После подписания Столбовского мира, с легкой руки договаривающихся сторон названного «вечным», король Швеции Густав II Адольф, выступая по случаю этого знаменательного события перед членами риксдага, оптимистично заявил, что Россия – это весьма опасный сосед, и очень хорошо, что теперь она загнана в захолустье и отделена от цивилизованной Швеции лесами и болотами. Несмотря на то, что королевская армия потерпела ощутимую и болезненную неудачу под стенами Пскова, король получил мир со своим восточным соседом на весьма выгодных для себя условиях. Занятые процессом выдворения польских интервентов, Михаил Федорович и патриарх Филарет не могли себе позволить вести войну с двумя сильными противниками. Взаимоотношения с Речью Посполитой были регламентированы подписанным в декабре 1618 г. Деулинским перемирием.

Пока Русское государство приводило себя в порядок после годов смуты и безвременья, Европа стремительно погрузилась в кровавый омут Тридцатилетней войны. Ближайшие соседи Михаила Федоровича были так или иначе заняты выяснением отношений между собой: сначала в Польшу вторглась армия Османской империи, и ее с трудом удалось остановить у Хотина, потом началась война со Швецией из-за неутихающих династических споров между родственниками – Сигизмундом III и Густавом II Адольфом. Шведы сумели очистить от поляков Лифляндию и захватить тамошний наиболее крупный и богатый город Ригу. Добившись ощутимых успехов в отстаивании своих прав на престол, шведский король принял самое активное участие в Тридцатилетней войне. Высадившись в 1631 г. на севере Германии, Густав II Адольф и его армия начали успешные боевые действия против войск Католической лиги, весьма преуспев на этом поприще. Однако военная фортуна, проявлявшая долгое время благосклонность к шведскому королю, отвернулась от него 6 ноября 1632 г. на полях битвы при Лютцене.


Тридцатилетняя война завершилась в 1648 г. подписанием Вестфальского мира, и для Швеции он оказался более выгодным, чем для многих участников этого международного соглашения. Ее позиции в Северной Германии значительно усилились – руководимое одаренной и образованной дочерью короля Густава II Адольфа королевой Кристиной, северное королевство заполучило Западную Померанию, город Штеттин с куском Восточной Померании, кроме того, ему отходили остров Рюген, архиепископство Бремен и ряд территориальных приобретений помельче. Восточная и часть центральной Балтики становились действительно «шведским озером». Королева Кристина слыла тонким знатоком философии, иностранных языков и неслыханной роскоши. На иссушенную долгой войной экономику Швеции каменным жерновом легли расходы на поддержание достаточного уровня комфорта раздувшегося до впечатляющих размеров двора. Увеличивающиеся расходы ощутили на себе все подданные королевства, в том числе и жители Ижорской земли, отошедшей к шведской короне по Столбовскому «вечному миру».

В лапах шведских львов

Земля, которую шведы называли Ингерманландией, территориально делилась на четыре лена: Ямский, Ивангородский, Копорский и Нотеборгский. Резиденция генерал-губернатора находилась в Нарве. Границы образованных шведами ленов совпадали со старыми русскими административными единицами – уездами. По условиям Столбовского мира некоторые категории населения: служилые люди с семьями и слугами, городское население и монахи – в течение двух недель могли покинуть пределы отходящих к Швеции территорий. Не получили права на переселение сельское духовенство и крестьяне. В действительности шведские власти чинили значительные препятствия русским, применялись даже насильственные способы удержания. Еще бы, в лице эмигрантов корона лишалась потенциальных налогоплательщиков.

