Интересные документы об экспедиции в Лхасу(Тибет) 1925 года,за подписью Берия

НЕМНОГО ИСТОРИИ...

Тибет – перекресток, где сошлись интересы трех империй: России, Великобритании и Китая. Первые связи с Тибетом устанавливала еще Екатерина II. Через калмыков она посылала дары Далай-ламе, когда они шли на поклонение к Живому Богу.

Начиная с конца XIX го века к Тибету проявляла пристальный интерес Англия, которая стремилась обезопасить свои позиции в Индии — жемчужине британской короны. В тот момент, когда Россия переживала революцию, Великобритания продолжала свою политику в Тибете и любое проникновение на его территорию воспринимала, мягко говоря, неодобрительно.

Придя к власти, большевики демонстративно аннулировали все договоры, заключенные царской Россией с британской империей и другими державами. В их число попала и Конвенция по делам Персии, Афганистана и Тибета 1907 года.

Впервые Тибет привлек внимание новых правителей России осенью 1918 года. 27 сентября газета «Известия» опубликовала небольшую заметку, озаглавленную «В Индии и Тибете». В ней шла речь о борьбе, якобы начатой тибетцами по примеру индийцев против иностранных поработителей. «К северу от Индии в сердце Азии в священном Тибете идет такая же борьба. Пользуясь ослаблением китайской власти, эта забытая всеми страна подняла знамя восстания за самоопределение».

Появление этой заметки объясняется тем, что в сентябре 1918 года ЧК освободила из Бутырской тюрьмы представителя Далай-ламы в России Агвана Доржиева. Последний вместе с двумя спутниками был арестован на железнодорожной станции Урбах, недалеко от Саратова, по подозрению в попытке вывоза ценностей за пределы Советской России. На самом деле это были средства, собранные среди калмыков на строительство общежития при буддийском храме в Петрограде. От неминуемого расстрела их спасло лишь вмешательство наркомата иностранных дел.

Условием освобождения тибетского дипломата стало его согласие сотрудничать с советской дипломатией – привлечь Доржиева к такому сотрудничеству было не очень трудно, зная о его ненависти к англичанам и активной деятельности с целью привести Тибет под покровительство России. Перед Чичериным, руководителем советского внешнеполитического ведомства, открылась заманчивая перспектива — завязать дружеские связи с Далай-ламой.

Вскоре после освобождения Доржиева 19 октября 1918 года состоялось заседание Русского комитета для исследования Средней и Восточной Азии, на котором возникла идея организовать две экспедиции — в Восточный Туркестан, Кашмир и в Тибет. Обе экспедиции, хотя перед ними формально ставились чисто научные задачи, в то же время должны были служить политическим целям большевиков. Так, в проекте Тибетской экспедиции говорилось, что она должна собрать сведения о влиянии монгольских племен вдоль северной границы Тибета. Но из-за начавшейся Гражданской войны, отрезавшей красную Москву от Восточной Сибири и Монголии, этим экспедициям не суждено было осуществиться.

Позже состоялась другая экспедиция, цели и обстоятельства которой не ясны до конца и в наши дни. Это знаменитая трансгималайская экспедиция Николая Константиновича Рериха.

Принято считать, что Центрально-Азиатская экспедиция Рериха имела «научно-художественный» и религиозный характер. Сам Николай Константинович утверждал и, возможно, даже верил в то, что главная задача состоит в воссоединении восточных и западных буддистов под высокой рукой Далай-ламы. В ходе торжественной аудиенции Рерих намеревался вручить Далай-ламе грамоту, содержащую его предложения, и вместе с ней орден Будды Всепобеждающего. Однако дальнейшее развитие событий показывало, что эта задача была лишь прикрытием. И не самым убедительным.

Осенью 1925 года к экспедиции Рериха, продвигавшейся в то время по Индии, присоединяется оперативный сотрудник ОГПУ Яков Блюмкин. Под видом паломника он проник на территорию Афганистана, а оттуда — в Индию. Там он сменил облик, прикинувшись монгольским ламой. Блюмкин прибыл в столицу княжества Ладакх — Лех, расположенный на территории Британской Индии, и встретился с экспедицией Рериха. Вот как художник описывает эту встречу в своем дневнике:
«Приходит монгольский лама и с ним новая волна вестей. В Лхасе ждут наш приезд. В монастырях толкуют о пророчествах. Отличный лама, уже побывал от Урги до Цейлона. Как глубоко проникающа эта организация лам!»

