Вклад исследователей в открытие докирилловской письменности
19-01-2009, 17:59. Разместил: Редакция ОКО ПЛАНЕТЫ
Ленинградский государственный университет имени А.С. Пушкина, г. Санкт-Петербург,
12 – 14 мая 2008 года
Валерий Алексеевич Чудинов (Москва),
председатель Комиссии РАН по истории культуры Древней и средневековой Руси, директор ИДДЦ, доктор философских наук, профессор.
Затем я хотел бы поблагодарить оргкомитет нашего Конгресса, и особенно его ответственного секретаря Сергея Анатольевича Бойцова, на чьих плечах лежала вся организационная часть, начиная от составления программы, бронирования мест в гостиницах и кончая посылкой уведомлений в российские консульства в иностранных государствах о выдаче виз нашим участника и гостям. Кроме того, постоянную поддержку нам оказывала и проректор ЛГУ Татьяна Владимировна Мальцева. Без перечисленных людей наш Конгресс не смог бы состояться.
С чувством особого удовлетворения я стою сейчас на этой трибуне. Сбылась моя мечта, которую я вынашивал около двух десятилетий – дать возможность представителям различных славянских стран не только заявить на весь мир, что славянская письменность существовала и до такой важной и очень почитаемой в славянском мире вехи, как деятельность святых равноапостольных братьев Кирилла и Мефодия, но и привести образцы этой письменности. К большому сожалению, эту веху, а именно, создание так называемого старославянского языка с буквенными знаками, в основном передающим славянские традиции, но также и включившую в себя ряд греческих букв западная историография стала считать датой рождения славянской письменности вообще. А отсюда – датировать IX веком приобщение славян к духовной культуре. С этих позиций греческая и латинская письменности, уже существовавшие на полторы тысячи лет раньше, выглядели глыбами, а греческая и римская культура стали эталоном западной цивилизации в целом. Поэтому на славян долгое время смотрели как на очень недавних пришельцев в Европу, которые вроде бы до сего дня так и остались варварами.
Однако на самом деле это – миф, который Запад усиленно насаждал и у себя, в своих странах, и, начиная с XVIII века, когда в только что созданную Петербургскую академию наук были приглашены иностранные ученые, в основном немцы – в России. С одной стороны они перенесли в русскую науку свежие достижения Запада, но с другой, именно трудами Миллера, Байера и Шлёцера была похоронена русская историография и русская лингвистика, и появились новые, теперь уже прозападные. Говоря современным языком, это были идеи глобализации науки, так сказать, «приобщения России к общечеловеческим ценностям», в результате которых Россия добровольно, почти без боя (наши интересы отстаивал только М.В. Ломоносов, которого многие современные историки академического направления за историка не считают), сдала свои историографические наработки. Иными словами, к информационной войне с Западом при открытии собственной Академии наук мы готовы не были. Кстати, история повторяется, и когда мы в 90-годы ХХ века сняли «железный занавес» и постепенно стали переходить к рыночной экономике, механическое перенесение западных экономических моделей на русскую реальность привели к обрушению нашей экономики и к растаскиванию большинства накопленных за годы советской власти предприятий и духовного капитала.
Если воспользоваться аналогией духовной культуры с экономикой, то можно сказать, что письменность играет в культуре такую же ключевую роль, как в экономике тяжелая промышленность. Ни одна страна мира не может иметь гарантированного и стабильного будущего, если у нее отсутствует тяжелая промышленность. Точно так же и с духовной культурой. Песни про татарский полон исследователи фольклора записывали еще в XIX веке, хотя сами события случились на 6 веков раньше. Такова глубина этнической памяти. Правда, отдельные, наиболее яркие события, могут задержаться и дольше, например, на тысячу лет, но уже с очень сильными искажениями. Однако во все века слоем, сильнее всего соблюдавшим традиции и хранившем этническую память народа, было крестьянство. В наши дни оно сократилось в развитых странах до нескольких процентов населения и уже давно потеряло свой патриархальный быт, уступив место сельским предпринимателям – фермерам. Тем самым, социальный слой, который хранил традиционный быт, культуру и историю этноса, в ХХ веке практически исчез.
