Война и мир глазами «черного археолога».

Ржавый «шмайсер» или пряжка от поясного ремня с надписью «GOTT MIT UNS» и сейчас обрадуют полулегального коллекционера

Фото: Sergey Kamshylin/Shutterstock

Мне рассказывают пролог

Немцев было двое. Один из них уткнул голову прямо между сошек пулемёта MG-34. Видимо, пулемёт двинуло назад взрывом — иначе бы каска с черепом не смогли оказаться так близко к дульному срезу. Второй упёрся сапогами в задний бруствер пулемётного гнезда, скособочил своё тело немного влево, зачем-то вытянул назад, к пяткам, правую руку — и застыл так.

Чтобы показаться скелетом из-подо мха спустя 70 лет после гибели — вместе с россыпью латунных гильз. Покоп был щедрый. MG-34, легендарный Maschinengewehr, отлично сохранившийся. Две целые немецкие каски. Два цинка с патронами в ровике рядом, в смазке, новенькие, как с завода. И несколько тысяч гильз — пулемётное гнездо было буквально выстлано тёмным латунным слоем. Металлодетектор заходился непрерывным писком. Сапоги провалились сквозь тонкий слой мха, ноги тонули в стреляных гильзах по щиколотку. Немецкий пулемётчик и его второй номер бились до последнего и не ушли.

Внизу же невысокой этой сопки — а пулемётная позиция была оборудована, естественно, на самом надёжном верху — лежали советские солдаты. Поднять удалось останки 18 человек, в одном и том же месте, на одном и том же склоне. Подчиняясь приказу, они пёрли и пёрли вверх, под прямой кинжальный огонь со своими трёхлинеечками-„мосянями“, с тяжеленными рациями или катушками проводов, с неподъёмными ручными пулемётами, и ложились в смертный мох, вряд ли успев проклясть тех, кто отдал приказ о гибельной лобовой атаке.

Такую историю рассказал один мой приятель. Он несколько лет подряд ездил по лесам с людьми, которые достают из-под земли, мха, воды железные и костные останки Великой Отечественной войны. Их называют «копателями» или «копарями», «чёрными археологами», «поисковиками», «сламщиками», «сталкерами», «патриотами», «мародёрами» — как только не назовут.

Эта история про двух немецких пулемётчиков, содержавшая в себе чистую правду, оказалась совершенным враньём, в чём я не преминул впоследствии уличить приятеля. Однако для того, чтобы понять, что в ней враньё, а что правда, надо было посмотреть на нелегальные раскопки войны своими глазами. Не лезть на тематические сайты и форумы, не пересказывать бесчисленные поисковые байки и анекдоты, а самому поехать с «чёрными археологами». Копать.

Снаряжение «черного археолога» — лопата и металлодетектор. Фото автора

Я

Это совершенно невозможно — ну почему именно перед выездом было угодно начаться конъюнктивиту? Сначала резь и жжение случились в правом глазу — ни с того ни с сего, без всякой видимой причины. К исходу суток безвинной жертвой инфекции пал второй глаз, что совершенно соответствовало клинической картине болезни. Врач выписал четыре препарата, употреблять которые следовало ежечасно. Я подслеповато резал бутерброды и тоскливо мечтал о том, чтобы поспать перед дорогой хотя бы часа четыре.

Мой давний знакомец дядя Лёша, «чёрный археолог» с огромным стажем, согласился взять меня с собой в Псковскую область. Перед пятисоткилометровой дорогой было бы здорово чуть поспать, правда? — вот ребёнок заснёт пораньше, и я тоже посплю; а потом быстро заброшу в машину спальник, коврики-пенки, болотные сапоги и ворох тёплой одежды — и поехали. С лекарствами, ясно, ничего не получится: не смогу же я останавливаться 4 раза в час. Чёрт бы побрал конъюнктивит. Чёрт бы побрал такое нелепое устройство глаза. Как там говорил Гельмгольц? — «если бы я был господь бог, я бы сделал глаз гораздо лучше». Чёрт бы побрал необходимость сна.

— Пап, а ты в командировку?

Я думал, что он уже спит.

— Да. Иди спи скорей.

— А в командировку куда?

Как объяснить? Я собираюсь ехать в лес, сопровождая дядей, которые будут раскапывать землю в поисках железок, которыми 70 лет назад другие дяди убивали третьих дядей… бредятина. Так нельзя объяснять.

— Пойдём, я тебя уложу.

— А песню споёшь мне для сна?

— Ты в первом классе уже, какая тебе песня?

— Про «…флейты да валторны…».

Синие глаза смотрят снизу вверх и пробивают насквозь.

— Хорошо, я спою. Пойдём.

Поздно-то как… Он не выспится к школе. И мне поспать, разумеется, не удалось. Глубокой ночью, загрузив в машину дядю Лёшу с палатками, охапкой металлодетекторов и кучей барахла, я выехал на запад от Москвы. Рижское шоссе ночью пустует. Я рассчитывал проехать 500 километров за шесть часов. Максимум — за семь.

Личный жетон германского военнослужащего

ОНИ

«…Тебе бы, конечно, на Вахту памяти с нами поехать надо было. Она весной каждый год проводится, в канун Дня Победы. Трава ложится после снега, и многие места, в которых ищем, становятся доступными для глаза, для ног и для приборов. Вахта памяти — это такое официально организованное мероприятие. Как там… «по увековечиванию памяти погибших солдат». Дней 10–12 Вахта длится. Собираются энтузиасты, приезжают даже оттуда, где и войны не было. Ну и местные всегда едут, ага. Вон во Псковской, например, есть организация поисковая знаменитая, «След Пантеры». В Тверской, в Воронежской свои есть. Это организации общественные. Дело люди делают благое. Им обычно местная администрация чем-нибудь помогает… средства выделяют, или технику, или харчи, или бензин… Когда останки найдут — выделяются ящики, чтобы кости положить. В гроб 6–7 солдат помещается легко, в один ящик. Много накапывают… Вон лет пять назад в Пушкинских Горах была Вахта памяти — там немцы держали плацдарм, активно держали, он от нас к ним и обратно переходил раза четыре. Бойцы слоями в траншеях лежали, вперемешку. Большое количество потерь было — и немцев, и советских солдат. Так там за день столько накапывали и людей, и снаряжения… у каждой палатки валялось по 10–20 стволов, а палаток было изрядно…

…А вот про это деление «белые», «чёрные», «красные» ты забудь. Оно условное. Почти все — мародёры. Практически 100 процентов. Ну, может, 90. Просто какие-то поисковики получают официальное разрешение — но они, получается, точно такие же мародёры. Интерес-то у всех один: найти что-то в земле. А попутно собирают кости. Больше тебе скажу, кроме мародёров это особо никому и не надо у нас. Кому? Родственникам? Так дети и жёны тех солдат или умерли, или уже пожилые. Внукам?… Нет, бывает, конечно, что приезжают родственники на перезахоронение и говорят тёплые слова поисковикам, но редко. Государству эти бойцы ни при жизни, ни после смерти на хрен не сдались. Вон — посмотри, сколько брошенных находим, сколько без вести пропавших.