В сентябре караван вышел из Леха. Но «лама» Блюмкин покинул караван еще ночью. О своем уходе Блюмкин предупредил лишь Рерихов, сообщив, что вновь присоединится к экспедиции через три дня, дождавшись их в приграничном монастыре Сандолинг. Яков отправлялся на изучение района.

24 сентября «лама» Блюмкин объявляется на стоянке в костюме уроженца мусульманского купца из Яркенда. И здесь Рерих впервые занес в дневник ошеломляющую подробность: «Оказывается, наш лама говорит по-русски. Он даже знает многих наших друзей». Среди общих знакомых — народный комиссар иностранных дел Чичерин, известный Рериху еще со времен учебы в университете.

Вот так, удивляясь и восхищаясь своим «ламой», члены экспедиции дошли до китайской границы и в октябре уже держали курс на Хотан. Пройдя с экспедицией Западный Китай, Блюмкин прибыл в Москву в июне 1926 года. Вместе с ним приезжает в Москву и Рерих.

Впереди — последний бросок к Тибету, и Николай Константинович хочет окончательно расставить точки над «i» в своих отношениях с новой властью Страны Советов. Именно Яков, по воспоминаниям современников, привел Николая Константиновича в гости к наркому просвещения Луначарскому. Когда в июне 1926 года Рерих приехал в Москву, он в первый же день встретился с начальником Спецотдела при ОГПУ Глебом Бокием. Разговор шел о Шамбале, под которой подразумевался Западный Тибет.

Кроме Луначарского и Бокия, Рерих посещал во время своего пребывания в Москве Ягоду и Чичерина. Видимо, в это время была наконец сформулирована главная цель экспедиции. О ней Николай Константинович проговорился в дружеской беседе с генеральным консулом СССР в Китае Александром Быстровым-Запольским. Тот записал своем дневнике следующее: «Сегодня приходил ко мне Рерих с женой и сыном. Рассказывал много интересного из своих путешествий. По их рассказам, они изучают буддизм, связаны с махатмами, очень часто получают от махатм директивы, что нужно делать. Между прочим, они заявили, что везут письма махатм на имя т. Чичерина и Сталина. Задачей махатм будто бы является объединение буддизма с коммунизмом и создание великого восточного союза республик. Среди тибетцев и индусов, буддистов ходит поверье-пророчество о том, что освобождение их от иностранного ига придет именно из России от красных (Северная красная Шамбала). Рерихи везут в Москву несколько пророчеств такого рода.

Из слов Рерихов можно понять, что их поездки по Индии, Тибету и Западному Китаю — выполнение задач махатм, и для выполнения задания махатм они должны направиться в СССР, а потом якобы в Монголию, где они должны связаться с бежавшим из Тибета в Китай Таши-ламой, помощником Далай-ламы по духовной части, и вытащить его в Монголию, а уже оттуда двинуться духовным шествием для освобождения Тибета от ига англичан».

Замысел Москвы становится понятным. Рерих должен способствовать смещению несговорчивого Далай-ламы и замене его фигурой, которая более устроит большевиков. Рерих и сам верит в то, что смещение Далай-ламы необходимо. В книге «Алтай. Гималаи» он выскажется по этому поводу однозначно:

«Духовный водитель Тибета вовсе не Далай-лама, а Таши-лама, о котором известно все хорошее. Они, тибетцы, осуждают теперешнее положение Тибета сильнее нас. Они ждут исполнения пророчества о возвращении Таши-ламы, когда он будет единым главою Тибета и Драгоценное Учение при нем процветет снова… По всему Тибету передается пророчество, вышедшее из монастыря Данджилинг, о том, что нынешний XIII Далай-лама будет последним…»

Совершенно ясно, что возвращение Таши-ламы в Лхасу при содействии Рерихов или без него вызвало бы социальный взрыв в Тибете и, возможно, религиозное противостояние. Но, по-видимому, именно на это и рассчитывали Чичерин и Бокий, поддерживая и направляя Николая Рериха в его исканиях.