Следовательно, остаются только письменные источники. Именно с их помощью можно восстанавливать культурную историю того или иного народа. При этом датирование начала письменности играет основополагающую роль, поскольку только после этой даты можно говорить о существовании письменных документов данного этноса. Чем раньше появляется письменности, тем дольше культурная история того или другого этноса, и тем больше письменных источников можно привлечь для реконструкции этой истории. Поэтому значение письменности невозможно переоценить.
Письменные источники как этническая память. Под письменными источниками в последние несколько веков понимали летописи, научные исследования, художественную литературу. Однако, поскольку такого рода труды были написаны на пергамене или бумаге, их было не только легко переносить и давать читать, но, с другой стороны, столь же легко спрятать в спецхран или вообще сжечь. Так, при завоевании Центральной Америки испанские конкистадоры истребляли рукописи местного населения тысячами. Один монах Диего де Ланда в конце своей жизни похвалялся, что спас от огня всего 2 – 3 рукописи, тогда как сжёг более двух тысяч. А ведь подобных монахов были сотни. Тем самым, западная цивилизация показала миру очень яркий пример того, как она обращается с культурой завоёванных стран и во что превращается, в частности, их историография. И когда я сам побывал в одном из университетов Центральной Америки, я лично убедился в том, что история этих стран там изучается только с XVIII века. Об индейцах с их культурой и историей – ни слова.
Эта аналогия меня будоражит последние несколько лет. Последняя точка в ней была поставлена всего несколько недель назад, когда я обратился к чтению трудов Гельмольда – средневекового хрониста XIII века при его описании постепенного занятия германскими феодалами севера нынешней Германии, но в то время целиком славянских княжеств и королевств Яровой Руси. Славяне там показаны варварами, поскольку они верили в ведических богов, а их борьба против немецких оккупантов – как борьба язычников с христианами. Если германские феодалы упоминаются с точной титулатурой, например, маркиз, граф, князь, то славянская администрация, как правило, такой чести не удостаивается. И только по отдельным оговоркам можно узнать, что так называемый «племенной вождь славян» являлся великим князем; иными словами, у славян этих западных земель давно существовало государство, тогда как у германцев часто появлялись в управлении случайные лица из авантюристов. Даже славянское гостеприимство, описанное Гельмольдом, сразу породило у него мысль о том, что славянин ведёт себя неразумно, и, вероятно, ворует, чтобы так хлебосольно угощать гостя. Иными словами, лучшие человеческие качества славян германцы посчитали признаками неразумности и беззакония.
Понятие «колониальной истории»
Поэтому совершенно понятно, почему запад милостиво разрешил славянам вести отсчет государственности, особенно у России – с IX века, а первые упоминания присутствия славян – не раньше V века н.э. На самом деле, это вехи завоевания славян другими, пришлыми в Европу народами. Только к V веку Рим управился с завоеванием и романизацией славян на своей территории, а к IX веку германские завоеватели смогли подчинить себе основные славянские этносы в Западной Европе. И хотя славяне Яровой Руси, а именно Вагрии и Скандии, продержались вплоть до XII века, но и они пали, что дало возможность в том же XII веке германцам создать свой героический эпос. Таким образом, наша нынешняя академическая историография ранних веков России – это история провинциальной Руси Славян, поскольку Запад уничтожил славянскую государственность в Западной Европе: Рим расправился с Этрурией и выбросил ее из истории, а германцы – с Яровой Русью, завоевав и Вагрию, и Скандию. Именно так современная археология, например, устами ныне покойного Валентина Васильевича Седова, академика РАН, и называет русскую культуру первого тысячелетия нашей эры: «провинциальная римская культура». Так что мы и сейчас изучаем историографию, написанную завоевателями наших предков. Иными словами, свою собственную историографию до западных завоеваний нам иметь запрещено.
А как же быть со многими историческими документами, которые время от времени всплывают в науке, типа «Велесовой книги»? Да очень легко - их просто объявляют фальшивками. В то время как, например, очень сомнительное «Евангелие от Иуды» (как известно, Иуду нашли повешенным через полчаса после его предательства, так что он, даже обладая скоростью стенографиста, не смог бы при всём желании написать более двух страничек текста) объявляется подлинным. Налицо явный политический заказ. А в более ранние времена, когда какие-то рукописи могли сохраняться в монастырских библиотеках, их извлекли и либо спрятали, либо уничтожили еще в XVIII веке. Германским по происхождению русским императорам такие древние свидетельства былой русской культуры были ни к чему.