А тех, кого находим — их поди опознай…. Вот считай: на 50 солдат найденных с медальонами будет человек пять. Из них прочесть можно будет один-два. А в некоторых случаях и эта цифра слишком велика. Из тех немногих людей с медальонами, которых я находил, — там, может, процентов 10 читаемых попадалось.

Их с 43-го года вообще отменили приказом, медальоны в Красной Армии. До этого солдаты не любили их, потому что, вроде, примета дурная. А потом и официально стало нельзя. Их три типа было, медальонов. Одни как иконки-ладанки, куда вставляется что-то вроде листка из стали. Другие — стальные, на манер гильзы, их солдаты часто деревяшечкой затыкали. А третьи — как футлярчики из-под лекарств. Вот эти футлярчики — наиболее сберегающие для записок смертных. Но солдаты их плохо затыкали, футляры эти. Ты если нашёл — главное сразу сфотографировать. При соприкосновении с воздухом рассыплется быстро записка. Потом, конечно, правильно или в военкомат сдать, или в милицию. Они должны заниматься поиском родственников. Но они не берут. Не хотят заниматься. Я вот как-то с одним медальоном три года тыкался в разные инстанции, говорил: есть кости, есть медальон. Нет, никому не надо. Поисковому отряду предлагал, «красным» поисковикам — то же самое. Потом плюнул, привёз им прямо кости в мешке, привёз данные с медальона — так они похоронили его в братской могиле! А он именной был!

А немецкие медальоны — это диск такой с перфорацией. Алюминиевый или цинковый. Если находишь погибшего с несломанным медальоном — значит он в архивах немецкого командования до сих пор как «без вести пропавший». Берёшь жетон, сдаёшь в немецкое посольство, если не хочешь зажилить чужую смерть. Они принимают с благодарностью. Оставляешь свои координаты, после этого соответствующая служба немецкая может приехать останки забрать. Родственники иногда находятся, приезжают сюда, связываются с тобой, как-то благодарят. От души. Когда — деньгами, когда — снаряжением… А если медальон сломанный — значит солдат проведён как погибший в бундесвере. Ну, и тут зарабатывают, есть люди, которые специально занимаются копанием немцев. Я слышал, вроде, около 50 евро выкапывание и перезахоронение одного немца стоит…»

ТЕ

БОЕВЫЕ ДОНЕСЕНИЯ И ОПЕРАТИВНЫЕ СВОДКИ 1 ОТД.ШТАБА 207 КРАСНОЗНАМЁННОЙ СТРЕЛКОВОЙ ДИВИЗИИ: Серия «В», экз. № 230 НАЧАЛЬНИКУ ШТАБА 7 ГВ. СТР. КОРПУСА ОПЕРАТИВНАЯ СВОДКА № 8 ШТАДИВ 207 12.1.44 г. к 19.00. карта 5000 — 38 г. 1. Противник, занимая подготовленный рубеж (Дубровка — 200 м, вост. отм. 184,2 — отм. 173,8 — Михалки) и имея боевое охранение 400 м вост. Зенры, состоящее из 5 открытых, из деревянных срубов, пулеметных площадок с заминированными подходами к ним, траншею полного профиля по вост. скатам высот вост. Зенры с 5-ю ДЗОТ"ами 17 блиндажами, оказывая огненное сопротивление оружейно-пулеметным и арт.мин. огнем, пытаясь препятствовать наступлению наших войск. Но под ударами частей дивизии начал отход в западном направлении, оказывая слабое огневое сопротивление из районов: 178,9, рощи южн. Зенры, Гречухи, лес 1 км.зап. Булохи, отм. 179,5. В течение дня авиация противника проявляла большую активность над боевыми порядками частей дивизии, бомбардируя и обстреливая наши передовые наступающие части и коммуникации, а также отдельными самолетами вела разведывательные полеты. Всего за день отмечено 96 самолето-пролетов противника, из них «Ю-88» — 33, «Ю-87» — 49, «ФВ-190» — 6, «ФВ-189» — 8. 2. Части дивизии, выполняя боевой приказ № 002 от 8.1.44 г. командира корпуса, с утра 12.1.44 г., после артиллерийской подготовки, перешли в наступление и к 17.00 овладели: Зенры, Булохи и ведут бой за овладение Гречухи. 594 сп — в 16.30 вышел на рубеж 300 м.сев.зап. Булохи с задачей к исходу 12.1.44 г. овладеть Байкино. 598 сп — к 18.00 вышел на рубеж 150–200 м. юго-вост. Гречухи и ведет бой за овладение Гречухи. 597 сп — действовал в третьем эшелоне, в 15.30, после получения задачи, двинулся в район Зенры, отм. 178,9, в готовности развить успех 598 сп. 3. Потери личного состава по предварительным данным на 18.00: убитых — 17, раненых — 67 человек. 4. Потери противника по предварительным данным: до 100 солдат и офицеров убитыми и ранеными. Захвачены трофеи: 37 и 75 мм пушки, много пулеметов и винтовок, захвачен склад с имуществом, 10 автомашин и другое военное имущество, уточнение и подсчеты которого производятся. Захвачено 5 пленных в районе Зенры, из которых: 2 умерли от ран в пути следования в штадив., 3 — доставляются в штакор. На поле боя южн. Зенры сержантом Серебряковым подобран раненый немецкий офицер, который направлен в медпункт для оказания помощи. Пленные принадлежат 3 батальону 16 полицейского полка (№ дивизии не установлен). 5. Все виды связи, кроме проводной, имевшей непродолжительные порывы, работали нормально. Дороги проходимы. И. о. начальника штаба 207 СД майор Кисляков Зам. начальника опер. отделения майор Мокринский

Я

Уже при свете дня мы заехали в Великие Луки, где забрали ещё одного товарища, Павла Аркадьевича, местного уроженца. Я был в этом городе десять лет назад. С тех пор мне запомнились две великолукские особенности: большой железнодорожный узел с названием Опухлики и старик-водитель. Он возил пассажиров на пожилой и аккуратной советской машине — то ли «Волга» это была, а то ли «Жигули». Я запомнил не его и не машину, а произнесённые им слова о немцах, захвативших город в 1941-м и выбитых отсюда в 1943-м. «При немцах порядок был», — скупо и одобрительно говорил тогда старик, поглядывая на спидометр, чтобы не превысить разрешённую скорость (вообще, водил он крайне медленно и осторожно, что невероятно раздражало). «Порядок был… хорошо. И платили они аккуратно, если что», — продолжал он, пацан военного времени, который должен был ненавидеть фашистов, заливших кровью все земли, до которых им удалось дотянуться. «Не хулиганил никто особо при них… И колхозы поразогнали немцы, тоже хорошо… Аккуратные все, работу любили… Порядок был». Такой отзыв не мог не врезаться в память, правда?

Я тут же, в машине, рассказал о великолукском дедушке Павлу Аркадьевичу, краеведу и «чёрному копателю».

