Падение Юрьева стало для Ливонской конфедерации ещё более сильным ударом, чем капитуляция Нарвы. Восточная Ливония, по сути, оказалась во власти русского царя.

Падение Дерпта


8 июля 1558 года русская армия вышла к Дерпту – Юрьеву. Подступив к городу, русские немедленно начали осадные работы, которые развивались по хорошо отработанному порядку. По словам летописца: «как пришли воеводы к Юрьеву и наряд из судов выняв и стрельцы у города перед турами закопалися и з города немцев збили». Важную роль во взятии города снова сыграли стрельцы Тетерина и Кашкарова, и пушкари. Именно на их плечи (а их было довольно немного, около 500 стрельцов) легла основная тяжесть осадных работ и повседневная боевая работа в окопах. Попытки дерптского гарнизона делать вылазки не имели успеха. Стрельцы, псковское ополчение и послужильцы детей боярских упорно, невзирая на сопротивление врага, рыли траншеи, возводили шансы и батареи для доставленной по воде из Нарвы артиллерии.

Для старых укреплений Дерпта действия русской артиллерии оказались решающими, как и в осадах Нарвы, Нейшлосса и Нейхаузена. 11 июля русские пушкари открыли сильный огонь, «стреляющее, ово огнистыми кулями, ово каменными». Скоро положение Дерпта стало безнадежным. «А из наряду били шесть ден, - отмечал русский летописец, - и стену городовую розбили и в городе из наряду многих людей побили». Преимущество русской артиллерии и рати было очевидно, назревал штурм. Среди горожан не было единства, ряды защитников поредели от русского огня, и дезертирства. Надежды на помощь со стороны магистра Фюрстенберга не было. Сам магистр на призывы о помощи ответил, что он «сердечно сожалеет о печальном состоянии города и высоко ценит твердость епископа и почтенной общины; он весьма не одобряет поступок дворян и ландзассов, покинувших своих господ, что, конечно, впоследствии послужит им к позору. Он (магистр) желает, чтобы другие оказали такое мужество, на какое только способен человек, для защиты славного города. Но, несмотря на всё его сожаление, он видит, что ему не удастся в настоящее время оказать сопротивление такому громадному, как то он узнал из всех разведываний, войску, какое находится теперь у врага, но, впрочем, он будет усердно молиться милостивому Богу за них, и день и ночь думать о том, как бы набрать побольше народа для войска».

Таким образом, перед лицом неминуемого разрушения укреплений и последнего штурма, исход которого был очевиден, епископ Герман решил последовать примеру Нарвы. Как писал псковский летописец: «бискоуп и немцы посадникы воеводам князю Петроу Ивановичю с товарищи град Юрьев здали по мирному советоу, июля в 20 день, на том, што им жити по старине, и с царевыми и великого князя наместникы соудити судиям их, и из домов их и из града не извести».

В сдавшемся городе русские захватили огромную добычу. Так, согласно Лебедевской летописи, «пушек взяли болших и менших пятсот пятдесят две пушки». Ливонский хронист Реннер называет ещё большее число – 700. Очевидно, что значительное число из этих пушек – крепостные ружья. Также было захвачено большое количество различного имущества. Ливонский хронист Руссов (Рюссов), понятно, что преувеличивая, писал, что «невозможно описать, сколько сокровищ взял московит в этом городе деньгами, серебром и золотом, и всякими драгоценностями и уборами от епископа, каноников, дворян и бюргеров». Интересно, что в одном из тайнике города русские нашли 80 тыс. талеров. Руссов с горечью отмечал, что дерптцы из-за своей жадности потеряли больше, чем требовал у них русский царь. Найденных средств хватило бы не только на юрьевскую дань, но и на наём войска для защиты Ливонской конфедерации.


Укрепления Дерпта к 17 веку

Разгром Ливонии

Падение Юрьева стало для Ливонской конфедерации ещё более сильным ударом, чем капитуляция Нарвы. Восточная Ливония, по сути, оказалась во власти русского царя. Ливонские замки и городки, после захвата Юрьева, сдавались без особого сопротивления. Участник русского похода, князь А. М. Курбский, писал позднее, что царские воеводы «того лета взяхом градов немецких с месты близу двадесяти числом; и пребыхом в тои земле аж до самого первозимия, и возвратихомся к царю нашему со великою и светлою победою, бо и по взятью града, где и сопротивляшеся немецкое войско к нам, везде поражаху их от нас посланными на ротмистры…».