Казалось бы, к концу ХХ века эта западная точка зрения победила, ибо даже отечественная историография признала в средневековой Руси наличие первобытного строя (правда, для этого средневековая Русь была названа Древней). Запад, проиграв Вторую мировую войну, смог торжествовать полную победу в войне информационной.
Но вот тут-то в славянских странах возникло новое и до некоторой степени массовое движение по ревизии этой колониальной историографии. Начало было положено гораздо раньше. В конце XVIII века краинец, то есть, словенец Антон, в 1789 году, выдвинул гипотезу о том, что первой славянской азбукой была глаголица, которая возникла еще в V – VI веках н.э. у западных славян. Позже у него нашлось масса последователей, которые выдвинули на роль ее создателя святого Иеронима Стридонского. Но для восточных славян, которые считали создателем письменности Кирилла и Мефодия, такое предположение выглядело неприемлемым. В результате был найден компромисс: под давлением научных фактов глаголицу действительно стали считать более древним письмом, но приписали ее авторство Кириллу и Мефодию. Хотя это противоречит истине, но показывает, что пересмотр устоявшихся научных догм вполне возможен.
Я расцениваю это изменение академической точки зрения как небольшую, хотя и неполную победу славянской точки зрения над колониальной.
Запад смотрел на эти поиски спокойно: ведь даже наиболее ранние предположения о создании славянского письма не выходили за пределы очерченных славянам границ в истории. А компромиссный вариант их устроил еще более: сами славяне пришли к нелепому выводу о том, будто бы Кирилл создал не кириллицу, а глаголицу. Поэтому у славянских учёных возникла иллюзия западного невмешательства в славянскую историографию письменности.
Новый тип исторических источников
В XIX веке на научном горизонте появились массовые находки новой исторической дисциплины: археологии. Если до этого таинственным образом пропали все сочинения по письменности этрусков, например, 18-томная история императора Клавдия, то теперь этрусские изделия с надписями стали поступать в массовом количестве. Это вполне могло пробить брешь в колониальной историографии Руси, поскольку уже в XIX веке уже очень большому числу лиц стало ясно, что этруски – это русские. Но тут западными этрускологами было изобретено изречение: «этрусское – не читается». Это казалось странным: ведь гораздо более сложное и непохожее на письменность египетское письмо было дешифровано, тогда как написанное почти теми же латинскими буквами этрусское письмо якобы прочитать было нельзя. Положение становилось всё более подозрительным, пока не было найдено гениальное в своей простоте решение: некоторые надписи стали читать как латинские и отождествить с персонажами римской или греческой мифологией. Например, было написано слово ЖЕНДЧА (ЖЕНЩИНА), где буква Ж отличалась от М только наклоном диагоналей (у Ж они повторялись, а у М зеркально отражались), а у русской буквы Р нижняя ножка была очень короткой, буквы Ч вообще не знали и принимали за В; такое слово читали как МЕНРВА и отождествляли с богиней Минервой. А название прохожего ШЕДЧЛЕ стали читать как ХЕРКЛЕ и отождествлять с Геркулесом. Поэтому стали говорить, что читаются только имена собственные, тогда как все остальные слова непонятны. Они и будут непонятными, если переврать значение букв.
Я говорю об этом с уверенностью потому, что мне удалось дешифровать этрусское письмо и прочитать порядка 160 текстов. Письмо оказалось русским, но с белорусским акцентом, что объясняется тем, что этруски были по преимуществу полочанами (напомню, что Полоцк был первой столицей Белоруссии) и смолянами, а вся история Этрурии и Рима сдвинута западными историками примерно на тысячу с небольшим лет в сторону удревнения. Иными словами, во времена посылки этрусков на завоевание Северной Италии существовали и Полоцк, и Смоленск, и Москва. Но сейчас речь не об этом. Мою книгу «Вернём этрусков Руси», изданную два года назад, не просто не заметили, но даже сейчас ставят в самом крупном книжном магазине Москвы, в «Библиоглобусе» на полки отдела не исторических сочинений, а в отдел эзотерики, причем во второй ряд, чтобы читатель ее не нашел. Замалчивание и задвигание вглубь как можно дальше – вот первая реакция на чтение подлинных исторических документов.
