Мохаммед Мосаддык. Фото с сайта colonelcassad.livejournal.com

Великая обида

Спросите любого политолога или экономиста о теме, способной сегодня радикально порушить status quo мирового порядка, и получите незамедлительный ответ: «Иран». Не кризис недвижимости, не виртуализация системообразующей валюты, не задолженность стран третьего мира, а именно стремление Соединенных Штатов во что бы то ни стало спровоцировать Иран на непродуманные действия, которые сойдут предлогом для развязывания военной агрессии.

Не сомневаюсь, что вдумчивый читатель расценивает «иранскую атомную бомбу» именно так, как она того заслуживает — в качестве бледной театральной декорации. Также очевидно, что за внешней иррациональностью американской реакции проглядывает, как это всегда и было, приземленный фактор — пресловутая нефть. Однако накал страстей вокруг Ирана столь велик, что однозначно сигнализирует о нешуточном эмоциональном переживании. Таком, например, как желание отомстить. И таящейся за этим желанием обиде.

Нечто подобное мы уже наблюдали в драме Саддама Хуссейна, главная проблема которого в глазах Америки заключалась, разумеется, не в геноциде курдов, а в том, что иракский лидер сначала был «своим сукиным сыном», а потом вышел из-под контроля, проявив тем самым черную неблагодарность. За это и был наказан.

С Ираном отношения у Штатов и сложнее, и трагичнее. Американская обида слагается из утраты американскими нефтяными компаниями контроля над иранской нефтью в результате исламской революции 1979 года и захвата в ноябре того же года 63 заложников в посольстве Тегерана, которых выпустили спустя 444 дня (!) лишь после того, как были разморожены восемь миллиардов иранских денег, хранящихся на счетах американских банков.

Добавьте сюда несмываемый позор спасательной операции «Орлиный коготь» (апрель 1980-го), закончившейся гибелью восьми военнослужащих, взрывом самолета, потерей пяти вертолетов и секретной документации ЦРУ, и вы получите установку на мщение, растянувшуюся на десятилетия.

На другом — иранском — полюсе напряжения притаилась встречная обида, причем настолько болезненная и так глубоко укорененная в сознании персидского народа, что ни о каком примирении в ближайшие годы говорить не приходится.

Можно предположить, что обида эта как-то связана с шахом Мохаммедом Реза Пехлеви, который на целую четверть века превратил страну в сырьевой придаток США и Великобритании, а свой народ передал в руки тайной полиции «Савак», обученной самым изысканным пыткам из арсенала гестапо.

Что-то в этой версии, однако, вызывает сомнения. В самом деле: разве Мохаммед не являлся законным наследником Реза Шаха, любимцем нации и оплотом чистоты исламской религии? При чем тогда тут Америка и незабываемая обида на нее?

Операция «Аякс» стала первым успешным государственным переворотом, осуществленном ЦРУ в стране третьего мира без применения прямой вооруженной интервенции. Устранение от власти в 1953 году иранского премьер-министра Мохаммеда Мосаддыка прошло со столь мизерными материальными издержками, столь гладко и столь триумфально, что схема, основанная на диверсионных наработках операции «Аякс», на долгие годы закрепилась лейтмотивом внешней политики Соединенных Штатов.

Единственное, чего не учли американские стратеги, так это долгой исторической памяти: «Аякс» поныне расценивается иранцами как величайшее национальное оскорбление, затмевающее по унизительности даже бесчинства британцев в период «Великой Игры». Именно «Аякс», а не личность шаха Мохаммеда Реза Пехлеви, разжигает ненависть Ирана к Америке, бесконечно затрудняя примирение, столь необходимое для сохранения стабильности во всем мире.

«Мост к победе»

Шах Мохаммед Реза Пехлеви стал для Великобритании ключевой фигурой в борьбе с неуправляемым извне премьер-министром Мосаддыком, весьма популярным в народе.

В 1921 году Реза Хан, бригадный генерал персидской казачьей гвардии, созданной по образу и подобию казачьих подразделений царской армии России, совершил военный переворот, поставив точку в жалкой истории династии Каджаров.

О том, кто стоял за переворотом, можно догадаться по рапорту, отправленному в министерство обороны 8 декабря 1920 года командующим британской армией в Персии генералом Эдмондом Айронсайдом: «На наш взгляд, управление казачьей бригадой следует поручить такому персидскому офицеру, который избавил бы нас от лишних затруднений и обеспечил достойный и почетный вывод британских войск».