— Ну я не знаю, чего ему там понравилось, этому дедку твоему… — и губы Павла Аркадьевича презрительно выпятились, — тут знаешь сколько немцы народу поубивали? Даже, когда их гнали отсюда. По официальным данным — 105 тысяч человек наши тут убитыми и ранеными потеряли… После того, как замкнулось советское кольцо вокруг Великих Лук, в самом городе было тысяч семь немцев окружено, и неподалёку ещё была группировка тысячи в две. И после уничтожения этих двух тысяч немцы предприняли попытку прорыва, две контратаки с флангов, 8-я танковая дивизия и два батальона СС продвинулись на 5–6 километров. 3 января они подтянули 205-ю, 331-ю и 707-ю пехотные дивизии, нанесли удары, перерезали железную дорогу и вышли к городу. А Луки-то пустовали уже почти: от немцев оставался только гарнизон в крепости, человек 150, и в железнодорожном депо ещё немного… То есть — спасать из окружения там было особо некого, но это был вопрос принципа для немцев…

Пряжка немецкого поясного ремня с надписью «Gott mit uns» — «С нами Бог». Фото автора

Мои глаза во время всей речи Пал Аркадьича раскрывались так широко, как только позволял конъюнктивит. Я не представлял, что такое количество цифр можно помнить и выдать — диктофон свидетель! — безо всякой подготовки. Я пытался, не отвлекаясь от дороги, скосить скверно видящие глаза на диктофон, чтобы убедиться в том, что запись идёт, а Павел Аркадьевич, продолжая сыпать цифрами, заканчивал историю, как немцы пытались вызволить из окружения своих:

— …Вот и вся эпопея. Потери были от 13 до 15 тысяч здесь, по разным данным. Похоже на правду. Войск было очень много. Пехотная дивизия 291-я, остатки 83-й, 205-я, 331-я, 707-я… 11-я танковая дивизия была… 20-я моторизованная дивизия была… 10-й полк 1-й пехотной бригады СС, части 6-й авиадивизии… и даже были десантники! Мы тут копали, подняли три десантные каски… Немцы очень хотели вернуть Луки. Ну и положили много своих за это. В этом они, конечно, молодцы… — и вот так задумчиво, начав за упокой, а кончив за здравие, Павел Аркадьевич договорил и уставился в окно, будто застеснявшись.

Я же удивлённо мотал головой, отгоняя сонную одурь, и пытался вспомнить — сравним ли мой объём знаний о Великой Отечественной (даже если приплюсовать к нему объём знаний моих ближайших товарищей) с объёмом знаний одного-единственного «чёрного археолога» Пал Аркадьича. Его «мы копали…» напоминало о том, что он изучал историю войны не столько с книгой, сколько с лопатой в руках. Метод немца Генриха Шлимана, живущий в отбитых у немцев Великих Луках — не кажется ли вам, что история, меняя маски, словно карнавальный оборотень, смеётся над нами, не скрывая иронии?

Иногда они знают о войне больше, чем историки. Иногда они погибают от мин и снарядов — совсем как солдаты, чьи останки они находят

Фото: Sergey Kamshylin/Shutterstock

Продолжение. Начало см. здесь

ОНИ

«…Что тащим? — что лежит, то и тащим. Вон тут такое полуболото-полуозерцо недалеко, из него танк тащили, Т-34. Его нашли по донесениям официальным, что,мол, „на марше утопили танк“. Не так далеко другое болото — оттуда тягач танковый с водолазами вынесли. Но это не мы, это официалы всё делали. „След Пантеры“ как раз, ну и другие. Поехали с приборами, прозвонили — масса металла. Лёд сошёл — вытащили. Штурмгешутц из болота выволакивали, штурмовое орудие, в краске, с крестом, сохран обалденный; из помпы обмыли…

Это редкость — крупномеры. Их и раньше особо не было. Металла в стране не хватало, все пушки, танки и прочее после войны на металлолом сдавали. Редкость. Деревенские везде копаются тоже. Если что крупное найдут — ждут перекупщиков из Москвы. Ребята приезжают, скупают; вон недавно машину выволокли и увезли, похожую на Кубельваген. Миномёт можно найти, хотя тоже редкость. Он не очень большой — щит и труба.

Винтовки есть ещё, автоматы есть, гранаты. Пистолеты — вообще большая редкость. Это же командирское оружие. Пистолет скорее можно найти на чердаке в старом доме, чем в покопах. Снарядов много, патронов без счёта, гильз. А вообще, по сравнению с тем, что было раньше — оружие сегодня найти реально сложно. Вытаскано всё. Было как? — Вот бой закончился, после этого сразу трофейные команды проходят, наши и немецкие. Оружие сразу подбирают, и трофейное, и своё. Если время было и условия позволяли. Вон в том же Демянском котле — наши атаковали, а немцы сидели на позициях, в окружении. После атаки немцы ходили, собирали оружие, стаскивали к своим блиндажам. И мы, когда копали, находили у немецких блиндажей много нашего — винтовки, пулемёты. Трофейных команд работа.

Потом после войны тут много ходило мужичков, пацанов — оружие-то годное ещё. В деревне пацан был не пацан, если у него пистолета не было. Брали себе. Активно собирали. Оно до сих пор по деревням стреляет. Нету такого дома, чтоб винтовка или автомат не зарыты были где-нибудь в огороде. Металл активно собирали, сдавали. Если на колючку наткнуться, смотать её — там сотни килограммов чермета можно было с небольшого участка снять. Потом гильзы артиллерийские — это медь. Медь тогда активно принимали, платили хорошо утильщики. И за технику платили, за металлолом. Так что местные жители таскали из лесу всё, что могли унести.

Потом с середины 80-х годов поисковики в лес пошли. Лозунг был такой, помнишь, — „Никто не забыт, ничто не забыто“? Коллекционеры появились. Зародилось поисковое движение, официальные группы. И первые металлоискатели стало можно купить. Так что вот сколько времени копают уже… Сегодня найти годное, скажем, для музея оружие — это сложно. Боеприпасов много до сих пор — но и они кончаются. Раньше всё на земле просто валялось, а теперь приходится выкапывать.

А мест, в которых до тебя с войны никто не бывал — их настолько мало стало, насколько вообще можно вообразить. Мне за последние несколько лет раза, может, два попадались такие. Нетронутые. Волосы шевелятся, честно скажу. Идёшь в лесу — а из земли винтовка торчит… Очень труднодоступные места; с той военной поры там никто даже не ходил. Бились солдаты за маленькие пятачки какие-то в глуши. И лежит теперь хабар в глухих местах, даже непонятно, как он там оказался. Бои-то обычно шли за дороги, за деревни — ты каждый раз понимаешь: или дорога, или населённый пункт рядом. А вот когда натыкаешься в дикой глуши на какой-то тогдашний очаг сопротивления… Бывает, что там и сейчас ничего нет из жилья, и в военное время ничего не было… и всё-таки одни штурмовали эти кусты, а другие обороняли… Сгинуло подразделение — и хрен с ним. Я солдата могу понять — он умирает где приказано. Я генерала понять не могу. Он же, , про тех солдат забыл…».

