Февральская революция 1917 года оказала определяющее влияние на судьбу российского государства в ХХ веке. России она несла кардинальные изменения политического и социального устройства. В столицах и провинции революционные события имели свои особенности. Так, очень много отличий имел ход революционных событий на национальных окраинах Российской империи, например — в Средней Азии.

Ко времени рассматриваемых событий Туркестан находился в достаточно сложном социально-политическом и экономическом положении. С 1916 года в целом ряде регионов Средней Азии полыхало народное восстание против российских властей, поднятое коренным населением, недовольным земельной политикой империи и принудительной мобилизацией мужского «инородческого» населения на тыловые работы в прифронтовой полосе. Восстание началось в Ходженте (ныне — Таджикистан) и перекинулось на другие районы Средней Азии. Свою роль играла турецкая и немецкая агентура, занимавшаяся подстрекательством местного населения к выступлениям против Российской империи. На подавление народного восстания были направлены казачьи и армейские части, но лишь к концу января 1917 года войскам удалось ликвидировать последние крупные центры сопротивления в Закаспийской области. Однако, в Тургайских степях продолжали действовать казахские повстанческие отряды под командованием Амангельды Иманова, которые вели бои с российскими войсками вплоть до середины февраля 1917 года.

Жестокое подавление Среднеазиатского восстания, разумеется, не способствовало росту симпатий к российской власти со стороны местного населения. Скорее оно углубляло межнациональные противоречия, которые и так существовали между казачьим и русским поселенческим населением с одной стороны, и местными жителями — с другой стороны. Следует отметить, что в сохранении существующих порядков была заинтересована лишь часть туземной элиты, близкая к «кормушке» — обеспеченная всевозможными привилегиями и обладавшая возможностью практически беспрепятственного грабежа собственного населения. Однако, националистически настроенная часть интеллигенции и торговых слоев среднеазиатских народов воспринимала царский режим скорее негативно. По крайней мере, националисты видели необходимость политических преобразований если не в России в целом, то, по крайней мере, в ее среднеазиатских владениях. Февральская революция 1917 года была встречена в Средней Азии неоднозначно. Во-первых, местное население было шокировано крушением режима «белого царя», которого прежде представляли могущественнейшим властителем. Во-вторых, часть традиционной элиты находилась в растерянности, поскольку не было до конца понятно, что дальше ждет Среднюю Азию и как будут развиваться события, смогут ли ханы и баи сохранить свой статус, свои привилегии и реальную власть над населением. В-третьих, радикально настроенные националисты свержение царя приветствовали, поскольку считали, что Февральская революция откроет для народов Средней Азии новые горизонты и станет поворотным этапом в их истории. В принципе, они оказались правы. За Февральской революцией действительно последовали масштабные перемены в жизни российского Туркестана.


Событиям февраля 1917 года посвящен доклад Мустафы Чокаева «Революция в Туркестане». Мустафа Чокаев (1890-1941), казахский общественный деятель, выходец из степной аристократической семьи, был одним из немногих в то время туркестанцев, получивших качественное европейское образование. Он с отличием окончил Ташкентскую мужскую гимназию, а затем — юридический факультет Санкт-Петербургского университета. В бытность депутатом II Государственной думы Российской империи, Чокаев занимался и изучением причин и последствий Среднеазиатского восстания. Когда в Ташкент была направлена специальная комиссия думы во главе с адвокатом и депутатом Александром Керенским и депутатом Кутлу-Мухаммедом Тевкелевым, Чокаев также был включен в комиссию.

Чокаев выделял несколько главных причин недовольства туркестанского населения политикой Российской империи. Во-первых, он обратил внимание на переселение русских крестьян из западных областей империи в Туркестан. Кстати, именно это обстоятельство стало одним из важнейших факторов, детерминировавших Среднеазиатское восстание 1916 года. По мнению Чокаева, русские крестьяне — переселенцы играли ключевую роль в российской экспансии в Средней Азии и Сибири. Именно для защиты поселенцев российское правительство отправляло отряды войск, которые становились гарнизонами и обеспечивали силовую поддержку утверждения имперских интересов. Недовольство туркестанских народов, по мнению Чокаева, вызывало перераспределение наиболее пригодных для ведения сельского хозяйства земель в пользу русских переселенцев. Во-вторых, Чокаев отметил в качестве важной причины социального недовольства и политику обложения туземного населения Туркестана всевозможными сборами и повинностями, которая особенно ужесточилась после начала Первой мировой войны.