Можно сказать, что появление подлинных, нередактированных исторических источников, какими являются надписи на археологических находках – это уже вторая небольшая победа славян. Иными словами, им вернули их подлинные документы, хотя гораздо менее интересные и по размерам текстов, и по их содержанию, чем спрятанные летописи. Однако эти надписи поспешили объявить нечитаемыми. И в середине ХХ века этрускологи предприняли контрнаступление: Массимо Паллоттино издал книгу с этрусскими надписями, однако не в том виде, как они встречались на изделиях, а в латинской транслитерации и разделёнными на слова так, как это представлялось данному исследователю. В результате этрусский язык оказался совершенно нечитаемым, что может стать с любым языком, если на его надписях сначала ликвидировать пробелы между словами, а затем сплошной текст произвольно разделить на некие фрагменты, квазислова.
Иначе дело обстояло с обнаруженными в XVIII веке прильвицкими находками в Германии и обнаружением в XIX веке в Микоржине, в Польше, двух камней с похожими надписями вендскими рунами, или рунами Одина. Их сначала приняли за руны германские, но с небольшими славянскими отличиями, затем посчитали чисто германскими, и на этом основании стали считать позднейшей подделкой, а затем сочли и всю коллекцию из всех славянских древностей сплошным новоделом.
Инициатором признания древностей Ретры и Микоржина фальсификатами стал славянин, выпускавший в Берлине журнал на немецком языке «Архив славянской филологии», хорват по происхождению, Иван Ватрослав Ягич. Именно благодаря ему были опорочены эти славянские древности, содержавшие наряду с надписями рунами Одина также и надписи славянскими рунами Макоши и рунами Рода. После таких якобы разоблачений сами славянские божки из Ретры были утрачены – где и когда уже неясно. Таким образом, фальсифицированными оказались не сами древности, а научное мнение о них, что привело ко вторичной утрате этих памятников славянской культуры. Заметим, что ни один памятник германской или римской культуры не подвергался такому жестокому прессингу, какому подвергались в научной периодике именно славянские артефакты Ретры.
Третьим замечательным обретением славянских древностей стало открытие сербским археологом Милое Васичем примерно в 1918 году неолитической археологической культуры Винча. А во второй половине ХХ века сербский этрусколог Радивое Пешич показал, что эта культура обладала письменностью, по графике весьма схожей с более поздним европейским письмом. Его последователь Любомир Антич показал, что, по меньшей мере, 50 алфавитов Европы восходят к письменности Винча. Однако судьба самого Пешича выдалась нелёгкой. На родине его не признали, ему пришлось переехать в Италию, где согласились с тем, что в археологической культуре Винча существовала письменность. Однако докторант Пешича Мария Гимбутас, чьи родители бежали из СССР, из этой письменности перерисовала только лигатуры и случайные знаки, резко контрастирующие с привычными буквами и слоговыми знаками, выдала их за письмо культуры Винча, и, отказавшись признать их славянский характер, назвала «протобалканским письмом». О нем знает только небольшая группа очень узких специалистов. Любопытно, что в наши дни западные археологи, например, Хаарманн уже допускают существование письменности в культуре Винча и обсуждают эти проблемы, но, естественно, без привязки к славянам и без упоминания имени Пешича.
Четвертым обретением славянских древностей стало открытие выдающимся украинским археологом Викентием Хвойкой археологической культуры Триполья примерно в то же время, что и открытие Васича. И на первых же образцах керамики Хвойка обнаружил славянскую письменность. Но затем началась революция; а в советское время Александр Александрович Формозов за выдвижение гипотезы о славянской принадлежности трипольской культуры назвал Хвойку дилетантом. Так отзываться об авторе открытия одной из влиятельнейших археологических культур восточной Европы мог только человек, обслуживающий неславянские интересы.
Наконец, пятым обретением оказалась деятельность академика югославской Академии наук и искусств в послевоенное время, словенца Матея Бора. По его предположениям, письменность венетов являлась письменностью античных словенцев, то есть типично славянским письмом. Из его последователей сложилась довольно сильная группа, куда входит Иван Томажич, Йоже Рант, Антон Пердих, Антон Амброзич, Винко Водопивец, Джанкарло Томеццоли и ряд других. Только по результатам ежегодных конференций ими издано 6 сборников, где постепенно производятся дешифровки венетских надписей, выявляются особенности венетского языка, пополняются представления о венетской культуре. Однако, несмотря на то, что данная группа действует уже более 20 лет, а сама Словения граничит с Австрией и Италией, никакой научной реакции на деятельность этой группы ни в соседних странах, ни в более отдалённых нет. Её просто игнорируют.
