Ранее автор обещал рассмотреть события накануне войны после ЛВО в ОдВО. Однако в документах и воспоминаниях ветеранов войны ОдВО имеются некоторые нестыковки по временным отметкам. Поэтому в 21 и 22 частях мы рассмотрим события в самом крупном западном округе — КОВО. КОВО являлся наиболее благополучным среди западных ВО (за исключением самого маленького округа — ОдВО) по сдерживанию немецких войск в первые дни войны и по отсутствию официальных «генералов-предателей» в штабах округа. Значительно в большей степени более благоприятное течение событий в начале войны в КОВО связано с гораздо большим количеством войск, дислоцированных в округе, которые дали возможность в большей мере использовать мобилизационный потенциал округа и подвести войска из центральных районов страны.




22 июня в 0:25 дежурный оператор узла связи КОВО начал прием ШТ из Москвы с Директивой №1, а ее прием был закончен в 2-25—2-30 (в разных источниках информации приводится разное время).

М.Д. Грецов: «В 1-00—2-00 22 июня в войска КОВО и ОдВО поступило распоряжение Наркома обороны такого неопределенного содержания: «22-23 июня возможно провокационное наступление немецких войск. Войскам округа на провокации не поддаваться, границу не переходить. Авиации границу не перелетать...» [поступила в ШО в 7-45 22.6; расшифрована в 12-35 22.6.41].

К.А. Мерецков (зам.наркома обороны): «Я объехал пограничные части. Все они были начеку и почти везде я слышал о том, что на той стороне неблагополучно. С границы возвратился во Львов. Здесь были допущены ошибки. Почти вся зенитная и ПТ артиллерия переформировывалась одновременно, поэтому ПТ артиллерийская бригада утратила свою боевую готовность. Чтобы командный состав армии убедился в этом, я провел с ним военную игру. Как я и ожидал, в ходе игры обнаружилось, что танки «противника» могут действовать почти беспрепятственно. На разборе я подчеркнул серьезность допущенного промаха. Командарм в оправдание ссылался на указания из ВО. Округом командовал генерал-полковник М.П.Кирпонос… Кирпонос объяснил, что переформирование абсолютно необходимо, но, конечно, осуществлять его нужно поэтапно, обещал исправить ошибку… Однако ошибка не была исправлена…»

М.А. Пуркаев (НШ КОВО): «Ночью 11 или 12 июня поступили разведданные:
а) от агентуры КОВО – об окончании развертывания немецких войск группы Клейста…»

Ранее на многочисленных разведывательных материалах Вам было показано, что ни в одном сообщении (включая РМ РО штаба КОВО) не упоминается об сосредоточении 1-й танковой группы у наших границ. Более того, на советско-германской границе не была обнаружена ни одна танковая группа вермахта.

26 тд и мд и 2 мбр из 30, выделенных для нападения на СССР начали переброску к границе только с 6 по 18 июня 1941 года. Даже после передислокации они размещались с мерами строжайшей маскировки на расстоянии до 20-30 км от советско-германской границы. Поэтому в ночь на 11 или 12-е июня не могли соединения из состава 1-й танковой группы быть полностью сосредоточеными для нападения на Советский Союз.

Данные о резком увеличении танковых и моторизованных частей у нашей границы в период с 6 по 21 июня не отмечаются в РМ НКВД, НКГБ, РУ ГШ и РО штабов округов. Поэтому утверждение НШ КОВО может являться только следствием его послезнания. Чтобы не писали в ответ на это утверждение другие люди — Вам они ничего предъявить, подтверждающее иное не смогут. А верить им или нет решайте сами. У Вас теперь достаточно информации, чтобы самим анализировать разные высказывания...

М.А. Пуркаев: «б) от штаба ОдВО о том, что немецкие солдаты и офицеры в Румынии в кабачках ведут разговоры о начале боевых действий против СССР с утра 17 июня. Около 4-х ночи я эти разведданные доложил по ВЧ народному комиссару, который приказал ждать у аппарата. Часов около 6 утра тов. Тимошенко вызвал меня по ВЧ и сказал, что эти разведданные имеются и в ГШ, возможно, что пьяные немцы болтают недостоверные данные, но «ухо держите остро».

Обратим внимание на это высказывание наркома. Поэтому когда, нам говорят, что выдвижение резервов округов по Директивам ГШ КА от 12-13 июня проводилось, якобы, в ожидании войны именно 22 июня — нам снова врут. Со слов НШ КОВО нарком 12 июня не говорит ни слова о скором ожидании войны...

М.А. Пуркаев: «13 или 14 июня я внес предложение Военному Совету округа: на рубежи Владимиро-Волынского УРа, заканчиваемого строительством, но не имеющего в сооружениях вооружения и войска, вывести сд, согласно плану обороны, не занимая предполья. Военный Совет принял это предложение. Соответствующие распоряжения были даны командующему войсками 5-й армии.»

Мы видим, что инициативу, как и в других округах, проявляет не командующий войсками округа и не ГШ КА, а НШ округа М.А. Пуркаев. Кроме того, он пытается отстоять свое мнение в вышестоящей инстанции, чего не делают командующие войсками КОВО и ОдВО (этот округ мы рассмотрим позднее).

В 3-й части было показано, что в похожей ситуации командующий войсками фронта Кирпанос осенью 1941 года пренебрег мнением НШ фронта генерала В.И. Тупикова, который также обратится к начальнику ГШ. Начальник ГШ посчитал генерала В.И. Тупикова паникером. Очень похожая ситуация с рассматриваемой в данном цикле. Начальник ГШ не совсем понимает обстановку в войсках осенью вследствие недостаточности информации (особенно разведывательной) и практически не использует знания о тактике применения немецких крупных подвижных мототанковых групп. Хотя вопрос использования таких групп подробно рассматривался на совещании высшего комсостава в декабре 1940 года (этот вопрос мы рассмотрели с Вами в 13 и 14-й частях).

М.А. Пуркаев: «Утром следующего дня генерал Кирпонос вызвал меня к себе в кабинет, там же присутствовал и ЧВС. Генерал Кирпанос бросил мне обвинение в том, что я якобы своим предложением хочу спровоцировать войну с немцами. Я тут же из кабинета генерала Кирпаноса вызвал на ВЧ НШ ГШ генерала Жукова и доложил ему о моем предложении Военному Совету вывести несколько дивизий на оконченные строительством УРовские рубежи (не занимая предполья), и что вчера Военный Совет округа это решение утвердил и мною отданы соответствующие указания командарму 5, а сегодня меня командующий войсками округа обвиняет в провокации, но не отменяет своего вчерашнего решения. Просил товарища Жукова дать указания. Товарищ Жуков приказал войска на УРовский рубеж выводить: принять меры тщательной маскировки, чтобы войска с границы не наблюдались…

План обороны Государственной границы был доведен до войск округа и на фронте 5-й армии частично реализован, выводом до двух дивизий на рубежи обороны…

Войска прикрытия КОВО по плану обороны начали выводить на Государственную границу, на рубежи обороны (исключая две дивизии 5 армии, выведенные ранее) в период с 4 до 6 часов утра 22 июня 1941 года.»

По словам НШ КОВО, вывод войск прикрытия на рубежи обороны начинаются только после начала войны. Исключение составляют две сд в зоне 5-й армии, которые выдвинули на оборонительные позиции по инициативе НШ округа. Нарком и начальник ГШ согласились с такой инициативой округа: придвинуть к границе всего две сд.

М.А. Пуркаев: «В период от 1 часу до 2 часов 22 июня, командующим войсками ВО было получено распоряжение ГШ, которое требовало привести войска в полную боевую готовность, в случае перехода немцев госграницы отражать всеми силами и средствами, самим границы не переходить и не перелетать, до особого распоряжения…

Я торопился в Тернополь, куда прибыл около 3 часов утра 22.6.41 года. К моему приезду командующий войсками округа генерал Кирпонос уже получил распоряжение ГШ о приведении войск в боевую готовность, но никаких распоряжений, никому не давал. Получив указания генерала Кирпоноса о распоряжении ГШ в связи с ожидаемым нападением немцев, я немедленно вызвал к аппарату Бодо всех командующих армий лично. И в период от 3-х до 4-х часов передал каждому приказ привести войска в полную боевую готовность, занять оборону согласно плана… До начала боевых действий на границе, успели выйти и занять свои оборонительные рубежи, согласно плану, войска 5, 26 и 12 армий. Войска прикрытия 6-й армии на Рава-Русском направлении у границы вступили во встречные бои…»

И.Х. Баграмян (начальник оперативного отдела штаба округа): «Войска прикрытия – 1-й оперативный эшелон, дислоцировались непосредственно у границ и начали развертывание под прикрытием УР с началом боевых действий. Заблаговременный их выход на подготовленные позиции ГШ был запрещен, чтобы не дать повода для провоцирования войны со стороны фашисткой Германии.»

Автору не совсем понятны изречения некоторых литературных деятелей, доказывающих, что нарком обороны и начальник ГШ знали заранее о начале войны на рассвете 22 июня. Получается, что со слов этих деятелей нарком обороны и начальник ГШ сознательно подставили под удар войска 1-го эшелона прикрытия. Они же знали, что для полного вывода этих войск на рубежи обороны требуется значительное время. Поскольку указанных лиц не осудили, то их поведение можно объяснить только одним: они не ожидали войны на рассвете 22 июня.

И.Х. Баграмян: «Оперативные резервы фронта начали выдвижение из районов постоянной дислокации: — ск за пять дней до начала военных действий. Они не успели выйти в намеченные для них районы. Начало боевых действий застало их в 3-5 переходах (100-150 км) от рубежа развертывания; — мк в ППД были подняты по боевой тревоге и начали выдвижение в районы сосредоточения с началом боевых действий...»

Литератор Козинкин пишет в своих книгах о том, что вывод войск резервов округов по Директивам ГШ от 12-13 июня производился в соответствии с «Планами прикрытия...» Далее он делает вывод: это свидетельствует о том, что высшее руководство КА ожидало войну 22 июня. В данном случае, это личное мнение человека, прошедшего свою службу в тыловых частях.

В чем-то он прав. Например, в КОВО корпуса резервов округа выдвигались в лагеря, расположенные рядом с предназначенными им районами в соответствии с «Планами прикрытия...» Части этих корпусов начали постепенное выдвижение (конечно же, не все полки и дивизии одновременно) только спустя 5-7 дней после получения вышеуказанных Директив, продублированных руководством округа. Части отправились в поход прихватив даже учебное имущество (включая брусья, турники и т.д.) и прочее имущество, не нужное на войне. Это свидетельствует о том, что не шли они воевать и округа дублируя Директивы также не знали о начале войны именно 22 июня.