Экспедиция, заручившись поддержкой советского руководства, быстро получив все необходимые документы и снаряжение, отправилась в путь. Первоначально в марте 1927 года экспедиция остановилась в Урге (Улан-Батор), где к ней присоединились отставшие участники. Закупались провизия, дорожные вещи и одежда для проводников. Сам Николай Константинович отдавал распоряжения прибывшему в Ургу представителю нью-йоркского Музея Рериха Лихтману. Зная о том, что Рерих собирается нанести визит самому Далай-ламе, Лихтман привез подарки для Живого Бога – ковер из бизоновой шкуры стоимостью пятьсот долларов, мексиканское седло, серебряные старинные кубки и парчу.

О том, что советское правительство было чрезвычайно заинтересовано в успехе Трансгималайской экспедиции, говорит хотя бы тот факт, что Рериху были предоставлены пять больших дорожных автомобилей, хотя их доставка в Ургу была связана с невероятными трудностями. У всех членов экспедиции сложилось мнение, что на Рериха возложено Москвой какое-то важное поручение в Тибет. Другого объяснения щедрости советских властей не найти.

Тем не менее сама экспедиция проходила под американским флагом и между ее участниками существовала договоренность: по буддийским странам придется идти как буддистам, в Тибете — под знаком Шамбалы, в других же – под американским. Советские паспорта никому и нигде не показывали.

От пограничного монастыря Юм Бейсе в Северной Монголии, далее идет так называемая Внутренняя Монголия, китайская экспедиция караваном на 41 верблюде отправилась в путь. Первую остановку на целый месяц она сделала в поселке Шибочен. В августе 1927 года экспедиция снова снимается с места. Перейдя хребет Гумбольдта и Риттера, в Цайдаме Рерихи встретили первый тибетский пост у озер Олун нор. Состоял он из местных жителей – своеобразной милиции. Те без долгих разговоров пропустили путешественников. А вот дальше начались проблемы.

Достигнув поселка Шингди, что в горах Тангля, Рерихи были вынуждены дожидаться представителей «верховного комиссара» народа хор — генерала Хорчичаба и князя Кап Шо Па – «командующего Востоком, вращающего Колесо правления». Узнав, что экспедиция идет в Лхасу, генерал запросил власти Тибета. Началась обычная в Тибете волокита. Рериху было заявлено, что от Далай-ламы имеется указ никого из европейцев далее не пропускать и что если экспедиция будет продолжена самовольно, то всех арестуют, а руководителям отрубят головы. Разговор вел Юрий Николаевич Рерих, при этом он обращался к своим товарищам по-английски, соблюдая конспирацию.

В результате более пяти месяцев экспедиция простояла на подходах к Лхасе, страдая от холода и испытывая острейшую нужду в продовольствии. В конце концов Николай Рерих отказался от мысли попасть в Лхасу. В марте 1928 года путешественники отправляются назад.

Так хорошо задуманную и подготовленную экспедицию Рериха не пустили в Лхасу. Почему?

Оказывается, с самого начала экспедиции, еще с Индии, за Николаем Рерихом и его семьей вели наблюдение агенты британской разведки. Среди них был знаменитый подполковник Бейли — политический резидент в гималайском княжестве Сикким. В свое время он пытался организовать контрреволюционный мятеж в Ташкенте, затем, уже будучи тибетологом с мировым именем, работал в сердце Гималаев, стоя на страже интересов Британской империи в этом регионе.

Бейли высоко ценил художественные и научные достижения семьи Рерихов. Тем не менее он отдал приказ тибетскому правительству остановить экспедицию, мотивировав это тем, что Рерих является агентом «красных русских».

Вскоре на смену Бейли в княжество Сикким был назначен другой резидент английской разведки — полковник Уэйр. Он отправился в Тибет, пытаясь собрать новые сведения об экспедиции Рерихов. Вместе с полковником была его супруга Тира Уэйр.

Стоит привести выдержки из письма-донесения Тиры Уэйр в иностранный и политический департамент правительства Британской Индии от 31 марта 1932 года. В нем можно найти ответы на все вопросы, связанные с Центрально-Азиатской экспедицией Рериха.

