За зипунами и нефтью

В течение почти трех веков Каспийское море было зоной исключительно российско-иранских политических и экономических интересов, куда не могли проникнуть ни вездесущие англичане, ни впоследствии США. Однако после развала Советского Союза преимущества Каспия были оценены в первую очередь бывшими союзными республиками Азии и Кавказа, а не метрополией: в российской внешней политике каспийское направление оказалось на периферии.

Долгое время интерес российских правящих кругов к Каспию определялся прежде всего теми задачами, которые приходилось решать, чтобы навести порядок на Северном Кавказе. Хотя даже в этом случае трудно сравнить степень участия Каспийской военной флотилии в боевых действиях в Чечне и Дагестане с тем вкладом в борьбу с ИГИЛ, который внесли российские корабли, обстрелявшие ракетами позиции боевиков в Сирии из акватории Каспийского моря. Даже прибытие к берегам Леванта флота во главе с «Адмиралом Кузнецовым», кажется, не оказало на международную общественность такого мощного воздействия.

Тем не менее помимо военного присутствия (а Каспийская флотилия РФ на сегодняшний день насчитывает более 60 боевых кораблей и катеров и около 20 тыс. человек личного состава, превосходя по своим возможностям все остальные военные флоты прикаспийских стран) России на Каспии особенно похвастаться нечем. И это весьма странно, учитывая, что в былые времена Хвалынское море (так наши предки называли Каспий) было одним из главных направлений российской военной и экономической экспансии.

Именно здесь рождался российский военный флот, и именно богатства этого моря сделали в свое время Россию ведущей энергетической державой планеты.

Торговый маршрут, связывавший Балтику с низовьями Волги и Каспием, имел для древнерусского государства не меньшее значение, чем пресловутый путь «из варяг в греки», о чем говорят хотя бы многочисленные клады арабских монет, найденные на Верхней Волге и даже на Ладоге.

Первые военные походы русов вплоть до южного берега моря, где в то время правили местные династии, формально подчинявшиеся Аббасидскому халифату, датируются серединой IX века.

К этому же времени принято относить и первые появления русских дружин в византийских владениях, из чего можно сделать вывод о равнозначности двух направлений экспансии для русов.

Низовья Волги тогда контролировались государством хазаров, которое периодически вело войну с мусульманскими правителями Кавказа, где помимо подконтрольных халифам территорий существовало еще множество христианских и даже иудейских княжеств, в междоусобную борьбу которых часто вмешивались и русы. В ходе походов на юг ими неоднократно были разграблены города на нынешнем иранском побережье Каспия, их нападениям подвергался Дербент, нынешний Баку, а на островах Бакинского архипелага они на какое-то время даже оборудовали базу для пиратских рейдов по окрестностям.

В середине X века русы более полугода удерживали за собой ныне азербайджанский город Барда, а после разгрома Хазарии князьями Святославом и Владимиром, казалось, путь в Персию окончательно был открыт. Однако на место хазар пришли половцы, договариваться с которыми из-за отсутствия у них централизованного государства было намного труднее. Да и сама Русь оказалась со временем раздроблена на мелкие княжества, за чем последовало нашествие монголо-татар, и Хвалынское море надолго оказалось отрезанным от русских земель.

Новый этап освоения русскими Каспия связан с деятельностью казацких шаек, которые особенно преуспели после начала XVII века, когда Россия погрузилась в Смуту.

В то время на море оперировали «воровские» флотилии, насчитывавшие сотни судов, их нападениям подвергалось все западное и южное побережье моря — от Дербента до Горгана. Пиратство на Каспии в ту пору достигло не меньших масштабов, чем в Карибском море, где в роли казаков выступали флибустьеры и буканиры. В Москве на разбои казаков у чужих берегов смотрели сквозь пальцы, пока, наконец, жалобы персидских правителей не возымели действие и царь Алексей Михайлович не распорядился обеспечить безопасность торговли на Волге и севере Каспия.