К рассвету 22 июня части этих округов не могли достигнуть своих районов. кроме того, они оказались растянутыми на большие расстояния между собой при выдвижении. Но даже это не главное... В соответствии с «Планами прикрытия...» задачи резервов КОВО состояли:

«...а) подготовить ПТ районы и тыловые оборонительные рубежи...;

б) в случае прорыва крупных мехсоединений противника на подготовленных рубежах обороны и в ПТ районах задержать и дезорганизовать его дальнейшее продвижение и концентрическими ударами мк совместно с авиацией разгромить противника и ликвидировать прорыв...»

Даже прибыв в места расположения лагерей через 3-8 дней соединения корпусов должны были подготовить оборонительный рубеж. Это не только окопаться... Не учат этому работников тыла. Поэтому следует более внимательно относиться к выбору военной литературы...

И.Х. Баграмян: «Через оперативный отдел КОВО никаких распоряжений о приведении войск в боевую готовность не поступало. Получали ли такие распоряжения лично командующий войсками и НШ округа мне об этом не известно. Мне известно только о том, что по распоряжению ГШ 21 июня… штаб КОВО выступил в г.Тарнополь, на восточной окраине которого заблаговременно подготовлен КП фронта. Штаб закончил выход на КП в ночь с 21 на 22 июня и к началу боевых действий был полностью развернут… В ночь с 21 на 22 июня командиры всех авиасоединений ВВС округа получили приказание из штаба округа о рассредоточении и маскировке самолетного парка на аэродромах…»

Начальник оперотдела штаба КОВО подтверждает слова НШ КОВО, что до 22 июня не поступало из Москвы никаких распоряжений о приведении войск округа в боевую готовность. Никаких распоряжений. Авиасоединения ВВС округа получили приказание о рассредоточении и маскировке только в ночь с 21 на 22 июня, вероятно, в рамках Директивы №1. Снова пока не обнаружены следы мифической директивы ГШ от 18 июня...

В предыдущих частях вам было показано, что аналогичные события происходили в соединениях ВВС ЛВО. То же самое произошло и в авиачастях ОдВО. Соединения же ВВС ПрибОВО начали рассредоточение авиации задолго до указанного срока... Возможно, что что-то другое мы увидим позже рассматривая воспоминания ветеранов ВВС КОВО. 

Получается, что до рассвета 22 июня не могло существовать единого документа для ВВС западных округов, по которому было начато рассредоточение авиации в ПрибОВО. Иначе следует признать существование «гениальной версии» литературного деятеля Козинкина о предательстве руководства всех пяти ВО. Если посмотреть на указанные выше сроки выполнения мероприятий соединениями ВВС, то видно, что такой документа (единого для всех округов) просто не было. Иначе получается, что враги окопались не только в ЗапОВО (как пишут литераторы), но и в ЛВО, в ОдВО и в КОВО…

Остается только посочувствовать читателям очередной книги литературного деятеля Козинкина, где они встретятся с новыми предателями:

«О том, что именно РУ ГШ искажало УМЫШЛЕННО информацию, подгоняя ее под идею, что главный удар будет южнее Полесья, я пишу не один год уже, и в новой книге также про это будет...
Вы никогда не поймете, что творил со сводками РУ ГШ Голиков — выходец из КОВО. Зачем он подгонял их под то, что было нужно унтерам и зачем эта деза гналась тирану... По сводкам РУ ГШ, то дезу они и гнали, занижая количество немцев, чтоб убедить тирана, что главный удар будет по КОВО у немцев — как им и хотелось. Завышая силы немцев против КОВО...
РУ обобщало данные, и разведка НКГБ тоже, и подавало это уже тирану — теми сводками, тем более что у НКГБ и не было задачи выявлять войска...»

Что к этому добавить? Тыловик легко может обозвать разведчиков дезинформаторами (или предателями, т.к. их якобы дезинформации привела к разгрому крупных советских приграничных группировок). Можно ли верить таким клеветническим версиям? Решайте сами, уважаемые читатели. Вся информация по имеющейся разведывательной информации вам была представлена в предыдущих частях цикла...

Д.М. Добыкин (начальник связи КОВО): «Ввиду того, что война началась внезапно, следовательно, сколачивание и боевая подготовка частей связи в период их отмобилизования фактически не проводилась… В мирное время штаб округа не уделял должного внимания подготовке КП в инженерном отношении в районе Тарнополя. Штаб расположился в городе и в первый день войны вынужден был выйти на неподготовленный КП…»

Н.Д. Яковлев (до 19.6.41 — начальник артиллерии КОВО): «2.5.41 у НШ округа М.А.Пуркаева состоялось совещание, на котором обсуждался вопрос о положении с лагерями. Было решено, что поскольку из Москвы на этот счет не было никаких конкретных указаний, то артиллерию приграничных сд в полном составе в лагеря не выводить. А поступить так: от каждого из двух ап отправлять на полигон сроком на один месяц по дивизиону. И после боевых стрельб возвращать эти дивизионы в свои соединения, заменяя их следующими по очереди. Таким образом, в приграничных сд из 5 дивизионов, ап на месте всегда находилось по 3 дивизиона.»

Мы снова видим, что вопрос о не выводе в лагеря всех артполков поднимается на совещании у НШ ВО, а не является инициативой наркома обороны или начальника ГШ.

Н.Д.Яковлев: «Зенитная артиллерия в свою очередь проводила боевые стрельбы в районах расположения штабов ск. Там же находилась и корпусная артиллерия. Словом, в отношении боеготовности артиллерии в КОВО дела обстояли в общем-то благополучно…

15.6.41 я занимался вопросами боевой подготовки на большом артиллерийском полигоне вблизи города Яворув, что северо-западнее Львова. Это была часть моей повседневной работы в должности начальника артиллерии КОВО. В лагерях как раз находились артчасти 6 ск 6 армии, зад Львовского района ПВО и ап РГК. Я под свою ответственность приказал поставить на дежурство (в «учебных» целях) один дивизион 85-мм и дивизион 37-мм зенитных пушек. Остальные артиллерийские парки потребовал убрать с поля на опушку леса, а затем проверить их маскировку с воздуха. Большего я предпринять тогда не мог… К 19 июня я уже закончил сдачу дел своему преемнику…»

Теперь мы знаем, кто был инициатором перевода двух дивизионов ПВО в Яворских лагерях (19-я часть) на дежурство (ОГ №3). Мероприятия по маскировке проводятся до похожего приказа наркома обороны.

М.А. Парсегов: «В течении 18-20 июня я принял должность командующего артиллерией КОВО… 21 июня после полудня штаб артиллерии и управление артснабжения во главе со мной выехали… Тарнополь, куда прибыли в 2-30 22 июня… Около 3-30 мне позвонил командующий войсками округа… и сказал следующее: «Вы спите тов.Парсегов?»

Я ему ответил: «Только что приехал и занимаемся развертыванием своего штаба». Тогда он мне несколько нервным, повышенным голосом сказал: «Немцы перешли в наступление, война идет!»

Г.С. Надысев (начальник отделения боевой подготовки артиллерии штаба КОВО): «В период с 16 по 20 июня 1941 года я находился на Игнатопольском полигоне, имея задание осуществлять контроль за боевой подготовкой артиллерийских частей… 20 июня в штаб лагерного сбора поступило несколько противоречивых распоряжений штаба округа. Предлагалось, например, то вывести из лагерей все артиллерийские части и рассредоточить в лесах, то оставить на своих местах. И так не один раз в течение дня. Такая неразбериха… вызвала нервозность…»

Обратите внимание: рассредоточить артчасти в лесах, но не вернуть их в свои соединения и объединения. Руководство округа не решается полностью прервать плановую учебу в лагерях, которая проводилась по планам, согласованным с ГШ. Руководство округа только решилось несколько изменить место ее прохождения.

Г.С. Надысев: «В ночь на 21 июня я был срочно отозван в свое управление в округ… Утром 21 июня я прибыл в Киев… Через два часа после встречи мы [с генералом М.А.Парсеговым] выехали на автомашине в город Тернополь, где… предполагались учения штаба округа со штабами армий и войсками… На закате мы добрались до Тернополя… Здания военного городка были подготовлены для размещения штабов 5 и 6 армий на время учения. Пробыв в военном городке до самой ночи, я отправился спать. Это была последняя мирная ночь. Ранним утром меня поднял с постели грохот разрывов...»

В воспоминаниях работников штаба КОВО также отсутствует информация о мифической директиве или директивах ГШ о приведении войск в боевую готовность, о выводе и подготовке войск к возможному нападению Германии на рассвете 22.6.41. Следовательно, это нападение для указанных лиц в Москве было неожиданным.

5-я армия. А.В. Владимирский (начальник 1-го отделения оперативного отдела штаба 5-й армии): 

«Перед 5-й армией… немецко-фашистское командование сосредоточило крупную группировку своих войск в составе 17, 29, 55 и 44 АК 6-й армии, 3, 48 и 14 мк 1-й танковой группы. Суммарно эта группировка насчитывала 21 дивизию.

Войска 5-й армии к 4 часам 22 июня располагались рассредоточение полками и батальонами на площади до 170 км по фронту и 100 км в глубину… В первом эшелоне армии находились четыре сд 15 и 27 ск, части которых [были] удалены от госграницы на расстояние от 10 до 65 км…

[15 ск] Части 45 сд… удаление от границы – 20-65 км… 62 сд… удаление частей дивизии от границы от 1 до 12 км…

[27 ск] 87 сд… в дивизионном лагере… в 25 км от границы; ап — в военном городке… в 13 км от границы… 124 сд… удаление частей дивизии от границы – 10-35 км… 135 сд… находилась на марше из пунктов дислокации мирного времени… [Удаление от границы 100 км]

22 мк… 19 тд, 215 мд и штаб 22 мк расположились в военном городке Ровно (150 км от границы); 41 тд — в военном городке Владимир-Волынский (12 км от границы).

9 мк… 35 тд, 131 мд и штаб 9 мк — в Новограде-Волынском [до границы 250 км], 20 тд — в Шепетовке [до границы 240 км].