Запись в дневнике Айронсайда проливает свет и на само назначение: «Я незамедлительно принял решение назначить Реза Хана командующим казачьей бригады, хотя бы на ближайшее время». Смотрящим за персидским бригадным генералом — в должности финансового администратора — назначили подполковника Генри Смита.

Единственное, чего не учли британцы, так это амбиций Реза Хана. Он не только захватил власть в Тегеране и отправил в европейское изгнание последнего шаха Каджаров, но и основал новую династию — свою собственную: 12 декабря 1925 года Меджлис торжественно провозгласил генерала казачьей бригады правителем Персии под именем Реза Шах Пехлеви.

Политика модернизации Персии новым шахом во многом напоминает турецкие инициативы Кемаля Ататюрка: интенсивное строительство путей сообщения, включая транс-иранскую железную дорогу, учреждение Тегеранского университета, введение современной системы образования, запрет на ношение традиционного персидского платья и замена его европейскими костюмами, отмена женской чадры.

Не обошел Реза Шах Пехлеви вниманием и удавку «Англо-персидской нефтяной компании». Для начала он отменил в одностороннем порядке концессию д’Арси (1932 год), скромно запросив вместо 16 процентов 21. Формальным предлогом для демарша послужило снижение отчислений Персии с прибыли APOC от добычи нефти в 1931 году до совсем уж смехотворной суммы — 366 тысяч 782 фунта! Это при том, что в том же году в британскую казну компания перечислила налогов в размере 1 миллион фунтов.

Изменение процента с 16 до 21 показалось Британии неслыханной наглостью и святотатством. Она обратилась в Гаагский арбитражный суд, который, однако, умыл руки, предложив сторонам самостоятельно устранять «финансовые разногласия». В этот момент Реза Шах Пехлеви сделал хитроумное телодвижение в сторону Германии, которая спала и видела, как бы добраться до нефтяных запасов Персии, столь необходимых для развития ее промышленности.

Считается, что Британия испугалась заигрываний Персии с Германией и пошла на уступки, подписав в апреле 1933 года новое соглашение, однако беглого взгляда на документ достаточно, чтобы усомниться в этом предположении. Судя по всему, Британия приберегла такие козыри в игре против шаха (которого, не будем забывать, она же и привела к власти), что надежды Персии на счастливое нефтяное будущее развеялись в пух и прах.

Согласно новому соглашению по APOC, концессия хоть и сокращалась с 480 тысяч квадратных миль до 100 тысяч, однако продлевалась на новые 60 лет (!) при гарантии ежегодных минимальных отчислений в казну Персии в размере 750 тысяч фунтов стерлингов. APOC не только получила возможность отобрать для своей концессии самые нефтеносные участки, но и оговорила освобождение от таможенных обложений и импортных пошлин, а заодно добилась и отказа Персии от права расторгать договор в одностороннем порядке.

После заключения нового соглашения Персия сменила имя на Иран (1935 год), «Англо-персидская нефтяная компания» превратилась в «Англо-иранскую» (AIOC), а Британия на долгие годы получила бесперебойный и — главное! — эксклюзивный источник топливного снабжения своей экономики.

В августе 1941 года непредусмотрительные заигрывания Реза Шаха Пехлеви с немцами (накануне войны Германия являлась уже крупнейшим торговым партнером Ирана) аукнулись молниеносной оккупацией Ирана Британией и СССР под предлогом обеспечения бесперебойных поставок топлива, оружия и продовольствия Красной Армии, принявшей на себя главный удар вермахта.

Разговор шел нешуточный, взрослый, потому обошлись без куртуазности: шаха-модернизатора, чтобы не путался под ногами, заставили отречься от власти и выслали сначала на Маврикий, а потом и вовсе в Южную Африку. Власть передали безвольному и пугливому мальчику — сыну шаха Мохаммеду Реза Пехлеви (сентябрь 1941 год).

Дабы иранский народ не слишком печалился по поводу оккупации отечества вопреки его нейтральному статусу, союзники торжественно провозгласили Иран «Мостом к победе» (The Bridge To Victory) — обстоятельство, скрасившее на некоторое время послевоенную судьбу проходного государства.

