобрели широкий размах, будучи санкционированы на высшем государственном и партийном уровне. Однако переломить ситуацию не удалось: несмотря на то что по указу 1948 г. в последующие пять лет было выселено более 33 тыс. чел., процент колхозников, не выработавших ни одного трудодня, а также минимума трудодней, в 1950-1954 гг. неизменно составлял 18-20 % от общего их количества⁷⁸. О больших проблемах с поставками сельхозпродуктов говорит и неизменно высокая численность привлекаемых к суду: в 1950 г. были осуждены 231 450 чел., не выполнивших годовых обязательств, в 1951 г. - 251 062, в 1952    г. - 224 452⁷⁹.

Следствием непродуманных мер власти стало то, что начиная с 1948 г. усилилось бегство колхозников из «коллективных хозяйств». Бежали из-за поборов, из-за угрозы репрессий, бежали и из-за продовольственных трудностей - массовые миграции были традиционным спутником голодных лет. Весной 1953 г. специалисты Совета по делам колхозов при СМ СССР били тревогу: «Трудоспособное население в колхозах за последние годы сократилось... Наибольшее уменьшение числа трудоспособных имеет место в районах с меньшей механизацией сельскохозяйственных работ. Особенно в колхозах областей северных, северо-западных и центральных нечерноземных районов СССР... В Смоленской области за три года трудоспособное население в колхозах сократилось на 25,4 %, в Кировской области - на 23,3 %, в Калининской области - на 22,3 %, в Вологодской области - 18,3 %, в Ленинградской области - на 16,1 %. Процесс уменьшения трудоспособного населения в колхозах за последние годы усилился»⁸⁰. Работоспособные колхозники, особенно молодые, отправлялись в города - причем использовали как законные способы (армия, вуз, оргнабор в отрасли промышленности, строительство и на транспорт, женитьба), так и, очень часто, незаконные (подкуп колхозного руководства, самовольный уход без согласия правления и общего собрания колхозников). В результате, к примеру, за 1951-1953 гг. в колхозах Нечерноземья доля пожилых работников увеличилась с Vs до 'Д⁸¹. Всего же за 1946-1953 гг. деревню покинуло около 8 млн чел.⁸², в том числе 3,3 млн - в 1949-1953 гг.⁸³ С 1950 по 1953    г. сельское население РСФСР год от года сокращалось.

Как следствие, в начале 1950-х гг. обострилась проблема нищенства и бродяжничества. В июле 1951 г. появился даже секретный указ Президиума Верховного Совета СССР «О мерах борьбы с антиобщественными, паразитическими элементами». Однако если во втором полугодии 1951 г. милиция задержала по стране 107,7 тыс. нищих, то в 1953 г. - уже 182,3 тыс. (и это только задержанные и учтенные). В одной только Москве в течение первого года действия указа было задержано более 25 тыс. нищих и бродяг⁸⁴. Подавляющее большинство их составляли инвалиды войны и труда, однако бежавшие из деревни и не сумевшие устроиться в городе колхозники были контингентом не менее привычным. Министерство внутренних дел СССР констатировало, что «количество лиц, занимающихся нищенством, остается значительным, а в отдельных местностях оно не только не снижается, но и возрастает»⁸⁵. Для многих селян нищенство вообще превратилось в своего рода промысел - к примеру, в столицу регулярно наведывались и занимались попрошайничеством колхозники Калужской области⁸⁶.

Не проявляли рвения в труде даже работники машинно-тракторных станций - государственных организаций, которым принадлежала сельхозтехника (за их услуги колхозы также должны были расплачиваться продукцией - и, к примеру, в 1950 г. натуроплата МТС составила 50,7 % всего урожая колхозов⁸⁷). Последнее обстоятельство игнорировать оказывалось труднее, и в сентябре 1951 г. вышло специальное постановление правительства «О мерах по улучшению работы машинно-тракторных станций», в котором констатировалось, что «действующий порядок оплаты труда и премирования трактористов и других работников МТС не создает должной заинтересованности в получении высоких урожаев сельскохозяйственных культур в колхозах». Зарплату отныне решили выплачивать в прямой зависимости от выполнения планов по урожайности, определяемого по фактически собранному урожаю. Перед работниками МТС также поставили задачу улучшить использование тракторного парка и обеспечить снижение себестоимости работ⁸⁸.

Борьба с хищениями зерна оставалась одним из приоритетных направлений для власти. По уже упомянутому указу 1947 г. на протяжении пяти лет было осуждено более 1,5 млн чел., большинство из которых как раз и составили жители деревни, пытавшиеся таким способом пополнить свои съестные запасы⁸⁹. Однако длительность применения указа говорит о том, что проблема оставалась актуальной на протяжении всего периода. Еще с 1930-х гг. практиковались и логистические решения - к примеру, склады и хранилища строились в отдалении от колхозов и совхозов (и даже в начале 1980-х гг. 40 % всех коллективных хозяйств страны не имели собственных складских помещений)⁹⁰. Но данная «охранная» мера имела и оборотную сторону - приводила к регулярному обострению проблемы сохранности урожая, поскольку пунктов сбора катастрофически не хватало. Это побуждало власти использовать во время уборочной страды любые пригодные помещения (так, в 1951 г. в Курской области по распоряжениям райисполкомов были на много месяцев засыпаны зерном около 40 действующих храмов⁹¹).

Но до хранилищ собранное надо было еще довезти. Дело в том, что свыше 85 % дорог в сельской местности представляли собой «грунтовки» (протяженность дорог с твердым покрытием с 1950 по 1955 г. увеличилась лишь со 177 тыс. до 207 тыс. км - при общей протяженности 1550 тыс. км к 1955 г.)⁹². Особенно в этом отношении не повезло РСФСР, находившейся в начале 1950-х гг. на одном из последних мест среди союзных республик по обеспеченности дорогами любого вида. Грунтовые дороги быстро изнашивались под воздействием транспорта и сельхозтехники, в сырое время года становились труднопроходимыми, а то и вовсе непроезжими. В то же время практически отсутствовала ремонтная база для машин, не поставлялись запчасти⁹³.

В результате потери собранного были колоссальными, составляя 20-40 % урожая в зависимости от вида продукции. Обеспокоенные положением дел, ЦК и Совет министров СССР были вынуждены два раза подряд (в июле 1949 г. и спустя ровно год) принимать совместные постановления под одинаковым названием: «О мерах по борьбе с потерями при уборке урожая».

Решения властей не возымели должного эффекта: «В области сельского хозяйства в первые два года пятой пятилетки намеченные планы не были выполнены. Производство зерна отставало от потребностей страны, фактически оставаясь на уровне дореволюционной России... Трехлетний план животноводства... не был выполнен. Поголовье скота значительно сократилось»⁹⁴. В цифрах ситуация выражалась так: если показатели производства сельхозпродуктов на душу населения в 1928-1929 гг. принять за 100, то производство в 1913 г. составляло 90,3, в 1930-1932 гг. - 86,8, в 1938-1940 гг. - 90, в 1950-1953 гг. - 94⁹⁵.

