Первая «амнистия» Берии

В 1939—1940 годах из тюрем ГУЛАГа было выпущено 270 000—290 000 человек

Амнистия 1953 года, называемая бериевской (хотя в то время ее чаще именовали ворошиловской), по которой было освобождено 1,2 млн зеков, хорошо описана как «торжество послесталинского гуманизма». Чуть менее известной была амнистия в честь десятилетия Победы в 1955 году — по ней на волю в основном вышли коллаборационисты и прислужники немецкого оккупационного режима. И совсем почти ничего не говорится о первой бериевской «амнистии» 1939—1940 годов.

Строго говоря, она не была амнистией, поэтому мы ее и берем в кавычки. О причинах же ее замалчивания можно только строить догадки, и одна из них — нежелание лишний раз «светить» Берию как позитивного государственного деятеля. Лаврентий Берия в официальной (и неофициальной) историографии прочно занял место главного «злодея сталинского режима». На него принято списывать ответственность за почти все репрессии того времени, хотя, если следовать фактам, репрессивными органами он управлял только шесть лет — с 1939 по 1945 год. Вот за этот период Берия может отвечать по полной, а все репрессии и беззакония, случившиеся до и после этого периода — на совести других лиц (от Ягоды и Ежова до Абакумова).

Наоборот, именно период бериевского управления репрессивными органами — это первая попытка за все время сталинского режима навести хоть какую-то законность в карательном аппарате СССР.

Краткая хронология вступления Берии на пост комиссара НКВД:

22 августа 1938 года он был назначен первым заместителем народного комиссара внутренних дел СССР, а 8 сентября — начальником I управления НКВД. 11 сентября Берии было присвоено звание комиссара государственной безопасности первого ранга, 29 сентября он занял должность начальника Главного управления государственной безопасности НКВД СССР. 25 ноября 1938 года Берия был назначен наркомом внутренних дел СССР. 10 апреля 1939 года Ежов был арестован по обвинения в шпионаже, терроризме и заговоре.

Одним из первых решений Берии на посту комиссара НКВД было открытие с 1 января 1939 года «Бюро по приему и рассмотрению жалоб». Именно эту дату можно считать началом пересмотра множества уголовных дел, заведенных при прежнем руководстве НКВД, а также выявления чекистов, «поправших законность».

В историографии «гуляют» цифры по количеству людей, выпущенных на волю в 1939—1940 годах. Говорят и о 800 000 человек, и о 50 000. Истина, как всегда, где-то посередине.

Но если методики, по которым вычисляется количество «амнистированных» в 1939—1940 годах, достаточно волюнтаристские, то наведение порядка Берией в самом НКВД очень четко задокументировано.

Сразу после назначения комиссаром НКВД, Берия принялся за массовую чистку кадров Ежова. С конца ноября 1938 года по декабрь 1939-го из рядового состава НКВД были уволены 7372 человека (22,9 % общей численности ведомства), из руководящего — 3830 человек (62 %).

Вот примеры бериевских «чисток» от ежовских кадров всего лишь за одну неделю января-февраля: 31 января 1939 года Берия подписывает приказ о предании суду 13 сотрудников дорожно-транспортного отдела НКВД Московско‑Киевской железной дороги за необоснованные аресты, 3 февраля 1939 года приказом Берии суду предается начальник районного отдела НКВД Н. Сахарчук за преступные методы ведения следствия, 5 февраля приказом Берии арестована группа работников Особого отдела Балтийского флота за необоснованные аресты. И такие процессы шли непрерывно на протяжении всего 1939 года.

Одновременно было принято на оперативно-чекистскую работу 14 506 человек, из них — 11 062 по партийно-комсомольским путевкам. Фактически более чем на треть состав НКВД стал состоять из прежде гражданских лиц, в основном молодых выпускников вузов. Людей с высшим образованием стало 35 % (при Ежове — всего 10 %) от общего состава НКВД, а доля людей без среднего образования упала с 42 % до 18 %. Еще одно пополнение НКВД пришло из армии. 27 января 1939 года замнаркома обороны армейский комиссар второго ранга Щаденко издал приказ № 010 о досрочном выпуске и откомандировании в распоряжение НКВД СССР ряда слушателей выпускных и младших курсов военных академий РККА. Кстати, забегая вперед, скажем, что первыми, чьи дела начали пересматриваться при Берии, стали офицеры РККА: за 1937—1938 годы из армии по политическим мотивам было уволено около 30 000 человек (осуждено около 10 000). Возвращено в строй после смены руководства НКВД 12 500 офицеров.