Ливония разваливалась. Известие о падении богатого города, фактической столицы Восточной Ливонии, неплохо укрепленного и хорошо снабженного артиллерией, привело к панике вассалов дерптского епископа. Орденские и епископские должностные лица, рыцари в панике бежали, забыв о своих обязанностях по организации обороны. Местные же жители «били челом» царским воеводам, чтобы они их не «воевали». Целые городки и селения принимали присягу русскому царю. Если бы Иван Грозный действительно хотел завоевать Ливонию, то лучшего времени, чем лето – осень 1558 года, у него не было. Обветшалое здание Ордена, разъедаемое различными противоречиями и накопленными проблемами, рушилось прямо на глазах. Орден обвинял ливонских дворян в равнодушии к судьбе Ливонии, нежелании воевать. Дворяне обвиняли орденские власти, что те не выделили средства для покупки достаточного количества наемных солдат. Бюргеры же думали лишь о своих привилегиях и как сохранить имущество. Крайними же оказались, как это обычно и бывает, простые крестьяне, брошенные на произвол судьбы (войны). Фюрстенберг, не сумевший организовать отпор русскому вторжению, стремительно терял остатки авторитета и власти. Резко усилилась пропольская партия, которая сумела добиться избрания на пост магистрова коадъютора (заместителя) феллинского комтура Г. Кеттлера, сторонника ориентации на Польшу.

Но пока ливонцы судили и рядили, что делать дальше, погром и развал продолжались. Мелкие русско-татарские отряды «воевали» по Восточной и Северной Ливонии, сеяли хаос и разрушение, добирались до самых окраин Ревеля. Но их действия не имели серьёзных военных последствий. Возможно, что если бы под Ревель пришла рать Шуйского с мощным нарядом, то и этот город мог капитулировать. Но этого не случилось. Летняя кампания подходила к концу. Русское войско устало и нуждалось в отдыхе, «запас себе пасти и лошадей кормить», готовясь к новой кампании. Огромная добыча – «животы», теперь сковывала русские войска. Необходимо было вывезти добро, расселить по поместьям пленников. Кроме того, войска поредели, не столько от боевых потерь (крупных битв не было), сколько от отъехавших по домам по различным причинам детей боярских и их детей. В результате русские войска ушли на зимние квартиры в свои пределы, оставив в городах и замках небольшие гарнизоны, которые прикрывали отход основных сил и контролировали занятую местность.

Тем временем круг участников войны стал расширяться. В конфликт вмешалась Дания. Датский король Кристиан III решил, что пришло время принять участие в разделе ливонского наследства. Дания заявила свои претензии на Северо-Западную Ливонию с Ревелем и владения эзельского епископа. В августе 1558 года датские послы прибыли в Дерпт.

Ливонское контрнаступление

Пока русские праздновали победу и уходили на зимние квартиры, ливонцы вынашивали планы реванша. Подготовку контрнаступления магистр Ордена Фюрстенберг, его заместитель Кеттлер, рижский архиепископ Вильгельм и командующий войсками Рижского архиепископства фон Фелькерзам начали ещё летом 1558 года. Прибыли в Ригу первые сотни немецких наемников. Несколько тысяч солдат были наняты магистром при посредничестве Генриха II, герцога Брауншвейг-Люнебургского. Из ганзейских городов в Ливонии везли порох и свинец. Поближе к линии фронта свозили боеприпасы, провиант, фураж и другие припасы.

Приготовление противника к контрнаступлению для русских осталось неизвестным, как и начало осеннего наступления ливонской армии - незамеченным. Мелкие русские отряды продолжали свои рейды, захватывали мелкие замки поселения, приводили к присяге на верность государю местных «чёрных людей». В августе 1558 года по воеводским известиям-«отпискам» были взяты Везенберг (Раковор), Борхольм (Порхол), Лаис (Лаюс), Толсбург (Толщбор), Поддес (Потушин) и Адсель, в конце сентября – Кавелехт (Киневель) и Оберпален (Полчев). А русские летучие отряды продолжали разорять окрестности Ревеля. Казалось, что враг повержен и русским ничего не угрожает. Поэтому царь велел воеводе Шуйскому ехать в столицу. Иван Грозный награждал своих воинов. Государь «их жаловал любовными и приветными словесы… и их праведную прямую службу похваляя и жалование великое им обещая…». В Александровской слободе царь «бояр и всех воевод жаловал шубами и кубки и аргамаки и кони и доспехи давал им и землями и кормление им довольно пожаловал». Не были обделены и дети боярские, которых Иван Васильевич «многим своим жалованием жаловал, шубами и ковши и камками и денгами и конми и доспехом и кормлением и поместьи». То есть русские праздновали победу.

Осенью 1558 года под началом Кеттлера было собрано довольно серьёзное войско: ливонские источники сообщают о 2 тыс. конницы, 7 тыс. кнехтов (наемная пехота) и 10 тыс. ополченцев (по другим данным – 4 тыс. конницы, около 4 – 7 тыс. пехоты). Псковская летопись отмечала, что по сведениям взятых в бою «языков», с магистром идёт более 10 тыс. воинов. Это были немалые по европейским меркам силы. Орден потратил большие средства на рейтаров и кнехтов. Очевидно, что такое серьёзное для Ливонии войско должно было решить важную задачу – отбить Дерпт-Юрьев. Ливонское войско имело силы, что выставить заслоны и быстрым ударом взять Юрьев (используя своих сторонников в городе). Однако на пути немцев оказался небольшой замок Ринген (Рындех, Рынгол) с малочисленным, но храбрым русским гарнизоном под командованием воеводы Русина-Игнатьева. Здесь нашла коса на камень. Героическая оборона Рингена сорвала вражеское контрнаступление.