ТЕ

БОЕВЫЕ ДОНЕСЕНИЯ И ОПЕРАТИВНЫЕ СВОДКИ 1 ОТД. ШТАБА 207 КРАСНОЗНАМЁННОЙ СТРЕЛКОВОЙ ДИВИЗИИ: Серия В Экз. № 2 НАЧАЛЬНИКУ ШТАБА 7 ГВ. СК. ОПЕРАТИВНАЯ СВОДКА № 3 ШТАДИВ-207 3.1.44 г. 18.00 Карта 50000 — 38 г. 1. Дивизия в прежнем районе сосредоточения. В течение 3.1.44 г. с личным составом частей проводились занятия по боевой подготовке. Часть людей занята на расчистке дорог от снега, на хозяйственных работах и проводит санобработку. Авиация противника над расположением частей дивизии не появлялась.   2. 597 сп — проведены занятия по строевой подготовке — «Строи и боевые порядки стр. роты» — 1 час; по тактике — «Стрелковая рота в наступлении» — 5 часов; полит. подготовка — 1 час. Проведены ночные занятия в батальонах на тему: «Взвод в ночном поиске. Блокировка ДЗОТа». 594 сп — с личным составом проведены занятия по строевой подготовке — «Строи и боевые порядки стр. роты» — 1 час; по огневой подготовке — Выполнение 2 упражнения одиночных стрельб — 2 часа; по тактике — «Стр. взвод в составе штурмовой группы. Блокировка ДЗОТа» — 5 часов. 50 человек находились на расчистке от снега дороги Пяшково-Ворохобы. В течение дня личный состав по очереди проходит сан. обработку в армейском агрегате. 598 сп — проведены занятия по тактике — «Наступление стрелкового взвода» — 5 час., по строевой подготовке — «Строи и боевые порядки стр. роты» — 4 часа и полит. подготовка 1 час. Часть личного состава занята на строительстве полкового клуба и на расчистке дорог от снега. 780 ап, 420 ИПТД и спецподразделения проводили занятия с личным составом по специальности, приводили в порядок материальную часть и военно-техническое имущество. 3. Личный состав дивизии на 3.1.44 года — 6356 человек. 4. Потерь в личном, конском составе и вооружении за истекшие сутки нет. 5. Связь работала бесперебойно. Дороги проходимы для всех видов транспорта. И.о. начальник штаба 207 сд майор Кисляков Зам. начальника опер. отделения майор Мокринский

Я

Разумеется, дядя Лёша соврал или ошибся. Километров, конечно, оказалось не пятьсот, а все семьсот, и выяснилось это только в лесу, на который пришлось последних вёрст десять. Сосновый лес, приветливый, высокий и светлый, был изрыт пологими ямами. Вдоль едва заметной колеи не было ни единой сотни метров не ископанной земли.

— Это блиндажи бывшие, — просветил засыпающего меня дядя Лёша. — Тут дивизия стояла. Здесь блиндажные ямы тянутся на сколько хватает глаз.

Моих глаз не хватало: семисоткилометровый путь и конъюнктивит выбили из головы остатки внимания. Мягко похрустывая сухими сосновыми ветками, мы свернули с лесной дороги и встали. Дядя Лёша с Пал Аркадьичем сноровисто переобулись, растянули палатку и исчезли в лесу, едва успев выслушать моё бормотание насчёт необходимости сна, в который я немедленно и провалился прямо в джипе.

Сон был коротким и мучительным — уже через два часа я, матерясь и мыча, пытался расклеить слепленные веки. От бессонницы и усталости осенний лес вокруг походил на трёхмерную сказку. Он был солнечный и звенящий; он обнимал за плечи и приглашал зайти, обещая спокойный ночлег.

— Нашли чего-нибудь? — спросил я у вернувшегося дяди Лёши, который осторожно положил у сосны металлодетектор и собрался идти за хворостом.

— Неа, — радостно отозвался он, — тут далеко надо идти, чтобы найти что-нибудь. Это мы завтра пойдём. Тут ничего особенного нету. Всё выкопано давно.

Не спрашивая, зачем тогда было ходить в лес с детектором, я тоже пошёл за хворостом. Не прошло и пяти минут, как дядя Лёша приволок к будущему костру, помимо веток, разряженную мину, пустой пулемётный диск и какой-то снаряд.

— Вот чего валяется, — сообщил он мне без всяких особенных эмоций.

Я подавил в себе естественное желание спрятаться от взрыва за сосну.

— Вы ж говорили, что здесь ничего нет?

— Говорил. Здесь ничего нету, ага. Это не считается. Это копаное уже, скорей всего. Разряженное. Никому не нужно. Тут такого барахла — пол-леса. Иди, покажу.

Действительно, в нескольких десятках метров от нашего джипа и палатки аккуратным рядком было сложено ещё шесть больших снарядов.

— Они огромные, — сказал я, потому что как-то надо было реагировать.

— Не… это не огромные, это нормальные (и дядя Лёша назвал калибр, который я тут же, разумеется, забыл). Огромная гильза вон там валяется — и он махнул рукой в сторону. — Её поисковики весной нашли, прорезали дверцу в ней и как печку стали использовать. От гаубицы дивизионной снарядная гильза была. Как бочка маленькая.

Достаточно немного поковырять эту землю лопатой, чтобы удостовериться: тут она тоже раньше вставала на дыбы. Фото автора

Мы притащили топливо к костру. Тонкие сухие стволы молодых мёртвых сосен ломались легко, как спички. Я вынул тушёнку и стал искать в барахле котелок для разогрева. Дядя Лёша деловито достал портативную газовую плитку и сообщил, что костёр — это для тепла, а готовить и греть еду на костре неудобно. Вернувшийся тут же из лесу Пал Аркадьич блеснул было глазом в сторону принесённого снаряда, но распознал пустышку и мгновенно остыл. После ужина на правах уставшего водителя я первым полез спать. К ночи подмораживало. Копатели оставались у костра: «…Нет худа без добра… Трава ложится по лесу, крапива завернулась, папоротник завернулся… лист пал…»… «по всем этим траншеям я пробежал — там „электрики“ стояли»… «вот мы начали глубинником искать, прозвонили яму — в яме 15 касок, 15 противогазов… а ствольё не нашли…»

Я хочу вылезти из палатки и спросить про 15 безоружных бойцов в яме — но глаза не расклеиваются. Я сплю.

ОНИ

«…Ты если чего нашёл в лесу — это официально запрещено хранить. Формально даже ржавый трухлявый штык может быть холодным оружием признан. Нашёл — закопай обратно, понял, да, логику?.. Если не хочешь, чтобы тобой заинтересовались люди в форме и приходили бы раз в полгода домой для обыска, зная, что ты копаешься по войне.

Или вот — находишь ты ржавую винтовку. По закону она подлежит изъятию и уничтожению. Если человек неглуп — ствол можно заварить, просверлить, сделать из неё макет. А до рабочего состояния восстановить железки из земли почти невозможно. Ну, один-два выстрела, может, и сделаешь из неё. А для серьёзных дел никто этим интересоваться не будет. То, что по ментовским сводкам проходит, то, что в нехорошие руки попадает, — это ворованное из воинских частей, а не из земли выкопанное. Ну сам посуди: ну какой бандит пойдёт с копаным пистолетом на серьёзные дела? Ствол же столько десятилетий в земле, гарантии на выстрел никакой. Если патроны копаные, из земли, они стрелять уже не будут: капсюли плохие, порох испорчен. Что сейчас там изымают по криминальным сводкам? ПМы? Почему? — потому что к ним патронов как грязи.