Самое характерное для сталинской эры то, что тяжелое положение страны не находило никакого отражения в официальных источниках информации. Более того, все их усилия были направлены на то, чтобы создать иллюзию процветания и благоденствия. Апофеозом стал выход в 1952 г. очередного издания «Книги о вкусной и здоровой пище». Роскошно оформленному и иллюстрированному тому сопутствовал колоссальный успех - в короткий срок полумиллионный тираж издания был раскуплен. Правда, сразу бросались в глаза различия в содержании по сравнению с предыдущей версией 1939 г. - этот и последующие (1953, 1955) выпуски «Книги» основное внимание уделяли рассказам о пище, ее вкусовых качествах, о сервировке стола, о том, как правильцо и сбалансированно питаться и пр. Фактически это был очень толстый и объемный рекламный буклет. Приготовление же пищи отныне отошло на задний план, рецепты если и были включены, то отличались подчеркнутой незатейливостью (что не в последнюю очередь объяснялось «отсутствием наличия» в продаже большей части ингредиентов)⁹⁶.

Курс нового руководства

Некоторые исследователи считают, что к моменту смерти Сталина «советское общество было на грани кризиса» и даже «находилось накануне социального взрыва»⁹⁷. Непредсказуемыми последствиями начали грозить даже такие испытанные механизмы воздействия власти на общество, как идеологические репрессивные кампании. Так, исследователями отмечается, что «дело врачей» создало весьма опасную, чреватую непредсказуемым исходом ситуацию для власти. Население использовало эту кампанию для очень резкой и ожесточенной критики руководителей нижнего и среднего звена. «Врач-вредитель», «еврей-космополит», «носитель буржуазной морали» в высказываниях участников митингов и собраний, в потоке заявлений в директивные и карательные органы все более сближались с образами «начальника», «торгаша», «чинуши». Низовой антисемитизм переплетался с социальным протестом, мишенью которого была многочисленная бюрократия без всяких «этнических различий»⁹⁸. В такой обстановке продолжение прежнего курса создавало потенциальную угрозу социально-политической стабильности, с трудом достигнутой к рубежу 1940-1950-х гг.

В верхах осознавали, что положение стало опасным - однако это осознание довольно долгое время не воплощалось в конкретные действия. Главным препятствием была фигура «вождя». В публицистической литературе можно встретить утверждения о том, что по указанию Сталина «в 1951-1952 гг. разрабатывается программа реформирования русского сельского хозяйства в сторону ослабления административной опеки, снижения налогов, введения некоторых льгот для крестьянства, увеличения кредитов и т. п.»⁹⁹ Однако это не подтверждается ни источниками, ни реально проводившейся политикой, ни действиями лидера страны. Вскоре после XIX съезда состоялся пленум обновленного ЦК КПСС, на котором Сталин выступил с резкой критикой своих давних соратников Молотова и Микояна. Причем о последнем высказался следующим образом: «Теперь о товарище Микояне. Он, видите ли, возражает против повышения сельхозналога на крестьян. Кто он, наш Анастас Микоян? Что ему тут не ясно? Мужик - наш должник. С крестьянами у нас крепкий союз. Мы закрепили за колхозами навечно землю. Они должны отдавать положенный долг государству. Поэтому нельзя согласиться с позицией товарища Микояна»¹⁰⁰. Ни о каких «льготах для крестьянства», конечно, речи не было.

Тем не менее плачевное положение в аграрном секторе игнорировать становилось невозможно. Забеспокоились те ответственные чиновники, которые должны были за создавшееся положение отвечать головой. В конце года на имя председателя Совета министров СССР направили записки министр заготовок П. К. Пономаренко и министр сельского хозяйства И. А. Бенедиктов.

Подводя итоги заготовок зерна за 1952 г., Пономаренко информировал, что, по расчетам специалистов министерства, зерна для нужд народного хозяйства в ближайшем будущем потребуется значительно больше, чем обеспечивает достигнутый уровень производства, и ожидаются серьезные нехватки. К записке был приложен расчет о производстве зерна и потребности населения в хлебе¹⁰¹.

Бенедиктов, в свою очередь, писал о состоянии животноводства: о большом падеже скота, малом приросте поголовья, низкой продуктивности, нехватке кормов, нежелании колхозников ухаживать за скотом. Сталин по прочтении отреагировал так: «Если они плохо ухаживают за общественным скотом, значит, экономически не заинтересованы».

Была создана комиссия по выработке предложений об улучшениях в отрасли, которая в феврале 1953 г. представила проект постановления «О мерах по дальнейшему развитию животноводства в колхозах и совхозах». Главное предложение - решительное повышение закупочных цен на производимую продукцию (к примеру, на говядину с 25 до 90 коп. за кг). Сталин посчитал предлагаемую цену чрезмерной - по его мнению, можно было обойтись и 50 коп. Причем для компенсации денежных потерь государства от повышения закупочных цен он предложил одновременно поднять все налоги для колхозов и колхозников в три раза - до 40 млрд руб. Перед тем, как оценить эту идею, надо указать, что в 1952 г.

все доходы колхозов страны составили 42 млрд руб., в том числе за сданную и проданную ими государству продукцию они выручили 26,3 млрд руб.¹⁰²

Ярко характеризует уровень представлений лидера о реалиях жизни селян такой его разговор с министром финансов А. Г. Зверевым: «Достаточно колхознику курицу продать, чтобы утешить Министерство финансов. - К сожалению, товарищ Сталин, это далеко не так - некоторым колхозникам, чтобы уплатить налог, не хватило бы и коровы»¹⁰³. Тот же эпизод в версии Хрущева выглядит так: «Сталин внес предложение повысить налог на колхозы и колхозников... так как, по его мнению, крестьяне живут богато, и, продав только одну курицу, колхозник может полностью расплатиться по государственному налогу»¹⁰⁴.

Однако скорая смерть «вождя народов» и последовавшая за ней ожесточенная борьба в новом руководстве страны на некоторое время отодвинули попытку решения «крестьянского вопроса». Более того, преемники Сталина, даже будучи вполне осведомлены об истинном положении страны, сориентировались не сразу и их политика поначалу была довольно неуклюжей. 1 апреля 1953 г. состоялось очередное, «сталинское» снижение цен. В среднем цены снижались на 10 %, но некоторые цены были снижены еще более: например, цены на мясо - на 15 %, а на картофель и овощи - на 50 %. Как следствие, резко возрос спрос на подешевевшие продукты, однако в условиях крайней их нехватки это привело лишь к увеличению очередей.

Лишь в августе-сентябре 1953 г., на сессии Верховного Совета СССР и последовавшем за ней пленуме ЦК КПСС произошел разворот. Новый глава правительства Маленков выступил с обширным докладом «О неотложных задачах сельского хозяйства и мерах по дальнейшему улучшению материального благосостояния народа», в котором впервые на государственном уровне открыто признавалось наличие серьезных трудностей в указанных сферах. В числе мер, направленных на выправление ситуации, были предложены (и приняты) двукратное снижение ставки сельскохозяйственного налога и нормы государственных поставок колхозной продукции, установление твердых, единых для каждого района погектарных норм сдачи, удешевление услуг МТС. Остающиеся после выполнения обязательств по поставкам продукты колхозы отныне заготавливали в порядке государственных закупок по повышенным ценам. Частично списывались недоимки вконец обнищавших сельхозпредприятий.