Оставшиеся под властью шведской короны познали все прелести приобщения к европейской культуре. Непосредственно сама Ингерманландия была в значительной степени разорена длительными военными действиями. После войны местное население было обложено целой номенклатурой налогов и повинностей, из которых самыми болезненными были рекрутские наборы и содержание расквартированных в здешних землях войск. Положение усугублялось тем, что в Ингерманландии взимание налогов, идущих в казну, было отдано на откуп частным лицам. Немаловажным фактором был и прогрессирующий религиозный гнет. Кроме того, с первых лет Столбовского мира территории, населяемые русскими, стали подвергаться онемечиванию. Шведский король стимулировал активное переселение выходцев из разоренной Тридцатилетней войной Германии в Ингерманландию, стремясь «переработать» коренное население и создать своеобразный буфер на границах с Русским государством.

16 октября 1622 г. был обнародован манифест, обращенный к немцам. Он побуждал их к переселению на новые земли. Поселенцам были обещаны льготы и привилегии. Призыв короля был услышан, и в Ижорскую землю устремился поток обедневших дворян, купцов и ремесленников. Шведская корона щедрой и практичной рукой наделяло германских дворян поместьями с одним обязательным условием: земли должны были обрабатывать немецкие же крестьяне. Так стимулировалась не только эмиграция тех, из кого собирались сформировать некое подобие местной знати, но и простого люда. Все же приток крестьян из Германии был незначительным, и большинство работающих на земле составляли русские.

Куда более успешной оказалась германизация городов, куда европейские эмигранты селились с большим энтузиазмом. Процесс этот приобрел такую интенсивность, что в Ингерманландии вскоре немецкий язык стал вытеснять собственно шведский. Манифестом 17 июня 1632 г. поселению в устье Невы были дарованы привилегии, превращавшие его в город Ниеншанц. Уже к тому времени большинство его населения составляли немцы. Вскоре это место стало крупным торговым центром. Русское население, оставшееся жить в городах, было лишено каких-либо прав в отличие от прибывающих на эти земли немцев. Также русским было запрещено селиться в Нарве – желающие могли строить дома только в Ивангороде.

Активное привлечение немцев в отобранные у Москвы территории сыграло со шведами злую шутку. Вместо того чтобы стать процветающей провинцией, Ингерманландия превращалась в склонное к увяданию захолустье. Вновь прибывшее немецкое дворянство было бедно, но отнюдь не растеряло своей спеси и гонора. К королевской власти оно относилось с плохо скрываемым скепсисом – в крае ширилась коррупция и произвол, постепенно полномочия шведского губернатора все более становились номинальными. Местное чиновничество скорее старалось угодить влиятельным магнатам, чем заботилось об интересах шведской короны. Русское население страдало от сложившейся ситуации и, как следовало ожидать, применяло наиболее рациональный способ спасения – бегство на территорию Российского государства.

Однако вырвавшийся из-под грабительской власти люд сталкивался на русской территории уже с новым давлением. Рассматривая Речь Посполитую как потенциального противника, Россия стремилась привлечь к борьбе с ней и Швецию. Поэтому Михаил Федорович старался выполнять условия Столбовского мира весьма тщательно – зачастую беглых крестьян возвращали на шведскую территорию. На места отсылались приказы не принимать беглецов под страхом жестокого наказания. Однако бегство приобрело столь широкий размах, что его неоднократно обсуждали даже на дипломатических переговорах высокого ранга. Специальное русское посольство в Стокгольме 19 октября 1649 г. подписало договор. Согласно этому документу русская сторона обязывалась выплатить Швеции денежную компенсацию за всех беглецов, не пожелавших находиться под властью короны и сбежавших от греха подальше с момента подписания Столбовского мира в 1617 г. до 1 сентября 1647 г., в размере 170 тыс. рублей.

Шведско-польские проблемы

Подписанный в 1617 г. мир был в первую очередь вынужденной мерой, продиктованной не только военными, но и политическими обстоятельствами. Главным противником оставалась Польша, которая и после Деулинского перемирия оставалась более чем беспокойным и недружественным соседом. Попытка реванша, предпринятая Михаилом Федоровичем в 1632–1634 гг., оказалась неудачной, и противоречия между двумя государствами только усилились. Шаткое положение сохранялось вплоть до середины XVII столетия, когда произошло несколько ключевых событий, связанных с Речью Посполитой.