В течение первых месяцев работы Берии были полностью пересмотрены правила ведения уголовных дел. Осужденные «тройками» теперь могли подавать жалобы, которые были обязаны рассматривать в течение 20 дней. Для рассмотрения заявлений и жалоб при Секретариате Особого совещания было создано специальное отделение со штатом 15 человек. В ходе суда по групповым делам обязаны были допрашивать всех его участников. В десятки раз уменьшилось число рассматриваемых судьями дел — если при Ежове в день судья «штамповал» по 200—300 дел (фактически просто зачитывал приговор, без допроса свидетелей и разбирательства дела), то при Берии нормой стало не более десяти дел за рабочий день.

Характерно то, что эта «перестройка» была поручена не прокуратуре или суду, а именно НКВД под руководством Берии.

Политических дел, начиная с 1939 года, стало на порядок меньше — эпоха «Большого террора» закончилась. За 1939 год по обвинению в контрреволюционных преступлениях были приговорены к высшей мере наказания 2600 человек, за 1940 год — 1600 (для сравнения — за 1937—1938 годы были расстреляны около 680 000 человек). При этом надо понимать, что среди этого числа расстрелянных была и значительная доля настоящих диверсантов и шпионов, в основном состоящая из лиц с недавно присоединенных к СССР территорий на западе (Прибалтика, Буковина, Молдавия и Западная Украина).

Происходила и либерализация тюрем: подследственным разрешили пользоваться в камерах настольными играми и книгами, установили правила свидания с родственниками и передачи посылок.

Берии принадлежит и изобретение «шарашек» — оборонных НИИ и предприятий, в которых находились нужные ВПК и науке заключенные на относительно мягких условиях.

Одновременно стали заниматься и пересмотром дел, началась та самая первая бериевская «амнистия». Доктор исторических наук В. Земсков приводит такие цифры:

«Всего за 1939 год из ГУЛАГа было освобождено 327 400 человек (223 600 — из лагерей и 103 800 — из колоний), но в данном случае эти цифры мало о чем говорят, так как нет указаний о том, каков среди них был процент досрочно освобожденных и реабилитированных „врагов народа". Нам известно, что 1 января 1941 года на Колыме находилось 34 000 освобожденных лагерников, из них 3000 (8,8 %) полностью реабилитированных».

На 1 января 1939 года общая численность заключенных составляла 1 672 000 человек. Если принять данные Земскова за средние по всему ГУЛАГу, то его по бериевской «амнистии» покинули около 140 тысяч человек. Примерно такие цифры (от 130 000 до 150 000) называют и другие исследователи, правда, большинство из них уточняют, что значительная часть не получила статуса реабилитированных, а им либо «скинули» сроки до минимальных (один-два года), либо перевели в статус ссыльных (то есть смягчили наказания).

Гораздо больше повезло тем, кто до ноября 1938 года не успел получить приговор, а находился в предварительном заключении. Историк спецслужб Олег Мозохин приводит точные данные по этой категории. Так, на 1 января 1939 года числилось подследственных — 149 426 человек, освобождены по прекращенным в процессе следствия делам — 83 151 человек, освобождены прокуратурой и оправданы судами 25 575 человек. Всего же на 187 840 осужденных в 1939-м — первой половине 1941 года приходится 142 432 освобожденных в ходе следствия и суда. Это точная цифра бериевской «амнистии» для подследственных.

Таким образом, общее число попавших под первую бериевскую «амнистию», выпущенных на волю подследственных и заключенных ГУЛАГа, составляет 270 000—290 000 человек.

Но не стоит думать, что Берия был гуманистом. Нет, ему, а точнее Сталину, нужен был не более гуманный, а более гибкий НКВД. Берия верно просчитал, что эти «амнистированные» 200 000—300 000 человек принесут больше пользы на воле, чем в лагере — надвигалась война, и они возвратились на заводы, в лаборатории и армию.

Берия стал и творцом ГУЛАГа как значимой единицы экономики СССР. Берии не нужен был мертвый зек, заключенного он рассматривал как рабочую единицу, которую, как станок или другое орудие труда, все же надо жалеть (в 1939 году смертность в ГУЛАГе сразу резко упала в два раза, а в первой половине 1941 года, по сравнению с 1938-м — в три раза). За 1941—1944 годы только строительными организациями НКВД было выполнено капитальных работ на 14,2 млрд рублей, что составляло 15 % всех выполненных за это время строительных работ по народному хозяйству СССР в целом.

Такой же «технократический» подход к заключенным Берия проявил во время Великой Отечественной войны — стране нужны были солдаты, и из ГУЛАГа на фронт отправилось более 800 000 человек (в «знаменитые» штрафбаты).

В нынешнее время Берию назвали бы технократом или «эффективным менеджером». Он им и был — с поправкой на кровавую эпоху.