Правда, полным поворотом к крестьянству новый курс высшего руководства назвать было нельзя. Например, если закупочные цены (т. е. цены, по которым государство закупало продукцию колхозов) были заметно увеличены, то цены заготовительные (по которым оплачивались обязательные поставки продукции колхозов в закрома государства) остались на прежнем уровне, установленном еще в 1930-е гг. Это был очень важный нюанс: если государственные закупки хлеба в 1953 г. составили 1,4 млн т, то государственные поставки - 7 млн. На этой разнице государство в дальнейшем сэкономило сотни миллионов рублей (впрочем, в 1955 г. и заготовительные цены были повышены, более чем в 3 раза)¹⁰⁵. Более того, в тексте доклада фигурировали и достаточно странные заявления, уместность которых вызывает большие сомнения, - как, например: «Наше социалистическое сельское хозяйство добилось крупных успехов в своем развитии... Наша страна обеспечена хлебом». Видимо, на усмотрение читателя оставлялось увязать это утверждение с таким признанием: «У нас имеется еще немало колхозов и целых районов, где сельское хозяйство находится в запущенном состоянии; во многих районах страны колхозы и совхозы собирают низкие урожаи зерна и других сельскохозяйственных культур и допускают большие потери при уборке»¹⁰⁶.

Тем не менее общая корректировка курса оказалась налицо. Подкрепить ее должны были совместные решения Совета министров СССР и ЦК КПСС. 30 октября вышло постановление «О расширении производства продовольственных товаров и улучшении их качества». В нем ставилась задача резко повысить в течение ближайших двух-трех лет обеспеченность населения этими товарами¹⁰⁷. Изменялся (в сторону понижения) ряд заданий пятилетки, утвержденных на партсъезде годом ранее. 6 октября было принято дополнительное постановление СМ и ЦК «О дальнейшем улучшении работы железнодорожного транспорта по перевозкам грузов, особенно товаров народного потребления», в котором подчеркивалась необходимость поддержания устойчивой работы этого вида транспорта, улучшения качества и повышения скорости перевозок - в том числе и перевозок продуктов питания¹⁰⁸.

Однако немедленных результатов эти, безусловно, благие и долгожданные меры, принесшие Маленкову колоссальную популярность у селян, не дали. По итогам 1953 г. выяснилось, что если заготовлен был 31 млн т зерна, то потреблено - 32 млн (т. е. пришлось распечатывать государственные резервы)¹⁰⁹. Вскоре стало понятно, что нет и серьезных возможностей для осуществления объявленных на той же сессии ВС СССР мер по ускорению развития производства группы «Б» (в том числе пищевой промышленности) - причиной стали недостаток сырья и оборудования для предприятий соответствующих отраслей¹¹⁰. А сам этот курс был решительно осужден коллегами Маленкова по руководству страной.

Со своей стороны, первый секретарь ЦК КПСС Н. С. Хрущев в конце января 1954 г. подал в Президиум ЦК записку о состоянии и перспективах развития сельского хозяйства. В ней констатировалось наличие глубокого кризиса в аграрной сфере, а для улучшения ситуации предлагалось резкое расширение объема пахотных земель за счет освоения в первый же год 13 млн га целинных и залежных земель (Западная Сибирь и Казахстан), а также увеличение удельного веса посевов кукурузы.

Это предложение обещало быструю и внушительную отдачу, так что обеспокоенное положением в стране руководство ухватилось за него. В результате площадь сельскохозяйственных угодий СССР за 1954-1956 гг. увеличилась примерно на треть. Однако не было принято во внимание, что распахиваются земли в зоне рискованного земледелия, с малопригодными для ведения сельского хозяйства почвами (тонкий плодородный слой), с неустойчивыми погодными условиями (регулярные засухи, сильные ветра-суховеи). Направление всех сил и средств в новые районы аграрного производства привело к запустению традиционных земледельческих районов (прежде всего Нечерноземья). Распашке целины сопутствовали огромные издержки - эта мера не была должным образом подготовлена, прежде всего в отношении инфраструктуры (дороги, емкости для хранения зерна, ремонтные мощности, транспорт). В результате большое количество собранного зерна терялось или портилось на сборных пунктах, а себестоимость собранного оказывалась непропорционально высокой.

Да и результаты проявились, вопреки ожиданиям, далеко не сразу. Прежде всего фатально не везло с погодой. Лето 1953 г., в одних районах страны бывшее засушливым, а в других холодным, с заморозками, сменила ранняя и суровая зима, на редкость снежная, морозная и ветреная. В Казахской ССР «из-за бескормицы допустили падеж полутора миллионов голов скота. Держали его... под открытым небом, не имели даже примитивных кошар»¹¹¹. 1954 г. ознаменовался очередной масштабной засухой: «неблагоприятные условия погоды» сложились на юге и юго-востоке, а местами и на западе Украины, в районах Поволжья, пострадали бассейн Северского Донца, среднего и нижнего Дона, Крым, юго-восточные районы Северного Кавказа, северная половина Европейской территории СССР, Западный Казахстан¹¹². «Обнаружилась нехватка зерна в стране, особенно для нужд животноводства»¹¹³. Зимой 1954/55 г. в южных районах страны в результате сильных морозов погибла значительная часть озимых посевов, «вследствие неудовлетворительного содержания на отгонных пастбищах» сократилось поголовье овец¹¹⁴.

Летом 1955 г. (с мая по сентябрь) засуха постигла восточные районы страны: Казахстан, Западную Сибирь, Среднее и Нижнее Поволжье и Северный Кавказ целиком¹¹⁵, вызвав сильный недород. В Казахстане, например, средняя урожайность зерновых культур опустилась до 2,9 ц/га (по сравнению с 9,3 ц в предыдущем году)¹¹⁶. «За все лето... на землю не упало ни капли дождя. Не дождались мы и обычных, идущих как по расписанию июньских дождей. Как-то приглашали меня в Ульяновскую область: “Леонид Ильич, приезжайте, очень хороший хлеб!” А вскоре задул суховей, и все там выгорело»¹¹⁷. В результате 1955 г. получил название «года отчаяния» - стало казаться, что затея с целиной полностью провалилась. Последовали оргвыводы: «как не справившийся с работой» был снят с должности министр совхозов СССР А. И. Козлов, которому вменили представление очковтирательских данных по сельскому хозяйству. Поменяли и руководство Казахской ССР (главы Компартии, Совета министров).

Продовольственное положение в стране тем временем не выправлялось. Это обстоятельство глава партии Хрущев использовал в своей борьбе с главой правительства Маленковым. Так, в октябре 1954 г., выступая на собрании партийно-хозяйственного актива Приморского края, он позволил себе весьма рискованные высказывания: «Мы очень расточительно расходуем накопленный капитал доверия народа к партии... Мы уподобились попам-проповедникам, обещаем царство небесное на земле, а сейчас картошки нет... Я был рабочим, социализма не было, а картошка была; сейчас социализм построили, а картошки нет»¹¹⁸.