В 1648 г. под руководством Богдана Хмельницкого вспыхнуло антипольское восстание, очень быстро принявшее размер и ожесточенность полномасштабной войны. Переменчивое военное счастье, неверность татарских союзников и нежелание панов терпеть в составе своего королевства какую-то автономию, заставили Хмельницкого искать поддержки у русского царя. Молодой государь Алексей Михайлович, прозванный Тишайшим, оказался перед целым комплектом накопившихся проблем политического характера, и все они были неотложными. На становившиеся все более настойчивыми просьбы Хмельницкого надо было как-то реагировать, однако в Москве четко понимали всю ответственность за последствия решения принять Малороссию в русское подданство. Это означало немедленную войну с Речью Посполитой, к которой Россия, находящаяся в процессе церковной и военной реформ, была не готова.

Наконец, после долгих совещаний, взвешивания всех за и против в октябре 1653 г. был специально созван Земский собор, на котором было оглашено: «гетмана Богдана Хмельницкого и все Войско Запорожское с городами и с землями принять». На соборе было также объявлено о скорой войне с Речью Посполитой. В январе 1654 г. в Переяславе казачество торжественно присягнуло русскому царю, а сам гетман получил от царского посла Василия Бутурлина знаки власти – булаву, хоругвь и шапку. Уже в мае 1654 г. Алексей Михайлович во главе войска выступил в поход против поляков. Так завязалась очередная русско-польская война. Военная кампания против Речи Посполитой началась довольно успешно: был взят Смоленск, в 1655 г. отбиты у противника Вильно, Ковно и Гродно. На дальнейшие события косвенно повлияли нюансы во взаимоотношениях между Польшей и Швецией.



Шведская королева Кристина, несмотря на свой недюжинный ум и образованность, продолжала оставаться незамужней, тем самым поставив династию в несколько неудобное положение, особенно в вопросах престолонаследия. В 1654 г. под давлением аристократии она была вынуждена отречься от престола в пользу 32-летнего пфальцграфа Цвейбрюкского – Карла Густава, приходившегося племянником Густаву II Адольфу, под чьим командованием он участвовал в походах и сражениях Тридцатилетней войны. Так что Карл Густав имел достаточный боевой опыт.

Молодой король принял государство с пустой казной и с хорошо подготовленной армией, скучающей от вынужденного безделья. Издревле известен один эффективный способ улучшения финансового благополучия собственного государства за счет отнятия материальных ценностей у подходящего для подобных целей соседа. С ролью такого соседа отлично могла справиться разрываемая внутренними усобицами Речь Посполитая. Там тоже произошла смена власти, и новый польский король Ян Казимир не на шутку увлекся аттракционом под названием «Вспомнить всё», суть которого состояла в публичных разглагольствованиях о правах его отца, Сигизмунда III, на шведский престол. Остроты моменту добавляло то, что и собственно сам Сигизмунд, и старший брат Яна Казимира Владислав торжественно отреклись от этого довольно-таки хлопотного бремени. Не отличающийся миролюбием шведский государь, занявший престол под именем Карла Х, начал приготовления к войне с поляками. В июле 1655 г. 17-тысячная шведская армия выступила из Померании на Познань. Ян Казимир был вынужден оставить Варшаву и отступить к Кракову. В сентябре шведы разбили польскую армию при Чернове, а вскоре заняли и Краков. Положение Речи Посполитой стремительно приближалось к катастрофе.