1-я артиллерийская ПТ бригада (командир генерал-майор К.С.Москаленко) — в лагере Киверцы [до границы 90 км]…

14 сад — на аэродромах Велицк, Колки, Федоровна соответственно в 100, 130 и 360 км от госграницы… 62 бад — на аэродромных узлах… в 460-620 км от границы.

Управление 5-й армии к рассвету 22 июня передислоцировалось из Луцка на КП — в лес 15 км вост.Ковеля…
За 5-й армией, на удалении от границы 300-400 км, располагались резервы КОВО, переданные впоследствии в подчинение командующего 5-й армией.

31 ск… с 18 июня находился на марше… в район Трояновка, Окопск, Гряды, Чарторийск, Рафаловка (35-80 км вост. Ковеля), куда он должен был прибыть к 28 июня [до границы 90-130 км]… К утру 22 июня соединения корпуса выходили в районы дневки… (200-250 км от границы).

19 мк… находился в пунктах дислокации… (300-350 км от границы)...

62 сд к исходу 19 июня распоряжением командующего армией с санкции командующего войсками КОВО была выдвинута… в предназначенную ей по плану прикрытия полосу обороны…

Корпусные и дивизионные ап 15 и 27 ск, находившиеся в Повурском артиллерийском лагере, распоряжением штаба КОВО 20 и 21 июня возвращались в свои соединения походным порядком. При этом корпусная артиллерия 27 ск выдвигалась ближе к границе… куда прибыла к исходу 20.6.41 и расположилась там бивуаком.

Штаб 27 ск с санкции штаба КОВО к утру 21 июня был перемещен… на полевой КП… По распоряжению ГШ 31 и 36 ск (окружного подчинения)… с 16-18 июня начали выдвижение на рубеж рек Стоход и Стырь…»

Из воспоминаний А.В.Владимирского мы видим, что артчасти 5-й армии по указанию штаба КОВО возвращалиь в свои соединения. Приказы по перемещению войск инициировались в штабе армии и только санкционировались командованием округа. Опять в воспоминаниях говорится об инициативе низов...

А.В. Владимирский: «В час ночи 22.6.41 управление 5 армии во главе с НШ генерал-майором Д.С.Писаровским убыло на полевой КП…, где к 3 часам 22 июня развернулось, имея проводную и радиосвязь со штабами соединений, пограничных отрядов и штабом КОВО (в Киеве). Сам же командующий армией с небольшой группой штабных командиров временно продолжал оставаться в здании штаба армии в Лупке.

Директива НКО о приведении в боевую готовность войск и занятии ими огневых точек на границебыла получена в штабе армии и доложена командарму в 2-30 22 июня… Командующий армией, ознакомившись с содержанием директивы, сам лично в начале четвертого часа по телефону приказал командирам корпусов поднять войска по тревоге, повторив при этом требование директивы НКО «не поддаваться ни на какие провокации», что было понято некоторыми командирами соединений как предостережение — не давать немцам повода для раздувания спровоцированных ими приграничных конфликтов в войну…»

И.И.Федюнинский (командир 15 ск): «Телефонный звонок, прозвучавший как-то особенно резко, нарушил мысли. Звонил генерал Потапов: «Где вы находитесь, Иван Иванович?»

— У себя на квартире...

«Немедленно идите в штаб, к аппарату ВЧ...»

Связь ВЧ была нарушена. Пришлось позвонить командующему армией по простому телефону. Генерал Потапов коротко, приказал поднять дивизии по тревоге, боеприпасы иметь при войсках, но на руки личному составу пока не выдавать и на провокации не поддаваться. Чувствовалось, что и в штабе армии все еще окончательно не уверены в намерении гитлеровцев начать широкие военные действия. Вскоре связь с армией нарушилась совсем. Над городом появились немецкие самолеты…»

З.З. Рогозный (НШ 15 ск): «Примерно в середине мая месяца 1941 года штабом 5-й армии был разработан план прикрытия госграницы… Из крупных мероприятий, обеспечивающих выполнение плана обороны, было сделано следующее:

1. 62 сд… была передислоцирована в район западнее Маценов, тем обеспечивалось более быстрое занятие обороны и вступление ее в бой.

2. С иад была разработана и оборудована система сигнализации, обеспечивающая быстрый вызов авиации и взаимодействие.

3. Зенитная артиллерия корпуса и дивизий находилась на ОП в готовности к отражению авиации немцев.

4. Установили прочную связь с пограничными отрядами, регулярно получали разведывательные данные от их агентуры… По одному батальону от двух полков 45 сд и от каждого сп 62 сд и 87 сд находились постоянно на оборонительных работах на своих участках обороны…

Примерно в 3-20 22 июня 1941 года командующий 5 армией… Потапов по моему домашнему телефону передал, примерно, следующее: «Немцы кое-где начали вести бой с нашими погранзаставами. Это очередная провокация. На провокацию не идти. Войска поднять по тревоге, но патронов на руки не выдавать…»

Немцы систематически проводили провокационные действия, направленные на притупление нашей бдительности. Так, в начале апреля 1941 года агентурная разведка Владимир-Волынского погранотряда донесла, что завтра утром в 5-00 из общего направления западнее Устилуг немцы начнут наступление в направлении Владимир-Волынск, Луцк.… Весть, как нам казалось, маловероятная, но на всякий случай я приказал усилить наблюдение за этим районом…. В 4-00 был слышан шум танковых моторов, а в 5-00 большая группа немецких офицеров подошли к р.Буг и проводили рекогносцировку. На этом все кончилось. Ряд провокаций было еще в наших тылах…»

Г.И. Шерстюк (командир 45 сд): «На ночлег в ночь на 22.6.41 я расположился в клубе 61 сп г.Любомль. В 3 часа 20-30 минут 22.6.41 я был разбужен разрывами беглого артогня по району расположения зимних квартир и лагеря 61 сп…

В 8-00 – 8-30 НШ сд полковник Чумаков восстановил связь… и вызвал меня к телефону. На мой первый вопрос: «Каковы распоряжения свыше на действия 45 сд», — получил ответ комкора 15 через НШ 45: «Провокация, частям сд быть в гарнизонах в полной готовности, категорически запретить погранотряду ведение огня, ждать дополнительных распоряжений».

Проинформировав НШ штаба дивизии о положении на границе, о вскрытии пакетов мобпланов, о выдвижении сп, лап [легкий артполк], оптд и батальона УР на госграницу и о том, что сп и батальон УР ввязались в бой: просил срочно доложить о действительном положении на госгранице и был готов к ответу за отданные распоряжения по личной инициативе… Отменить свои распоряжения, поставить части в боевую готовность в прежних гарнизонах я не имел никакой возможности. В 9-15 – 9-30 НШ сд доложил мне по телефону приказ комкора: «Продолжать вести бой…»

Лап прибыл с артполигона примерно за 10-15 дней до 22.6.41 г.; гап прибыл из артполигона…, если не ошибаюсь, 21.6…»

Генерал Г.И.Шерстюк не подтверждает получение централизованного приказа о вскрытии пакетов на временной отметке 8-00 — 8-30 22 июня. Из его ответов Покровскому следует, что это было его решение (его частная инициатива).

П.А. Новичков (НШ 62 сд): «Дивизия… двумя ночными переходами к утру 18 июня вышла в свою полосу обороны и расположила 104 и 123 сп в первом эшелоне в 10-12 км от госграницы и 306 сп как бы во втором эшелоне в 15-20 км от границы, все части дивизии не занимали оборонительных рубежей, а сосредоточились в лесах и населенных пунктах. Части дивизии вышли в свои районы под видом к месту новой постоянной дислокации, причем взяли с собой учебное имущество, лагерные палатки и устраивались как бы на новом месте, и начали развертывать боевую подготовку, т.е. взяли все, что не нужно для боя…

19 июня с командирами частей провели рекогносцировку участков обороны, но все это проходило как-то неуверенно, что в скором времени начнутся боевые действия… Артиллерия дивизии к утру 20 июня сосредоточилась в районе сп…

В 3-00 по распоряжению штакора 15 штаб был поднят по тревоге, в распоряжении был указан литер о вскрытии пакета и карт, где был указан рубеж занятия обороны, расхождений в нем не было по отношению проведенной ранее рекогносцировки…

В 4-00 отдали боевое распоряжение частям дивизии о приведении в боевую готовность, и быть готовыми к выступлению на госграницу и занятии рубежа обороны… Полки 1-го эшелона выступили на госграницу для занятия рубежей обороны в 5-00 – 6-00 и к 10-00 – 11-00 заняли свои участки и совместно с погранзаставами вели бои с немецкими войсками, в этот день противнику не удалось перейти р.Зап.Буг на все фронте…»

Мы видим взаимоисключающие воспоминания между описанием событий о вскрытии пакетов командиром 45-й сд и НШ 62-й сд, входивших в состав одного 15-го ск. Кроме того, сотрудник оперотдела штаба 5-й армии, командир и НШ 15-го ск также не подтверждают информацию о вскрытии пакетов в 3-00 22.6.41. Поэтому нельзя безусловно доверять воспоминаниям НШ 62-й дивизии в этом вопросе (воспоминания четырех ветеранов против воспоминаний одного).

Смехотворов Ф.Н. (командир 135 сд 27 ск): «18.6.41 135 сд выступила из района постоянного расквартирования… и к исходу 22.6.41 прибыла в Киверцы… с целью прохождения лагерного сбора, согласно приказа командующего 5-й армии… Распоряжений о приведении частей 135 сд в боевую готовность до начала военных действий не поступало, а когда дивизия на марше утром 22.06, была подвергнута пулеметному обстрелу немецкими самолетами, из штаба 5 армии поступило распоряжение: «На провокацию не поддаваться, по самолетам не стрелять…»

В.Н. Рябчуков (командир роты 781 сп, 124 сд): «В ночь перед началом войны командир дивизии генерал Ф.Г.Сущий доложил командующему 5-й армии генералу А.И.Потапову о перебежчике. Этот немецкий солдат Альфред Лискоф, сообщил о полученном войсками вермахта приказе утром 22 июня 1941 года перейти в наступление против КА. Командарм выслушал доклад, приказал поднять дивизию по тревоге, занять оборону и дейстсвовать в строгом соответствии с установкой. На рубеже Порицк, Тартаково, что по правому берегу р.Западный Буг дивизия заняла оборону...»

