Крымчане шутят – 45-й президент США Дональд Трамп специально приурочил свою инаугурацию к дате, когда полуостров отметил годовщину референдума, прошедшего 20 января 1991 года. В тот день, в ходе первого в истории СССР плебисцита, жители Крыма проголосовали подавляющим большинством голосов (93,26%) за воссоздание Крымской Автономной Советской Социалистической Республики как субъекта Союза ССР и участника Союзного договора, то есть за выход из состава Украинской ССР. В 2014 году этот факт не был принят во внимание мировым сообществом при проведении другого референдума в Крыму (по сути, повторного) о его статусе.

Возвращение полуострова под юрисдикцию России вызвало резко агрессивную реакцию со стороны Запада, этот акт незаслуженно был назван anschluss, по аналогии с событиями марта 1938 года, когда нацистская Германия присоединила к себе Австрию. Западные демагоги при этом до сих пор игнорируют те неопровержимые исторические факты, что присоединение Крыма к России состоялось еще в далеком 1783 году (Манифестом ее императорского величества Екатерины Великой от 8 апреля), и мировое сообщество с этим согласилось. И затем в течение более двух столетий никто не оспаривал принадлежность полуострова, в том числе и по результатам Крымской войны 1853–1856 годов, которую Россия проиграла.

Австрия же, напротив, никогда прежде не принадлежала Берлину. Более того, земли, которые в 1871 году Берлин подчинил себе, некогда были подвластны Вене, то государственное образование известно в истории как Sacrum Imperium Romanum Nationis Germanicae (Священная Римская империя германских народов). Но оставим сей заочный спор до лучших времен, есть предмет, для рассмотрения более интересный и по сей день досконально неисследованный.


Поговорим о стратегическом мышлении или планировании, направленном на обеспечение безопасности российских южных рубежей в начале последней четверти XVIII века, на примере докладов, адресованных императрице Екатерине II, в виде так называемых секретных мнений Коллегии иностранных дел (КИД). Конечно же, эти мнения затронули, в совокупности с вопросом принадлежности обширных предгорных кавказских равнин, северного побережья Черного моря, и крымскую проблему.

КИД имела особый статус наравне с Военной и Адмиралтейской коллегиями и подчинялась непосредственно императрице, минуя Сенат. Ее не коснулась реформа 1775 года, когда многие коллегии были упразднены.

КЮЧУК-КАЙНАРДЖИЙСКИЙ МИРНЫЙ ДОГОВОР

Предмет нашего разговора в значительной мере касается секретной деятельности Канцелярии иностранных дел Российской империи (как сказали бы современные военные эксперты), направленной на обеспечение успеха российского оружия в южном и юго-западном стратегическом направлении.

Само присоединение Крыма стало возможно в результате Русско-турецкой войны 1768–1774 годов, которая закончилась миром, заключенным в местечке Кючук-Кайнарджи (Болгария). Победоносную войну Санкт-Петербург вынужден был свернуть из-за охватившего южное Заволжье пугачевского бунта. Несмотря на затруднительное положение, Россия смогла добиться хороших для себя условий в ходе напряженных Кючук-Кайнарджийских мирных переговоров.

В записке главы Коллегии иностранных дел графа Никиты Панина о наиболее значимых пунктах достигнутого договора о прекращении войны с турками сказано следующее: «Татары признаны вольными и независимыми под управлением избираемого ими хана Чингизитской фамилии. Дополнено духовное их подчинение султану, как верховному магометанскому Халифу, и соглашение между ними по делам веры. Всякий новый хан имел просить султанского благословления, а султан отправлять оное.

Крым и Кубань с теми со всеми форпостами нам уступленные и земли пред Крымом и между Буга и Днестра лежащие, кроме Очакова отданы во владение татарам.

Вольность плаванья нашего по Черному морю признана и дозволен пропуск через Константинополь наших купеческих судов, с выгодами для нашей торговли. Еникале, Керчь и Кинбурн с округами и лежащей между Буга и Днепра землей уступлены нам. Порта еще обязана нам заплатить в три года четыре миллиона с половиной рублей и прочая».

ДВА ГОДА СПУСТЯ

Россия преодолела к этому времени одну из своих основных проблем – пугачевский бунт и последующие за ним вспышки народного недовольства в разных частях страны были подавлены, но южные границы империи оставались по-прежнему под угрозой войны с Турцией и Персией.