До того, как дать слово шведским пушкам, Карл X отправил к Алексею Михайловичу послов, которые должны были рассказать царю о решении короля начать войну против Речи Посполитой, о ее причинах и предложить ему военный союз против общего врага. Для Москвы участие Швеции в совместной борьбе Речью Посполитой было бы хорошим подспорьем. Карл X по результатам совместной деятельности предлагал ни много ни мало послевоенный раздел Польши, где большинство территории предсказуемо отходило бы в шведское владение. Такое положение вещей не было плохим вариантом для России, тем более что Стокгольм явно желал откусить больше, чем мог бы переварить. Пока Русское государство неторопливо осваивалось бы на доставшихся ей польских землях с преобладавшим на них более лояльным православным населением, шведы, изнуряясь от забот, занимались бы усмирением буйного панства, взаимно ослабляя друг друга.

Однако, молодой и отнюдь не Тишайший в своих амбициях, Алексей Михайлович явно переоценил собственные силы и ответил шведскому послу довольно самоуверенно и заносчиво. Мол, мы сами, без чьего-либо участия, займем всю Белую Русь и земли Великого княжества Литовского и будем там править. Инициатива Карла Х была отвергнута – царь упустил возможность нанести своему врагу последний, добивающий удар, на который у него в одиночку не хватило сил. Между Россией и Швецией стало нарастать напряжение – осенью 1655 г. часть литовских городов, ранее присягнувших царю, передались шведам.

Войсками Карла Х была занята крепость Друя, имевшая важное стратегическое значение. Дело в том, что гетман литовский Януш Радзивилл, будучи протестантом и видя, как стремительно падают акции Яна Казимира на политической бирже, заключил с Карлом X Кейданскую унию, по которой земли Великого княжества Литовского признавали власть шведского короля. Это не только нивелировало успехи русской армии, но и создавало прецедент в отношениях между Москвой и Стокгольмом. Почти в это же время из источников, «заслуживающих доверия», царю и боярам стало известно, что Богдан Хмельницкий проникся «многовекторностью» и вступил в переписку со шведским королем. Карл Х обещал расторопному гетману создать компактное Киевское княжество, которое находилось бы в вассальной зависимости от Швеции.

Пока Алексей Михайлович подсчитывал будущие территориальные барыши от еще не разгромленной Польши и боролся с приступами тишайшей ярости от неожиданно вскрывшихся международных инициатив Богдана Хмельницкого, свои существенные опасения за вполне печальную судьбу Речи Посполитой начали высказывать в Священной Римской империи. Императора Фердинанда III всерьез пугали успехи шведского короля, который к тому же являлся протестантом, – полный коллапс Польши и ее захват потенциально враждебной Швецией были недопустимы. Император решил предложить свое посредничество в заключении мира между Москвой и Варшавой, тем самым выводя из войны одного из противников Яна Казимира. В октябре 1655 г. к царю прибыли имперские послы, которые много рассуждали об умиротворении и прелестях мирной жизни. В велеречивом потоке дипломатической риторики содержался явный намек на то, что император будет весьма сильно опечален, если мир не будет подписан. А за огорчением последует обида, а там и до войны не далеко.

Конечно, Священная Римская империя не дошла бы до такой крайности – вооруженного вмешательства в шведско-польско-русский конфликт, – поскольку ее собственные внутренние дела оставляли желать много лучшего. Просто имперские дипломаты умели быть убедительными, нажимая на слабые места. Алексей Михайлович всерьез стал опасаться усиления Швеции, договором с которой он еще так недавно пренебрег. Карл Х для него стал в значительной мере более опасным соперником, нежели потерявшая большую часть своей территории к этому моменту Речь Посполитая. Так что имперские послы расчетливо били в нужное место. Осенью 1656 г. между Алексеем Михайловичем и Яном Казимиром было заключено Виленское перемирие, которое фактически спасло Речь Посполитую от полного разгрома. В критический момент, балансируя над пропастью, ей удалось на какое-то время избавиться от одного из своих фронтов – русского.