Подводя итог этому разделу моего доклада, хочу отметить, что хотя в ряде стран уже обнаружены и славянские надписи на археологических предметах, и исследователи, которые способны эти надписи читать, Запад пока или относит найденные надписи к культурам экзотических народов, например, считает этрусков предками албанцев, как это сделал французский этрусколог Майяни, или даёт надписям чисто географическое толкование, считая вполне читаемые надписи непонятным протописьмом, или вообще игнорирует любые реальные дешифровки славян.
Исследование докирилловской письменности в России
По иронии судьбы первую средневековую надпись неизвестным русским письмом обнаружил петербургский академик немецкого происхождения Х.М. фон Френ, который в 1836 году опубликовал сочинения Ибн Аби Якуба эль Недима. Интерес к этой находке у общественности был недолгим, поскольку дешифровать надпись не удалось. Затем научная общественность довольно долго обсуждала надписи на первом из четырех камней, найденных Фёдором Николаевичем Глинкой в Тверской Карелии. Но тоже интерес к этим надписям вскоре пропал. В середине XIX века ряд дешифровок этрусских надписей в книге Классена предложил польский дешифровщик Тадеуш Воланский. Но эти исследования в то время не вызвали вообще никакого отклика научной общественности. По сути дела только в самом конце XIX века определенный интерес археологов вызвала публикация В.А. Городцовым надписи на горшке и черепке из села Алеканово Рязанской губернии, в которых он предположил наличие русского письма Х века. И опять интерес пропал в связи с отсутствием дешифровок.
В советское время археологами было обнаружено много предметов, содержащих так называемые «загадочные знаки». Однако статья Б.А. Рыбакова 1940 года о знаках собственности в княжеском хозяйстве средневековой Руси положила конец всем желающим заняться дешифровками, поскольку однозначно объявляла все неизвестные знаки просто метками, сродни кавказским тамгам, то есть, знаками без конкретного чтения. Более того, академик Рыбаков с трибуны пятого съезда славистов даже предупреждал своих коллег из других славянских стран не заниматься дешифровками. А против сотрудника своего Института археологии Н.В. Энговатова он вместе с академиком Яниным опубликовал разгромную статью за то, что тот пытался обнаружить докирилловское письмо славян. В Ленинграде организовал критическое рассмотрение попыток дешифровать древние приднепровские знаки академик Д.С. Лихачев, когда этим занялся ленинградский исследователь Н.А. Константинов. Иными словами, тогда заниматься такого рода деятельностью было нельзя – якобы из-за того, что исследование самобытной письменности того или другого этноса пробуждает националистические настроения в обществе.
Отметим, что за рубежом, в Риме, в 1984 году вышла книжка нашего соотечественника Петра Петровича Орешкина «Вавилонский феномен», в которой он пытался дешифровать этрусские, древнегреческие и древнеегипетские надписи как написанные на русском языке. Попытка оказалась не очень удачной, к тому же его книга оказалась почти не известной в России, но зато позже она вызвала к жизни ряд дешифровок, к сожалению, дилетантского толка.
В постсоветский период первым среди его последователей, дешифровщиком неакадемического направления оказался Геннадий Станиславович Гриневич, которые показал, что в средние века на Руси существовало слоговое письмо весьма необычного вида, некоторые знаки которого имели сходство с буквами кириллицы. К сожалению, отсутствие эпиграфического опыта привело его к включению в итоговый силлабарий знаков других видов письма, в то время как многих знаков самой русской письменности он не обнаружил. Пришёл он и к ложному выводу о том, что почти все недешифрованные виды письменности представляют собой это древнейшее русское письмо, что тоже не соответствовало действительности, но зато вызвало сильное возмущение эпиграфистов академического направления. Наконец, популярный стиль изложение и нарочитая демонстрация якобы лёгкости эпиграфических чтений привели к появлению ряда его последователей, которые, улучшая его неверные в самом принципе чтения неславянских надписей как славянских в каких-то одних отношениях, оказывались хуже чтений Гриневича в других отношениях, что еще больше накаляло ситуацию.