Доклад командира 41 тд (22 мк): «22.6.41 в час бандитского нападения германских фашистов 41 тд, расположенная в 5-6 км от границы…, подверглась сильному артиллерийскому нападению, но несмотря на сильный огонь по району расположения и большие жертвы, дивизия в течение полутора часов отмобилизовалась и к 14-00 22.6.41 вышла в район сосредоточения… Указаний от командира 22 мк в течение 4-5 дней дивизия не получала… Руководили дивизией командующий 5-й армией и командир 15 ск…»

Малыгин К.А. (НШ 41 тд): «22 июня… решили поехать на рыбалку… Со стороны границы взлетело несколько красных и зеленых ракет. Не успели они погаснуть, как послышался отдаленный гром. Отражаясь от голубеющего небосвода, замигали вспышки орудийных выстрелов... В УР вздыбилась земля, перемешиваясь с дымом... В городке уже объявили тревогу. Экипажи бежали в лес, к танкам…»

В.Г. Куликов (в будущем маршал Советского Союза): «10.6.41 я окончил военно-пехотное училище в Грозном и прибыл в КОВО. Определили в 41 тд, штаб которой находился в приграничном городе Владимире-Волынском. До Западного Буга — нашей Государственной границы было рукой подать. Дивизия только формировалась. Меня назначили заместителем командира разведроты. В этой должности я и встретил войну. 22 июня в 3-15 наш военный городок потонул в море огня, а через час мне была поставлена первая боевая задача: во главе группы разведчиков выйти в расположение КП соседней 87 сд...»

Выписка из ЖБД 19 отд.моторизованного понтонно-мостового батальона (19 тд 22 мк): «Батальон до начала боевых действий с Германией дислоцировался м.Шпанов, что западнее г.Ровно 6 км… Батальон входил в состав 19 тд.

В 3-30 22 июня 1941 года штабом 19 тд б-ну была объявлена боевая тревога. По боевому приказу по 19 тд №1 от 22.6.41 года батальону приказано выйти в район Торчин для выполнения боевой задачи. До 18-00 батальон обеспечивал переправу через реку Горинь у м.Хотин частей 22 мк…»

К.К.Рокоссовский (командир 9 мк): «Около четырёх часов утра 22 июня по получении телефонограммы из штаба вынужден был вскрыть особый секретный оперативный пакет. Директива указывала: немедленно привести корпус в боевую готовность и выступить в направлении Ровно, Луцк, Ковель…»

Н.В.Калинин (командир 131 мсд 9 мк): «10 июня мы выехали в город Луцк на учения, которые проводил генерал армии К.А.Мерецков. В них участвовали штаб 5-й армии и штабы корпусов... 15 июня игра закончилась. После подведения итогов Рокоссовский собрал командиров дивизий 9 мк и приказал срочно выехать в соединения. Такое распоряжение несколько насторожило многих из нас. Тем более что во время учений мы узнали о показаниях перебежчиков, утверждавших, будто немцы намереваются напасть на Советский Союз между 20 и 25 июня…

Ко мне подошел Рокоссовский и… произнес: «Сорвалась наша охота и рыбалка. Опять в выходной приходится делами заниматься...»

Новая неделя ничем пока не отличалась от предыдущей. Та же учеба, те же заботы… 20 июня. Настроение у Константина Константиновича, видно, было превосходное: «Итак, завтра едем. Приглашайте всех желающих, веселее будет. Не забудьте взять приправ. Рыба будет, утки тоже наверняка. О времени выезда сообщу...»

Во время представления вдруг стали появляться посыльные и вызывать куда-то командиров. Дошел черед и до меня. Оказалось, что это Рокоссовский приглашал нас по одному в штаб. «Николай Васильевич», — сказал он мне, — «раз уж рыбалка отменена, не теряйте ни минуты, заканчивайте все, что у вас еще не доделано по дивизии. Надо быть готовыми ко всему»...

— Ясно, товарищ генерал-майор.

— После концерта поезжайте в лагерь. И никаких отлучек!

— Есть!..

В 4 часа утра Рокоссовский вызвал к себе меня и моего заместителя по политчасти Я.Н. Григорьева. «Объявляю боевую тревогу», — сказал он – «Война!..» 20-го июня К.К. Рокоссовский не знает, что в воскресенье ожидается война.

6-я армия. Н.П. Иванов (НШ 6-й армии): «Я был назначен НШ 6-й армии приказом наркома обороны 26.5.41… Из г.Читы я приехал в первых числах июня 1941 года… УР не были сформированы и закончены, промежутки между долговременными сооружениями не были заполнены ни укреплениями, ни полевыми войсками. Войсковые соединения располагались в нескольких десятках километровот госграницы. Несколько ближе была расположены 41 сд (в районе Рава Русская). 4 мк был выведен из г. Львова и расположен скрытно в лесах западнее города... [С.Л. Чекунов — вывод 4-го мк производился в соответствии с планом рассредоточения, утвержденного Военным Советом КОВО 20.6.41]

В частности назначение НШ 6-й армии в г.Львов мною расценивалось как необходимость предвоенного периода. Однако, по мере приближения к западной границе, меня успокаивали в штабе КОВО…, а затем и в… штабе армии, что никакой войны быть не может и что некоторые меры маскировки, вывода войск из населенных пунктов принимаются на всякий случай…

Несмотря на безусловные признаки крупного сосредоточения немецких войск, командующий КОВО запретил выдвигать части прикрытия, приводить войска в боевую готовность, а тем более усиливать их даже после обстрела госграницы и налетов авиации ночью с 21 на 22 июня 1941 года. Только днем 22 июня это было разрешено.

С вечера 21 июня 1941 года из штаба КОВО предупредили командующего 6-й армией генерала Музыченко, что возможны провокации со стороны немцев и приказали быть всем командирам у телефонных аппаратов в штабах армии, корпусов и дивизий…

В ночь с 21 на 22 июня Военный Совет 6-й армии находился в своем помещении в центре города, не приняв ни каких мер к усилению боеспособности войск, в связи с запрещением это делать со стороны командующего КОВО… Только днем 22 июня (часа не помню) из штаба КОВО было приказано выдвигать войска к границе, не трогая 4-й мк без разрешения командующего КОВО…»

Некрасов К.А. (начальник химслужбы 6-й армии): «Не помню, был ли от кого и в какое время получен приказ о приведении соединений армии в боевую готовность. Нападение было внезапным…»

Н.В. Еремин (НШ 41 сд): «С началом летнего периода боевой подготовки дивизия вышла в лагеря. В то время в обучении войск широко практиковались дивизионные, корпусные и армейские сборы различных специалистов в составе подразделений и даже частей. Уже в начале июня из лагерей на корпусные и армейские полигоны убыли на артиллерийские учебные сборы оба ап, ПТ и зенитный дивизионы. Спецподразделения дивизионных частей и сп тоже проходили сборы. Часть стрелковых подразделений производила работы по усовершенствованию и поддержанию инженерных сооружении. В лагерях оставались только штабы и стрелковые подразделения. По существу дивизия была распылена и не представляла боеспособного соединения…

Мы получили сверху строгие указания, сводившиеся в основном к тому, чтобы ни в коем случае не вызвать какими-либо неуместными действиями конфликта на границе. Категорически предписывалось не ввязываться в могущие быть на границе провокационные инциденты со стороны немцев, не проводить на стрельбищах, расположенных недалеко от границы, занятия с боевой стрельбой, дабы избежать случайных выстрелов в сторону немцев. Более того, запрещалось открывать огонь по самолетам с немецкими опознавательными знаками, если даже они нарушат государственную границу и появятся в воздушном пространстве над нашей территорией…

Начальник РО капитан Усыченко ежедневно докладывал мне данные визуального наблюдения нашего передового поста на границе и более полные сведения, получаемые от штаба погранотряда. На основе этих данных выявилось, что на львовском направлении значительно увеличилось количество немецких войск и боевой техники в населенных пунктах и в лесах около самой государственной границы. При этом отмечалось прибытие двух новых дивизий. Непосредственно перед нами было установлено наличие более трех пд с танками, артиллерией, многочисленным автотранспортом и другой боевой техникой…

Дня за два до войны генерал-майор Н.Г.Микушев сообщил мне, что он приказал командирам частей вернуть весь личный состав со специальных сборов и полигонов, а также с работ на оборонительном рубеже и полностью сосредоточить в лагерях. Тут же он посоветовалустановить прямую связь полевым телефоном с комендатурой погранучастка.

«А как же корпус и армия? Это с их ведома?» – невольно спросил я, т.к. знал, что через штаб никаких указаний на этот счет не проходило. «Об этом не будем говорить. Вы сами понимаете, каково наше положение», – явно уклоняясь от прямого ответа, сказал командир дивизии. Я больше с ним не разговаривал об этом, однако предполагал, что он, вероятно, получил на сей счет указания, о которых ему было, по-видимому, неудобно или еще рано говорить даже со мной. А может быть, все это он делал тогда по собственной инициативе? Если так, то надо отдать должное его прозорливости, а главное решительности, с какой он в то время, вопреки прямым указаниям свыше, предпринял ряд мер в целях сохранения боеготовности дивизии. К сожалению, для меня этот вопрос так и остался неясным.»

Слова о том, что может быть командир 41-й сд генерал-майор Н.Г. Микушев действовал по собственной инициативе пишет в военно-историческом журнале боевой офицер. Странно, что некоторые тыловые люди легко пишут, что никакой инициативы в КА накануне войны быть просто не могло...

Н.В. Еремин: «К вечеру…21 июня… весь личный состав частей прибыл в лагерь. Наша дивизия стараниями генерал-майора Н.Г.Микушева была сосредоточена в одном месте. В 17 часов командир дивизии начал совещание с командирами частей и их заместителями по политчасти…

«Непосредственно перед нами к самой границе только за последние дни немцы подвели крупные силы», – затем, несколько помолчав, как будто что-то припоминая, он [командир дивизии] продолжал: «Я воевал в первую мировую войну и очень хорошо познал коварство кайзеровской армии. Ну, а фашисты, пожалуй, будут еще похлеще. Мы с вами должны быть готовы к самому худшему с их стороны. Думаю, что вы меня понимаете… НШ дивизии остается в лагерях до утра. Командиры частей тоже. Начсоставу отпуска сегодня сократить до минимума – лучше всем быть в лагерях. Командирам частей лично и особо тщательно проверить готовность дежурных подразделений, выделяемых по известному вам плану…»

Слова командира дивизии «лучше всем быть в лагерях», свидетельствуют о том, что это его личное мнение, а не приказ из вышестоящего штаба.