«Сопровождая мужа во время его тибетской миссии в Лхасу в 1930 году, я с неизбежностью вывела из моих наблюдений, что мысль Тибета под влиянием пророчеств и монастырских писаний настроена на грандиозный сдвиг по всей стране. Действительные сроки этого сдвига различны и неясны. Каждый монастырь имеет свое фантастическое представление об этом, но по всему Тибету, по-видимому, общепринят один факт. Это приход Будды, и чем скорее, тем лучше. Общая идея сводится к тому, что Первый придет с Запада. Чужеземец и не буддист, он покорит всю страну. Второй придет из Шамбалы, мистического района на севере. Он завоюет страну и обратит ее снова в буддизм.

Как и во всем мире, в Тибете присутствуют скрытые советские течения. Несомненно, что в различных монастырях уже есть советские агенты, а революционная направленность некоторых монастырей, например Дрепанга, расположенного вблизи Лхасы и содержащего 10.000 лам, вполне очевидна… Суеверный характер народов Тибета служит плодородной почвой для любого сообразительного ума, и путем, вымощенным пророчествами, было бы нетрудно свести время предстоящего события к настоящему поколению. Сейчас необходим только один элемент — первый завоеватель собственной персоной…

Известно, что семья Рерихов поддерживала тесный контакт с Тибетом многие годы. Вероятно, они знают о жизни, верованиях и условиях в Тибете больше любого другого человека на Западе. Их сын Юрий посвятил лучшую часть своей жизни исследованиям религии и обычаев Тибета… Рерихи утвердили себя как знатоки искусства высокого уровня с центром в нью-йоркском Музее Рериха и ответвлениями в Европе. Может показаться, что их доход в основном слагается из поступлений от поклонников искусства, преимущественно женщин.

Под предлогом занятий искусством Рерих мог проникать в самые недоступные места Азии, а доверие, внушенное его художественным талантом, открывало ему доступ к информации, получить которую другим путем было бы нелегко.

На его продвижение по Тибету в 1928 году смотрели с подозрением, и теперь известно, что в этот период он посетил также Москву и, возможно, Ленинград. Кроме того, известно, что он был хорошо встречен Советами. А никакой русский не будет хорошо принят Советами, если он бесполезен для России…

Завоеватели ожидаются с Запада и с Севера, так почему бы им не быть русскими? Другими словами, почему бы одному из них не быть Рерихом, человеком, получившим мудрость лам вместе с западным образованием и с Советами за спиной?

Очевидно, что мировое правительство не позволит России покорить Тибет. Но если сами тибетцы примут русского как своего нового вождя, то что помешает России контролировать через него Тибет и всю Азию?

Обладая знанием, полученным в Тибете, и с помощью неограниченных количеств денег ему будет нетрудно подкупить влиятельных лам, чтобы предречь и провозгласить его приход, когда наступит время…»

Разыграть тибетскую карту при помощи Рериха не получилось. Пасьянс, разложенный в Москве, не сложился.

Потом были 30-е годы. С упрочением власти Сталина все более менялась политика Советского государства. Ленинградское управление НКВД
ликвидировало Тибетско-монгольскую миссию как контрреволюционную организацию. Представитель Далай-ламы Агван Доржиев отбыл в Закавказье, но и там его не оставили в покое. В ноябре 1937 года его арестовали местные чекисты и препроводили в Верхне-Удинск (Улан-Удэ). Уже после первого допроса с пристрастием Доржиев оказался в тюремном лазарете, где и скончался в январе 1938 года.

Одним только Рерихам удалось избежать репрессий. Но только потому, что после провала экспедиции они предпочли остаться за границей. В 1929 году Николай Рерих учредил Институт гималайских исследований – по официальной формулировке для обработки результатов экспедиции и дальнейших изысканий. Находился институт Рериха далеко от Москвы – в поселении Нагар, долина Кулу (Западные Гималаи). Со временем институт стал его постоянной резиденцией. Рерих предпочитал держаться поближе к горам, которые манили его всю жизнь.

Источник: Красная Звезда
Игорь ПОДГУРСКИЙ