К 1947 году территорию Ирана покинули последние подразделения советских и британских войск. Как и после окончания Первой мировой войны, физическое присутствие «старых добрых друзей» сменилось их «духовной» опекой: Британия оплела Иран гигантской сетью «инженеров», «геологов», «нефтяников» и прочих шпионов и агентов влияния, а СССР подарил коммунистическую партию Туде вместе с источником антиимпериалистических брожений в северных провинциях и перманентной угрозой расширить идеологический контроль до самого Тегерана.

Духовное возрождение Ирана связано с именем доктора Мохаммеда Мосаддыка (1881–1967). Сын принцессы из рода Каджаров и министра финансов Персии получил блестящее университетское образование во Франции и Швейцарии и по возвращении на родину (1914) декларировал программу национального возрождения, основанную на трех принципах: уничтожение коррупции, сокращение правительственных расходов и ликвидация иностранного влияния в политике и экономике.

«Для того чтобы Иран сумел адаптировать современную европейскую систему политики и права, ему необходимо предпринять единственный шаг — заставить всех, включая иностранцев, уважать законы и отказаться от предоставления особых привилегий кому бы то ни было» — какая благородная и равно недостижимая аксиома!

После окончания Второй мировой войны Мосаддык возглавил нефтяную комиссию Меджлиса, которая на протяжении пяти лет занималась детальным изучением юридических оснований и обстоятельств подписания нефтяных соглашений между Ираном и Великобританией.

На поверхность всплыл пышный букет из подкупа должностных лиц, коррупции министров, шантажа и прямых угроз. Вклад доктора Мосаддыка в историю материализовался 15 марта 1951 года, когда Меджлис единодушно проголосовал за национализацию всей иранской нефтяной индустрии.

Будучи человеком цивилизованным, Мосаддык категорически отвергал методы большевистской конфискации, а потому предложил AIOC провести переговоры по определению справедливой компенсации за национализированные активы.

AIOC от переговоров категорически отказалась, а правительство Великобритании ввело эмбарго на международные поставки иранской нефти, блокировало Персидский залив кораблями Королевского флота и подало иск в Гаагский Международный суд ООН от имени AIOC. Суд иск отклонил.

28 апреля 1951 года на волне неслыханной народной популярности Мохаммед Мосаддык был единодушно назначен Меджлисом премьер-министром Ирана. Популярность на родине перекликалась с международным признанием: журнал «Time» помещает изображение Мосаддыка на обложку и присваивает ему титул Человека Года (1951).

Разумеется, никакой международный авторитет «супостата» не остановил бы британцев от прямой вооруженной интервенции и оккупации страны, по которой они давно привыкли прохаживаться, как по Пиккадилли. Другое дело — Советский Союз! Если бы не эти проклятые недавние союзники, вооруженные атомной бомбой и решимостью искоренять империализм в каждом закутке планеты!

Ситуация сложилась патовая: Мосаддык настаивал на обсуждении компенсации за национализацию, AIOC по имперской привычке соглашалась лишь на увеличение иранской доли, а беспомощные британские эсминцы прожигали дорожающее с каждым днем топливо на рейде Персидского залива.

Американская мулета

На втором году успешной нефтедобычи «Англо-персидской нефтяной компании» сэр Уинстон Черчилль решил, что пришло время ее национализировать. Этот шаг имел далеко идущие последствия...

Читатель наверняка обратил внимание на то, что в рассказе про обиду Ирана на Америку последняя появляется на сцене только под самый занавес. В этом обстоятельстве, безусловно, сказывается гениальность британского Льва, сумевшего решить личные проблемы таким образом, чтобы подставить лишь свою бывшую колонию!

Несмотря на то, что операция «Аякс» была задумана Лондоном, исполнение ее доверили агентам ЦРУ, которым британские коллеги из SIS3 оказывали посильную координационную поддержку, скромно оставаясь в тени. В результате в мероприятиях по свержению правительства Мосаддыка Соединенные Штаты засветились по столь полной программе, что историческая память иранцев сублимировала AIOC, из-за которой, собственно, вся каша и заварилась, зациклившись на обиде и ненависти к Америке.

Убедившись в неэффективности экономического эмбарго и военной блокады Ирана, Британия вспомнила, наконец, о своем главном историческом коньке — подковерных диверсиях.

Поскольку простой вариант — подкуп — с Мосаддыком не проходил (слишком уж глубоко засели в отпрыске монаршего рода Каджаров ядовитые идеи парижской Свободной школы политических наук и швейцарского университета Невшатель!), пришлось разрабатывать схему-многоходовку, предусматривающую замену недружелюбного политика человеком, способным без танков и бомбардировок разрешить экономические затруднения Британии.