В итоге Хрущев добился отстранения Маленкова от должности. Решение об этом было принято на Пленуме ЦК КПСС в конце января 1955 г. В течение февраля по всей стране состоялись собрания активов партийных организаций, на которых обсуждалось это решение. По уже устоявшейся традиции, большая часть выступавших «единодушно одобрила» решение руководства КПСС. Однако немало было и тех, кто отреагировал с недоумением, непониманием, даже негативно. Курс бывшего премьера на приоритетное развитие отраслей группы «Б» был осужден ЦК как «парламентская декларация, рассчитанная на снискание дешевой популярности» - однако вскоре выяснилось, что у опального лидера немало сторонников, которые позволяли себе весьма вольные суждения. «Ряд высказываний отдельных лиц из числа беспартийного населения сводится к тому, что когда во главе Правительства стоял т. Маленков, в магазинах было больше продуктов и товаров, а после освобождения его от обязанностей председателя Совета Министров продуктов и товаров стало меньше», - информировал ЦК Великолукский обком (Украина). «Председатель колхоза имени Калинина Молвотицкого района тов. Игнатьева обратила внимание на то, что райкому КПСС надо провести большую разъяснительную работу среди населения... так как многие полагают, что мероприятия партии и правительства по вопросам сельского хозяйства и улучшения материального благосостояния советского народа якобы проводились по инициативе тов. Маленкова», - сообщали из Новгородской области. «Среди отдельной части населения, особенно в очередях за продуктами, ведутся разговоры о том, что т. Маленков снят за то, что хотел создать в стране изобилие товаров народного потребления и что это не нравилось другим руководителям партии и правительства», - писали из Саратова. «На активе Уваровской парторганизации выступил председатель колхоза “Путь к коммунизму” т. Осипов, который одобрил постановление Пленума ЦК КПСС... и доложил активу о частушке, которую поет молодежь колхоза: “Наш товарищ Маленков дал нам ситца и блинков”», - отмечалось в информации Тамбовского обкома¹¹⁹.

Вообще, как показывают материалы партийных отчетов, проблема продовольственного снабжения оказалась одной из самых животрепещущих для населения. «Почему так получается: раньше говорили, что у нас в стране зерновая проблема разрешена, а теперь говорят, что зерна не хватает?» (из информации Брянского обкома), «Почему стало мало сахара, масла и других продуктов» (Калининградский обком), «...задан ряд вопросов... об улучшении продажи сахара, масла животного и мяса» (Ленинградский обком), «В Куйбышевском районе на партийном собрании экспериментальной типографии... председатель завкома... т. Логинов сказал: “...B связи с недостатком сахара, масла, мяса не хорошее настроение у рабочих”» (Москва). В сводке по областям, районам и городам РСФСР в числе «наиболее характерных» приводились такие заданные на активах вопросы, как: «Остаются ли в силе постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР о мерах дальнейшего развития советской торговли, расширения производства промышленных и продовольственных товаров и улучшения их качества?» и «Будет ли в ближайшее время упорядочено положение со снабжением городского населения?»¹²⁰.

Находились и смельчаки, которые от жалоб переходили к демонстративным действиям. Так, в конце февраля 1955 г., на выборах в Верховный Совет РСФСР житель г. Иваново А. М. Краснов бросил в урну для голосования записку, в которой возмущался: «Сегодня у нас выборы... а что, спрашивается, нам они приносят, ровным счетом ничего. Сами видите, что в магазинах делается, за несчастные триста грамм конфет 3-4 часа надо стоять, да не только в магазинах, вы загляните в ваш буфет, и тут обратно очередь... Не пора ли покончить с этими выборами и к этому гнету и терзанию, не лучше ли перейти на свободу»¹²¹.

Увы, несмотря на высокие показатели урожая первого года на целине, положение со снабжением населения не только не выправилось - оно даже ухудшилось. Занявший в новом правительстве Н. А. Булганина пост министра торговли Д. В. Павлов писал позднее: «Поступление товаров в торговую сеть в 1955 г. уменьшилось, что не замедлило сказаться на товарообороте: вместо 9-11% в 1953-1954 гг. темпы его роста упали до 3,5 %. Возникли трудности в обеспечении людей товарами, особенно продовольствием. Такие контрасты с поступлением товаров не могли не отразиться на ритме торговой деятельности, на обслуживании населения. Причина их коренилась в недостаточном уровне развития сельскохозяйственного производства»¹²². Региональное руководство было порой вынуждено апеллировать к центру. Например, Новосибирский обком КПСС уже в ноябре 1954 г. обратился в Совет министров РСФСР с ходатайством о выделении дополнительных товарных фондов: «В настоящее время в г. Новосибирске создались большие затруднения с обеспечением населения важнейшими продовольственными и промышленными товарами... Наблюдаются систематические перебои в торговле хлебом, булочными изделиями, мясом, колбасными изделиями, рыбой, сахаром, животным маслом, консервами, крупой. По основным продовольственным товарам фактические остатки в торговой сети в 3-4 раза меньше установленных нормативов»¹²³. Год спустя в информации ЦК КПСС сообщалось: «Просьба Новосибирского обкома КПСС об увеличении фондов муки для снабжения населения области полностью удовлетворена... обком партии принимает меры к улучшению торговли хлебом и другими продуктами питания. Проводится разъяснительная работа среди рабочих и служащих на предприятиях и в учреждениях города. С целью ликвидации очередей за хлебом увеличены фонды муки пригородным районам, откуда был большой наплыв за хлебом в гор. Новосибирск... дополнительно открыто 20 торговых точек. Ведется работа по усилению подвоза продуктов на рынки из сельскохозяйственных районов. В результате принимаемых мер очереди за хлебом в гор. Новосибирске значительно сократились»¹²⁴.

Однако не только в Новосибирске, но и по всей стране нарастало недовольство населения: как сложившимся положением, так и тем, как оно представлялось в официальных СМИ. Причем дело доходило до выступлений политического характера. Так, в октябре 1955 г. случился скандал в Курской области: «На Рыльской районной партийной конференции выступил делегат Чабанов, речь которого носила антипартийный характер. Он заявил, что положение дел в сельском хозяйстве у нас не выдерживает никакой критики, что он может слушать радио, потому, что содержание радиопередач не соответствует действительности: говорят об успехах в сельском хозяйстве, о выполнении планов, а в магазинах ничего нет, на рынке все дорого»¹²⁵.

Активно выступали и беспартийные. Так, рабочие Магнитогорского металлургического комбината - одного из важнейших предприятий отрасли - направили в редакцию газеты «Труд» коллективное письмо, в котором жаловались, что «в настоящее время рабочие ходят голодными, чтобы купить килограмм хлеба, нужно становиться в очередь с 5 часов утра и то, если останешься живой, то покушаешь, а из продуктов совершенно ничего нет, одна капуста всех сортов, да несколько банок консервированных фруктов. Уже три месяца кряду мы не видели сахара, мыла хозяйственного, не говоря уже о мясе и колбасах и многих, многих других». В их письме встречаются и уже знакомые мотивы: «Так нам одно непонятно, слышать ежедневно по радио и в газетах рапорты о выполнении и перевыполнении плана всеми колхозами и совхозами в 3-2 раза больше, чем в прошлом году, а в магазинах становится все хуже в 3-2 раза, чем в прошлом году, куда это все девается и сколько можно терпеть такое положение». Проведенная комиссией ЦК КПСС проверка подтвердила, что всю осень наблюдались серьезные перебои в торговле, которые окончательно так и не были ликвидированы, отмечались многочисленные «серьезные недостатки» в системе торговли, с которыми смирились горком и горисполком¹²⁶.