Оттоманская Порта являлась большим злом из представленных двух и вызывала немало беспокойства. К тому же она не стремилась выполнять условия подписанного мирного договора. КИД, учитывая сложившуюся ситуацию, предложила предпринять усилия для того, чтобы границами между двумя империями были сложно преодолимые препятствия, такие как море, Главный Кавказский хребет и пустынные земли в междуречье Днестра и Буга.

Спустя два года после заключения мира крымские татары так и не стали независимыми, проливы Босфор и Дарданеллы не были открыты для российского торгового флота, контрибуция выплачивалась с большими задержками, турецкие гарнизоны не покидали крепости Тамани и Кубани, а эмиссары Порты вели подрывную работу среди крымских татар, ногайцев, кабардинцев и других кавказских народов, подбивая их на вооруженное выступление против России. Шагин-Гирей был смещен и заменен, в Бахчисарае воцарился ставленник Стамбула Давлет-Гирей.



В донесении КИД о непредоставлении турками независимости татарам изложено: «Первое из положений было бы ясно не подвержено затруднениям, если бы не закон магометан. Так как нет у них разделения между светской и духовной властью и все управляется и истолковывается Алькораном – единственным их законом, поэтому не может существовать и вольность татарская. Духовное их султану послушание уничтожает границу их от него независимости, а халифское благословение разнится с султаном жалованной грамотой одним только названием. Сверх того ханы, калги, нураддины, сераскиры не могут быть иной фамилии, кроме Гирейской, инако Чингизской называемой, она вся почти состоит в рулении и содержится милостью султанской, а есть малое только число оной на Кубани. Одни и другие воспитываются в познании Алькорана и повиновении султану, и области его служат им убежищем. Всякий потому обязан ему верой, а большая часть признанием, и опасается разгневать его. Если бы и нашелся такой хан, который похотел бы как наш Шагин-Гирей отстать от послушания турецкого и надеялся на наше покровительство, то и в сем случае есть у них средство оное уничтожить проклятием его фетвой, а с ним и всех его послушников». Турецкого султана признавали халифом не все мусульмане-сунниты даже в пределах Османской империи, но для крымских татар он являлся таковым.

По многим формальным признакам, по мнению большинства улемов (высшие богословы, обладающие определенным авторитетом и имеющие право издавать фетву) того времени, представитель рода Османов не мог стать халифом, то есть заместителем пророка. Дело в том, что халиф должен происходить из арабского племени Курайш, поскольку сам пророк Мухаммад был курайшитом. К тому же Турция восприняла не просто ислам суннитского толка, а суфизм, который салафиты считают ересью. Османы лишь формально присвоили себе право верховенства в исламе, полагаясь на владение ими знаменем пророка и другими реликвиями веры, в том числе двумя главными мечетями Аль-Харам в Мекке и Аль-Акса в Эль-Кудсе (арабское наименование для Иерусалима).

Используя свое духовное влияние в Крыму и на Кавказе, Турция, по сути, уклонилась от выполнения значительной части договора. Россия для усмирения волнений была вынуждена разместить свои войска на Перекопе и в Тамани. Стамбул потребовал их убрать и пригрозил, что в ответ на действия Санкт-Петербурга направит свои войска в те же районы.

Более того, Порта вновь заняла ранее отвоеванные Россией земли между Днестром и Бугом, которые последняя предоставила для Буджальской татарской орды на условиях ее независимости от Турции. Стамбул заменил господарей Молдавии и Валахии, верных России, на своих ставленников. Анализируя сложившуюся ситуацию, граф Панин писал Екатерине II: «Лучше и полезнее для нас, когда похочит она (Турция. – «НВО») оставити нас в нерешимости – упредити ея в замыслах и в обоих случаях должно нам старатися единожды и навсегда развязатися с нею и поставити себя в такое положение, чтобы спокойствие наше от нея больше не завесило».

КИД вела переписку с визирем, пытаясь предотвратить конфликт и заставить Порту выполнять свои обязательства. Надо признать, что тон посланий с российской стороны был достаточно напорист, Стамбулу предоставлялось два пути на выбор – выполнять договор или вступить в новую войну. Ситуацию обостряли шаги Венского двора, побуждающего турок к войне с Россией. Напротив, Париж и Берлин поддерживали позиции Санкт-Петербурга.

Сразу хочу обратить внимание читателя, что в рассматриваемых в этой статье материалах коллегии, которые хранятся в архиве МИДа, нет упоминаний об Украине (ныне претендующей на Крым), и ясно почему: такого государства не существовало.