Н.В. Еремин: «Около полуночи, закончив свою работу и выслушав по телефону доклады НШ полков о готовности дежурных подразделений, я лег спать… Около двух часов ночи меня разбудил дежурный по штабу:«Товарищ полковник, вас срочно просит к телефону комендант погранучастка. У него очень важные и срочные сведения»…

«Товарищ полковник, заставы моего участка на всем его протяжении по государственной границе отмечают необычное поведение немцев. С их стороны слышны звуки передвижения войск и боевой техники. Наши секреты обнаружили, что еще с наступлением сумерек к границе начала подходить и накапливаться пехота, устанавливая пулеметы и орудия в вашу строну Такого положения мы еще ни разу не наблюдали, и я решил по установленному от вас телефону доложить вам. Будут ли какие-нибудь указания?»

– Да, положение, действительно, странное. Судя по данным, которые вы имеете, немцы затевают что-то серьезное [мысли о возможном начале войны у НШ дивизии даже не возникло, т.к. он снова лег спать] и поэтому надо быть как никогда начеку. Продолжайте непрерывное наблюдение и будьте в полной боеготовности. В случае каких-либо активных действий со стороны немцев немедленно звоните мне. Выходя из палатки дежурного, я дал указание, чтобы меня сразу же позвали по требованию комендатуры. Чувствуя усталость, я прилег не раздеваясь… Не прошло и часа как меня снова разбудил дежурный: «Товарищ полковник, вставайте, послушайте, что это за шум? Никак самолеты летят?»

Я вышел из своего домика. Кругом чуть-чуть посветлело, но в небе было еще темно. Приближаясь с запада и далее уходя на восток, периодически то нарастал, то утихал глухой гул авиационных моторов. Без сомнения, так могли волнами проходить только военные и притом тяжелые самолеты-бомбардировщики…

Срочно вызванный мною ответственный дежурный по штабу армии что-то долго не подходил. Уже начинался бледный рассвет. Но вот застучал аппарат, и я донес о перелете авиации и поведении немцев на границе, «По самолетам огня не открывать, ведите наблюдение. Я немедленно доложу НШ, ждите указаний», – последовал ответ…

В это время меня опять срочно вызвали к телефону из погранучастка: «Товарищ полковник, немцы на всем фронте моего участка открыли огонь и перешли государственную границу. Мои заставы ведут бой».

«Это началась война, держитесь во что бы то ни стало. Наши части броском выдвинутся на свои рубежи», – кричал я ему в трубку. Было четыре часа утра. С границы, нарушив тишину, докатились первые орудийные выстрелы. Около палатки с сосредоточенными лицами уже стояли дежурные по лагерному сбору и по штабу.

«Началась война, поднимайте части по боевой тревоге», – приказал я им и, войдя в палатку узла связи, через коммутатор связался с НШ частей. Им была поставлена задача немедленно марш-броском выслать передовые отряды на оборонительные рубежи.

Пока мы с подоспевшими командирами штаба вскрывали мобилизационные пакеты с боевой задачей дивизии и частей [снова в воспоминаниях говорится о вскрытии пакетов без указания из вышестоящего штаба], мимо штаба без суеты, организованно уже следовали колонны усиленных передовых отрядов сп… Прибыл командир дивизии. Я кратко доложил о своих действиях, да и он сам видел, что передовые отряды уже проследовали и что строились полки и дивизионные части.

— Правильно действовали, полковник. Теперь наша задача немедленно выдвинуть полки на их участки и занять оборонительный рубеж, чтобы упредить выход к нему немцев…

В действительности [пограничники] во много раз перекрыли наши расчеты и на отельных направлениях на несравненно более длительное время задержали врага, оказывая ему ожесточенный отпор. Это во многом способствовало своевременному и успешному занятию частями дивизии основного оборонительного рубежа…

Примерно около 11 часов дня выяснилось, что обстановка на всем фронте дивизии для нас сложилась в общем благоприятно и положение частей стабилизировалось. Части дивизии выдвинулись броском, смелыми и решительными действиями успели с ходу с боем захватить и занять основной оборонительный рубеж. Начальник УР полковник Сысоев выделил из состава отд.пулеметного батальона специальные гарнизоны и занял дот «Комсомолец», прикрывавший основное направление вдоль шоссе на Раву, а также несколько недостроенных дотов на Ухнувском и Верхратском направлениях. Это мероприятие значительно усиливало устойчивость нашей обороны…»

16-18 июня 1941 года 97 сд (6 ск) была снята с полигонов и направлена ближе к границе. На 22 июня дивизия дислоцировалась северо-западнее г.Яворова (10-15 км от госграницы).

ЖБД 3 птаб: «Части 3 ПТАБ в 5-20 22.6. были подняты по тревоге и в 7-00 вышли в свои районы обороны для занятия боевого порядка в соответствии с планом обороны по прикрытию городов…»

Краткий отчет о боевых действиях 8 тд (4 мк): «8 тд выход частей дивизии в район сосредоточения начала по приказу 4 мк от 18.6.41. 21.6.41 в лесах восточнее Янов [Ивано-Франково] были сосредоточены: 8 мп, 15 и 16 тп и 8 гап в полном составе, остальные части дивизии до 22.06.41 находились в городе Львове.

22.6.41 по приказу 4 мк остальные части дивизии были выведены из Львова в район сосредоточения по мобилизации. Полный вывод частей дивизии был произведён к 16-00 22.06.41, где и было произведено полное отмобилизование и ввод частей дивизии в бой…»

Доклад командира 32 тд (4 мк): «Дивизия в 14 часов [22.6.41] после объявления тревоги сосредоточилась в ур.Ляс Загуменный, окончательно приводя себя в боевую готовность…»

8-ая тд 4-го мк с 18 июня начинает сосредоточение в районах в соответствии с «Планами прикрытия...» 32-я тд того же корпуса выходит в свои районы только после начала войны. Как на такой информации делать вывод об ожидании войны 22 июня и выдвижения мк по мифическим директивам ГШ КА? По представленным данным можно сделать только вывод, что командование армии или КОВО могло ожидать провокационных действий немецких военных, которые можно было пресечь на этом направлении используя всего одну тд для поддержки пехотных частей. 

А.В.Егоров (НШ 63 тп 32 тд): «Разбудил настойчивый телефонный звонок… Торопливо протирая глаза, протягиваю руку к телефонной трубке и слышу взволнованный голос: «Товарищ капитан, докладывает дежурный по части. Объявлена боевая тревога... Товарищ капитан...»

«Вас понял...» Сборы недолги… Проснулась жена. В глазах вопрос: что случилось? «Тревога», — стараясь сохранить спокойствие, отвечаю ей… Вот и КПП полка. Часовой пропускает меня. Дежурный по части кого-то торопит по телефону. В парках уже гудят моторы танков и автомашин, снятых с консервации. Командир полка майор Жеглов, встретив меня, как-то необычно, рывком пожал руку и тут же отдал распоряжение:«Выстраивай колонну полка и веди в Яновский лес...» «С какой задачей?» — спросил я.

— Задачу получим позднее. Меня с заместителем по политической части вызывает комдив. Что-то неладное происходит...

В штабе полка та же озабоченность, что и в батальонах: быстро укладываются в машины ящики с документами, вынимается все нужное из столов и сейфов. Едва я успел сказать несколько слов своему помощнику, как раздался продолжительный телефонный звонок. НШ дивизии требовал доклада о готовности полка к выступлению. Выслушав меня, деловито заметил: «Напоминаю: начало выступления — в 3-00...»

«Товарищ капитан, это же немецкий истребитель!» — крикнул старший лейтенант Сизов. «Провокация или война?» Этот вопрос обжег сознание. В ту же минуту нарастающий гул послышался с другой стороны. Мы с Сизовым посмотрели туда. Над лесом, что был недалеко от нас, показалась армада бомбардировщиков. Вот они начали стремительно снижаться, и в утренней тишине загрохотали взрывы. Я знал, что в том лесу находился летний лагерь частей 81 мсд нашего корпуса. Сумели ли командиры вывести из лагеря личный состав и технику, не застал ли их налет вражеской авиации в палатках? Позднее я узнал, что бомбовый удар не достиг цели: вечером 21 июня части 81-й мд были подняты по тревоге и выведены в другой район...»

А.С. Бурдейный (помощник НШ по разведке 53 тп 81 мд 4 мк): «Командование корпуса получило разрешение вывести войска из города по учебной тревоге в районы, подготовленные для этой цели (25-30 км западнее г.Львова). В период 15-18 июня, в ночное время, соединения, корпусные части вышли в свои районы и хорошо укрыли людей и технику. На третьи сутки (18-19 июня) было обнаружено, что войска вышли в свои районы без боеприпасов, т.к. выводились по планам учебной тревоги, когда подвоз боеприпасов не предусматривается. В районы рассредоточения не были выведены артиллерийские и инженерные части, находившиеся в это время на специальных сборах… Эвакуация семей проводилась в последние дни и даже часы офицерами 5-го отдела корпуса (отдел материального обеспечения). 

22 июня война застала нас в районе рассредоточения. Еще перед рассветом… 22 июня мы получили информацию из штаба 6-й армии о возможном переходе в наступление фашистских войск с утра этого дня… Тут же все части были подняты по тревоге и приведены в полную боевую готовность все вооружение и боевая техника. Ждали рассвета. Точные сведения о начале военные действий мы получили от противника – его авиация начала бомбить ближайшие от нас аэродромы…»

ЖБД 53 тп 81 мсд: «22.6.41 года в 3-00 полк по распоряжению командира дивизии был поднят по тревоге. Подразделения 1, 2 тб и р.р были вызваны из лагерей по тревоге в расположение части. Все подразделения начали доукомплектовываться всеми видами довольствия. Полк выходил в район сосредоточения двумя колонами б/машин и колона транспортных машин. В 5-30 22.6.41г. был налет авиации противника на аэродром и вокзал. В 7-30 полк начал вытягиваться…»

В соответствии с ЖБД некоторые подразделения 53-го тп располагались вблизи зимних квартир и после объявления тревоги вошли в расположение части (ППД) для доукомплектования.