Вскоре в ЦК КПСС поступило письмо из Уфы за вымышленной подписью «Иванова». «В нашей столице Башкирии... нет вот уже несколько лет в магазинах сливочного масла, месяцами не бывает сахара, круп, мяса, нет рыбы, колбасных изделий и т. д. ...Чтобы купить булок или белой муки, нужно простоять многие часы в очереди. Люди ходят нервные, озлобленные, все чаще можно слышать почти открытые возмущения такой жизнью... Каждый день по радио, на страницах газет “Правды” и других слышишь: выполнили, перевыполнили, сдали сверх плана и т. д., слышишь даже слова о “изобилии” и в то же время видишь своими глазами это “изобилие” в магазинах, испытываешь эту “прекрасную” жизнь на собственной шкуре... Становится горько и обидно на душе, когда смотришь на своих детей, которые не видят масла, молока, которые, как растения без солнца, тянутся вверх, но не крепнут... почти все приходится покупать втридорога на рынке, у спекулянтов и барышников». По этому письму ЦК отправило запрос в Башкирский обком, на который поступил ответ, что «торговля в городах республики несколько улучшилась»¹²⁷.

Примерно в то же время товаровед из Ростова-на-Дону М. И. Дудченко направил в редакцию «Правды» следующее, крайне резкое послание: «Ежедневно нам, трудящимся, приходится читать так называемую коммунистическую болтовню... о “хорошей”, “счастливой” жизни в СССР. Тошно читать такие строки... Довели страну до нищенства, а сейчас день и ночь болтают о целинных землях и кукурузе. Объясняете, что у нас недостает продовольствия, что большой прирост населения. Стыдно слушать такую болтовню... Великая сельскохозяйственная держава, а не может прокормить свое население - позор!.. Настроение у народа ужасное»¹²⁸.

Эти послания из разных регионов страны показывают: пропагандистская машина к середине 1950-х гг. давала серьезные сбои, не будучи в состоянии доходчиво объяснить населению столь разительные различия между рисуемыми картинами благополучия и весьма неприглядной реальностью. Это медленно, но верно работало на подрыв авторитета власти и понуждало руководителей страны к более активному поиску решений в социальной сфере.

Итоги пятилетки

Закончилась пятая пятилетка на довольно минорной ноте. В сообщении Госплана о ее выполнении¹²⁹ в части сельского хозяйства отмечалось: «Рост производства сельскохозяйственных продуктов отставал от заданий пятилетнего плана». Увеличилась площадь посевов под зерновыми культурами (до 126,4 млн га в 1955 г.), однако произошло это только за счет массовой распашки новых земель. Но, даже несмотря на целину, сборы отставали от запланированных. Одной из главных причин этого, наряду с засухами, были «низкая урожайность зерновых и большие потери при уборке». Посевные площади под картофелем выросли за пять лет на 7 %, однако валовой его сбор из-за «погодных неблагоприятных условий» дал в 1955 г. уменьшение относительно плана на 20 %. Правда, увеличился валовой сбор овощей и бахчевых (на 42 % - при увеличении посевной площади на 15 %), однако это «компенсировалось» плохой сохранностью собранного. Не могли порадовать советское руководство технические культуры, особенно сахарная свекла и хлопок. Вообще, сбор этих культур за все послевоенное десятилетие возрос в среднем лишь на 4-6 %¹³⁰.

Поголовье крупного рогатого скота в РСФСР по сравнению с 1950 г. заметно сократилось (29,4 млн голов против 31,5 млн)¹³¹! Естественно, что провалила пятилетку и пищевая промышленность: по мясу (рост на 69 % против запланированных 92 %), по маслу и молоку (40 против 72 %), по рыбе (56 против 58 %) и особенно по сахару (36 против 78 %). Из всех ее отраслей только производство консервов выполнило задание - что неудивительно, поскольку консервы в первую очередь предназначались для нужд Вооруженных Сил.

Несмотря на четырехлетней давности постановление правительства СССР, не улучшалось положение с производительностью труда в МТС - дневная выработка на один трактор и на один комбайн в пятой пятилетке по сравнению с четвертой «повысилась незначительно», сам же тракторный и машинный парк «использовался во многих МТС неудовлетворительно». Последнее объяснялось крайней степенью износа техники - так, в Центральном Черноземье ее состояние к концу пятилетки было даже хуже, чем в 1953 г.¹³² Как следствие, обычным явлением было невыполнение станциями договоров с колхозами.

Никакого улучшения не наблюдалось в положении государственных агропредприятий: «Совхозы все еще не добились необходимого повышения урожайности сельскохозяйственных культур, продуктивности животноводства, повышения производительности труда и снижения себестоимости».

Интересно, что, несмотря на постоянную убыточность совхозов, с 1954 г. начала проводиться политика преобразования коллективных хозяйств в советские, т. е. фактически экспроприация колхозно-кооперативной собственности, ее огосударствление. На целине также создавались не колхозы, а совхозы. Впрочем, селяне не протестовали - ведь, становясь рабочими совхозов, они получали право на паспорта, пенсии, более высокую (и стабильную) оплату труда. Они также получали возможность еще больше внимания уделять не общественному производству, а своему личному хозяйству.

Роль последнего оставалась непреходящей и в середине 1950-х гг. Она еще более возросла после проведения в жизнь мер по облегчению налоговой нагрузки и стимулированию производства. К примеру, с целью развития животноводства в 1953 г. была введена крупная налоговая скидка (50 %) для хозяйств колхозников, рабочих и служащих, не имеющих коров (предполагалось, что после этого они в ближайшее время обзаведутся скотом). Тогда же были снижены общая ставка сельхозналога и особенно нормы обязательных поставок с ЛПХ. В 1954 г. были понижены ставки разового сбора на колхозных рынках, а также продублирована, хотя и в меньшем объеме, скидка для хозяйств без крупного рогатого скота (30 %)¹³³.

Эти меры дали эффект, хотя и не тот, на который рассчитывала власть. В 1955 г. 16,5 % колхозников не выработали установленного обязательного минимума трудодней¹³⁴. Куда уходили усилия селян, становится понятно при сравнении урожайности. В год окончания пятилетки по зерновым она составляла в общественных хозяйствах РСФСР 7,7 ц с 1 га, а в личных хозяйствах - 15,2. Конечно, колхозно-совхозное производство в данной отрасли полностью доминировало, но цифры, тем не менее, красноречивы. К тому же, ЛПХ брали реванш в смежных отраслях, где разрыв оказывался по-настоящему впечатляющим. Так, урожайность картофеля в колхозах России составляла 45 ц с 1 га, а в личных хозяйствах - 116 ц; урожайность овощей - соответственно 63 и 162 ц с га¹³⁵. Причем это усредненные данные; в благоприятные годы разрыв мог возрастать еще более.

Соответственно высоким урожаем интенсифицировались и продажи колхозниками продукции. В 1955 г. на рынках в 137 крупных городах РСФСР (по которым собирало сведения ЦСУ СССР) продажи основных сельхозпродуктов (картофель, овощи, мясо и молоко) возросли на 13,3 % по сравнению с предыдущим годом. Причем, к примеру, мяса в отдельных городах республиканского подчинения (Куйбышев, Саратов, Омск) продавалось больше, чем через государственную торговлю. Еще более крупный разрыв наблюдался по картофелю¹³⁶.