Продолжалось затишье, правда, недолго: уже в 60-х годах XVII века начинает свою грабительскую деятельность казацкий атаман Степан Разин, выведший в Каспий «за зипунами» флотилию из нескольких десятков стругов, вооруженных пушками. Опустошив персидские города каспийского побережья, разинцы нашли укрытие на одном из островов Бакинского архипелага, у которого в 1669 году полностью разгромили высланный против них наместником Астрабада флот. Вернувшись в Астрахань, Разин бил царю челом и сдал часть добычи, за что был прощен. Позже он уже в статусе народного героя поднял восстание против Алексея Михайловича, чтобы закончить свою жизнь на плахе.

Бесчинства казаков на Каспии заставили царское правительство задолго до начинаний Петра I задуматься о необходимости создания военно-морского флота.

Правда, первым военным кораблем на Каспии стал голштинский «Фридрих», построенный в Нижнем Новгороде по разрешению царя немецкими мастерами. Он должен был охранять торговые операции русских и иностранных купцов, плававших в Персию. Однако его первое плавание по Каспию длилось всего две недели, в ноябре 1635 года он был разбит волнами у берегов Дагестана. Первый же русский военный корабль («Орел»), построенный также для плавания на Каспии по указу Алексея Михайловича, был сожжен в Астрахани бандами Разина.

Одолев шведов в Северной войне и потерпев фиаско на Балканах, первый русский император ожидаемо обратил взоры на Каспий. По итогам похода 1722–1723 годов, в котором участвовало несколько сотен грузовых и военных кораблей, к России были присоединено все западное и южное побережье Каспийского моря. И хотя через 15 лет от этих приобретений пришлось отказаться в пользу союза с Персией против турок, влияние России в регионе с тех пор уже никто не мог оспаривать.

В ходе русско-персидской войны 1804–1813 годов Россия не только закрепила свои завоевания в Грузии и Азербайджане, но и получила исключительное право держать на Каспии военный флот.

К этому же периоду относится и появления в регионе эмиссаров Британской империи, которая начала в Азии «большую игру» с Россией. Однако, несмотря на все усилия англичан, весь XIX век Персия склонна была прислушиваться к указаниям из Санкт-Петербурга, а не из Лондона.

С началом добычи нефти в районе Баку значение Каспия для России еще более возросло. В начале XX века бакинский нефтяной район давал 95% общеимперской добычи нефти, и если в Пенсильвании (главном на тот момент нефтеносном районе США) добывалось около 4 млн баррелей ежегодно, то в Баку — вчетверо больше. В 1899–1901 годах Баку, дав более половины всей мировой добычи нефти, вывел Россию на первое место по производству этого топлива.

О степени развития судоходства на Каспии в тот период (а ведь помимо нефти этот регион служил главным поставщиком ценных рыбопродуктов, в том числе икры осетровых) можно судить по тому, что к 1888 году по числу приписанных пароходов (90 единиц) астраханский порт был на втором месте в империи после Одессы, а по парусникам — на первом (1152).

Советская власть отказалась от монопольного права на Каспий, которое было закреплено целым рядом трактатов и фактически делало море внутренним российским водоемом.

Бессрочные советско-иранские договоры 1921, 1935 и 1940 годов определили равные и исключительные права на осуществление морской деятельности на Каспии двух прикаспийских государств — СССР и Ирана. На море действовало правило 10-мильной зоны территориальных вод, которое обе стороны время от времени игнорировали, о проведении какой-то отдельной морской границы ни в Москве, ни в Тегеране не задумывались. В СССР предпочитали считать, что граница на Каспии, как на озере, устанавливается «по прямой линии, соединяющей выходы государственной границы СССР к берегам озера или иного водоема», а в Иране, которому при таком раскладе доставалась совсем ничтожная часть акватории, не желали спорить с могущественным соседом.

После распада СССР прикаспийские страны столкнулись с необходимостью заново определять статус озера-моря и чертить морские границы. Во многом из-за принципиальной позиции Азербайджана, который ради сохранения статуса ведущей нефтяной державы региона последовательно отвергал все варианты разграничения Каспия, до сих пор ни того ни другого не сделано. Было проведено несколько Каспийских саммитов, последний, 4-й, в Астрахани в 2014 году, однако единственное, чего смогли добиться заинтересованные стороны, — это договориться о мерах по сохранению поголовья осетровых рыб, которое к 90-м годам прошлого века оказалось в катастрофическом состоянии.