Легенда к схеме боевых действий 202 мото-полка 81 мд: «С момента объявления боевой тревоги полк заступил в караулы по охране гарнизонных объетов гор.Львов…»

12-я армия. Б.И.Арушунян (НШ 12 армии): «21 июня засиделся в штабе армии за разработкой очередного планового учения и вернулся домой очень поздно. В четвертом часу ночи 22 июня его разбудил телефонный звонок оперативного дежурного, который сообщил о том, что с НШ армии желает говорить НШ КОВО генерал М.А.Пуркаев. По прибытии в штаб армии сообщили, что командующий войсками округа приказал срочно вызвать в штаб командующего 12-й армией. Б.И.Арушунян позвонил в штаб округа и связался с командующим М.П.Кирпоносом.

— Возьмите бумагу, карандаш и записывайте, — потребовал командующий. — Немецко-фашистская авиация сегодня в 3-00 бомбила Киев, Одессу, Севастополь и другие города. С 3-30 артиллерия ведет сильный огонь по нашим пограничным заставам и УР.

Приказываю: 1. Немедленно поднять войска по тревоге, рассредоточить их и держать в боевой готовности; авиацию рассредоточить по полевым аэродромам.

2. Огневые точки УР занять частями укрепрайонов.

3. Полевые войска к границе не подводить, на провокации не поддаваться. Получив такой приказ, НШ армии связался по телефону со штабами корпусов и дивизий и довел до них сообщение о начале войны и распоряжение командующего фронтом. В это же время по тревоге был собран штаб армии.»

По воспоминаниям ветерана в 12-ю армию командующий войсками КОВО звонил, правда, после звонка НШ КОВО.

Б.И.Арушунян: «Через час после разговора с командующим округом НШ 12-й армии вызвал к телефону генерал М.А.Пуркаев и по аппарату «Бодо» передал условный сигнал для введения в действие Плана прикрытия государственной границы — «КОВО-41», согласно которому армия должна была занять для обороны полосу шириной до 500 километров, имея в первом эшелоне 13 и 17 ск. Войска выполнили эту задачу, т.к. в первые четыре дня противник активных действий против войск армии не предпринимал. Наступление неприятельских войск в полосе 12-й армии началось только 26 июня...»

Н.В.Гавриленко (начальник артиллерии 12-й армии): «Распоряжение о приведении в боевую готовность артиллерии получил в дни войны. Ранее не помню точно, но, кажется, в мае поступило распоряжение о перемене мест всех ап…»

Оперсводка 12-й армии: «Части прикрытия по боевой тревоге выступили свои оборонительные районы, согласно плана. Подразделения, находящиеся в оборонительных районах, составляя передовые отряды, совместно с погранчастями на отдельных участках границы с 5-00 вошли в боевое соприкосновение с противником…

13 ск следуя в районы обороны неоднократно подвергался бомбардировкам авиации противника: к 18-00 передовыми отрядами вышел в оборонительные районы. Главные силы в движении…

58 гсд передовыми отрядами к 18-00 вышла на линию Зелена, Яблоница, Ворохта, Любное. Главные силы на марше…

Уточняется положение 96 гсд…

16 мк с 9-00 на марше в районы сосредоточения согласно плана…»

С.И. Чеканов (Красноармеец 12 обс 44 гсд 13 ск): «21.6.41 после обеда взвод, как обычно перед выходным днём, на занятия не пошёл. Красноармейцы отдыхали, приводили себя в порядок… Во дворе между двух лип повесили белое полотно, и механик закрутил ручку аппарата… Но почему-то подумалось о том, что неслучайно за последние дни участились ночные тревоги, что старшина получил новое обмундирование на роту, а в казарме появились каски и противогазы. Чаще заглядывать к нам стал командир батальона капитан Камелев, НШ капитан Сокальчук. Как-то в столовой мы видели и командира дивизии генерал-майора Ткаченко, заходил он и в казарму, был весел, разговорчив.

Наш командир роты ст.лейтенант Осадчий недавно принес черную папку и приказал мне написать именной список роты и оформить медальоны. Сердце у меня ёкнуло, стало не по себе, когда я начать оформлять медальон на себя. Все это не проходило мимо красноармейцев, мы все это видели, мы все понимали…

Проснулся от того, что дневальный по роте... кричал: «Боевая тревога! Боевая тревога!» Еще ничего толком не понимая, по привычке, все быстро одевались. Молчали. Через 2-3 минуты все были готовы. Наш командир роты старший лейтенант Осадчий коротко сказал, что на Советский союз напала фашистская Германия… А в воздухе ревели, летя на восток, огромные самолеты с черными крестами… Оборону мы заняли в районе села Тухля… Было это в 6 часов...» Артполки начали марш ближе к полудню: 122 лап — около 12-00, а 179 гап — в 11-00.

Н.Н. Иноземцев (192 гсд 13 ск): «Не успел еще как следует заснуть, как слышу:«Подъем! Тревога!» Ребята ругаются, ворчат:«Ну, вот и здесь не смогли обойтись без тревоги...» Забираем приборы, личное имущество. Идем на коновязь, седлаем лошадей. Прибегают начальник разведки лейтенант Бобров и НШ лейтенант Медяк. Приказано снять палатки и забрать полностью все имущество. Минут через 30 дивизион вытягивается на шоссе. Никто ничего толком не знает. Известно только, что должны следовать к месту своего постоянного расквартирования в Турке. Одни говорят о больших маневрах, другие — о предстоящих мобилизационных мероприятиях крупного масштаба.

2-30 — колонна трогается. Двигаемся сомкнутым строем. Среди нас полковые батареи и минометные роты сп нашей дивизии. Проезжаем мимо лагеря ап, расположенного рядом с нами. Там все тихо, никакой тревоги не было. Материальная часть стоит в парке.

4-30 — почти рассвело. В воздухе время от времени пролетают самолеты по пять, по три, по одному. Летят — то по направлению к границе, то от нее. Странно, никогда их так много здесь не летало.

5-00 — …Колонна останавливается на привал… Разговариваю со старшиной Пинчуком. Он говорит мне: «Смотри, как низко летит самолет!» Действительно, над долиной довольно низко пролетает самолет темно-стального цвета... Вот он подходит к колонне, спускается еще ниже, у обоих моторов появляются белые искорки — звука еще нет, его не слышо…»

22.6.41 в 7-30 колонна подверглась бомбардировке в результате чего было убито 2 и ранено 15 человек.

ЖБД 17 ск: «11.6.41 отдано распоряжение частям корпуса выдвинуться ближе к госгранице и расположиться лагерем с задачей укрепления государственной границы, усиления учебы и в готовности в случае нарушения госграницы дикими империалистическими зверями…

Части 17 ск… к 13.6.41г. сосредоточились лагерем в районе своих участков обороны…

В 4-30 22.6.41г. фашистские бандиты навязали нашему Советскогому Союзу войну… В 4-30 22.6.41 командир корпуса дал приказ частям занять участки обороны на границе… С утра 22.6.41г. части корпуса вступили в бой с перешедшими госграницу войсками пр-ка…

С 4-30 до 14-00 22.6.41 года пр-к 4 раза бомбил аэродромы Садагура, Черновцы, выведя из строя до 45 самолетов на аэродромах…»

Баранов А.М. (НШ 17 ск): «Часть ПТ и противопехотных мин и фугасов было установлено за несколько дней до войны. До начала войны проволочные заграждения были установлены перед передним краем и в глубине обороны...

Выход на госграницу частей дивизий начат в первой половине июня месяца распоряжением командира корпуса под видом проведения подвижных лагерей, ибо его неоднократные предложения, начиная с мая месяца, о необходимости иметь часть сил дивизий, хотя бы на главных направления, старшими начальниками в армии и округе отклонялись...

[С.Л.Чекунов — выдвижение 17-го ск происходило на основании приказов штаба КОВО №№ А1/00235 и А1/00237 от 15.06.41 г.]

Командир корпуса по возвращению с окружных командно-штабных учений (первые числа июня) настоятельно просил вывести хотя бы 50% состава дивизий в свои оборонительные полосы с боеприпасами и необходимыми инженерными средствами.

Разрешение было дано свыше, только я не помню, командующим армией или округа. Командир корпуса лично вел разговоры. По этому разрешению было выведено от каждого полка, кажется, по два батальона с полковой и дивизионной артиллерией и со специальными подразделениями. Артиллерия корпуса была выведена на 75-80%. Части располагались в глубине своих оборон.районов…

Подготовленные рубежи постоянно войсками не занимались, постоянно организована была лишь охрана сооружений и заграждений… В июне месяце, когда уже данные были о возможности начала войны в ближайшие дни, командир корпуса запретил с субботы на воскресенье отпускать к семьям офицерский состав более 25 или 30%...»

ЖБД 274 кап (17 ск): «22.6.41 в 5-30 над м.Коцман появились 3 германских разведывательных самолета. На основании телеграммы штакора 17… в 5-30 в полку объявлена боевая тревога. По боевой тревоге полк выступил по дивизионно: 1-й дивизион выступил в 9-00…»

Владимиров В.Я. (НШ 96 гсд): «Дивизия заняла оборонительный рубеж по госгранице 18.6.41 по распоряжению штаба 17 ск. Все полки вышли в свои оборонительные полосы… Все части дивизии по распоряжению штаба 17 ск, были приведены в боевую готовность к исходу 16.6, а 18.6 уже выступили в свои полосы для занятий ранее подготовленных позиций…» 

16 мк выступил в районы сосредоточения в 9 часов утра 22 июня 1941 года.