Поэтому когда появилась моя первая книга «Загадки славянской письменности» в 2002 году, где я довел силлабарий Гриневича до завершения, на неё научная общественность внимания практически не обратила, тем более что я себя позиционировал как последователь Гриневича. Я решил, что моих коллег может приятно удивить раскрытие новых, ранее неизвестных сторон найденных археологами артефактов, и издал две книги, «Руница и тайны археологии Руси» и «Тайные руны Древней Руси». Там я показал наличие русских слов для обозначения тех предметов, которые мы сейчас называем заимствованными словами, наличие вывесок и указателей в средневековом городе в виде надписей на кирпичах, наличие своеобразных паспортов на поясных кольцах, выяснил роль гривен как закладного, а не платежного средства и т.д., однако и эти две книги остались незамеченными. Успех принесла только четвертая книга, «Священные камни и языческие храмы древних славян», поскольку она была на ту тему, которая пока не была исследована археологами. Затем последовал ряд других книг, например, «Русские руны» (я рад, что теперь этот термин вошёл в научный оборот, как и термин «руница»), «Правда о сокровищах Ретры», «Идея эволюционного словаря», «Вернём этрусков Руси», «Тайнопись на рисунках Пушкина», «Вселенная русской письменности до Кирилла» и, наконец, книга, которая вышла в конце апреля этого года - «Тайнопись на русских иконах». С каждой новой книгой читательский интерес к данной проблематике всё усиливался, и к настоящему времени сложился хотя и небольшой, но устойчивый спрос. Под влиянием этого спроса в конце 2006 года я открыл свой персональный сайт в Интернете, где на сегодня содержится более 400 статей. Чуть позже я открыл сайт созданного мною Института древнеславянской и древнеевразийской цивилизации, который по рейтингу занимает 38 место среди профессиональных сайтов.
За 17 лет моей деятельности мне удалось довести до конца дешифровку руницы, установить ее глубочайшую древность, равно как и древность другой письменности, протокириллицы (позже я узнал, что первый, сакральный вид письма у наших предков назывался рунами Макоши, а второй, профанный – рунами Рода), дешифровать этрусское письмо, составив словарь двух тысяч русских и этрусских слов того времени, а также поместив грамматику этрусского языка. (Замечу, что, к сожалению, на это достижение общественность не обратила ни малейшего внимания. Вероятно, читателей шокировали вычитанные из этрусских предметов исторические подробности). Приблизился я к дешифровке скифского языка и языка критского иероглифического письма. Таким образом, подвижки на ниве дешифровок новых видов письменности оказались довольно впечатляющими.
Была разработана также новая методика чтения надписей. Она состоит в том, что я перешел от чтения явных к чтению неявных надписей. Под неявными я понимаю надписи, прежде всего, очень малые по размерам, почти незаметные без увеличения, затем малоконтрастные или светлые на тёмном фоне, далее – входящие в состав орнаментов или рисунков. Такие надписи можно читать только при увеличении, разложении всей поверхности изучаемого предмета на небольшие фрагменты, исследовании фона надписей. Иными словами, эти новации вылились в новое направление в эпиграфике, которое я назвал микроэпиграфикой. Это – весьма существенная подвижка в самой технике эпиграфических исследований, необычайно расширившая число вовлекаемых в научный оборот надписей.
Весьма впечатляющими стали и результаты чтения надписей на священных камнях, которые привели меня к раскрытию многих тайн ведических святилищ прошлого, к реконструкции имен и иконографии ведических богов. До сих пор именно на этот вид моей деятельности поступает основной ряд заказов, где меня просят прочитать надписи и атрибутировать камни или скульптурные изображения. Иными словами, русская эпиграфика стала востребованной не столько коллегами, сколько частными лицами и коллективами. Уже это показывает, что в общественном мнении совершился перелом. Если прежде на моём сайте преобладали голоса скептиков, то теперь мне присылают массу фотографий различных артефактов и просят определить, что там написано, а также предлагают посильную помощь. При этом оказалось, что на священных скульптурах славянских богов часто помещаются вторичные рельефы из зооморфных или антропоморфных ликов этих же или других основных богов, а иногда имеются третичные или даже четвертичные лики. Тем самым появилась возможность создания иконографии каждого из богов, насчитывающую сотни изображений.