Альтернатива Мосаддыку напрашивалась сама собой — шах Мохаммед Реза Пехлеви, посаженный британцами в 41-м году на трон попавшего в немилость батюшки. Пикантность ситуации, однако, заключалась в том, что шах Мохаммед формально и без того уже числился главой государства, хотя де-факто и был отстранен от управления — не столько энергичным премьер-министром, сколько ограничениями конституции.

Затруднения с конституцией, однако, не шли ни в какое сравнение с масштабом популярности Мосаддыка, которого безоговорочно поддерживали националисты, религиозные деятели, члены Меджлиса и широкие народные массы. В подобных обстоятельствах формального смещения с премьерского кресла было явно недостаточно.

Для успеха операции требовалась еще и всесторонняя дискредитация: Мосаддыка надлежало представить антиисламистом (чтобы поссорить с муллами), коммунистом (чтобы поссорить с националистами) и республиканцем (чтобы поссорить с простым народом, в сознании которого институт шахской власти пользовался священным статусом).

Трудно поверить, что все эти, казалось бы, неподъемные задачи были с блеском решены за неполных два месяца! Правда, на доведение операции до ума британскому подрывному гению потребовалось два с лишним года.

Первый подкат к Соединенным Штатам (1951 год) потерпел неудачу: президенту Гарри Трумэну приглашение американских нефтяных компаний разделить в случае успеха с AIOC иранскую концессию безусловно понравилось, однако не настолько, чтобы перевесить интуитивные опасения (оказавшиеся пророческими!) поссориться с иранским народом.

Второй подкат оказался дальновиднее: в разговоре с новоизбранным президентом Дуайтом Эйзенхауэром экономические аспекты операции британцы оставили на десерт, предложив основным блюдом мнимую поддержку Мосаддыком партии Туде и не менее мнимые его симпатии к коммунизму.

«Промедление смерти подобно! Если не вмешаться сейчас, Иран окончательно подпадет под влияние Советов и окажется за Железным Занавесом! Разумеется, вместе со своими несметными запасами нефти», — сия незамысловатая логика действовала на Эйзенхауэра похлеще мулеты.

Немаловажным фактором оказалось и присутствие на переговорах братьев Даллесов — Джона Фостера, госсекретаря Белого Дома, и Аллена, директора ЦРУ, в послужном списке которых, разумеется, совершенно случайным образом оказалась служба в юридической конторе Sullivan and Cromwell, представляющей интересы… Standard Oil of New Jersey, десятилетиями мечтавшей пробиться на иранский нефтяной рынок!

Как бы там ни было, обещание поделиться с американским бизнесом 40% британской концессии в Иране оказалось достойным довеском к святому делу крестового антикоммунистического похода, и Дуайт Эйзенхауэр дал роковое (в исторической перспективе) добро на прямое участие Америки в операции по свержению демократического правительства Ирана. Подготовка к операции «Аякс» пошла полным ходом!

Подготовка

Секретную операцию «Аякс» доверили провести Кермиту «Киму» Рузвельту, внуку президента Теодора Рузвельта, а по совместительству кадровому офицеру ЦРУ. Офицеру, впрочем, бездарному.

Предварительные наброски «Аякса» были сделаны в апреле 1953 года, подробный план разработан в мае, а уже в середине июня, после молниеносного утверждения операции правительствами Великобритании и США, подготовка к свержению иранского премьер-министра шла полным ходом.

Возглавить операцию доверили Кермиту Рузвельту, по прозвищу «Ким» — внуку президента Теодора Рузвельта и кадровому офицеру ЦРУ. На первый взгляд, назначение выглядело странным, поскольку разведчиком «Ким» был бездарным, что, кстати, подтвердилось уже в самом начале операции.

19 июня 1953 года Рузвельт прибыл в Иран под именем Джеймса Локриджа, наладил связи с британским разведцентром в Тегеране и приступил к энергичному вживанию в столичный бомонд на предмет подкупа обширнейшего контингента политиков, редакторов газет, издателей, журналистов, священнослужителей, генералов и бандитов. Коррупции в операции «Аякс» отводилось центральное место, поэтому и деньги «Киму» выделили по тем временам немалые — один миллион долларов.