Конечно, необходимо указать, что в среднем по стране цены колхозного рынка значительно (в 1954-1955 гг. - более чем в 2 раза) превышали цены в госторговле. Это приводило к большим переплатам и оказывало заметное давление на семейные бюджеты граждан (по преимуществу горожан). Интересно, что в жалобах граждан в партийные и советские структуры поднимается и тема наличия продуктов на рынках при их отсутствии в магазинах -однако претензии высказываются как раз по адресу государственной торговой сети: очень разреженной, неповоротливой и наполненной нечистыми на руку работниками.

В свете вышеприведенных данных неудивительно, что ситуация с питанием населения выглядела весьма плачевно. Согласно материалам секретной докладной, поданной весной 1955 г. на имя главы правительства Булганина специалистами ЦСУ, Института экономики АН СССР и Академии медицинских наук СССР, по хлебопродуктам потребление на душу населения составило в 1954 г. лишь 90 % к 1913 г., по молоку и молочным продуктам -114 %, по мясу и салу - 119 %. В данных вычислениях сразу обращает на себя внимание странность - ведь по официальным данным численность крупного рогатого скота (прежде всего коров), дающего основную массу молока и мяса, не достигла на тот момент дореволюционного уровня, численность же населения и «городская доля» в его структуре увеличились. Откуда же при таком раскладе взялось превышение потребления мясомолочных продуктов?

Возможный ответ на данный вопрос дает изучение скандально известных кампаний позднего времени, например, «рязанского дела»¹³⁷. Но даже если принять данные советских статистиков, то они не могут не поразить. Рост важнейших в энергетическом плане продуктов на протяжении 40 лет либо отсутствовал вовсе, либо дал мизерное превышение.

В такой ситуации невозможно было не признать, что «рост потребления продуктов животноводства является недостаточным, а по сравнению с 1928 годом, потребление мяса и сала не изменилось, потребление же молока и молочных продуктов даже несколько понизилось»¹³⁸. Зато потребление картофеля по сравнению с временами монархии выросло на 204 %! Заметно увеличилось и потребление овощей и бахчевых (на 165 %), что должно было несколько компенсировать дисбаланс. Тем не менее питание сельского жителя оставалось крайне скудным и отличалось малой калорийностью. К тому же, «потребление большой массы растительной пиши, компенсирующей нехватку животной, влечет за собой тяжелые желудочные заболевания»¹³⁹. В связи с этим в указанной докладной специалисты Института питания АМН настаивали на как можно более быстром изменении структуры питания населения, особенно сельского, в сторону увеличения потребления продуктов животного происхождения.

Несмотря на не внушающее оптимизма состояние дел в стране, новое советское руководство также находило возможным продавать за рубеж дефицитные сельхозпродукты. Так, в 1953-1955 гг. СССР заключал торговые договоры, предусматривавшие экспорт зерновых (пшеница и рожь), среди прочих, с Албанией, Норвегией, Финляндией, ГДР (куда также вывозил и другие продовольственные товары), на экспорт сахара - с Афганистаном; в 1953-1954 гг. продавал зерно и муку в Исландию, в 1954-1955 гг. - зерно в Польшу, Египет, Чехословакию. В 1953 г. единовременно продал «зернопродукты» в Индию, пшеницу в Данию и Италию, сахар и муку в Монголию, в 1954 г. - зерновые в Бенилюкс, в 1955 г. - зерновые в Австрию¹⁴⁰. Поскольку ни факты заключения торговых договоров с иностранными государствами, ни содержание этих договоров не скрывались, это вызывало недовольство у полуголодного населения страны. Уже упоминавшийся автор письма в ЦК КПСС из Уфы именно в экспорте видел одну из главных причин плачевного состояния снабжения: «Многие уже заявляют, если не вслух, то в думах - долой такую политику! Долой хроническое недоедание! Ни одного кг хлеба, масла, мяса за границу. Накормите вначале свой народ... Сколько миллионов пудов пшеницы идет за границу? Долой такую торговлю, которая ни уму, ни сердцу русскому народу... Необходимо до минимума сократить вывоз продовольствия за границу, в том числе и в страны народной демократии, пусть они строят социализм собственным трудом и потом»¹⁴¹.

Перелом в сельском хозяйстве, несколько разрядивший накапливающееся напряжение, случился только в 1956 г., первом году несостоявшейся шестой пятилетки. Тогда был собран самый крупный на тот момент урожай (125 млн т зерна), половину которого дала именно распаханная целина. Однако, как показало время, это достижение оказалось крайне непрочным.

Итак, исходя из вышеизложенного, можно констатировать, что тяжелое продовольственное положение, имевшее место в СССР начала 1950-х гг., явилось результирующей нескольких факторов:

1)    прежде всего проводимой в отношении аграрного сектора государственной политики, подрывавшей производительные силы деревни и не дававшей стимулов к развитию сельскохозяйственного производства;

2)    продолжавшейся дискриминации сельского населения, вынуждавшей его массово мигрировать в города, и поддержания уровня жизни городского населения на крайне скудном уровне, что приводило к апатии на производстве и нарастанию недовольства в повседневной жизни;

3)    участившихся засух и иных неблагоприятных погодных условий, для противостояния которым не имелось эффективных способов;

4)    плачевного состояния коммуникаций и инфраструктуры, из-за чего имели место масштабные потери уже собранного урожая, что приводило к истощению и без того скудного продовольственного фонда;

5)    нерациональной внешнеторговой политики, при которой власть считала возможным продавать дефицитные продовольственные продукты за рубеж.

Комплекс этих причин приводил к провалам всех мероприятий власти по стимулированию аграрного производства, имевших конечной целью (во всяком случае, декларативной) увеличение потребления продуктов питания. Более того, в этой сфере наблюдались кризисные явления, которые приводили к обострению внутриполитической обстановки и потенциально имели непредсказуемые последствия. Как результат в скором времени после смерти Сталина начинают предприниматься масштабные усилия по выправлению ситуации. Однако они отличались поспешностью, слабым ресурсным обеспечением и в рассматриваемый период не дали сколько-нибудь заметного эффекта. Что привело к новому кризису доверия к власти и обусловило развертывание широкомасштабной программы действий в области социальной политики во второй половине 1950-х гг.

Круглов Владимир Николаевич,
кандидат исторических наук,
научный сотрудник Института истории Российской академии наук.

Экономическая история. Ежегодник 2013. - М., 2014. - С. 403-446.