Боеприпасы, понятное дело, запрещено трогать. Та же статья, 222-я. Тол — он как был тротил, так и есть. Заметут за милую душу. Особенно как в Чечне вся эта война началась — людей трясти стали. Тротил живёт долго. Ему от времени ничего не делается. Да, он не такой свежий, как был раньше. Но рвануть — рванёт. Поэтому все стараются в лесу разряжать. Разряженные-то болванки можно везти. Ну и разряжают. Скажем, взрыватель выкручивают, если он не закисший, в костёр кладут, и тол в огне выгорает. Когда ходишь по лесу — много находишь разряженного тоже. Оно уже не боеприпасы, а вроде макеты.

Они же тоже разные… есть те, которые легко разрядить, есть те, которые трогать не стоит. Я вон противотанковую мину находил — три кило тола! — так она не страшная. Миномётные мины не так опасны, там взрыватели мгновенного действия. А есть категории боеприпасов, которые трогать нельзя. Устройство взрывателя может быть такое, что любое движение может детонацию вызвать. Есть со вторыми нижними взрывателями мины — чтобы сапёры не сняли. Тронешь её — она взрывается.

В Интернете копательских форумов на эту тему — ой-ой… Там сапёры разъясняют подробности. Но я их не читаю принципиально. Откуда я знаю: сапёр пишет или не сапёр. Он врёт, может, — а от меня уши только на сосне повиснут…

Рвутся часто. Каждый год рвутся. Вон я с мужиком выпивал на Вахте памяти в мае — а летом он подорвался. Руку и ногу от него нашли. Разряжал. И в прошлом году у меня приятель подорвался, двоих детишек оставил. А в газетах нету ничего. Молчат. На кой им писать? Никогда взорвавшихся как копателей не оформляют. Чтоб рекламу не делать, что ли?

Безопасных боеприпасов не бывает. Уж очень много подрывов… люди макеты пытаются сделать, не умея, и рвутся…».

ТЕ

БОЕВЫЕ ДОНЕСЕНИЯ И ОПЕРАТИВНЫЕ СВОДКИ 1 ОТД.ШТАБА 207 СТРЕЛКОВОЙ ДИВИЗИИ: Командиру 7 гв. стрелк. корпуса. Боевое донесение № 15. Штадив 207 10.1.44 г. 18.00. карта 50000 — 38 г. 1. Части дивизии в прежних районах сосредоточения. В течение дня 10.1.44 г. с личным составом частей и отдельных подразделений проводятся занятия по боевой подготовке. Авто и гужтранспорт занят усиленной подвозкой боеприпасов с армейского склада на ОП артиллерии и полковые обменные пункты. С 8.00 утра команды в составе по 100–130 человек от каждого стрелкового полка заняты на расчистке дорог на специально отведенных им участках, согласно Вашей шифртелеграммы. Одновременно ведется расчистка дорог местного значения (к своим ОП и тылам).   2. Действий авиации противника не отмечено: 3. 597 сп. Отрабатываются темы: по тактике — «Наступление и атака усиленной стрелковой роты на обороняющегося противника» — 6 часов; по огневой подготовке — «Уход и сбережение РП и станк. пулемета „М“» — 2 часа. Часть личного состава занята на подвозке боеприпасов и расчистке дорог. 594 сп. Личный состав полка, после проведенных ночных тактических занятий, отдыхал. С 14.00 производил чистку мат. части и оружия и готовился к тактическим занятиям с боевой стрельбой по теме: «Атака пехоты при прорыве оборонительной полосы противника». Часть личного состава занята на подвозке боеприпасов и расчистке дорог. 598 сп. Проводятся занятия: по тактике — «Усиленная стрелковая рота в наступлении» — 4 часа; по огневой подготовке — «Подготовка оружия к бою» — 2 часа. Часть личного состава занята на подвозке боеприпасов и расчистке дорог. Проводится подготовка к тактическим занятиям с боевой стрельбой по теме, согласно приказания командира корпуса. С личным составом спец. подразделений всех полков проводятся занятия по специальностям. 780 АП и 420 ИПТД — производят оборудование огневых позиций, чистку материальной части оружия и оборудуют укрытия и блиндажи. 4. Численный состав дивизии на 10.1.44 г. — 6284 человека. 5. Обеспеченность: а) продфуражом (в сутдачах) консервы мясные — 1,3 сухари — 0,3 концентраты — 3,5 овес — 3,4 консервы рыбные — 0,3 хлеб — 0,2 сахар — 5,7 жиры — 2,6 мука сортовая — 8,7 табак, махорка — 3,2 б) Г.С.М. (в заправках): автобензин — 0,5 в) завезено боеприпасов (с 10.00 9.1. по 12.00 10.1.44 года, в штуках): винт. патроны — 412980 пист. патроны — 258400 ручных гранат — 4590 82-мм мины — 3990 120-мм мины — 640 45-мм выстрелы — 300 78-мм выстр. 27 г. — 620 78-мм выстр. 02/30 — 860 (см. на обороте)

Я

— Это Избище!

— Нет, не Избище.

— Я тебе говорю, это Избище!

— Нет, не Избище!

Я с трудом разлепляю глаза. На стёклах машины, на бортиках палатки — льдинки. Стоит перекатиться в спальнике — и где-то внизу, под днищем палатки начинает похрустывать трава. От одной только мысли, что надо вылезать из тёплого спальника в осеннюю утреннюю льдистую стужу тело начинает остывать. Я выкарабкиваюсь из палатки. Костёр уже разожжён. Эти двое спорят, тыча пальцами в карту.

— Это Избище!

— Это не Избище! Не может быть Избище, понимаешь… Избище вон там… — палец дяди Лёши уверенно указывает в лес.

— Как спалось? — с издевательской нежностью спрашивает Пал Аркадьич.

— Ничего, — сиплю я в ответ. — Только очень холодно.

— Сейчас ещё ничего, — успокаивают меня чёрные археологи. — «Холодно» — это когда земля под снегом промёрзла и копать нельзя. Садись, грейся. Водку будешь?

— С утра? Нет. Копать же ещё идти, — растерянно напоминаю я, — и антибиотики в глазу…

— Правильно! — одобряет Пал Аркадьич, — не надо с утра. Надо Избище найти, а не водку пить.

— А Избище — это что?

— Там бой был, — неохотно признаётся дядя Леша. — Если найдём место — там покопать бы нам.

Карта оказывается скверной полуслепой ксерокопией.

— А вы её откуда взяли?

— В архиве скопировали. Сейчас разрешено копировать. Это не вся карта, а фрагмент. Тут поди найди, где это Избище было…

Я подсаживаюсь поближе к огню и с животным трепетом засовываю в него ладони.