Стартовой площадкой для налаживания высокопоставленных связей Кермит Рузвельт избрал турецкое посольство, в котором практически безвылазно провел июль месяц. Деловые ленчи и расслабленные вечерние приемы «Ким» разбавлял элегантными теннисными партиями, на одной из которых он, собственно, и провалился. Запоров в очередной раз свою подачу, агент Джеймс Локридж с воплем «Черт бы тебя побрал, Рузвельт!» метнул ракетку в сетку.

Легенда гласит, что «Киму» удалось вернуть на место отвисшую от удивления нижнюю челюсть дипломатической публики, присутствовавшей на матче, байкой о том, что, будучи идейным членом Республиканской партии, он пропитался такой ненавистью к президенту-демократу Франклину Делано Рузвельту (слегка так скончавшемуся восемью годами ранее!), что использовал его имя в качестве самого грязного ругательства.

Уж не знаю, могла ли кого-то убедить подобная чушь, но факт остается фактом: до майора Исаева Кермиту Рузвельту был явно далеко. Ну да не велика потеря: для успеха «Аякса» вполне хватало таланта Дональда Уилбера и энергичных ребят из британской резидентуры.

Кермит Рузвельт в операции «Аякс» выступал одновременно и в роли доверенного лица Белого дома, и в роли «смотрящего», обеспечивающего справедливый для Британии распил иранского добра в ситуации, когда оперативная инициатива полностью находилась в руках Центрального разведывательного управления.

План операции «Аякс» предусматривал отработку трех тем: инструктаж генерала Фазлолла Захеди, определенного союзниками на роль нового премьер-министра, благословение государственного переворота шахом Мохаммедом Реза Пехлеви и подготовка общественного мнения.

Приятнее всего оказалось работать с Фазлоллой Захеди, который согласился на предложение подсидеть Мохаммеда Мосаддыка из чисто идейных соображений. Не все, однако, было так просто. Боевой товарищ Реза Хана по персидской казачьей гвардии, генерал Захеди был пламенным патриотом и искренне ненавидел британцев за самоуправство на его родине.

Когда в 1941 году союзники заставили шаха-модернизатора отречься от власти в пользу сына и выслали его на Маврикий, Фазлоллу Захеди арестовали за компанию и вывезли в Палестину, где продержали до конца войны под домашним арестом.

Стоит ли удивляться, что генерал Захеди непритворно приветствовал решение Мосаддыка аннулировать концессию Англо-иранской нефтяной компании? Захеди даже занимал короткое время пост министра внутренних дел в правительстве человека, которого собирался теперь устранить от власти с помощью ненавистных британцев и американцев! Поистине непостижима душа Востока!

Впрочем, специалисты из Лэнгли в гробу видели тонкости переживаний своего протеже. В случае генерала Захеди вполне хватало его ненависти к коммунизму и личной неприязни к Мосаддыку. К тому же новому премьер-министру отводилась роль сугубо второстепенная: после путча главной фигурой в Иране должен был стать шах Реза Пехлеви, а не генерал со сложным мировоззрением.

По иронии судьбы самые большие сложности возникли там, где их меньше всего ждали: с Мохаммедом Реза Пехлеви. Проблем с шахом разработчики «Аякса» не предвидели, поскольку по сценарию переворота от него не требовалось никакого прямого участия. Пугливому шаху всего-то полагалось поставить подпись под фирманом о смещении Мосаддыка и назначении на должность премьер-министра генерала Захеди.

Тот факт, что по иранской конституции шах не назначает премьер-министра, а лишь утверждает по результатам голосования в Меджлисе, борцов за мировую демократию мало беспокоил: разве кто-то помнит о таких мелочах, как конституция, в момент изъявления народной воли на улицах, охваченных революционным задором?! Тем самым задором, обеспечением которого в поте лица занимался Кермит Рузвельт, раздавая в самые хлебные недели июля и августа по миллиону реалов!

Как только, однако, дошло до дела, шах наотрез отказался подписывать что бы то ни было до получения безоговорочных гарантий британского и американского правительств в том, что они не оставят верховного властителя Ирана один на один со своим народом и армией.

По сути, львиная доля усилий, предпринятых в рамках операции «Аякс», пришлась на уговоры шаха подписать злополучный фирман. Достаточно сказать, что в ключевые моменты операции Мохаммед Реза Пехлеви предавался паническому бегству с последующим глубоким залеганием на дно — телефон не отвечает, почта не работает, гонцы не находят — по меньшей мере три раза!