Алексей Михайлович сердится

В декабре 1655 г. в Москву прибыло шведское посольство под официальным предлогом подтвердить все еще длящийся, но больше не кажущийся таким уж «вечным» Столбовский мир. Попутно предполагалось выяснить намерения Москвы, которые представлялись шведской стороне все более неопределенными. Ведь согласно протоколу новый монарх должен был подтвердить ратификацию договора, подписанного его предшественником. Еще 20 июня 1655 г. Карл Х официально подтвердил ратификацию и незыблемость договора, подписанного его дядей. Однако в Москве возникли некоторые сложности. Бояре, пристально изучившие документ, придрались к тому, что якобы не все титулы царя были указаны. Правда, не значились только те из них, которые появились в уходящем 1655 году: например, «Белой России, литовской, волынской и подольской». Придравшись, в сущности, к весьма незначительному при других обстоятельствах упущению в сухих письменных формулировках, Алексей Михайлович Столбовский мир подтвердить отказался. Он, поддерживаемый патриархом Никоном, уже вовсю вынашивал планы военного урезонивания Карла X. Не окончив с приемлемым для себя результатом одну войну, Россия готовилась начать другую, в которой противником была одна из сильнейших армий тогдашней Европы.

17 мая 1656 г. русский царь торжественно объявил войну шведскому королю Карлу X. Планы войны не отличались чрезмерными притязаниями. Предполагалось вытеснить шведские войска из Лифляндии и северных областей Великого княжества Литовского. Кроме того, предполагалось вернуть отобранные после Смутного времени земли и города у Финского залива. Главным силам русской армии из-под Смоленска предстояло выступить через Витебск и Полоцк непосредственно на Динабург и Ригу. Командование осуществлял князь Черкасский – в большинстве своем это были опытные подразделения, уже достаточно повоевавшие c поляками. Для действий в северной Лифляндии предназначался отдельный корпус под началом воеводы Алексея Трубецкого.

После объявления войны первой целью русской армии стал Динабург, закрывающий речной путь по Западной Двине к Риге. Царь Алексей Михайлович со своей свитой отбыл к главным силам. Движение войска было замедлено огромными обозами и большим парком осадной артиллерии, предназначавшейся для штурма хорошо укрепленных прибалтийских городов. Осада Динабурга началась 20 июля 1656 г. Город был окружен осадными батареями, которые начали массированную бомбардировку. В ночь на 31 июля русские войска пошли на штурм, и вскоре город и его цитадель оказались в их руках. Шведский гарнизон был почти полностью уничтожен. По повелению Алексея Михайловича Динабург был переименован в Борисоглебск. 14 августа была взята другая сильная крепость – Кокенгаузен, являвшаяся старинным русским городом Кукейнос. Теперь она была переименована в Дмитров.

Осада Риги




21 августа русская армия подошла к Риге. Ее губернатор, граф Магнус Делагарди, хоть и понимал, что его город станет центром усилий неприятельской армии, полностью подготовить его к обороне не успел. Например, густые сады, обрамлявшие городские укрепления, не были вырублены, что мешало крепостным орудиям эффективно вести огонь по осаждающим. Воспользовавшись этой оплошность, русские смогли почти беспрепятственно рыть шанцы в непосредственной близости от стен. 1 сентября 1656 г. началась бомбардировка Риги, в которой приняли участие шесть недавно построенных осадных батарей. Первые попытки гарнизона, насчитывавшего перед началом осады 2000 кавалеристов и драгун, 1800 пехотинцев и около 500 ополченцев, совершить вылазки обернулись для него ощутимыми потерями. Однако Рига была крепким орешком – она располагала сильным комплексом укреплений, включавших в себя не только наполненный водой ров, обрамлявший стены, но и крепкие каменные бастионы.