Примечания

¹    Барсенков А. С., Вдовин А. И. История России. 1917-2004: Учеб, пособие для студентов вузов. М., 2005. С. 396.
²    Зерновое хозяйство // Большая советская энциклопедия. М., 1972.
³    Народное хозяйство СССР в 1960 году: Статистический ежегодник. М., 1961. С. 374.
⁴    Российский статистический ежегодник. М., 1994. С. 352.
⁵    Промышленность СССР: Статистический сборник. М., 1957. С. 44.
⁶    Безнин М. А. Крестьянский двор российского Нечерноземья в 1950— 1965 годах // Отечественная история. 1992. № 3. С. 16-17.
⁷    Никонов А. А. Спираль многовековой драмы: аграрная наука и политика России (XVIII-XX вв.). М„ 1995. С. 298.
⁸    Павлов Д. В. Стойкость. М„ 1983. С. 236.
⁹    Лузан П. П. Был ли триумф советской экономики? // ЭКО. 2002. № 5. С. 159.
¹⁰    СССР. Сельское хозяйство // Большая советская энциклопедия. М., 1977.
¹¹    Попов В. П. Экономическая политика советского государства. 1946-1953 гг. М.; Тамбов, 2000. С. 49.
¹²    Иванов Н. С. Раскрестьянивание деревни (середина 40-х - 50-е годы) // Судьбы российского крестьянства. М., 1996. С. 431.
¹³    Попов В. П. Сталин и советская экономика в послевоенные годы // Отечественная история. 2001. № 3. С. 6.
¹⁴    История советского рабочего класса. Т. 4: Рабочий класс СССР в годы упрочения и развития социалистического общества. М., 1987. С. 247.
¹⁵    Там же. С. 251.
¹⁶    Дроздов О. А. Засухи и динамика увлажнения. Л., 1980. С. 79.
¹⁷    Барсенков А. С., Вдовин А. И. Указ. соч. С. 397.
¹⁸    Дроздов О. А. Указ. соч.
¹⁹    Повинности российского крестьянства в 1930-1980-х гг. Вологда, 2001. С. 100.
²⁰    Дроздов О. А. Указ. соч.
²¹    Пихоя Р. Г. Советский Союз: история власти. 1945-1991. Новосибирск, 2000. С. 21.
²²    Сазонов Б. И. Суровые зимы и засухи. Л., 1991. С. 10.
²³    Ильиных В. А. Налогово-податное обложение сибирской деревни. Конец 1920-х - начало 1950-х гг. Новосибирск, 2004. Гл. 6: Организация налоговых заготовок, 1939-1953 гг.
²⁴    Хрущев Н. С. Доклад на Пленуме ЦК КПСС 15 дек. 1958 г. // Строительство коммунизма в СССР и развитие сельского хозяйства. М„ 1962. Т. 2. С. 338.
²⁵    Маленков Г. М. Отчетный доклад XIX съезду партии о работе Центрального Комитета ВКП(б) // Правда. 1952. 6 окт.
²⁶    Пыжиков А. В. Последние месяцы диктатора (1952-1953 годы) // Отечественная история. 2002. № 2. С. 154.
²⁷    Хрущев Н. С. Доклад на Пленуме ЦК КПСС 15 дек. 1958 г. С. 338.
²⁸    Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет Министров СССР. 1945-1953. М., 2002. С. 381.
²⁹    Микоян А. И. Речь на XIX съезде партии // Правда. 1952. 10 окт.
³⁰    Билимович А. Д. Эра пятилетних планов в хозяйстве СССР. Т. 1. Мюнхен, 1959. С. ИЗ.
³¹    Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет Министров СССР... С. 366-368.
³²    Там же. С. 373.
³³    Там же. С. 375.
³⁴    «Вырабатываем хлеб и сидим без хлеба». Письма колхозников И. В. Сталину // Вестник Архива Президента РФ. 1997. № 1. С. 151.
³⁵    Там же. С. 148.
³⁶    Иванова Г. М. На пороге «государства всеобщего благосостояния». Социальная политика в СССР (середина 1950-х - начало 1970-х годов). М., 2011. С. 43.
³⁷    Кулешов С. В., Свириденко Ю. П., Федулин А. А. Модернизация России (XIX-XX вв.). Социальные и политические процессы. М„ 2007. С. 160.
³⁸    Аврех А. Л. Из истории «Сталинского плана преобразования природы» в Тамбовской области: итоги ирригационного строительства (1948— 1952 гг.) // Интернет-конференция «Демографические и экологические проблемы российской аграрной провинции в XX в.» URL: https://sites.google. com/site/democonf2010/urovni-l/avreh
³⁹    Эдельман О. В. «Из черного навоза красные цветы» (О единстве народа и партии) //Отечественныезаписки. 2012. № 1.
⁴⁰    Альперович Л. И. Моя жизнь. Новосибирск, 2008. С. 43.
⁴¹    Жирнов Е. «Никита, давай хлеба, давай масла!» «В магазинах все стало дорого и недоступно» // КоммерсантЪ - Власть. 2004. № 39.4 окт.
⁴²    Жирнов Е. Указ. соч.
⁴³    Ильиных В. А. Указ. соч.
⁴⁴    Справка о заготовках сельскохозяйственных продуктов по Свердловской области [январь 1954 г.] // ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 522. Д. 232. Л. 25-31.
⁴⁵    Павлов Д. В. Указ. соч. С. 238.
⁴⁶    Молотов, Маленков, Каганович. 1957. Стенограмма Июньского Пленума ЦК КПСС и другие документы. М., 1998. С. 193.
⁴⁷    Политическая история. Россия - СССР - Российская Федерация. М., 1996. Т. 2. С. 515.
⁴⁸    Лаврентий Берия. 1953: Стенограмма Июльского Пленума ЦК КПСС и другие документы. М., 1999. С. 95.
⁴⁹    Там же. С. 99.
⁵⁰    Там же. С. 108.
⁵¹    Там же. С. 133.
⁵²    Там же. С. 164.
⁵³    Там же. С. 170.
⁵⁴    Там же. С. 173.
⁵⁵    Молотов, Маленков, Каганович. 1957. С. 199, 200.
⁵⁶    Там же. С. 251,378, 708.
⁵⁷    Там же. С. 311.
⁵⁸    Сталин И. В. Сочинения. Т. 12. М., 1949. С. 49.
⁵⁹    Ильиных В. А. Указ. соч.
⁶⁰    Никулин В. В., Слезин А. А. Послевоенный Советский Союз (1946-1991 гг.). Тамбов, 2005. С. 7.
⁶¹    Полынов М. Ф. Не повезло крестьянству в Стране Советов. Аграрная политика Советского правительства в 1950-х - первой половине 1980-х гг. // Общество. Среда. Развитие. 2008. № 1. С, 5.
⁶²    Хрущев Н. С. Доклад на Пленуме ЦК КПСС 15 дек. 1958 г. С. 344.
⁶³    Иванов Н. С. Указ. соч. С. 418; Никулин В. В., Слезин А. А. Указ. соч. С. 8.
⁶⁴    Пихоя Р. Г. Указ. соч. С. 19.
⁶⁵    Евсеева Е. Н. СССР в 1945-1953 гг.: экономика, власть и общество // История России. XX век. Лекции и учебно-методические материалы. М., 2004. С. 325.
⁶⁶    Петухова Н. Е. История налогообложения в России 1Х-ХХ вв. М., 2009. С. 356.
⁶⁷    Полынов М. Ф. Указ. соч. С. 6.