Февральскую революцию 1917 года туркестанские националисты (назовем их «младотуркестанцами») встретили практически отдельно от русских революционеров. Именно русскоязычные революционеры стали главной движущей силой революционных событий в Средней Азии, что отмечал в своих воспоминаниях и тот же Чокай. Так, Чокай обратил внимание на характер выступления революционера Некоры на состоявшемся в апреле 1917 года в Ташкенте первом съезде общественных организаций. Там Некора специально подчеркнул, что революцию совершали русские революционеры, солдаты и рабочие, поэтому им, по сути, и пользоваться ее плодами, а «туземцы не должны предъявлять чрезмерных требований». Эти слова как нельзя более точно характеризовали события, происходившие в Туркестане в те месяцы. Действительно, широкие массы среднеазиатского населения фактически оставались изолированными от революционных событий. Зато активизировались националистические и консервативные силы, которые стали создавать собственные структуры.

Туркестанские националисты требовали, чтобы новая система управления учитывала интересы коренного населения. Для этого ее было необходимо организовать на коалиционных началах — с привлечением как русских революционеров, так и представителей национальных организаций. Однако, многие русские революционеры к такому повороту событий готовы не были. Это объяснялось, в первую очередь, существовавшей «прохладой» в отношениях между русским и туземным населением Туркестана. Местные народы видели в русском населении проводников чужого культурного влияния, а то и прямых захватчиков своих сельскохозяйственных земель. В свою очередь, русские крестьяне и рабочие помнили недавнее Среднеазиатское восстание 1916 года, когда отряды повстанцев зверски расправлялись с переселенцами.

Взаимное непонимание и давние обиды привели к тому, что русские и тюркские социалисты и революционеры в Туркестане действовали порознь. Широкую популярность среди местного населения обрела организация «Исламский совет» — «Шура-и исламия». Ее возглавил известный узбекский политический деятель Мунаввар Кары Абдурашидхонов (1878-1931). Исполнительным органом «Шура-и исламия» стал Туркестанский краевой мусульманский совет, который и возглавил казах Мустафа Чокаев. Уже на апрельском съезде «Шура-и исламия» были выбраны делегаты, которым предстояло отправиться в Москву — на I-й Всероссийский мусульманский съезд, который был назначен на 1-11 мая 1917 года.

На мусульманском съезде, состоявшемся в Москве, подавляющее большинство делегатов поддержали идею федеративной государственности России и предоставления национальным регионам политической автономии в качестве равноправных частей. Однако, после завершения съезда национальные организации, действовавшие на Кавказе, в Поволжье, в Средней Азии, продолжали работать изолированно друг от друга. В Туркестане наиболее сильные позиции обрели джадиды, придерживавшиеся федералистской точки зрения. Однако, оказать реального влияния на политику Туркестанского краевого совета (Краса), превратившегося в главный орган политического управления в Средней Азии, они не могли. Фактически Туркестанский краевой совет представлял интересы только русской части туркестанского политического спектра. Немногочисленные туркестанцы в его составе не предпринимали каких-либо серьезных усилий, направленных на исправление ситуации.

С другой стороны, еще в апреле 1917 года была выдвинута идея политической «сегрегации» русского и туземного населения Туркестана. В первую очередь, предусматривалось создание бинарной системы законодательной власти в туркестанских городах — т.е., предлагалось создать отдельно думы для русского (и приравненного к нему) населения и отдельно думы для туркестанских мусульман. Автором проекта разделения городских дум был тюрколог профессор Николай Григорьевич Маллицкий (1873-1947), в 1907-1917 гг. возглавлявший городское управление Ташкента. Еще один политик, эсер М.И. Сосновский, предложил провести выборы во Всероссийское Учредительное Собрание, также руководствуясь принципом разделения по национальному признаку. Эти идеи объяснялись весьма утилитарными соображениями. Русское и русскоязычное население в Туркестане в то время было крайне малочисленным по сравнению с мусульманским населением, поэтому при равенстве избирательных прав русские просто остались бы без представительства в законодательных органах власти. Но подчинить русское население воле туркестанцев было бы неправильно, поэтому и находила своих сторонников концепция политического разделения по национальному признаку. Идея сегрегации поддерживалась подавляющим большинством русского населения Средней Азии, вне зависимости от его политических взглядов и представлений. В этом сходились меж собой и революционеры, и контрреволюционеры, поскольку оппонирующие друг другу в политических вопросах, они были солидарны по принципиально важному вопросу о положении русского населения в Туркестане.

Принципиальным противником разделения по национальному признаку выступил как раз Мустафа Чокаев, который в августе 1917 г. был включен Временным правительством в состав Туркестанского комитета. Он же предложил привлечь мусульманское население к отбыванию воинской повинности, по крайней мере, на добровольных началах. К слову, часть туркмен Закаспийской области уже несла милиционную службу. Но идея вооружения туркестанцев не нашла сторонников среди русских политиков края. Отказался комитет и от предложения заменить русских солдат дислоцированного в Ташкенте 2-го Сибирского стрелкового запасного полка на татарских военнослужащих — Чокаев считал, что татары, более близкие среднеазиатам по языку, религии и культуре, смогут ужиться с коренными жителями Туркестана лучше, чем русские военнослужащие.