Гарантии постоянно паникующему шаху предоставил Дуайт Эйзенхауэр, заявивший: Соединенные Штаты не будут сидеть сложа руки и наблюдать, как Иран падает за Железный Занавес. Первой уговорщицей шаха ЦРУ назначило его родную сестру Ашраф Пехлеви.

Планировалось, что офицер британской разведки Дарбишир и офицер ЦРУ Мид встретятся 10 июля с принцессой в Париже, где она постоянно проживала, и введут в курс дела. В назначенное время принцессы в Париже не оказалось, и потребовалось пять дней на то, чтобы отыскать ее на Ривьере. Поначалу Ашраф вежливо отказалась от участия в операции, однако, как пишет Уилбер в своем докладе, «официальные представители провели с ней еще две встречи, после которых она согласилась выполнить все, о чем ее просили».

25 июля принцесса Ашраф прилетела в Тегеран, явилась во дворец и попыталась доказать брату, что Мосаддык — враг народа, а Захеди, напротив, лучший друг, поэтому без правильного фирмана Ирану светлого будущего не видать.

Мохаммед Реза Пехлеви на сестру сначала наорал, а потом выгнал из дворца, призвав не совать нос в дела, в которых она ничего не понимает. Ашраф обиделась, сказала, что инициатива с фирманом исходит вовсе не от нее, а от «официальных лиц в США и Британии», села на самолет и улетела обратно в Париж.

Шах не поверил, хотя и насторожился. Второй заход обеспечил генерал Норман Шварцкопф, бывший глава американской жандармской миссии в Иране, которого шах любил и уважал. Шварцкопф навестил Реза Пехлеви во дворце, подробно изложил ему план операции и попросил подписать, помимо фирмана об увольнении Мосаддыка и назначении Захеди, еще и обращение к армии с призывом оставаться верной короне и не мешать народному волеизъявлению. Шах обещал подумать после того, как ему предоставят гарантии прямой поддержки операции правительствами США и Британии.

Гарантии предоставила государственная радиостанция BBC и лично президент Дуайт Эйзенхауэр.

В оговоренный с шахом день в эфире вместо традиционной фразы «Время — полночь» прозвучало кодовое изменение текста: «Точное время — полночь!» Американский президент поступил не менее элегантно: во время выступления 4 августа в Сиэтле на конвенции губернаторов штатов он на ровном месте отложил в сторону текст доклада и заявил, что Соединенные Штаты не будут сидеть сложа руки и наблюдать, как Иран падает за Железный Занавес.

Шах выразил свое глубокое удовлетворение приведенными гарантиями, заявил о намерении незамедлительно подписать необходимые фирманы и… скоропостижно уехал в Рамсар, королевскую резиденцию на берегу Каспийского моря! До запланированного начала путча оставалось шесть дней.

Пугливого монарха добила… шахиня Сорейя! Дональд Уилбер признается в своем докладе, что в лице легендарной красавицы ЦРУ и Ми-6 обрели неожиданного соратника, и участие Сорейи в выбивании нужных фирманов из Мохаммеда Реза Пехлеви явилось для всех «аяксовцев» полной неожиданностью. Как бы там ни было, но 13 августа начальник охраны шаха полковник Насири доставил из Рамсара генералу Захеди долгожданные указы: все было готово для начала путча.

Первый блин

От шаха Пехлеви требовалось лишь подписать фирман, однако в ключевые моменты операции он предавался паническому бегству с последующим глубоким залеганием на дно. В предельно сжатые сроки (полтора месяца) Кермит Рузвельт провел колоссальную работу по подкупу членов Меджлиса, издателей, редакторов и видных журналистов. По оценке Уилбера, накануне путча на содержании ЦРУ находилось более 80% столичных газет и журналов!

Каждое утро пресса Тегерана сотрясала общественное мнение язвительными интервью депутатов, недовольных политикой Мосаддыка, и скандальными разоблачениями неприглядной жизни «коррумпированного премьер-министра и его сподвижников». Практически все эти истории являли собой чистую дезинформацию, высосанную из пальца «писателями» в Лэнгли. Там же, в штаб-квартире ЦРУ, штатные «рафаэли» выдавали на гора тонны карикатур и шаржей, которые попадали в Тегеран по каналам дипломатической почты и сразу же развозились по редакциям газет и журналов.

По улице разгуливали демонстранты, якобы из партии Туде, выкрикивающие лозунги в хорошо продуманной последовательности: «Да здравствует Мохаммед Мосаддык! Да здравствует Советский Союз! Коммунизм победит!»