В 1776 году в одном из своих посланий Никита Панин сформулировал причину присоединения Крыма к России как акт вынужденный: «Доколь Крым останется в прежнем или нынешнем положении, мы не можем быть спокойными. И всегда будет причина к войне с Портой». В том же письме он продолжил свои рассуждения: «Возможны варианты действий. Разорить Крым до основания и перенести круг своих интересов на Кубань. Второй вариант – разорить в Крыму мечети и оставить полуостров за собой. Сей полуостров хорош своими портами, что для великой пользы не только купеческим, но и военным судам нашим. Без Крыма нам препятствие войти в лиман днепровский и азовское устье. Судам негде укрыться во время бури. Только владея Крымом, можно завести на Черном море большой флот корабельный. Овладение Крымом заставит Порту оставить нас в покое, в противном случае наш флот может дойти и до Стамбула.

Что же делать с крымцами? Истребить их было бы бесчеловечно и постыдно в наш век славной просвещенности. Переселение татар в Бессарабию и оттуда в Турецкие земли умножит число наших неприятелей. Причем беспокойных и местью движимых. Довольно, если одни Ширинские мурзы кои за истреблением останутся, туда к своей Чингизской родне отпущены будут. Перевод крымцев на Кубань сподвигнет тамошние народы к насилию против пришельцев.

Лучше выведенных их из Крыма развести по Архангелогородским и другим здешним нашим губерниям. А всего легче оставити в волю войску нашему развести и разселити их повсюду. Где они окажутся во враждебном им христианском окружении, и число их естественным образом уменьшится, а оставшиеся вынуждены будут принять местные обычаи (этот план не был выполнен, и крымские татары были оставлены в местах своего привычного проживания. – «НВО»).



А в Крым селить христиан по дорогам и вдоль рек, отдавать им владения татарские и освободить от подати на первые десять лет. Сюда направить молдавцев, а можно и поляков (только из православных), и превратить эти земли из степей в обитаемые и многие пользы нам приносящие. В Бахчисарае, Карасу-багаре и Кефе и в других местах с нашими военными останутся живущие там купцы и ремесленники: греки, армяне, ***.

Балаклава и Кеглава заняты будут морскими адмиралтейскими людьми и могут быть оба или один из них военным, а другой купеческим портом».

По мнению Панина, было целесообразно народы, населяющие равнины севернее Главного Кавказского хребта, «оставити все так, как они есть вольными и независимыми и управляющимися каждое поколение своими старшими, такое положение предпочтут они и сами». Поскольку Северный Кавказ в те времена еще был неподвластен России, граф Панин предлагал: «А на Тамани и Кубани уничтожить все произведенные турками укрепления. А самих турок, выведя от толи, отпустить в свое отечество. Заключити со всеми на Кубани и Тамани народами трактат, ручательствующий им навсегда вольности и свободу управляться собой и обязывающий их к тишине, выселив от себя, и не принимать впредь Гирейской фамилии. Оградить себя от них оборонительной линией так, чтобы расположить по оной места укрепленные по своему управляемые и учреждение в них взаимного торгу, чтобы были они для них страшны и полезны. Ныне, сказывают, строится уже линия от Моздока до Азова. Желательно, чтобы была она позади кабардинцев и чтобы другая провелась с реки Малки или от той линии до Черного моря. Сим ограничив их владение кубанское, разделив оное с кабардинцами, подданными нашими и другими горцами, и избавились бы сами многих хлопот. Пускай бы кабардинские владельцы и уздени ушли, ежели хотели, если б недовольны были сей линией, народ нам бы остался и мог, как бывший в христианской вере и потом то памятующий, опять в оную обратиться. Небытие хана на Кубани уничтожит и задуманное Портой ханское повиновение султану, как верховному магометанскому Калифу. И невозможность по Алькорану быти другому магометанскому государю без такого духовного султану повиновения».

Чтобы предотвратить возможность пограничных конфликтов между Россией и Турцией, коллегия предложила: «разделиться с Портою и со стороны Буга должно в тож самое время, как намерения наши в Крыму и на Кубани исполняемы будут, взять Очаков и разорить его совершенно, а турок отпустить за Днестр. И сим средством одержать, чтобы вся земля между Буга и Днестра и между Польши и Черного моря лежащая, миром татарской области уступленная и ныне турками опять присвоенная была в пусте и служила преградою обеим империям, так чтобы имели они границею одни Днестр, другие Буг».