Л.Г.Иванов (сотрудник НКВД, генерал-майор в отставке): «Когда я в Черновцах работал – перед самой войной – поехал на границу с задачей на два-три дня: проверить, какие там есть немецкие части. Мы под этот вариант имели агента хорошего (у него родственники были там за границей)… Если через границу меня пропускать – надо договориться с пограничниками, выбрать место, когда и так далее, рекогносцировка... Вот я приехал, а на рассвете уже пошли боевые действия: по заставе огонь и так далее. Ну, я не пограничник, но думаю: что я уеду? – скажут: «вот, струсил». Я остался… дня три там вместе с пограничниками. Ещё советский народ не знал о нападении Германии, а я уже держал бой…»

26-я армия. Н.Н.Семенов (начальник артиллерии 26-й армии): «В середине июня… было получено распоряжение штаба округа немедленно вывести артиллерию из лагеря в районы зимнего квартирования… Посоветовавшись со мной и НШ армии, командующий армией генерал-лейтенант Костенко принял решение не вводить артиллерию в город, а сделать только демонстрацию ее возвращения… На самом деле всю артиллерию… [разместить] во временном лагере в 4-х км восточнее Перемышля, со строжайшими мерами маскировки, особенно подъездов к лагерю. Всей артиллерии были даны районы ОП и приказано было так же с мерами маскировки провести топографическую привязку…

В 2-00 нам… было объявлено о мобилизации и разрешено поставить артиллерию на ОП, части получили это распоряжение только к 3-м часам, следовательно, многие из них не успели встать на ОП, как уже началась немецкая артиллерийская подготовка… Переправа [немецких войск] оказалась неожиданной и для частей УР, которые успели ворваться в свои ДОТы, но повлиять на недопущение переправы не могли, так как немцы ослепили их и атаковали с тыла…

Получив 2-ю ИТПАБр, мы сразу же поставили ей задачу прикрыть правый фланг, занять боевой порядок 10 км южнее Любар. Но как вскорости оказалось, получили мы не бригаду, а один штаб бригады на нескольких машинах… Командир бригады объяснил, что в связи с прошедшими дождями в очень тяжелых условиях находятся зад, имеющие тягу ЗИС-5 и ЗИС-42… К вечеру (через 2,5-5 часов) прибыли 76-мм дивизионы и заняли боевой порядок. Один дивизион 85-мм пушек прибыл к штабу армии ночью и остановился там, т.к. кончилось все горючее. Остальные дивизионы прибыли только на следующий день также с пустыми баками в тягачах…»

Н.П.Боровягин (старший помощник начальника связи 26-й армии): «Соединения армии в бой с противником… были введены 4-30 22.06.41 г. Отд.батальон связи армии существовал по штатам мирного времени… По мобилизационному плану армейский батальон связи разворачивался в полк и формировал армейские части связи, к началу войны имущество связи по мобплану не прибыло… С объявлением войны и мобилизации в армейский батальон связи по мобплану приписанный офицерский, сержанский и рядовой состав не прибыл… С началом войны штабы с утра 22.06.41 года вышли на… назначенные КП, не имеющие заранее построенных узлов связи…»

Горохов С.Ф. (НШ 99 сд): «До начала боевых действий распоряжений о выходе частей на государственную границу не поступало, если не считать того, что личным распоряжением командира 8-го ск генерала Снегова… ап дивизии и корпуса, которые размещались в гор.Перемышле, были выведены в район ОП и разместились в лесах «походным лагерем» в готовности занять ОП… Командир дивизии получил от командира 8-го ск генерала Снегова противоречивое распоряжение, т.е. сп занять свои участки обороны, а ап до особого распоряжения огня не открывать, т.к. возможно со стороны немцев проводится провокация…. До 10 часов дня так и не было разрешено нашей артиллерии открыть огонь по фашистским гадам…»

Боевое донесение 22.6.41 7-15: «Начальнику артиллерии 99 сд. Полк по боевой тревоге поднят. Рассредоточен в лесу… Снаряды подняты – имеющиеся в лагере. Продолжается переброска боевых припасов и вооружения с Перемышля…»

П.И. Абрамидзе (командир 72 гсд): «ДОТы в количестве 19 едининц были построены, но они находились… без вооружения, в то время, когда я командующему КВО генералу армии Жукову доложил о их постройке еще к 7-му ноября 1940 года… Два сп соединения были расположены и находились вблизи государственной границы с августа 1940 года…

20.6.41 года я получил шифровку от ГШ следующего содержания:«Все подразделения и части Вашего соединения, расположенные на самой границе, отвести назад на несколько километров, т.е. на рубеж подготовленных позиций. Ни на какие провокации со стороны немецких войск не отвечать, пока таковые не нарушат государственную границу. Все части дивизии должны быть приведены в боевую готовность. Исполнение донести к 24-00 21.6.41 года.»

С.Л. Чекунов — 20 июня 1941 г. командованием 72-й гсд была получена директива Военного Совета ВО №1797/ш об отводе с границы всех стрелковых подразделений, занятых на оборонительных работах кроме тех, которые вели работы в районах, которые предназначались им по плану прикрытия. Никаких распоряжений о приведении частей в боевую готовность директива не содержала.

П.И. Абрамидзе: «Генерал-лейтенант Костенко приказал мне о немедленном выводе еще одно сп в ночь с 21 на 22.6 в район Лещава-Дольна, Кузьмина… 187 и 14 сп развернулись и начали боевые действия против наземных войск фашисткой Германии после 12-00 22.6.. 133 сп начал выдвижение… с 6-00 22.6…»

П.В. Черноус (НШ 72 гсд): «Части дивизии начали выход на государственную границу согласно устного распоряжения отданного мною командиру 187 сп… в 5-00 — 5-30… В 14 сп… был послан офицер связи штаба дивизии, но до места не доехал, был убит. Вторично приказание было отправлено на бронеавтомобиле, которое было доставлено к 7-8 часам… К 9-10 часам 187 и 14 сп заняли свои участки обороны на государственной границе…»

Д.И. Рябышев (командир 8 мк, ответы генералу Покровскому): «За два дня до начала войны получил приказ командующего войсками КОВО… В приказе ставилась задача лично мне провести рекогносцировку дорог, мостов от районов дислокации войск 8-го мк до государственной границы в полосе 40-50 км, с целью определения возможности проходимости по ним танков. 21 июня к исходу дня мною рекогносцировка была закончена…

21.6.41 войска 8 мк жили обычной жизнью… В 1 час ночи 22 июня я лег спать. В 3 часа ночи 22 июня 1941 года командующий 26-й армией генерал-лейтенант Костенко вызвал меня к аппарату и приказал ждать приказа, о смысле и содержании которого мне ничего сказано не было…

На основании опыта я принял решение: войска 8 мк вывести по тревоге в районы сосредоточения. Вызвав командиров дивизий к телефонному аппарату, я передал им свой условный пароль о выводе войск в исходные районы, и войска были выведены.

В 4-30 НШ армии передал мне, что немцы нарушили нашу границу, предупредив, что провокациям не поддаватесь, по самолетам противника огонь не открывать и ждите приказа...

Эта дивизия [иад на аэродроме г.Стрый] также была полностью уничтожена немецкими самолетами. Не ожидая приказа командующего армией, я приказал зенитной артиллерии открыть огонь по немецким самолетам…»

Описание боевых действий 8 мк: «По приказу командующего 26-й армией №002 от 17.5.41 г. части 8-го мк в 5-40 22.6.41 г. были подняты по тревоге и к исходу дня, составляя резерв 26-й армии… За 22.6.41 г. корпус в среднем, с учетом выдвижения частей в районы сосредоточения по тревоге, прошел 81 км...»

Д.И. Рябышев (фрагмент мемуаров): «Примерно за десять дней до начала войны у нас побывал начальник управления генерал-лейтенант танковых войск Я.Н. Федоренко. Я просил у него разрешения провести учения на новых боевых машинах, чтобы механики-водители попрактиковались в вождении своих танков, но он не разрешил и намекнул, что в ближайшем будущем могут возникнуть условия, когда практики у всех будет с избытком. Для этого и надо приберечь моторесурс…

Окончив рекогносцировку, я решил… отправиться в Самбор к командующему 26-й армией генерал-лейтенанту Ф.Я.Костенко поделиться своими мыслями, доложить о результатах разведки... Командарма в штабе не оказалось… Принял меня НШ армии полковник И.С.Варенников. Мой доклад о тревожном положении на границе на него не произвел заметного впечатления. Доводы о назревающей военной угрозе, не знаю, искренне или нет, он отвергал: «Ваши опасения более чем несостоятельны, — говорил Варенников. — Если бы дело шло к войне, то нас официально поставили бы об этом в известность. Были бы запрещены отпуска командирам и вывод артчастей на полигоны. Войска находились бы в состоянии повышенной боеготовности. А ведь приказов об этом нет. Что касается фашистских самолетов, то они и раньше летали. Быть может, это делают безответственные летчики. Так что же, палить по ним? Пусть дипломаты регулируют такие дела…

В Дрогобыче, в ДКА, в тот вечер состоялся большой концерт для военнослужащих гарнизона и их семей... Вернувшись домой, я решил с рассветом снова поехать в штаб армии, переговорить с командармом. И быстро уснул.

Ровно в четыре часа утра по московскому времени меня разбудил запыхавшийся от бега молоденький красноармеец посыльный:«Товарищ генерал, в штабе вас срочно вызывают к телефону!..» Начальник оперативного отдела 26-й армии от имени командующего сообщил, что немецко-фашистские войска во, многих местах нарушили нашу государственную границу, ведут бои с пограничниками, бомбят наши приграничные города и аэродромы. «Но прошу без паники», — звучал его взволнованный голос. Затем тоном приказа добавил: «Думаем, что это провокации. Не поддаваться на них! Огня по немецким самолетам не открывать! Ждите дальнейших указаний!»

Я решил немедленно привести соединения в боевую готовность, вывести их из военных городков по тревоге. На этот случай еще ранее условился с командирами дивизий оповестить их особыми словами, значение которых понимали только мы.

— Дежурный, вызвать командиров дивизий к аппарату!..

«Молния», «лес», «гора» — это условные слова, услышав которые от меня командиры соединений немедленно поднимали по тревоге части и вскрывали хранившиеся в сейфах опечатанные пакеты с секретным предписанием о выходе в район сосредоточения…

Нужно было еще вызвать командиров частей обеспечения и отдать им соответствующие распоряжения. Но это уже проще — они находились в Дрогобыче, под боком. Время шло, а указаний из штаба армии не поступало. Я не отходил от телефона. Вскоре с неба донесся все усиливающийся гул моторов, над городом появились вражеские бомбардировщики. Стрелки часов показывали 4-30 утра. А еще немного спустя в распахнутое окно ворвался сверлящий, все нарастающий вой падающих бомб. От мощных взрывов полопались в рамах стекла, дрогнул под ногами пол...»

Н.К. Попель (зам.командира 8 мк по политчасти): «Музыченко [командующий 6-й армии] больше не садился. Он ходил по кабинету. Резким движением то отдергивал шторку, прикрывавшую карту, то задергивал ее: «У Рябышева, по-моему, верный нюх. Я тоже, на свой риск и страх, кое-что маракую. Тут намечались окружные сборы артиллеристов. Убедил начальство проводить армейские и приказал своим не сосредоточивать артиллерию в одном месте, а выводить полки на полигон поочередно. Да и пехоту, между нами говоря, я из казарм пересадил в УРы. Начальству об этом не спешу докладывать. Как бы не окрестили паникером...»