— А вот раньше, когда здесь дивизия стояла, — им костры можно было жечь? — прекрасный вопрос приходит в неумытую голову с утра. Шедевр журналистики. Собеседники, может, слегка и ошарашены сменой темы, но виду не подают.

— Вообще-то нет, — осторожно отвечает Пал Аркадьич. — Нельзя. Обычно на костёр немцы пару снарядов или мин присылали. Так что огонь «бьётся в тесной печурке» только. Бред, кстати! У кого печурка в землянке была? Кто с собой буржуйку таскать будет? Если только штаб и тыловые — а у них блиндажи, не землянки. В общем, если костёр разводили наши, то так: разжигают и разбегаются. Если ничего не прилетает, то нормально. Возвращаются тогда к огню через полчасика.

— Пойдём туда, и точка! — дядя Лёша, вернувшийся к теме Избища, старше и авторитетнее. Он машет куда-то рукой, и сбитый мной с толку Пал Аркадьич молчаливо и нехотя соглашается, что таинственное Избище, возможно, действительно находится там.

Архивная схема боевых действий 312-й стрелковой дивизии в районе навсегда исчезнувших некогда населенных пунктов Загатье, Лужи, Шулятино, Дятлы

Ни одной из деревень, обозначенных штабным писарем на карте, больше нет. Они исчезли, умерли. Как искать Избище, которое теперь стало урочищем — непонятно.

— Возьмёшь вот этот, — после чая дядя Лёша вручает мне удивительно лёгкий металлоискатель. — Это мой, старый. С ним что хочешь можно найти.

Мы собираем рюкзаки. Копатели обещают не более часа ходу по лесу. Вдалеке слышны два раската: дуплет.

— Ах-хотнички… — дядя Лёша, покряхтывая, взгромождает на себя рюкзак. — Неймётся им пострелять…

ОНИ

«…Местные — самый лучший источник информации. Как правило, ничего толком не знают, но никогда не соврут. «Вот, мол, гляньте, сынки, в том пруду — я когда маленькая была, мы там с башни танка утонувшего ныряли». Полезешь с прибором — точно, звенит! «А у меня сосед рассказывал, что его сват говорил, что его дед про почтовый самолёт, упавший вооон в той роще, слыхал», — вот это самая точная информация, хочешь — смейся, хочешь нет. Идёшь в рощу, и точно — самолёт.

А как ещё узнавать, если никто не делится друг с другом сейчас? Раньше обменивались информацией. Просто тогда людей в лесу было меньше, а хлама больше. И относились поэтому к поискам попроще; встречаешь таких же, как ты, ребят на «Ниве» в лесу — «А вы вон там были? Вы туда съездите, там много интересного лежит…» Едешь и находишь. Практика показывает, что полностью вынести место даже за 5–6 приездов просто нереально. Место выносится за несколько лет. А сейчас уже всё порастаскали, что близко лежало. Сейчас может привлекать только относительная недоступность. Чтобы нельзя было, как мы с тобой вот, подъехать почти к месту на машине и переночевать рядом. Если идти с пяток километров, по буреломам, по болоту — вот тогда есть шанс, что место неразграбленное найдёшь, что в земле что-то осталось.

Как ещё искать? — по мемуарам. По книжкам всяким, по воспоминаниям. Ну и официальные документы, архивы. Вот воспоминания ветеранов часто вообще не совпадают, а официальные отчёты совпадают сильно. Журналы боевых действий, журналы учёта безвозвратных потерь полковые. Чем меньше подразделение, тем точнее данные. Боевые донесения, оперативные сводки. И они, кстати, частично секретные до сих пор. Почему? А хрен его знает. Ну что может быть секретного в том, что 70 лет назад случилось? Главное — уже местность совсем не та. Не узнать. Дорог тех нет, деревень тех нет. Люди десятки лет в земле, дети их уже поумирали — а секретно всё равно. По осуждённым тоже секретные данные, по военным трибуналам.

Дали, вроде, приказ рассекречивать. Но не тотально, а выборочно. И вот мучаются женщины в архивах, отбирая — что можно выдавать, а что нельзя. В Америке, кстати, знакомец мой спокойно нашёл и читал документы по тому же самому Демянскому котлу. Американцы не засекречивают. Там и документы, и карты с привязками — русские и немецкие. Подробные. Если там на схеме окоп обозначен — его и сегодня можно найти.

И купить легально можно всё, в отличном сохране. Там же не из земли оружие. Вообще, американцам интересно всё, что с их солдатами связано — но этого добра здесь не найдёшь, они только в Европе воевали. Немецкое интересно всему миру, причём с самого начала ХХ века, то есть с имперской Германии ещё. Коллекционеров очень много, что ты… Это рынок огромный. У нас вот накапывается хлама много, но сохран обычно плохой. В Европе лучше сохран. На Украине, я знаю, ребята копают вовсю. А в Белоруссии батька запретил. Вообще копать нельзя! Но копают. Осторожно только. Там, если на партизанское место попасть обжитое — много можно унести. Да батька, наверное, этого и боится… Белорусский партизан — это ж кошмарный сон для гауляйтера!

От некоторых положивших здесь свои жизни не осталось даже костей. Только вот такие ботинки. Фото автора

Они к нам ездят иногда — с Украины, с Белоруссии. Из Латвии вон приезжали. Хотя в Прибалтике у них самих есть места обалденные, где сброс был большой. Сброс — это когда немцы сдаются, скажем, в окружении, и перед пленом сбрасывают с себя знаки различия, оружие именное. У меня приятель ездил, копал там. Привёз котелок целый значков разных и пуговиц. И, представляешь, там же нашёл кое-какие вещи, которые много старше, чем военные! Вот откуда там это средневековье в лесу лежит, а?

Нам к ним было бы интереснее ездить копать, конечно. Грунт другой. Вон у нас подо Ржевом миллион солдат лежит; там много «красных» официалов копает каждый год — так скисло всё, сгнило. Я копаю, по структуре грунта вижу, что это солдат был — но не осталось от него ничего. Чего о железе тогда говорить? А вот в Псковской области, в Прибалтике — там песок, там все «чёрные» копаться любят. Почему на песок лезут? — потому что в песке лежит хорошо, в песке сохран замечательный, в песке легко найти. И копать не так тяжело. А то вон официалы могилы когда поднимают санитарные — вёдрами воду вычёрпывают, чтобы кости вытащить…».

