Победа над Германией не только доказала военное превосходство СССР над сильнейшим противником, но и открыла для страны новые возможности. С окончанием войны Советский Союз вплотную подошел к созданию атомного оружия, стратегической авиации и ракет различных классов для армии и флота — того, что обеспечило стране мирное существование на многие годы вперед.

Работы по ядерной физике в 1930-е годы велись во всех ведущих странах Европы, США, СССР и Японии. Но именно начавшаяся война заставила государства озаботиться созданием атомного оружия: вполне могло случиться и так, что одно его наличие у одной из сторон решило бы исход Второй мировой в ее пользу. Работы разворачивались стремительными темпами.

Уже в 1941 году советская разведка (как военная, так и по линии НКВД/НКГБ/МГБ) начала регулярно получать информацию об атомных разработках в Великобритании и США. Там была создана сеть легальных и нелегальных резидентур со своими агентами и источниками. В сентябре 1941 года резидент НКГБ в Лондоне Анатолий Горский получил подробный отчет британского Уранового комитета премьер-министру Уинстону Черчиллю, где описывались конструкция атомной бомбы, принципы инициирования ядерного взрыва, расчеты критической массы урана-235 и диффузионный метод его получения.

С рефератом по этому докладу председатель Государственного комитета обороны (ГКО) Иосиф Сталин был ознакомлен в середине 1942 года. К тому моменту сведения о бомбе, поступавшие из большого количества источников, игнорировать было уже невозможно, и руководство СССР принимает решение о создании собственной бомбы.

28 сентября 1942 года (в тяжелейший и критический момент войны: германская армия наступала на Сталинград) ГКО издает распоряжение N2352сс "Об организации работ по урану", предписывающее "организовать при Академии наук специальную лабораторию атомного ядра". В ноябре физик Игорь Курчатов (которому еще только предстоит возглавить эту Лабораторию N2 в апреле 1943-го) подает первому заместителю председателя Совнаркома Вячеславу Молотову записку с тщательным анализом разведматериалов 1941 года. Он делает вывод о "значительном отставании советской науки от Англии и Америки" и ставит свои задачи перед разведкой, для которой работа по ядерной тематике станет приоритетной на целое десятилетие.

В 1941-1945 годах разведка НКВД/НКГБ добыла порядка 10 тыс. листов документации по всем аспектам атомной проблемы. С таким объемом информации ученые не всегда справлялись. Начальник разведки НКГБ Павел Фитин был вынужден не раз жаловаться своему наркому Всеволоду Меркулову на курчатовскую Лабораторию N2, считая "неудовлетворительными темпы реализации в ней опыта работ английских и американских ученых". "За 1944 год нами было передано 117 наименований работ, из которых на 86 работ до сих пор не получено никакого заключения, несмотря на неоднократные запросы с нашей стороны",— негодовал Фитин в очередном рапорте начальнику в марте 1945 года.

Операции советской разведки по добыче атомных секретов США тех лет (проект "Энормоз") давно вошли в мировую историю спецслужб как пример первой стратегической разведывательной программы, но в СССР до самого его распада о ней предпочитали не упоминать. Только в 1990-е, когда многие материалы стали доступными, роль разведки в создании советской бомбы публично признал и ее главный конструктор академик Юлий Харитон, с оговоркой, что "открывшаяся правда нисколько не умаляет значения сделанного нашими первопроходцами (учеными и инженерами.— "Ъ")".

Немцы и их проекты

Сведения о германской урановой программе также поступали разведке, но не напрямую — например, о немецких работах по бомбе была неплохо осведомлена та же Великобритания. Игорь Курчатов был ознакомлен с досье по Германии в 1944 году. Немцы планировали установить свой атомный заряд на ракету V-2. Однако их ученые и конструкторы зашли в тупик, из которого так и не смогли выбраться вплоть до полного разгрома Третьего рейха. В свою очередь, как страна-победитель СССР не преминул воспользоваться законными атомными трофеями. В 1945-1946 годах из Советской зоны оккупации Германии были вывезены: лаборатория Siemens-Schuckert (во главе с нобелевским лауреатом Густавом Герцем), Физический институт (во главе с Манфредом фон Арденне), физическое и физико-химическое отделения Института кайзера Вильгельма (во главе с профессором Петером Тиссеном), физическая лаборатория Министерства почт, исследовательский институт компании Auer (во главе с доктором Николаусом Рилем), установка для получения тяжелой воды завода Ammoniakwerke, оборудование химического и химико-металлургического заводов в Грюнау и Ораниенбурге. Доставленное в Союз оборудование получили Лаборатория N2, НИИ-9 (по проблемам химических урановых технологий), завод N12 по получению металлического урана под Ногинском (Электросталь), а также новые институты "А" (под началом фон Арденне) и "Г" (под руководством Герца), созданные в Сухуми специально под немецких специалистов-атомщиков.