На 1776 год при дворе императрицы Екатерины Великой лишь только помышляли о присоединении Крыма, но связывали это с необходимостью обезопасить себя от турецких вторжений. Разведки, исследующей вопросы внешней безопасности государства на стратегическом уровне, как спецслужбы в те времена еще нигде в мире не существовало, и Коллегия иностранных дел, во главе которой находился граф Панин, по сути, выполняла ее функции. Кроме того, КИД порой вела работу, которая сейчас возлагается на Совет безопасности РФ. Хочу привести один из документов той эпохи, в котором КИД дает рекомендации главе государства о том, что необходимо сделать, чтобы обезопасить свои южные границы: «Нужно нам имети:

Корпус военный в Крыму для покорения тамошних татар, выхода их в границы наши и охранения сего полуострова по совершенном его овладении.

Корпус на Кубани для взятия и разорения там находящихся небольших турецких крепостей или замков, как-то: Суджук-кале и других.

Сии два корпуса уже там, и кажется, достаточно будет произвести полагаемое в действо. Тот, что в Крыму, пусть способствует восстанию против татар пленных христиан, может употреблен быти для поражения татар и усиливать при необходимости кубанский корпус.

Корпус же при Моздоке или Азове в под изволение Кубанского ж и ради содержания татар в страхе и с той стороны.

Главную армию на Буге, она употребна для взятия и разорения Очакова. Некоторою частью отражать будет турецкие силы, подкреплять осаду и Крым и присматривать наши там границы.

Небольшую армию в польской украйне (речь идет о Подолии и Волыни. – «НВО»). Сия вторая армия, сохраняя связь с Главной и с корпусом в Польше находящимся, надзирать имеет на движение турков и обращаться по востребованию нужды к отвращению и уничтожению оных и могущих случиться опять в сей части Польши замешательств. Обе сии армии скоро составлены быть могут, первая из запасного на Днепре, а другая из прибывавших в польской украйне корпусов. И из приближенных к тем сторонам войск.

Флотилию на Черном и Азовском море для охранения Крымских и Кубанских берегов от высадки турецких сил, возбранения им входа в Днепровский лиман и устье Азовское и перевоза с места на место военных и светских приспособить. Теперь они (состоят. – «НВО») только (из. – «НВО») военных фрегатах и немногих других судах, и потому нужно поспешить как можно не жалея денег строением новых (фрегатов. – «НВО»), а паче кораблей.

Небольшой флот в Архипелаге (острова у турецкого побережья Эгейского моря. – «НВО»), чтобы можно причинять Порте там вред и разделять ее внимание. Имеются возвратиться от толе по не пропуску Портой в Черное море наши военные и купеческие фрегаты могут все в Ливорне вооружены и к сему на первый случай доколе прибудут туда наши корабли, употреблены быти и с ними там оставаться».

Кроме перечисленных мер Панин предлагал изыскать возможность направить отдельный корпус в Имеретию, чтобы отторгнуть грузинские земли от Турции и тем самым еще более устрашить Стамбул. Памятуя о давешнем бунте пугачевском, Никита Иванович предложил государыне императрице для обеспечения внутренней и внешней тишины держать дополнительные войска в пределах российских вблизи Москвы и Казани.

Кроме Турции угрозой в ту эпоху была Швеция, только в XVIII веке Россия воевала с ней в общей сложности на протяжении 25 лет – в 1700–1721, 1741–1743, 1788–1790 годах. Для предотвращения нападения с этой стороны предлагалось иметь войска, готовые к отражению оной, и не менее двух эскадр на Балтике против шведских военных кораблей. Для подавления возможных неприятностей с западным соседом также необходимо было держать небольшие, но достаточные силы у русско-польских рубежей.

СТРАТЕГИЧЕСКОЕ ПЛАНИРОВАНИЕ ТОЙ ЭПОХИ

Имея возможность организовать наблюдение за турецкими войсками силами своего ведомства, граф Панин, естественно, мог прогнозировать действия османских войск. По его мнению, турки могли избрать два основных направления перемещения армий к исходу 1776 года. В письме КИД, адресованном Екатерине, говорится: «Начиная войну или будучи упреждены нами, соберутся они (турки. – «НВО») в Молдавию и без сомнения устремятся к Очакову и Крыму, чтобы спасти их от рук наших.