ТЕ

БОЕВЫЕ ДОНЕСЕНИЯ И ОПЕРАТИВНЫЕ СВОДКИ 1 ОТД. ШТАБА 207 СТРЕЛКОВОЙ ДИВИЗИИ: Серия «Б» экз № 50 Командиру 7 гв. стрелкового корпуса. Итоговое боевое донесение № 36. Штадив 207. к 17.00 16.1.44 г. карта 50000 — 38 г. 1. Противник 2 и 3 батальонами 16 полицейского охранного полка упорно обороняется на рубеже: Новины, Дятлы, высоты южн. Шулятино, Загатье, высоты с отд. домиками юго-зап. Избище (1 км.), — организованной системой ружейно-пулеметного и арт. мин. огня сдерживает наступление наших частей. Сильный ружейно-пулеметный огонь противник ведет с высот: 200 м. южн. Шулятино, 500 м. зап. Шулятино, южн. Загатье, с отд. домиками 1 км. юго-зап. Избище. Минометный огонь 81-мм минометов и тяжелых минометов из районов Лужи, лощина 500 м. сев. вост. Лужы, Шлюи, Чайки. Интенсивный артиллерийский огонь из 105 и 150-мм орудий из районов Матысово, Чайки, Дрозжино. Авиация противника непоявлялась. 2. Части дивизии к утру 16.1.44 г., приведя подразделения в полную готовность, заняли исходное положение с задачей продолжать наступление, имея боевой порядок в два эшелона в общем направлении Чайки-Шлюи. В 13.10 начали наступление и к 16.00 занимают положение: 594 сп. — продвигаясь по лощине зап. Шулятино, вышел на рубеж: развилка дорог 400 м. юго-зап. Шулятино, имея задачу обходом с запада Шулятино овладеть дорогой на участке перекрестка дорог 700 м. южн. Шулятино, стык дорог 200 м. юго-вост. Шулятино. 597 сп. — выйдя на сев. зап. окраину Загатье, продолжает развивать наступление обходом Загатье с западной стороны. Отдельным Лыжным батальоном — ведет наступление по лощине вост. и юго-вост. Загатье, имея задачу совместно с 597 сп овладеть Загатье. 598 сп. — во втором эшелоне за 597 сп и Отдельным Лыжным батальоном сзади 500–600 м. С 16.30 развертываясь из-за левого фланга лыж. б-на наступать на Шлюи. 3. Общий численный состав дивизии на 16.1.44 г. — 4920.   4. Обеспеченность: а) продфуражом (в сутдачах): консервы мясные — 3,0 консервы рыбные — 0,6 жиры — 3,2 мука хлебная — 4,0 сухари — 2,9 хлеб — 0,8 мука сортовая — 4,0 крупа разная — 0,8 концентраты — 2,8 сахар — 8,0 табак, махорка — 4,3 овес — 1,9 сено — нет. б) боеприпасами (на 18.00 15.1.44 г., в б/к): винт. патроны — 1,0 пист. патроны — 1,0 ручные гранаты — 0,5 82-мм мины — 1,0 120-мм мины — 0,7 45-мм выстрелы — 0,5 76-мм выстрелы ПА — 0,5 76-мм выстрелы 2/30 — 1,1 122-мм выстрелы 38 г. — 0,2 122-мм выстрелы 10/30 — 0,7 в) Г.С.М. (в заправках): автобензин — 0,3 керосин — 1,3 лигроин — 1,0 5. Потери за 15.1.44 г. (уточненные): убитых — 54, раненых — 243 чел. 6. Потери противника: в живой силе — до 50 солдат и офицеров убитыми и ранеными; в технике — уничтожено 6 пулеметных точек, подавлен огонь двух 81-мм мин. батарей и одной 105-мм арт. батареи. (см. на обороте)

Я

Выданный мне металлоискатель оказался на удивление лёгким: метровый шток был увенчан тонким плоским диском с отверстием по центру. Мы сложили рюкзаки на бугре, где раньше было предполагаемое Избище, и разошлись. Собственно, детектор металлов и сапёрная лопатка — это всё, что нужно копателю: в этом меня уверили в два голоса дядя Лёша и Пал Аркадьич. У самого дяди Лёши лопата, правда, была не сапёрной, а какой-то особой, лёгкой и ухватистой. Моя же лопатка относилась к находкам — ей копал кто-то из наших солдат в Великую Отечественную, а дядя Леша её вытащил из земли пару лет назад. Штык лопатки был в отличном состоянии. Синяя изолента как бы отделяла этот штык от новодельного древка.

Прибор запищал через секунду после включения. Я остановился и поводил кольцом над травой. Писк не прекращался. Положив прибор на землю, я взялся за лопатку. Затем я повторял это — всё время одно и то же — действие ещё десятки раз. Результат ошеломил меня. Из земли буквально лезли килограммы железа. Бесконечные рваные и корявые осколки от снарядов и мин, гильзы, гильзы, гильзы, немецкие и советские, маленькие кусочки неопознанного металла. Слово «нашпигована» слишком бедно для псковской земли в районе Избища — повара не шпигуют пищу с такой бездумной щедростью. Через час у меня ломило поясницу и с непривычки побаливало плечо. Я не мог отличить по звуку — стоит ли копать в очередном месте или нет; я упорно копал и вытаскивал один зазубренный артефакт за другим. Попались необычные гильзы — и я рассовал их по карманам. Потом, сразу за невысоким бруствером (какой высоты он, интересно, был 70 лет назад?), я наткнулся на россыпь красивых патронов, высыпал гильзы и сунул патроны на освободившееся место. Ещё через час я высыпал из карманов всю мелочь и, проклиная свою неопытность, потащил к месту сбора свою супернаходку: целый танковый трак!

Погода совершенно разгулялась, и от ночного минуса не осталось и следа: между приветливым жёлто-зелёным лесом и радушным синим небом не хватало только идиллически чирикающих птичек.

Карабкаясь от одного окопа к другому и перебираясь через воронки прошлого военного века, я наткнулся на дядю Лёшу.

— Во! — горделиво брякнул я перед ним трак. — Видал? От танка, небось?

Дядя Лёша задумчиво глянул на трак.

— Это от ДТ-75. Тракторный. Красивый, — дядя Лёша пытался скрыть насмешку в голосе, но она так и лезла наружу. Я в сердцах скинул трак с обрывчика, и он тут же исчез между соснами.

— Смотри, — примирительно обратил моё внимание на поваленный ствол дерева дядя Лёша. — Я тебе чтоб показать…

Крышка от немецкого котелка с нацарапанным на ней именем прежнего владельца «Вернер» ждала нового хозяина без малого 70 лет. Фото автора

На стволе в совершенно выставочном порядке лежали только что выкопанные чёрным археологом кружка, снарядик и непонятная железка. Я потянулся к снарядику.

— Не трогай! — дядя Лёша в первый раз прикрикнул на меня, — это от сорокапятки, видишь? Стреляный, но не разорвавшийся. Опасная штука. Этот вот как раз может грохнуть. Оставь.

— А кружка — немецкая? — попытался я сгладить собственную оплошность.

— Не. Наша. Вот это — немецкое. Это крышка от котелка. Подписная, именная! Смотри… — И я увидел на крышке нацарапанное имя: Werner.

Не испытывая особой радости от своих неудач, я покинул дядю Лёшу и возвращался на бугор, чтобы посидеть под солнышком, пока копатели закончат работу и соберутся, чтобы идти в лагерь. В двух десятках метров от видневшихся в траве рюкзаков прибор запищал истошно и уверенно. Неизвестно зачем я воткнул штык в землю. Лопатка сразу же глухо звякнула, уткнувшись во что-то твёрдое. Поковыряв немного плотный дёрн сапёркой, я стал отрывать предмет руками. И через минуту я держал в ладонях большую неразорвавшуюся миномётную мину. Кусочек колпачка взрывателя, сделанный из материала, похожего на карболит, был отколот моей лопаткой.