К концу 1946 года в СССР их работало уже 257 (в том числе 64 ученых и 48 инженеров, а также лаборанты, мастера и рабочие). 122 из них были приглашены в Советский Союз на добровольной основе, а остальные — отобраны из лагерей военнопленных. Помимо институтов "А" (106 человек) и "Г" (96), занимавшихся проблемой разделения изотопов урана, их трудоустроили в специальную лабораторию "В" под руководством профессора Рудольфа Позе в Обнинске, НИИ-9, Московский институт азота и на завод N12.

Непосредственного участия в проектировании советской атомной бомбы они, конечно, не принимали. И хотя сомневаться в их посильном вкладе в атомный проект СССР в целом не приходится, большинство из них не вписали ярко своих имен в его историю. Впрочем, были исключения. Так, Николаус Риль, быстро внедривший в 1945-1946 годах на заводе N12 технологию получения чистого урана, после успешного испытания первой советской бомбы в 1949 году был удостоен вместе с 32 другими ее создателями звания Героя Социалистического Труда. Еще один пример — Макс Штеенбек и Геронт Циппе, работавшие в институте "А" и на ленинградском Кировском заводе над созданием газовых центрифуг для обогащения урана. Их разработки (хотя в дальнейшем в серию пошли другие, отечественные конструкции центрифуг) оказали большое влияние на развитие в СССР технологии, в которой Россия до сих пор остается мировым лидером. В 1950-е годы все немецкие специалисты получили возможность вернуться в Германию.

Уран из Европы
К началу атомного проекта Советский Союз обладал небольшим количеством разведанных (но при этом бедных) урановых месторождений в Средней Азии. В этих условиях в 1943 году советское правительство даже обращалось с просьбой о поставках к американским союзникам и получило от них 320 кг оксида урана. С обогащенным ураном дело оказалось сложнее: несмотря на то что США выдали лицензию на продажу СССР 10 кг, советская закупочная комиссия не смогла найти такого его количества "на рынке". Американские источники подтверждают поставки Москве только двух фунтов (900 г) металла.

Только в 1945-м геологами был аврально начат поиск урана по всей территории СССР, но было поздно: результатами этой геологоразведки можно было воспользоваться лишь через годы. Между тем опытный реактор Ф-1 для пуска в 1946 году требовал 45 т чистого урана, а промышленный реактор "А" на комбинате N817 к 1948 году — порядка 150 т. Общая потребность в уране для исследований по всем направлениям атомного проекта в августе 1945 года составляла 230 т. Такого количества в Советском Союзе тогда просто не было. Ситуацию с поставками спасли страны Восточной Европы (см. график), освобожденные СССР и оказавшиеся в зоне советского влияния. Первой была Болгария, где в начале 1945 года для разработки Буковского месторождения было создано советско-болгарское горное общество под эгидой НКВД. Но уже вскоре лидерами по поставкам стали Германия (150 т в 1947 году), в которой было создано предприятие с оригинальной формой собственности "Советское государственное акционерное общество цветной металлургии "Висмут"", и Чехословакия (49 т). К добыче подключились также Польша и Румыния.

В 1950 году поставки урана из Восточной Европы почти в четыре раза превосходили мощности советских рудников. Так на самой начальной стадии работ над бомбой был найден выход из безвыходной, казалось бы, ситуации. Сырьевой проблемы для советских атомщиков больше не существовало.

Ресурсы и финансы

В 1945 году, после испытания бомбы в США, советская атомная программа была резко ускорена. При ГКО для руководства всеми работами "по использованию внутренней энергии урана" был создан Специальный комитет. Руководителем проекта был назначен Лаврентий Берия, а сам проект получил отдельную и совершенно секретную систему финансирования по статье госбюджета "Специальные расходы ГКО". Спецкомитет был наделен собственным правом определять "размер потребных денежных ассигнований, рабочей силы и материально-технических ресурсов".