Новое понимание истории
Но главным результатом подобной повседневной эпиграфической работы стало иное понимание исторического процесса. Выяснилось, что до неолита существовал единый язык человечества, и этим языком был русский. Наиболее распространенные слова, такие как МАСТЕРСКАЯ, ХРАМ, СВЯТИЛИЩЕ, КАМЕНЬ, БИТА, КРУЖОК, ЖЕЗЛ, названия животных и птиц, например, МАМОНТ, КОЗЛИК, ВОЛ, ВИЛОРОГ, СОКОЛ, совпадают с современными. Другие слова отличаются, например, названия орудий и предметов: ЖАЛЕВО, ВОПИЛО, ВЖАТЕЦ, ВЫЖАТЕЦ, КРУДИЛО, БЕЧАТА, РУЧИЦЕ, КОЛЬЦЕ, название животных, например, ДИЛ, РЕН, РЫКАС отличаются от нынешних. Отличаются и формы некоторых частей речи, например, ЦЕ вместо СЕ, И вместо ОН, БЕРОЙ вместо БЕРИ, ИМУЧИ вместо ИМЕЯ, и т.д. Отличалось и написание и букв рун рода, то есть тех букв, которыми мы пишем сегодня: линия строки не выдерживалась, заглавных букв, курсива и полужирного шрифта не существовало, сами буквы обладали несколько разнящимся начертанием, а также разной толщиной, высотой, наклоном и расстоянием до соседней буквы. Иными словами, каждая буква была единственной в своём роде, понятие стандартизации полностью отсутствовало.
Оказалось, что понятия КРОМАНЬОНЕЦ, и ЧЕЛОВЕК, ГОВОРЯЩИЙ ПО-РУССКИ, совпали. При этом выяснилось, что заселение континентов началось с пока во многом гипотетического континента, который греки называли Гипербореей, а первые переселенцы - АРКТОРУСЬЮ, причем сначала был освоен север Северной Америки в очень отдаленные времена, насчитывающие сотни тысяч лет тому назад. Постепенно, видимо, из-за усиления вулканической деятельности какая-то часть населения ушла из Америки и через Берингов перешеек примерно 50 тысяч лет назад попала на территорию Дальнего Востока, откуда начала мигрировать в разных направлениях. В Европу она прибыла примерно 35 – 40 тысяч лет назад. Обнаружены многочисленные памятники письменности этого периода, которые представляют собой всё тот же набор, руны Макоши (руница) и руны Рода (протокириллица).
Для культуры этого населения характерна высокая техника не только обработки мелких камней, которую нам прекрасно показала традиционная археология палеолита, но и наличие мегалитических построек, что археологии пока неизвестно. К ним относится создание искусственных пещерных храмов в твердых скальных породах, наличие очень высоких, примерно высотой в 7-этажный дом скальных монументов богов, которые современные геологи считают так называемыми «останцами», продуктами выветривания, сооружение многочисленных «маяков», то есть выделяющихся своими особенностями стоячих камней, менгиров, создание огромных, в десятки и сотни метров рельефов на скалах. Иными словами, эти артефакты настолько грандиозны, что современная наука отказывается признавать их продуктами человеческой деятельности, считая «игрой природы». В связи с этим уместно напомнить, что «игрой природы» в XVIII веке считались и египетские пирамиды.
Мезолит явился серьёзным испытанием для существования человечества Евразии, поскольку климатические условия резко изменились. Мегалиты уменьшаются в размерах, изобразительная деятельность становится менее реалистичной и более небрежной. Появление лука и стрел приводит к массовому уничтожению животных, что ставит людей к концу эпохи на грань выживания. Сплошная территория охоты и собирательства, а, следовательно, и культуры, дробится на серию мелких фрагментов, где охота и собирательство еще возможны на ограниченной территории. Привычные связи между людьми рвутся, единое культурное пространство распадается. Теперь человеческие коллективы разделяют большие пространства местностей, непригодных для проживания, связи между отдельными коллективами рвутся, единый русский язык дробится на ряд диалектов, из которых впоследствии появляются языковые семьи. Иными словами, хозяйственное дробление человечества запускает механизмы этногенеза.