Магнус Делагарди не рассматривал свое положение как безнадежное и всерьез рассчитывал отбиться. К тому же, время работало на шведов. Имели место измены иностранных офицеров, находящихся на службе в русской армии – они переходили на сторону противника и сообщали о планах осаждающих. Все больше давала знать о себе осень. Начались перебои со снабжением, не хватало продовольствия. Рижские стены оказались крепки. Но главное, осадив город с суши, русское командование не имело никакой возможности блокировать его с моря, продолжавшего находиться в полной власти шведов. Во второй половине сентября в Ригу прибыл крупный корабельный конвой, выгрузивший большие запасы провианта и пороха. Кроме того, гарнизон получил ощутимое подкрепление. Генерал Александр Лесли, уже не молодой шотландец на русской службе, руководивший непосредственно осадными работами и имевший огромный военный опыт, настоятельно советовал Алексею Михайловичу снять осаду и отступить на зимние квартиры. Но царь уперся и требовал штурма.




Общий приступ был назначен на 2 октября – войска начали выдвигаться на исходные позиции. Однако иностранцы-перебежчики предупредили противника, и шведы рано утром 2 октября нанесли упреждающий удар силами почти всего гарнизона. Атака была направлена в первую очереди против полков, находившихся под командованием иностранцев. Им был нанесен значительный урон, шведам удалось взять в качестве трофеев семнадцать знамен. Только быстро введя в бой резервы, в частности стрельцов, удалось загнать врага обратно в город. Штурм был сорван. 5 октября, раздосадованный неудачей, Алексей Михайлович приказал снять осаду, а 12 октября русская армия вернулась в Полоцк.

Провал под Ригой был скрашен успешными в целом действиями северной группировки князей Трубецкого и Долгорукова, осадивших в начале августа 1656 г. Дерпт (Юрьев). Русское командование не ограничивалось осадными мероприятиями – в глубину шведской территории были направлены мобильные кавалерийские отряды, занимавшиеся разорением вражеских тылов и нарушением коммуникаций. 12 октября Юрьев пал. Отряд наемников, посланный к нему на помощь, был разбит. Кроме того, были отбиты у шведов две сильные крепости – Мариенбург и Нейгаузен.

Интересен рейд отряда под командованием Петра Потемкина. Располагая отрядом, состоящим примерно из 600 стрельцов, казаков и солдат, ему удалось в начале июня взять расположенную в устье Невы крепость Ниеншанц, разрушить и сжечь ее, а на Ладожском озере взять в плен губернатора Кексгольма (Корелы). В конце июля Потемкин на судах вышел со своими людьми в море и у острова Котлин в результате абордажной схватки захватил неприятельский корабль, взяв трофеи и пленных. Не ограничившись успехом в этом морском бою, Потемкин осуществил высадку на Котлин, где разорил вражеские поселения. Рейд предприимчивого командира продолжался до начала осени.




В целом итоги кампании 1656 г. выглядели не совсем благоприятными. Несмотря на тактические успехи, главные задачи: захват Риги и очищение от шведов Ливонии – осуществлены не были. Война имела все шансы превратиться в затяжную, что совершенно не отвечало интересам русской стороны.

Вторая половина войны. Влияние большой политики

В феврале 1657 г. боярская дума постановила главнейшей целью войны с Карлом Х принуждение того к миру. Перегруппировавшись и приведя себя в порядок, шведские войска в кампанию 1657 г. предприняли попытку контрнаступления. Боевые действия с Россией мешали осуществлению главных планов Карла Х – захвата большей части Речи Посполитой. К тому же в Прибалтийских провинциях вспыхнула эпидемия чумы, наносившая вред не только населению, но и находящимся на театре военных действий войскам. Корпус Магнуса Делагарди вторгнулся в Псковские земли, отряд генерала Фрица фон Левена блокировал воеводу Афанасия Лаврентьевича Ордина-Нащокина в замке Адзель. С целью нейтрализации наступления шведов псковский воевода Матвей Шереметьев выступил навстречу противнику, однако 9 июня 1657 г. у местечка Валк потерпел поражение от войск фон Левена. Сам Матвей Шереметьев был тяжело ранен и попал в плен, где и скончался.