Одна за другой взлетали в воздух по всей стране мечети, на развалинах которых тут же находились заботливо оставленные улики, ведущие прямиком в коммунистическое логово. Разъяренные муллы предавали по горячим следам анафеме премьер-министра, закрывающего глаза на бесчинства боевиков-атеистов, не погнушавшихся поднять руку на святая святых — молельные дома Аллаха и пророка его Мухаммеда.

Лучшие умельцы Лондона и Нью-Йорка изготовляли шаблоны иранских банкнот, которыми заваливали внутренний рынок, стимулируя невиданную инфляцию, добивавшую иранскую экономику не хуже эмбарго и морской блокады. Ничто, однако, не сравнится по блеску подрывного гения с театральной постановкой, организованной Уилбером на главной торговой улице Тегерана Лалезар.

Сначала на деньги Кермита Рузвельта были наняты боевики многочисленной бандитской группировки, которые отправились прочесывать улицу, круша на своем пути витрины всех магазинов, избивая прохожих, стреляя в мечети и радостно скандируя замысловатую фразу: «Мы любим Мосаддыка и коммунизм!»

Через пару часов навстречу погромщикам двинулись бойцы из враждующей группировки, чьи услуги были втайне проплачены, разумеется, внуком американского президента. Кончилось все тем, что бандота устроила в самом центре Тегерана многочасовое побоище с пальбой и пожарами — и все это для того, чтобы следующим утром столичные газеты смогли злорадно обвинить правительство Мосаддыка в неспособности контролировать ситуацию в городе и обеспечить безопасность мирного населения.

Подготовка к перевороту внутри страны дополнялась энергичными телодвижениями за ее пределами. Попки-политики всех уровней и национальностей, выступая на форумах, конференциях и в текстах правительственных коммюнике осуществляли в нужные моменты вброс нужных фраз, настраивающих общественное мнение против премьер-министра Ирана и подготавливающих спокойную реакцию на грядущие политические перемены.

Невозможно представить, что столь интенсивная и всесторонняя подготовка могла окончиться неудачей. Тем не менее, именно так и вышло во время первой попытки переворота, состоявшейся 16 августа 1953 года! По утверждению Кермита Рузвельта, провал операции был вызван не столько утечкой информации из стана заговорщиков (как заявил начальник канцелярии Мосаддыка, генерал Тахи Риахи, о путче, назначенном на полночь, он знал уже в пять часов вечера 15 августа), сколько полной неспособностью офицеров из окружения генерала Захеди к решительным действиям.

«Нам пришлось приложить максимум усилий для того, чтобы объяснить говорливым и зачастую нелогичным персам, какие конкретно действия требуются от каждого из них», — писал в своем докладе Дональд Уилбер.

Фрустрация американского шпиона становится понятной после прочтения официального коммюнике правительства Мосаддыка о подавлении государственного переворота — более смехотворного исхода многомесячных усилий не мог бы себе представить даже Гораций: «16 августа 1953 года в 1 час ночи полковник Намири (начальник монаршей гвардии) появился рядом с домом премьер-министра вместе с четырьмя грузовиками солдат, двумя джипами и бронетранспортером. Намири заявил, что доставил письмо Мохаммеду Мосаддыку, однако был незамедлительно арестован и разоружен»!

В самом деле, Намири привез Мосаддыку фирман шаха об освобождении от должности, однако сделал это в самый неподходящий момент, поскольку появился у дома премьер-министра до того, как туда подтянулось армейское подразделение подполковника Занд-Карими, обеспечивавшего боевое прикрытие заговорщиков.

Игра с добиванием

Сценарий был отработан до мелочей.

В столицу стянули войска. Кто-то пальнул в воздух, потом в толпу... К вечеру 19 августа 1953 года Мохаммед Мосаддык сдался на милость победителей. Провал «Аякса» в первом приближении смотрелся подлинной катастрофой: узнав об аресте Намири, шах тут же сбежал в Багдад, а затем в Рим, где в интервью журналистам заявил о невозможности возвращения на родину в обозримом будущем!

Генерал Захеди впал в тяжелую депрессию, а его ближайшие соратники ушли в глухое подполье. Оценив обстановку как безнадежную, штаб-квартира ЦРУ издала приказ о прекращении операции «Аякс» и немедленной эвакуации ключевых агентов из Ирана.