Зачастую, как это было со строительством объектов КБ-11 (конструкторское бюро, созданное на базе Лаборатории N2 специально для проектирования бомбы) в Сарове, работы разрешалось начинать "без утвержденных проектов и смет", а оплату работ — по фактическим затратам. "Все финансирование, снабжение КБ-11 и реализация фондов для него осуществляется по заявкам тов. Зернова (начальник КБ Павел Зернов.— "Ъ")",— говорилось в постановлении правительства. К сожалению, рассекреченные на сегодня документы не позволяют получить полное представление о финансировании, например, того же КБ-11. Но финансирование атомного проекта в целом и отдельных его подпрограмм было колоссальным (см. таблицу).

Например, запрашиваемые в 1946 году средства на строительство объектов по производству тяжелой воды (используется в реакторах как замедлитель нейтронов) и обеспечение ее годовой потребности в 20 т (исходя из максимальной оценочной стоимости в 26,5 млн руб. за тонну) превышали в денежном выражении объем всего танкового производства в СССР в том же году (4019 танков).

Среднегодовой объем капитальных вложений в предприятия атомной отрасли СССР и зарубежные уранодобывающие предприятия в 1945-1953 годах (порядка 3,6 млрд руб.) совсем немного уступал аналогичному совокупному показателю по всем отраслям оборонной промышленности (шесть министерств), запросы которых нещадно сокращались.

Так, в 1947 году Минхимпром запрашивал у Госплана 2,7 млрд руб. на реконструкцию пороховых и военно-химических заводов, но заявку сократили на 900 млн, а вместо шести новых заводов разрешили строить три. Тогда же планы Минсельхозмаша по строительству 12 новых заводов по производству взрывателей для боеприпасов были урезаны до двух заводов. В том же году министр вооружения Дмитрий Устинов при утверждении плана строительно-монтажных работ по своему ведомству пытался получить на них 300 млн руб., но Госплан оставил ему только 224 млн. В 1948 году правительство постановило "сократить расходы на опытные и научно-исследовательские работы по авиапромышленности на 800 млн--1 млрд руб." (что означало закрытие 15 КБ и двух НИИ).

Победа над Германией позволяла экономить на армии и обычных военных заказах. С мая 1945-го к концу 1948 года вооруженные силы были сокращены с 11,365 млн до 2,874 млн человек. В 1946 году по сравнению с 1945-м военные расходы госбюджета (без учета секретных статей типа самого атомного проекта) были урезаны со 128,7 млрд руб. до 73,7 млрд, а закупки военной продукции — с 50,5 млрд до 14,5 млрд. Однако восстановление разрушенной войной страны тоже требовало огромных средств. На этом фоне ассигнования на атомный проект выглядят беспрецедентными. Для сравнения: в США общая стоимость работ по бомбе на конец 1945 года составила $1,89 млрд (при тогдашнем официальном советском валютном курсе в 5,30 руб./$).

Успех

Руководство СССР планировало получить атомную бомбу в 1947 году (см. рисунок), затем — в 1948-м. Не получилось: сначала не хватало урана, затем проблемой стало отсутствие плутония. Построенный для его наработки реактор "А" на комбинате N817 после пуска пережил ряд аварий. Первая продукция пошла только в феврале 1949 года. Больше проблем на пути атомного проекта не было. Через полгода — 29 августа — первая советская атомная бомба РДС-1 была испытана на полигоне N2. Это был несомненный успех. В числе прочих наград научный руководитель проекта Курчатов и главный конструктор Харитон получили премии по 1 млн руб. Вероятно, Сталин решил, что в стране социализма, где миллионеров быть не должно по определению, стать ими все-таки могут только такие люди — ученые-ядерщики.

До конца 1949 года удалось собрать еще две бомбы. В том же году в США разработали план Offtackle, предусматривающий применение по 104 городам СССР 292 атомных бомб, такое их количество Америка имела уже в 1950-м. СССР пока отставал. Все советские бомбы (пока еще не сотни, а десятки) собирались в КБ-11 и хранились на его же территории в специальном подземном складе под охраной войск МГБ. В 1951-м там же в Сарове ввели в строй первый серийный завод N551 "производительностью 20 изделий в год при работе в одну смену". За 1952 год США выпустили 644 бомбы, СССР — 40.

До достижения ядерного паритета оставалось каких-то 20 лет.