Однако неолитическая революция, то есть, переход от присваивающего хозяйства к производящему, теперь даёт возможность выжить отдельному небольшому коллективу людей. Распад человеческой общности останавливается, отдельные коллективы могут вести вполне зажиточный образ жизни. Появляется солнечный культ и новые, солнечные боги, тогда как прежние лунные становятся как бы антибогами, нечистой силой. Тем самым экономическая революция сочетается с революцией культурной.
Вместе с тем, русский язык еще не сходит с арены, становясь языком межэтнического общения. На нем же наряду с языком данного этноса, подписываются наиболее значительные монументы и архитектурные памятники эпохи бронзы. Вместе с тем, в эпоху бронзы от Руси отпадает север Африки, Египет и Аравия, а чуть позже и Палестина. С этих позиций становится ясно, почему история Египта начинается только с объединения Верхнего и нижнего Египта – поскольку до этого пришлось бы говорить о русской истории этого периода. Так что египетская историография – это первый пример колониальной историографии Руси. В этой связи хотелось бы особо отметить присланный на конгресс доклад Тома Бошевского о Розеттском камне, где, как он предполагает, демотическая надпись сделана на славянском языке. Это было бы логично: одну надпись сделать по-египетски, вторую на местном международном, греческом, а третью – на мировом международном, русском. Правда, пока текст переведен лишь фрагментарно. Таким образом, свой вклад в исследование славянской докирилловской эпиграфики внесла и Македония.
На Крите иероглифика передаёт стилизованные под картинки лигатуры руницы, что передаёт название государства, сначала ЩЕБЕТОВСКА РУСЬ, затем КРИТСКАЯ РУСЬ. В этой связи хотелось бы отметить присланную на Конгресс статью Павла Серафимова, болгарина, и Джанкарло Томеццоли, итальянца, о попытках дешифровки надписи, выполненной линейным письмом А, до сих пор не дешифрованным. Многие исследователи полагают, что это письмо принадлежит носителям крито-микенской культуры, пеласгам, славянам по происхождению.
Этрусские надписи, как уже упоминалось, являются славянскими. В связи со сказанным приятно отметить, что большой вклад в их славянское чтение внесли такие исследователи, как поляк Тадеуш Воланский, серб Радивое Пешич, словенец Матей Бор и русский Петр Орешкин. Без их интересных находок я вряд ли справился бы с дешифровкой этого вида письменности. Замечу, что по предварительным предположениям, очень близким к этрусскому языку является язык скифский, использующий графику, которую сейчас принято называть греческой. Замечу, что традиционная археология скифский язык считает диалектом персидского, хотя ни одна попытка дешифровки скифских надписей мне не известна. Однако греки пользовались слоговым линейным письмом Б до тех пор, пока в VII веке не познакомились с угловатым скифским буквенным письмом, которое они и усвоили.
Большой массив надписей из Мекленбурга, с острова Рюген и из Скандии позволил мне показать, что до XII века н.э. это бы последний северный остаток Яровой Руси, и что варягами называли себя русские жители Вагрии, писавшие также по-русски. Именно из Яровой Руси был призван на княжество своими же моряками и пиратами Иван Иммануилович Рюрик, который после этого пришел на отдых в Русь Славян, дав начало истории нынешней России. Более того, как выяснилось, германцы, захватившие позже эти земли, были по происхождению западными тюрками, огузами и кипчаками, которые принесли своё тюркское название страны Дышт и кипчак, назвав и новую местность в ее честь Deutschland. Удалось показать и то, что германские языки – это искаженный тюркским произношением русский язык. Моя книга о Вагрии сейчас находится в одном из издательств города Москвы.
Заключение
Итак, подводя итог, можно сказать, что совместные усилия славянских исследователей неакадемического направления привели к ощутимому прорыву в понимании реальной мировой истории и восстановлению в ней значительного места славянских народов. Надеюсь, что данный Конгресс поможет сплотить усилия как представленных здесь исследовательских групп и отдельных энтузиастов, так и будущих учёных, которые желали бы идти по названным направлениям. Наша цель – создать неколониальную историографию славянских народов. Благодарю за внимание.
slavyanskaya-kultura.nnm.ru
Вернуться назад