20.6.41 командующий 6-й армии после получения РМ отдал следующий приказ: «Штабам корпусов, дивизий, полков находиться на месте. Из района дислокации никуда не убывать. На всякие учения, связанные с отрывом от районов дислокации, испрашивать разрешения Военного совета армии. Батальоны с оборонительного строительства не снимать...»

Н.К. Попель: «21.6.41… Резкий настойчивый стук в ванную прервал мои размышления: «Тебя к телефону». Жена молча смотрела, как я прошел по комнате, поднял трубку.

— Товарищ бригадный комиссар, докладывает оперативный дежурный. Командир корпуса просит вас явиться в штаб. Высылаю машину. «Ну что?» — не выдержала жена. «Ничего особенного…» Рябышев встретил меня так, будто мы и не расставались после ужина. Деловито сообщил, что минут пятнадцать назад звонил командарм генерал-лейтенант Костенко и передал, чтобы мы «были готовы и ждали приказа».

— Что сие означает, не ведаю, — добавил Рябышев. — Но все-таки дал команду «В ружье», приказал частям выйти в свои районы…

— Будем… ждать приказа, — сказал Рябышев. Вызванные по тревоге штабные командиры занимали места за столами. Рядом ставили чемоданы с НЗ, как их называли иногда дома, «тревожные чемоданы»: два комплекта белья, бритвенный прибор и небольшой запас продуктов — минимум, который позволяет отправиться на войну, не заходя больше домой. Штабники ворчали.

В самом деле, что может быть неприятнее тревоги накануне воскресенья. День испорчен, планы, которые исподволь составлялись в семье всю неделю, сломаны. Как тут не ворчать! Кто-то уныло сострил:«Концерт продолжается». «Нет», — возразил другой, — «это начался уже спортивный праздник: бег с чемоданом по пересеченной местности». Все казалось обычным. Ни Рябышев, ни я, ни еще в меньшей мере кто-нибудь из штабных не предполагал, что это война.

Может показаться странным: накануне я заезжал к Музыченко, чтобы подтвердить правильность наших с командиром предположений, Рябышев своей властью еще три дня назад вывел часть полков из казарм в район сосредоточения, и все-таки мы не предполагали, что война уже начинается...

В 4-30 позвонил НШ армии Варенников… и сообщил, что германские войска по всей границе ведут артиллерийский огонь, расстреливают прямой наводкой Перемышль, местами переходят границу. Но тут же предупредил:«На провокации не поддаваться, по германским самолетам огонь не открывать. Ждать приказа».

И именно в этот момент до нашего слуха донесся тяжелый, прерывисто-надрывный гул моторов. Все выскочили на улицу… Поднималось солнце, и навстречу ему летели тяжело груженные бомбардировщики Гитлера… Бомбили прицельно: железнодорожную станцию, подъездные пути, нефтеперегонный завод и наши казармы…
Рябышев схватил меня за руку:«Пойдем!» На ходу бросил оперативному дежурному:«Соединить с зенитной бригадой»… Рябышев положил руку на трубку, секунду помедлил и подал команду:«Открыть огонь по самолетам противника...»

Если в воспоминаниях Н.К. Попеля нет искажения информации, то и командующий 6-й армией и командир 8-го мк проявляли личную инициативу «химича» со своими войсками и особо не информируя об этом вышестоящее руководство...

ЖБД 34 тд: «22.6.41. 10-00 – 10-45. Согласно боевого распоряжения «126ар и боевого распоряжения 8 мк, 34 тд имела задачей к исходу дня выйти в район… 13-00. Дивизия, во исполнение приказа совершала марш двумя маршрутами… 23-45. Части 34 тд прибыли в р-н сосредоточения головами колонн…» 

И.И. Молчанов (помкомвзвода): «Нас подняли по тревоге не 22, а вечером 21 июня во время просмотра кинофильма, где-то в 10-11 часов. Нам объявили тревогу и мы поспешили в гаражи. В гаражах последовала команда «Заводи», и мы со своих зимних квартир выехали уже до 23 часов в запасной район, который располагался примерно в 15-20 км от основных квартир. В запасном районе сосредоточились и замаскировались. Тут же поступила команда полностью снарядить танки снарядами и горючим... Ночью о войне мы частично узнали по радио. Только рано утром нас собрал командир батальона и объявил, что началась война...»

М.К. Иванов (зам.политрука роты): «В 4 часа утра мы уже были на границе, потому что в нашу часть поступило донесение, что началась война, уже есть убитые пограничники. Как раз в это время немец открыл огонь по нашей стороне Перемышля… Наш взвод в случае войны должен был занять один ДОТ. Это было мощное укрепление, на вооружении которого в 4 амбразурах было 2 76-мм пушки и 2 пулемета Дегтярева станковые. В ДОТе должны были быть все 36 человек из нашего взвода, а также прислуга к орудиям. Причем на инструктаже нам было сказано командиром, что не просто должны занять его, а просидеть в обороне 6 мес., не выходя. Или пока нас не взорвут, вместе с ДОТм, или на полгода должно было хватить продуктов питания и боеприпасов. ДОТ был двухэтажный, здоровый, железобетонные стены толщиной 3,5 метра. Пока мы его занимали, немец тем временем захватил нашу сторону Перемышля, тогда он открыл по доту сильный огонь… После этого мы трое с половиной суток держали оборону на границе... Поступил по коротковолновой рации 6-ПК приказ, политрук нам сообщил, что надо отступить к своим за 40 мин, потому что мы были по существу уже окружены. Ребята не поняли сначала, ведь и боеприпасов много, и продовольствие хорошее, предложили хоть взорвать, но нам сказали, что приказа на взрыв нет, надо только с собой набрать побольше боеприпасов. Набрали патронов и гранат, сухарей, пряников, печенья. Как сейчас помню, что в ДОТе было вкусное печенье…»

Соединения окружного подчинения

И.И. Людников (командир 200 сд): «Директивой штаба округа от 16.6.41 200-й дивизии предписывалось в полном составе, но без мобилизационных запасов, 18.6.41 в 20-00 выступить в поход и к утру 28 июня сосредоточиться в десяти километрах северо-восточнее Ковеля... Целуя жену и сынишек, я почти не сомневался, что ухожу на войну.
В ночь на 22 июня дивизия совершала четвертый переход… Около 3-х часов ночи послышался нараставший гул самолетов. В темноте нельзя было определить их принадлежность… Через полчаса дивизия подошла к переправе... Марш близился к концу, а люди не чувствовали усталости — бодрила предутренняя прохлада.
Снова послышался нараставший гул самолетов. В небе уже посветлело, и с помощью бинокля я точно определил: над нами бомбардировщики Ю-88. Хорошо были видны немецкие опознавательные знаки. «Юнкерсы» нас не бомбили… Вскоре донесся гул близких разрывов — вражеские самолеты все же атаковали колонну нашего 661-го сп. Этот зловещий сигнал заставил меня отдать частям приказ организовать ПВО, вырыть щели, замаскировать материальную часть, выделить сторожевое охранение...»

ЖБД 193 сд (31 ск): «16.6. 19-30. Совещание у командира в/ч 1504 по вопросу предстоящих больших учений по сколачиванию подразделений и отработки мер ПВО ПТО и ПХО с втягиванием личного состава в длительный переход…

14-00 22.6.41. Отдача боевого приказа на продолжение марша…

15-00. Стало известно: Германия вторглась в пределы Советского Союза в 4-30 22.6.41…»

Боевое донесение 263 озад 23.6.41 8-30: «Дивизион в составе 1-й бат., 2-й бат., 3-й батареи и взвода управления дивизиона и паркового взвода к 8-00 23.6.41 года занял боевой порядок согласно прилагаемой схемы…»

Н.Л.Логинов (командир 139 сд): «17.6.41… получил ШТ от командира 37 ск… примерно такого содержания: «Для проведения корпусных занятий 139 сд сосредоточиться в районе г.Перемышляны, для чего выступить 18 июня утром…

22.6.41 дивизия достигла района г.Галич… 22 июня во второй половине дня… был получен приказ командира 37 ск примерно следующего содержания: «Форсировать движение, занять и подготовить рубеж в 2-3 км западнее гор.Золочев…»

И.А.Корнилов (командир 49 ск): «15 июня 1941 года мной был получен приказ командующего войсками округа о передислокации корпуса в район Чертков, 60 км южнее Тарнополь…

22.6 корпус находился: часть в пункте нового сосредоточения, часть – в местах дислокации мирного времени (готовились к отправке), большая же часть, в том числе 199 сд, вышедшая 20.6 походом, находилась в пути…
18 или 19 июня я был вызван в штаб округа для доклада о ходе выполнения приказа о передислокации корпуса. В заключение беседы, НШ округа т.Пуркаев предупредил меня, что опасность войны настолько близка, что она может застать вас в пути… Но нельзя сказать, что весь начальствующий состав был убежден, что война – дело ближайших дней. Значительная часть не верила в это предубеждение…» Товарищ .Пуркаев мог отразить не мнение Военного Совета КОВО, а только свое личное мнение...

ЖБД 169 сд (55 ск): «18.6.41. Лагерь Гнивань. Получена директива командира 55 ск за №00342 от 17.6.41 на основании которой дивизия для повышения боевой готовности к утру 22.6.41 г. сосредотачивается на лагерную стоянку в район…

22.6.41 было получено радиосообщение о том, что немецко-фашистские войска вероломно напали на Советский Союз…»

ЖБД 5 кк: «22.6.41. Корпус получил задачу выступить по маршруту… и четырьмя переходами к 8-00 (четвертого дня) сосредоточиться в районе…, являясь резервом фронтового командования. Директива №00-20 штаба КОВО от 31.5.1941»

Доклад командира 15 мк: «В 4-45 получено извещение о переходе германскими войсками нашей госграницы и бомбежке наших аэродромов германской авиацией. Объявлена боевая тревога. Вскрыт пакет с директивой штаба КОВО № 0013 от 31.5.41 г. Дивизии корпуса стали выходить в районы сосредоточения согласно данной директиве…» Об указании вскрыть пакет из вышестоящего штаба нет ни слова...

Доклад командира 10 тд (15 мк): «Получив извещение о вероломном нападении германских фашистских варваров на нашу Родину, 10 тд в 5-45 22.6.41 г. приступила к отмобилизованию. Ко времени получения боевого приказа дивизия в ее кадровом составе была полностью готова для выполнения боевой задачи…»

Продолжение следует…