⁶⁸    Политическая история. Россия - СССР - Российская Федерация. С. 517.
⁶⁹    Иванов Н. С. Указ. соч. С. 428.
⁷⁰    Никонов А. А. Указ. соч. С. 280.
⁷¹    Геллер М. Я., Некрич А. М. История России 1917-1995. Утопия у власти. М„ 1996. Т. 2. С. 32-33.
⁷²    Попов В. П. Указ. соч.
⁷³    Советская жизнь. 1945-1953 гг. М., 2003. С. 527.
⁷⁴    Неизвестная Россия. XX век: архивы, письма, мемуары. Кн. 2-я. М., 1992. С. 290-294.
⁷⁵    Экономическая жизнь СССР: Хроника событий и фактов. 1917-1959. М„ 1961. С. 514-518.
⁷⁶    Верт Н. Террор и беспорядок. Сталинизм как система. М., 2010. С. 139-142.
⁷⁷    Шестаков В. А. Социально-экономическая политика советского государства в 50-е - середине 60-х годов. М„ 2006. С. 211.
⁷⁸    Советская жизнь. С. 266.
⁷⁹    Попов В. П. Экономическая политика советского государства. С. 189.
⁸⁰    Советская жизнь. С. 264-265.
⁸¹    Сактаганова 3. Г. Советская модель экономики и агроиндустриальное пространство Казахстана в 1946-1954 гг. // Экономическая история. Обозрение. Вып. 9. М., 2003. С. 425.
⁸²    Верт Н. История советского государства. 1900-1991. М., 1999. С. 333.
⁸³    Никулин В. В., Слезин А. А. Указ. соч. С. 8.
⁸⁴    Иванова Г. М. Указ. соч. С. 39.
⁸⁵    Доклад МВД СССР в Президиум ЦК КПСС о мерах по предупреждению и ликвидации нищенства. 20.02.1954 г. // РГАНИ. Ф. 5. Оп. 30. Д. 78. Л. 41-46.
⁸⁶    Рыбас Е. Бедные люди вчера и сегодня. Между традицией и социальной болезнью // Российский Кто Есть Кто. 2002. № 6.
⁸⁷    Петухова Н. Е. Указ. соч. С. 355.
⁸⁸    Экономическая жизнь СССР. С. 507.
⁸⁹    Там же. С. 364.
⁹⁰    Голдман М. Вызов Горбачева. Экономическая реформа в эпоху передовой технологии. М., 1988. С. 49.
⁹¹    Назаров М. В. Так не заслужить Божию помощь в борьбе за Россию. «Русский патриотизм» О. А. Платонова // Радонеж. 2003. № 4.
⁹²    Дороги России. Исторический аспект (250-летию дорожной отрасли России посвящается). М., 1996. С. 129.
⁹³    Там же. С. 137.
⁹⁴    Экономическая жизнь СССР. С. 512.
⁹⁵    Арутюнян Ю. В. Особенности и значение нового этапа развития сельского хозяйства СССР // История советского крестьянства и колхозного строительства в СССР. Материалы научной сессии, 18-21 апр. 1961 г. М., 1963. С. 409.
⁹⁶    Добренко Е. Гастрономический коммунизм: вкусное vs здоровое // Неприкосновенный запас. 2009. № 2. С. 155-173.
⁹⁷    Наумов В. П. К истории секретного доклада Н. С. Хрущева на XX съезде КПСС // Новая и новейшая история. 1996. № 4; Фатеев А. В. Образ врага в советской пропаганде. 1945-1954 гг. М., 1999.
⁹⁸    Кимерлинг А. С. Политическая кампания «Дело врачей» в провинции. 1953 год (на материалах Молотовской и Свердловской областей). Ав-тореф. дисс.... канд. ист. наук. Пермь, 2000. С. 18-19; Фатеев А. В. Указ. соч. Гл. Ill: Эволюция и роль образа врага в первой половине 1950-х гг.
⁹⁹    Платонов О. А. История русского народа в XX веке. М., 1997. Т. 2. С. 219.
¹⁰⁰    Ефремов Л. Н. Дорогами борьбы и труда. Ставрополь, 1999. С. 14.
¹⁰¹    Павлов Д. В. Указ. соч. С. 240.
¹⁰²    Политическая история. Россия - СССР - Российская Федерация. С. 516-517.
¹⁰³    Зверев А. Г. Записки министра. М., 1973. С. 244.
¹⁰⁴    О культе личности и его последствиях. Доклад Первого секретаря ЦК КПСС тов. Хрущева Н. С. XX съезду Коммунистической партии Советского Союза// Известия ЦК КПСС. 1989. № 3. С. 161.
¹⁰⁵Томилин В. Н. Кампания по освоению целинных и залежных земель в 1954-1959 гг. // Вопросы истории. 2009. № 9. С. 90.
¹⁰⁶    Маленков Г. М. Речь на сессии Верховного Совета СССР 8 августа 1953 г. // Правда. 1953. 9 авг.
¹⁰⁷    Экономическая жизнь СССР. С. 532.
¹⁰⁸    Железнодорожный транспорт СССР. 1946-1955: Сб. док. М., 1994. С. 418.
¹⁰⁹    Шестаков В. А. Указ. соч. С. 231.
¹¹⁰    Экономика СССР в послевоенный период (Краткий экономический обзор). М„ 1962. С. 33.
¹¹¹    Брежнев Л. И. Воспоминания. Целина. М., 1979. С. 8.
¹¹²    Дроздов О. А. Указ. соч. С. 80.
¹¹³    Павлов Д. В. Указ. соч. С. 241.
¹¹⁴    Экономическая жизнь СССР. С. 556.
¹¹⁵    Дроздов О. А. Указ. соч. С. 80.
¹¹⁶    Сактаганова 3. Г. Указ. соч. С. 127.
¹¹⁷    Брежнев Л. И. Указ. соч. С. 58, 61.
¹¹⁸ Шестаков В. А. Указ. соч. С. 60-61.
¹¹⁹ РГАСПИ. Ф. 556. Оп. 14 (ЦК КПСС. Отдел партийных органов по РСФСР). Д. 16. С. 23, 61,86,103.
¹²⁰ Там же. С. 14-15,53,128,152, 170.
¹²¹    Крамола. Инакомыслие в СССР при Хрущеве и Брежневе. 1953— 1982 гг. М„ 2005. С. 202.
¹²²    Павлов Д. В. Указ. соч. С. 271.
¹²³1954 год. Сайт «70 лет Новосибирской области». URL: http://adm.nso. ru/_lpages/ni/70nso/Hist3.html
¹²⁴    РГАСПИ. Ф. 556. Оп. 14. Д. 27. С. 149.
¹²⁵    Там же. Д. 22. С. 100-101.
¹²⁶Там же. Д. 26. С. 34-36, 38-42.
¹²⁷    Там же. С. 43-49.
¹²⁸    Крамола. С. 246.
¹²⁹    Сообщение Госплана СССР о выполнении пятого пятилетнего плана // Правда. 1956.25 апр.
¹³⁰    Сактаганова 3. Г. Указ. соч. С. 126.
¹³¹    Российский статистический ежегодник. С. 360.
¹³²    Томилин В. Н. Кампания по освоению целинных и залежных земель. С. 87.
133    Петухова Н. Е. Указ. соч. С. 360-362.
¹³⁴    Советская жизнь. 1945-1953 гг. С. 266.
¹³⁵    Безнин М. А. Крестьянский двор в Российском Нечерноземье. 1950— 1965 гг. М.; Вологда, 1991. С. 121-124.
¹³⁶    Казанцев Б. Н. Продовольственный рынок в жизни горожан (50-60-е годы) // Социологические исследования. 1994. № 4. С. 3-5.
¹³⁷    Жбанков А. Три печально известных плана по мясу. Что этому предшествовало? // Вечерняя Рязань. 2007. № 29. 26 июля.
¹³⁸    Советская жизнь. С. 120.
¹³⁹    Баранова О. В., Бурцева Т. И. и др. Основы здорового питания. Оренбург, 2005. С. 21.
¹⁴⁰    Экономическая жизнь СССР. Хроника событий и фактов. 1917-1959.
¹⁴¹    РГАСПИ. Ф. 556. Он. 14. Д. 26. С. 43-49.