Если до 1917 года улов осетровых (а на Каспийский бассейн приходится от 80 до 90% мирового поголовья этих рыб) составлял 23–29 тыс. тонн ежегодно, то в 2000 году Россия не смогла даже выбрать свою квоту в 560 тонн. Сегодня промышленный лов осетровых на Каспии запрещен всеми прибрежными странами.

Ожидалось, что соглашение о статусе Каспия будет подписано на 5-м саммите в Астане в нынешнем году, однако потом мероприятие было перенесено на 2017 год. При этом если прогнозы главы МИД РФ Сергея Лаврова оправдаются и документ о статусе Каспия в итоге будет подписан, то, похоже, позиция России, Ирана и отчасти Туркмении с Казахстаном возобладает над вариантом Азербайджана.

В Баку до последнего времени настаивали, чтобы вся акватория Каспия была поделена на национальные сектора, тогда как оппоненты Азербайджана считают, что центральная часть озера-моря должна находиться в общем пользовании.

Неопределенность статуса Каспия при этом не мешала ни Ирану с Азербайджаном, ни Туркмении с Казахстаном осваивать богатства этого уникального водоема и включать его в различные трансконтинентальные транспортные проекты. Причем и в том и в другом случае Россия оставалась в стороне.

Приобретя независимость, Туркмения, Казахстан и Азербайджан, для которых Каспий был какими-никакими, но единственными морскими воротами, сумели сохранить свои портовые мощности и в ряде случаев даже нарастить их, несмотря на разрыв традиционных экономических связей между республиками. Не отставал от них и Иран.

В результате сегодня грузооборот портов в Баку, Актау, Туркменбаши и Бендер-Энзели исчисляется миллионами тонн в каждом, при этом основные маршруты перевозки грузов как раз и пролегают по периметру четырехугольника Азербайджан – Казахстан – Туркмения – Иран. Одновременно в Азербайджане и Туркмении создаются новые портовые терминалы, после запуска которых объемы перевалки грузов там возрастут в разы.

В России тем временем ежегодно отчитываются о сокращении объемов перевозок по Каспию.

По итогам 2015 года грузооборот всех российских портов на Каспии составил всего 6,68 млн тонн — меньше, чем перевалил один бакинский порт. При этом самые удручающие показатели демонстрирует торговый порт Оля, который в свое время презентовали едва ли не как новые морские ворота России на Каспии.

Сегодня эти «морские ворота» больше напоминают кладбище ржавых контейнеров, затерянное посреди степи. Несмотря на регулярные обещания как федеральных, так и региональных (астраханских) властей наладить пассажирское сообщение по морю, ничего не сделано и в этом направлении.

Развивая портовые мощности на Каспии, прибережные государства все активнее включаются в транснациональные логистические проекты, включая «Новый шелковый путь», «Южный газовый коридор», частью которого может стать Транскаспийский газопровод, железнодорожный маршрут «Север – Юг», соединивший Казахстан с Ираном, и прочие, в которых России пока уготована лишь роль наблюдателя. Разумеется, Россия старается извлечь свою пользу из обладания северной частью Каспия, пусть доставшиеся ей здесь запасы углеводородов (запущенное в октябре месторождение Филановского, месторождение имени Юрия Корчагина) на порядок уступают по потенциалу как соседним казахстанским разработкам (Тенгиз, Кашаган), так и прочим российским месторождениям в Сибири и на Урале.

Однако стратегически Каспий по-прежнему остается на задворках российской политики, хотя в этом регионе, по различным оценкам, содержится 178 млрд баррелей нефти (плюс сотни триллионов кубометров газа), и уже сегодня каспийское черное золото составляет 3,4% от мирового оборота.

На сайте российского МИДа утверждается, что «масштабность интересов России на каспийском направлении обуславливает необходимость ее всестороннего присутствия в регионе, проведения там более активной политической линии», хотя Москва и «не претендует на доминирующую роль» в зоне Каспия.

И, похоже, пока Кремль лишен действенных рычагов экономического влияния на соседей по Каспию, которые играют на том же поле, то есть накачивая свои бюджеты за счет поставок нефти и газа, ему приходится лишь укреплять свое военное присутствие в регионе.

Что ж, в тактическом плане и это способно сработать, а вот дальше без внятной, а не ситуативной стратегии, которая бы учитывала нефтегазовые, транспортные, экологические и правовые аспекты, все же не обойтись.