История, в общем-то, действительно ходит по кругу. Все, повторяясь у нас, уже где-то и когда-то было. Ну, может, не точно так, но очень похоже.

Говоря о нынешних попытках белорусских властей провести модернизацию, первым делом на ум приходит поздний СССР. И то, что Союз погубила, ни много, ни мало, радиотехническая промышленность.

Вот короткий рассказ о позднесоветской модернизации по воспоминаниям Альфреда Коха, экс-председателя Госкомимущества России, экс-заместителя председателя правительства Российской Федерации: «Горбачев встал во главе Советского Союза в 1985 году. Страна добывала примерно 600 млн. тонн нефти в год, помимо этого около 500 млрд. куб. м газа, металл, лес и прочее. Не забудьте, что это все вместе с Казахстаном, Украиной и другими республиками.

На территории РСФСР в то время добывалось нефти почти столько же, сколько и сейчас, — около 400 млн. тонн, а вот газа мы уже добываем больше — примерно 520 млрд. куб. м. В целом СССР имел довольно устойчивую экономику с очевидным сырьевым уклоном. К недостаткам этой экономики нужно отнести зависимость от импорта продовольствия, чудовищно милитаризованную обрабатывающую промышленность и сферу научных исследований и опытно-конструкторских разработок».

СССР заметно отставал от ведущих стран, прежде всего, в сфере информационных технологий, что не могло не сказаться на сохранении военного паритета. Поэтому было принято решение о резком качественном скачке в сфере высоких технологий.

Это решение, отмечает Альфред Кох, по сути, и развалило Советский Союз.

«Принятое решение было чрезвычайно субъективным, поскольку основывалось не на потребностях населения, не на спросе... <>. Так или иначе, но была принята программа ускоренного развития отраслей высоких технологий: электроники, робототехники, коммуникаций и связи. Госплан начал выделять огромные средства, началось строительство новых заводов, развивались исследовательские институты, открывались новые факультеты в вузах. Это тогда модно было называть — целевая комплексная программа. Потребовались массированные закупки западного оборудования — были выделены значительные средства в валюте.

Заработала пропагандистская машина: даешь научно-технический прогресс! Догоним Японию по количеству роботизированных комплексов! Персональный компьютер — это не роскошь, а необходимая в работе вещь! И дальше в том же духе.

Однако для сферы высоких технологий нужна совершенно другая культура производства. Совершенно иной уровень подготовки персонала — как рядового, так и инженерно-технического. Нельзя сказать, что в Советском Союзе таких людей не было. Конечно, были, и много. Однако все они трудились в отраслях, созданных еще при Сталине и Берии: в атомной промышленности, в ракетно-космической, авиационной и некоторых других.

Короче, нужно воспитывать новые кадры и переквалифицировать старые. Колоссальная задача!»

Причем, как особо отмечает г-н Кох, у Горбачева уже не было ресурса сталинских «шарашек»: «Оставалось одно — воспитывать не кнутом, а пряником. А если пряником, то нужно повышать зарплаты, строить больше жилья, больше и разнообразнее питаться, нужно выпускать хорошую, добротную одежду, качественные товары долговременного пользования и т. д. Опять находятся ресурсы, строятся заводы, закупается импортное оборудование. Опять бульдозер, урча, поворачивается и в эту сторону — даешь рост производства товаров народного потребления!

Желая развития воображения будущих инженеров нужно дать им более разнообразную духовную пищу, а не пичкать застойной, опостылевшей жвачкой. Значит, необходимо резко поднять качество собственного кинематографа, литературы, телевидения. Пришлось признать и неизбежность частичного открытия железного занавеса, пока на уровне попсы. Опять требуются пусть небольшие, но дополнительные ресурсы. Таким образом, тот маневр, который первоначально замышлялся как абсолютно локальный и безобидный, затронул практически все сферы Совка, и страна, абсолютно застывшая и, казалось бы, не сдвигаемая никакими силами, начала постепенно, все ускоряясь, меняться...

Этот маневр требовал все возрастающего колоссального количества ресурсов, что неизбежно сказалось на расходной части бюджета. Очевидно, что в сочетании с огромным оборонным заказом расходная часть бюджета росла год от года как на дрожжах».

Дальше началась борьба с пьянством, поскольку на новом оборудовании надо было все ж таки работать трезвыми... Сокращение потребления и производства алкоголя нанесло удар по бюджету: доходы от продажи алкоголя составляли примерно 20 процентов. Кроме того, в связи с сокращением расходов на потребление алкоголя, граждане предъявили освободившиеся деньги на рынок для покупки других товаров и смели с полок магазинов все, что на них было. Начался тотальный дефицит.

«Вопрос бюджетного дефицита в этих условиях лишь вопрос времени – поясняет Кох. – И он не замедлил явиться. Чем его покрывали? Тремя вещами. Первое — западными кредитами. В общей сложности было заимствовано около ста миллиардов долларов. Второе — необеспеченными кредитами (по сути — эмиссией) Госбанка. Это привело к тотальному дефициту всего. Третье — напоследок, в начале 1991 года, уже Валентин Павлов (тогдашний глава советского правительства – Н.Р.) взял пятилетние кредиты (по сути — изъял средства граждан) у Сбербанка и Госстраха».

Представим себе, пишет Кох, «огромное количество заводских корпусов строится, закуплено импортного оборудования на миллиарды долларов. Миллионы людей работают на этих стройках. Им всем нужно платить зарплату. Но заводы, которые они строят, еще не производят никакой стоимости (забегая вперед, скажу — и не произведут, поскольку кончатся деньги). Таким образом, товаров больше не стало, а люди зарплат получили больше. Опять кошмар дефицита всего».

Собственно, так и начался распад. Начался именно с экономики, политическая составляющая пришла позже. Такой вот печальный (а, может, не такой уже и печальный – смотря с какой стороны смотреть) опыт модернизации.

Вам это ничего не напоминает?