Этот тактический успех был раздут шведами до грандиозного успеха и представлен, ни много ни мало, как генеральное сражение, в котором была уничтожена буквально вся русская армия. Однако назначенный вместо Шереметьева Иван Хованский быстро и решительно восстановил порядок и дисциплину в войсках и нанес Магнусу Делагарди решительное поражение под Гдовом в сентябре 1657 года. Обескровленные шведы были вынуждены отойти к Ревелю и рассматривали в случае дальнейшего наступления русских возможность укрыться в Риге. Хованский был вынужден прекратить свое наступление: не из-за противодействия противника, а оттого что русские войска стояли перед территориями, где свирепствовала чума, и воевода вовсе не желал возникновения эпидемии в собственной армии. В начале 1658 г. общее положение шведов оставляло желать лучшего. Действия мобильных отрядов, направленные на разорение вражеского тыла, стали давать ощутимый результат. В городах и крепостях Лифляндии и Эстляндии начал ощущаться острый недостаток продовольствия и фуража – войскам был урезан рацион.

Не имея возможности помешать русским в военном плане, шведы начали импровизировать на дипломатическом поприще. Начиная с середины декабря 1657 г., Магнус Делагарди методично бомбардирует русское командование пространными письмами, в которых наряду с жалобами на чрезмерное разорение Прибалтики зондирует почву на предмет заключения перемирия. Однако Хованский на тот момент был глух к высокому стилю своего противника, и в январе 1658 г. им без боя был занят город Сыренск, где были взяты богатые трофеи. Тогда к попыткам наладить «конструктивный диалог» присоединился сам генерал-губернатор Ингерманландии Кристер Горн, находящийся в Нарве.

К этому времени инициатива полностью находилась в руках русских войск. Шведские силы были весьма незначительными и не могли препятствовать или сковывать действия своего активного неприятеля. Положение с провиантом в блокированной Нарве было катастрофическим. Однако в ситуацию, положительную в целом для Москвы, вмешались вопросы большой политики. 21 апреля Хованский получил приказание принять шведское предложение о прекращении боевых действий. В Москву направлялось шведское посольство для заключения мира. Ряд факторов толкали обе противоборствующие стороны к заключению соглашения. Швеция была истощена одновременной войной с Польшей, Данией и Россией. Россия стояла на пороге возобновления боевых действий с Речью Посполитой. В июне 1657 г. умер гетман Богдан Хмельницкий, а на его место с явными признаками «майдана» был избран уже откровенно многовекторный Иван Выговский, который начал договариваться со всеми, до кого только можно было дописаться, и в первую очередь с поляками. Внешнеполитический курс Выговского, направленный на «реинтеграцию» в Речь Посполитую с «особым статусом», привел украинские земли к кровопролитной гражданской войне, известной как Руина. А вскоре в 1658 г. возобновилась и русско-польская война.

21 июля 1658 г. в Москве между Россией и Швецией было подписано предварительное перемирие, а 21 октября того же года в деревне Валиесар оно было утверждено сроком на три года. На время перемирия все города, завоеванные русскими войсками, временно оставались в их руках. Обе стороны были довольны, но шведы радовались больше, ибо время работало на них. К 1661 году положение России, увязшей в войне с Речью Посполитой, ухудшилось, а Швеция полностью восстановила свои силы и недвусмысленно угрожала возобновлением боевых действий в случае упрямства Алексея Михайловича. 21 июня 1661 г. был заключен Кардисский мирный договор, по которому Россия уступала Швеции все ранее завоеванные территории в Прибалтике. Граница между двумя государствами устанавливалась по Чудскому озеру и реке Нарове. Шведская сторона предоставляла русским купцам некоторые торговые привилегии. Усилия Российского государства сосредоточились на борьбе с Речью Посполитой, войну с которой еще предстояло завершить. Более сорока лет выход к Балтийскому морю оставался для России недоступным. Эта задача оказалась по плечу только Петру I.