Им надо будет проходить от Днестра до Бугского и Днепровского лиманов степью и везти за собой потребное им пропитание и воинские снаряды. Провоз их сухим путем и водой затрудняем будет нашими (войсками. – «НВО»), и потому могут они легко почувствовать в нем недостаток. Судя по сему должны они придтити к Днестру изнуренными и недовольными. Наша ж армия, напротив того, дожидаясь их почти в своих границах, не будет ни утомлена, ни иметь нужды по способности доставляти ей надобное. Сие одно дает уже нам поверхности над ними, но присовокупя к тому военное искусство наших предводителей и храбрость воинов, пришедших поражати их, имеем мы полную надежду в одержании победы. После сего они скоро туда не покажутся и оставят нам свободные руки».

План Панина предусматривал и второе направление наступления турецких войск: «Ежели турки в тож время войдут в Польшу в намерении идтити к границам нашим или же токмо разоряти тамошние земли, тогда вторая наша армия может уничтожити одно и другое. Ежели бы вступили они туда и всеми силами и польския мятежники или и австрийцы им содействовать стали, во всех сих случаях главная армия, не отстоя далеко от второй, большую частью соединится с ней и совокупно особливо, или же поставя между двух огней, достаточные они тогда найдутся поражати их. В том и другом случае нет нам нужды возобновляти завоевание Молдавии и Валахии. Они не доставляют нам существенной пользы и лишь только взятием для того крепостей губит у нас людей».

Этот документ еще интересен тем, что он показывает, как менялись военные союзы той эпохи. Спустя всего лишь десятилетие в Русско-турецкой войне 1787–1791 годов Санкт-Петербург и Вена уже были союзниками. Речь Посполитую, уже пережившую первый раздел в 1772 году, в ходе которого Австрия и Россия выступали также консолидированно, ждали еще два раздела в 1793 и 1795 годах и полный крах. После которого территория этого некогда великого государства, простирающегося от моря до моря, была разорвана между Российской и Австрийской империями и Прусским королевством. А польский королевский трон Екатерина II использовала в качестве стульчака для своего унитаза.

Вернемся к панинскому плану военных действий. В нем, в частности, говорилось, что удержать Бессарабию и Молдавию «за собой не трудно, сверх того не токмо сие, но и учинение их от Порты независимыми подвержено затруднениям. Венский двор тому воспротивится, как то учинил он и в прежнюю войну, отрекшись для того от представленной ему королем прусским к Семиградской земле возможности свершить присоединение всей Валахии. Временное завоевание подаст ему токмо повод. Впрочем, составленное присоединение сих помянутых княжеств и Бессарабии, особо владение ими оставит нам много бесполезных забот, установлением же в них двух или трех владений, приготовим мы жертву Венскому двору, и он проглотит оный одно за другим».

Знакомясь с этим планом, стоит отдавать себе отчет, что вице-канцлер Панин был германофилом, не все, что он предлагал, если вопрос касался отношений с Австрией и Пруссией, могло иметь бесспорную пользу для России. Бросается в глаза один немаловажный факт, о котором стоит сказать пару слов с учетом реалий XXI века. Обратите внимание: в 1776 году страны Румынии, ныне жаждущей поглотить Бессарабию и другие земли соседей, не существовало, она возникла лишь столетие спустя благодаря доброй воле российского монарха.

А в те далекие годы вице-канцлер граф Панин рекомендовал не претендовать на территории придунайских княжеств, а лишь провести демонстрацию намерения осадить Бендеры и Хотин и вторгнуться в пределы Молдавии с одним намерением: «для побуждения тамошних жителей и валахов обещать им разные выгоды в случае их переселения в Крым и ближайшие к нему земли».

Продолжая излагать свое видение возможной русско-турецкой военной кампании, Никита Петрович заметил, что «турки могут так же придтити в Крым и на Кубань морем. Флотилия наша естли не в состоянии будет воспротивиться турецкому флоту, можем известить войски наши и охранити входы в Азовское море, лиман и порты. Количество турков в сем случае не может быть велико, и наши, подкрепляя друг друга, способны отражать их и заставить отступить на суда.

Такой их приход должно нам упредити исполнением предлагаемого и выбрать то время, когода ветры сделают затруднее высадку.

После того как Крым будет в наших руках и без татар, а на Кубани укреплении их (турок. – «НВО») разорятся, им там держаться не моги и нам всегда легко их будет поражать и извергать их от толь».

1783 ГОДА, МАРТА 28 ДНЯ

В год присоединения Крыма к Российской империи во главе КИД уже стоял граф Иван Андреевич Остерман. Любопытен документ, подготовленный 28 марта коллегией и направленный светлейшему князю Григорию Александровичу Потемкину, в руках которого и находились все крымские дела. То есть за 10 дней до подписания Екатериной Великой манифеста «О присоединении полуострова Крымского, острова Тамань и всей Кубанской стороны под державу Российскую».