С точки зрения туркестанских националистов, подобная политика русской революционной власти свидетельствовала о глубоком недоверии к местному населению. И это действительно было так. В свою очередь, среди туркестанских мусульман постепенно росло разочарование в Февральской революции. Тюркские националисты поняли, что революционная власть не собирается идти на кардинальное изменение политического строя в Средней Азии и не намерена реально повышать уровень автономии местного населения. В Туркестане стали нарастать националистические настроения, все более прочные позиции завоевывали консервативные силы, возглавляемые духовенством. В это же время возрастали и противоречия среди русских революционеров. Более радикальные большевики и анархисты стремились к дальнейшему продолжению революционных преобразований и приданию революции социалистического характера. Баталии российских столиц постепенно перекинулись и на Среднюю Азию. Стремясь упрочить свои позиции, и сторонники Временного правительства, и большевики попытались заручиться поддержкой туркестанских националистов. Когда произошла Октябрьская революция, большевики поспешили предложить Мустафе Чокаеву пост председателя Туркестанского совнаркома. С другой стороны, к нему же обратились и противники советской власти, которые считали, что туркестанские националисты смогут урезонить большевиков. Однако, достаточно быстро Чокаев выяснил, что туркестанское население не собирается выступать на стороне Временного правительства и не видит смысла в его поддержке. Это также было объяснимо, поскольку за месяцы правления Временного правительства туркестанцы так и не увидели каких-либо масштабных изменений в своей жизни, в системе управления краем.



Серьезной проблемой для Туркестана стало и отсутствие единства политических организаций и лидеров коренного населения. Реально Средняя Азия была разделена по этническому и административно-территориальному принципам и не могла демонстрировать единой позиции по важнейшим политическим вопросам. Так, совершенно отдельно можно было рассматривать в этом отношении протектораты — Бухарский эмират и Хивинское ханство, которые были наиболее консервативными территориями Средней Азии и отличались специфическим политическим и социальным устройством. Казахи степи также были разделены. Восточную Алаш-Орду возглавлял Алихан Букейханов — ученый и политик, Западную Алаш-Орду — Халил Досмухамбетов — выпускник Петербургской военно-медицинской академии, примыкавший к кадетам. Во главе казахов Иргизского уезда Тургайской области стоял Абдулла Темиров, Тургайского уезда — Ахмет Биримжанов. Большевиков поддерживал Алиби Джангильдин, казах, крестившийся в православие и учившийся в Московской духовной семинарии, но затем примкнувший к большевикам.

Как отмечал впоследствии Мустафа Чокаев, основная часть казахской элиты выступала за интеграцию казахских областей с Туркестаном — Сыр-Дарьинской и Семиреченской областями. Но более европеизированные представители казахской элиты, такие как Ахмет Байтурсунов и Миржакип Дулатов, поддерживали идею вхождения казахских земель в состав Сибирской области, поскольку считали, что в Туркестане господствуют консервативные настроения, которые окажут негативное влияние на казахов. Таким образом, даже в казахской среде не наблюдалось единства по вопросу о политическом будущем региона. Националистически настроенные туркестанские политики «метались» от большевиков к их противникам, выступали то за автономию в составе российского государства, то за независимость. Свою роль играла и зарубежная агентура, в первую очередь турецкая и германская, которая осуществляла в Туркестане подрывную деятельность, провоцируя местное население на сепаратизм и межэтнические конфликты с русскими поселенцами. Хотя большинство туркестанских националистов все же не желали окончательного размежевания с Россией и выступали за автономный статус Туркестана, были и более радикальные силы, настроенные на конфронтацию с любым российским правительством, будь то царское правительство, Временное правительство или большевистский Совнарком.

Например, чего стоит одна Кокандская автономия, или, официально, Туркестанская автономия — непризнанное государство, существовавшее с 27 ноября 1917 года по 22 февраля 1918 года на территориях современных Узбекистана, Казахстана и Киргизии. 26 ноября 1917 года в Коканде под руководством «Шура-и Исламия» был созван IV «Всетуркестанский Курултай мусульман». На этом съезде Туркестан был объявлен «территориально автономным в единении с федеративной демократической Российской республикой». Возглавил правительство автономии Мухамеджан Тынышпаев (1979-1937) — казахский политик, бывший депутат Второй Государственной Думы Российской империи. Мустафа Чокаев отвечал в этом правительстве за внешние сношения, а узбекский политик Убайдулла Ходжаев (1878-1937) был поставлен руководить народной милицией. История Туркестанской автономии — это тема для отдельного разговора, но стоит отметить, что и в этом образовании, тюрко-мусульманском изначально, также не сложилось внутреннего единства. В руководстве автономии продолжалась борьба между джадидами и кадимистами. Джадиды, как известно, выступали за реформирование социальных устоев, тогда как кадимисты реформистским тенденциям стремились противостоять. Эта борьба в конечном итоге серьезно ослабляла туркестанское национальное движение и привела к тому, что в Средней Азии куда более сильные позиции обрели большевики.