Отказ Кермита Рузвельта исполнить приказ своего непосредственного начальства и свернуть операцию косвенным образом подтверждает нашу гипотезу об особых отношениях отпрыска благородной фамилии с Туманным Альбионом. Можно, конечно, предположить, что в Рузвельте взыграли амбиции и ему просто захотелось доказать, что провал был вызван не слабой подготовительной работой, за которую он отвечал, а бездарным исполнением распределенных ролей иранскими марионетками.

Подобная гипотеза, однако, кажется нам неуместной в случае кадрового офицера разведки высшего эшелона. Кермит Рузвельт пошел на страшный риск, и личные мотивы едва ли могли уравновесить катастрофические последствия для карьеры и биографии в том случае, если бы его демарш не увенчался успехом.

Полагаю, что единственным основанием подобного риска могли служить резоны глубоко надличностные и масштабные. Борьба с мировым коммунизмом? Я вас умоляю! Зато защита интересов Империи, в которой никогда не заходит солнце, выглядит весьма убедительно.

Как бы там ни было, но в последующие три дня — 16, 17 и 18 августа — Кермит Рузвельт со товарищи довел операцию «Аякс» до победного конца: добился устранения Мосаддыка от власти, назначения Захеди на должность премьер-министра и триумфального возвращения шаха!

Ставка во втором тайме была сделана на массовые выступления трудящихся, которых дружными колоннами вывели на улицы Тегерана, выдав предусмотрительно каждому на руки дневную заработную плату. Поводом к демонстрации послужило якобы насильственное изгнание Мосаддыком родного шаха. Люди разгуливали в праздничных нарядах (еще бы: лишний оплаченный выходной!), многие вообще не догадывались о смысле манифестаций.

Умелыми действиями специалисты по управлению людскими массами направили демонстрантов к зданию Радио Тегерана, у которого аккурат в этот момент совершал обращение к нации, стоя на танке, генерал Захеди (знакомая картинка, не правда ли?). Другая часть манифестантов перераспределилась на парламентскую площадь, где купленные политиканы забрызгивали слюной микрофоны, призывая шаха поскорее вернуться и наказать вероломного предателя Мосаддыка. Третья часть гуляющего народа стекалась непосредственно к дому премьер-министра.

Параллельно в столицу стягивались войска, подконтрольные Захеди. Знающие люди пальнули в воздух… Еще раз … и еще… потом снова пальнули, только не в воздух, а прямо в толпу. Гулко отозвались на призыв поддержать народную революцию танки. Кто-то крикнул: «Долой Мосаддыка, кровавого преступника!» Толпа бросилась врассыпную, однако наткнулась на заградотряд… «Проклятые сатрапы Мосаддыка стреляют в собственный народ!» — зычно рявкнул доброхот из числа осведомителей британского разведцентра.

К вечеру 19 августа вокруг резиденции Мосаддыка лежало более сотни трупов. По всему городу — еще 200. Дом премьер-министра был окружен танками и охвачен пламенем. Вчерашний народный избранник и герой Ирана Мохаммед Мосаддык сдался на милость победителей.

Aftermath

Премьер-министра Мосаддыка судили за государственную измену и приговорили — страшно подумать! — к трем годам тюремного заключения. После отсидки и до самой смерти в 1967 году он оставался под домашним арестом.

22 августа обалдевший от неожиданно свалившегося успеха и еще не до конца верящий в победу шах Мохаммед Реза Пехлеви вернулся на родину из Италии. Журналистам шах сказал так: «Мой народ продемонстрировал верность монархии, и два с половиной года лживой пропаганды не отвратили его от меня. Моя страна не захотела принять коммунистов и сохранила мне верность». Кермиту Рузвельту шах сказал так: «Своим троном я обязан Богу, моему народу, моей армии и тебе!»

Очень скоро жизнь в Иране обрела достоинство в том виде, как его представляли себе на Западе: Англо-персидская нефтяная компания, переименованная в «Бритиш Петролеум» (сюрприз-сюрприз!), поделилась иранским черным золотом сначала с американцами, а потом и с подоспевшими на пир голландцами-французами; следом за нефтью в долгосрочную концессию (на четверть века!) отправилась вся остальная иранская экономика; шах Мохаммед Реза Пехлеви забыл о былой своей пугливости, создал тайную полицию «Савак» и застращал любимый народ невиданными репрессиями; любимый народ вспомнил о справедливом Мохаммеде Мосаддыке, горько вздохнул и… избрал себе нового защитника — неподкупного и принципиального Айатоллу Рухолла Хомейни!