Коллегия извещала о том, что русская казна несет убытки из-за необходимости поддерживать татарский двор и содержать свои войска в Крыму. Затраты к тому моменту достигли 20 млн руб. (астрономическая сумма для XVIII века). При этом Турция стремится вернуть себе полуостров, что могло привести к войне с ней.

Граф Остерман в рескрипте настаивал на необходимости присоединения к России Крыма, он писал, что хан крымский Шагин-Гирей согласился на предложение Санкт-Петербурга предоставить ему в Персии владения, и рекомендовал князю Потемкину приступить к захвату их немедленно, силами вверенного ему корпуса. «А заняв, сперва обнародовать манифест от Ея Императорского Величества, препровождаемый его собственным именем или универсалом». Предполагалось, что после смерти Шагин-Гирея эти владения останутся за российской короной, это было частью плана, направленного на «обладание Каспийским морем».

КИД рекомендовала указать в манифесте: «причины, побудившие к занятию Крыма: обнадеживание жителей, что они будут пользоваться свободой веры, правом неотъемлемой собственности и всеми теми выгодами, какими пользуются природные российские подданные, охраняемы будучи силой Ея Величества и что именитые родом чинами будут отличены по их знатности и достоинству».

Посланнику российскому в Стамбуле Якову Ивановичу Булгакову была направлена шифровка – «секретный рескрипт в цифрах, коим извещая его предварительно о всем сем и повелевая хранить то в непроницаемой от всех тайной, в случае разрыва с Портой сохранить архив свой, не прежде вызываться как получит о том отсюда точные повеления или же Визирь станет его понуждать к изъяснениям, чтобы и при том вызове сказал он причины, к тому побудившие, и как одна из них, что бы отнять впредь всякий случай к ссорам с Портой, обороть и удобство с ней сохранять мир, преподав ей в том наисильнейшие уверения. Но буде бы Порта то приняла за знак неприязненных действий, формально объявила войну, в таком случае ему требовать для себя отпуска и не делая никакие визиты отъехать».

Далее граф Остерман предлагал направить «рескрипт фельдмаршалу князю (по версии современных историков он был графом. – «НВО») Румянцеву-Задунайскому, объясняя ему дел намерения здешние, запасной план операций в случай разрыва (с Турцией. – «НВО»), прилагая описание войск и поручая всех теперь в главную его команду. Тут же включая ему некоторые наставления в случае разрыва, уполномочивая его трактовать с турками.

Должно и ему сделать конфиденциально о нашем с австрийцами положении, для соглашения с оными о маневрах».

Для сохранения добрых отношений с союзниками и прочими державами граф Остерман рекомендовал: «По соглашению с Князем Потемкиным, написать письмо Ее Величества к императору (австрийскому. – «НВО»), не делая ему подробного о Крыме сообщения. Но сказать только в ответ на письмо его, в самых учтивых выражениях, что по собственному Его Величества мнению настоящее время не столь удобно к приведению в действия великих намерений, о коих прежде оба государя соглашались. Что оставляет Ее Величество снестись при первом удобном случае с Его Величеством о всем том, что письмо его содержит, уверяя его в своей готовности и расположении содействовать приращению славы его могущества австрийской монархии. Ея Величество, будучи уверенна в союзе и дружбе императора, не сомневается, что если король шведский или прусский, а особо последний, учинит какую-либо диверсию или нападение, император подаст всевозможное в сем пособие, так же как и Ее Величество не отречется подкрепить его при всяком со стороны соседей его нападении, почитая свои интересы заодно и уверенна впрочем, что все то, что к тишине и пользе ее империи служит ее союзнику угодны, равно как и его выгоды и спокойствие Ее Величеству приятны.

Министра датского призвав сказать о неоконченных делах наших с Портой и о всегдашних беспокойствах, а притом и об известиях полученных, что шведы к нам некоторое изъявляют уважение, почему и следует им оказать стороны бдение и готовность.

Датскому и прусскому министрам объявить после цесарского спустя два дня (о намерениях русской короны по отношению к Крыму. – «НВО»). А по получении обстоятельного рапорта (о ходе присоединения Крыма. – «НВО») и прочим сказать просто, без всякой письменной нотафикации, дав только разуметь причины и доброе намерение отнять повод к разрыву».

Приведенные документы свидетельствуют о величии государства Российского в эпоху, когда на политической карте мира еще не было и США, и многих других стран.