— Мда… Ловко ты её зацепил… — задумчиво проговорил дядя Лёша, осматривая трофей через пару часов, когда они с Пал Аркадьичем вернулись к рюкзакам. — Могла и ё*нуть.

— А забирать будете её, — осведомился я, — сохран, вроде, хороший?

— Не, — равнодушно оценил все находки Пал Аркадьич, — тут ничего интересного нету.

На траве передо мной лежали: большая мина, маленькая мина, снарядик, пробитый пулями котелок (в отличие от песни, пробито было не днище, а бока), очередная сапёрная лопатка. Патроны и гильзы никто не собирал. Дядя Лёша любовно оттирал подписанную неизвестным немцем Вернером крышку котелка — и это была единственная находка, заинтересовавшая копателей за целый день.

Это только кажется, что огромный срок в семь десятков лет надёжно отгораживает нас, ныне живущих, от Великой Отечественной войны

Фото: Sergey Kamshylin/Shutterstock

Окончание. Предшествующие части см. здесь и здесь

ОНИ

«…Соотношение наших и немцев, которых мы находим, — страшное… Вот смотри: за всё время, за много лет копания, я нашёл пятерых немцев. Пятерых только! Причём они были обобранные все. Сказать, что мало немцев, — значит ничего не сказать. Немцы своих выносили при любой возможности. Бросали — только если совсем их гнали и шею мылили. Хоронили всегда, и хоронили в основном не в братских могилах, а в именных. И в архивах немецких эти могилы отражены, с точными координатами. Есть и братские немецкие — но это, скорее всего, наши их хоронили. Санитарные захоронения обычные, чтобы не воняло. Немцы старались не бросать. Чего говорить — они умудрялись из Демянского котла даже, из окружения, больных и раненых по возможности эвакуировать!

А наши… Я помню один день в Новгородской области — я за день нашёл 36 человек. За день! Подо мхом лежали, верховые все, то есть не прибранные после боя. Буквально десять сантиметров мха над ними наросло — вот и всё. На немецкие траншеи, год 1941-й или 1942-й, видимо, была атака. Они перед траншеями и легли. Берег озера Вельё, до воды метров десять, до траншей метров двадцать. Зимнее наступление; по льду перебегали. Вот тебе соотношение. И таких верховых знаешь сколько солдат ещё лет десять-двадцать по канавам, по кюветам, по обочинам лежало? И обобранные все. Как ни парадоксально. Хоронить их никому не сдалось. А по карманам пошарить любители всегда были.

После войны, я слышал, бригады колхозников собирали — перезахоранивать неглубокие санитарные ямы. Потому что пахло сильно. Перевязывали рты-носы тряпками. Крючья брали и стаскивали, в ямы, в воронки перезахоранивали. Уже полуразложившееся всё было, биомасса такая из бойцов. Почему у нас много солдат брошенных? Потому что они никому не нужны были. Они и сейчас никому нужны, по большому счёту.

Человека находишь по металлу обычно. А если человек бежал, если каска соскочила или винтовка отлетела — ты его не найдёшь. У солдата с собой мало в атаке: оружие, патроны, пара гранат. Вещмешок редко с собой брали. Кружка может вдруг зазвенеть, бритва, мелкие деньги иногда. Ладанка, расчёска дюралевая. Если это фельдшер — у него часы с собой могут быть. Мы вот копали небольшую воронку, метра два в диаметре, нашли там двух солдат и медсестру. Вот у сестры были часы — пульс считать. Как опознали, что медсестра? — а поясной ремешок узкий и сапожки маленькие.

Советские котелки почему-то — редкость. Штыки попадаются на покойниках, пряжки, ремни. Иногда бумажник найдёшь, документы все истлевшие, размокшие, нечитаемые. А ложки — нет, за голенищем ложки не таскали. Литературщина. Откуда голенищам-то взяться? Наши солдаты в ботинках и обмотках воевали. А туда ложку не засунешь. Сапоги очень редко встречаются. Я нашего офицера одного только в сапогах лично откапывал — так сапоги у него немецкие были. В обуви фаланги пальцев ног остаются часто. Странно. Мясо выгнивает, а кожа и кости остаются в ботинках. Ботинки когда выкапываешь — оттуда могилкой пахнет ой-ой как. Особенно если в глине лежали.

Но и людей в земле меньше становится. Бойцов убитых. Я вот в этом сезоне лично выкопал только двоих. Всего-навсего. А так по десять-двадцать человек за год я вытаскивал. Солдатиков…»

ТЕ

ЖУРНАЛ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ 312 СТРЕЛКОВОЙ ДИВИЗИИ: 15.00 312 стр. см. див. к исходу дня 13.1.44 пропустить через свои боевые порядки части 65 гв. сд на рубеже: Жеглово, Шалаи, Свибло, после чего совершить марш по маршруту: Лопатова, Гречихи, Булохи, Ровная Нива, Подберезье и сосредоточиться в р-не: Шулятино, Подберезье. Рубеж представляет собой систему траншей и ДЗОТ"ов. В ходе боев взято 4 пленных, принадлежность: 313 полицейский охранный б-н. Дивизия, получив новую задачу, готовится к передислоцированию в новый р-н боевых действий. Лыжный б-н в 17.00 выступил по указанному маршруту и к 24.00 приблизился к Ровная Нива, где был обстрелян пр-ком. Разведкой было установлено, что Ровная Нива, Подберезье — заняты пр-ком. Б-н развернулся и занял исходное положение для наступления — лес 200 метр вост. Ровная Нива. 1081 сп к 21.00 пропустил через свои боевые порядки подразделения 65 гв. сд, совершив марш, достиг опушки леса 0,7 км сев. вост. Ровная Нива. Разведка была обстреляна сильным пулеметным, автоматным и минометным огнем пр-ка, после чего полк сосредоточился в данном р-не в готовности. Обе контратаки были отбиты с большими потерями для пр-ка. 1079 и 1083 сп в течение дня приводили матчасть и подразделения в порядок, производили работы по строительству жилых землянок, шалашей и отрывке щелей. На 24.00 части занимают положения: лыжный б-н — лес 0,6 км южн. Ровная Нива, 1079 сп — в 23.00 выдвинулся и занял исходное положение для наступления — лес 0,8 км юго-зап. Ровная Нива; 1081 сп — 0,6 км зап. Шулятино; 1083 сп — сосредоточился в р-не лес 0,5 км вост. Ровная Нива. Части дивизии ведут огневой бой с пр-ком, пополняются б/припасами и готовятся к дальнейшему выполнению боевой задачи. Потери: убито — 90, ранено — 480 чел. Потери пр-ка — убито и ранено до 350 солдат и офицеров.

Я

Мы возвращаемся в лагерь, и копатели опять уходят — немного побродить, пока ещё светло. Глядясь в боковое зеркало джипа, пытаюсь заложить в глаз гентамицин — вдруг раз в жизни лекарство подействует прямо сразу, безо всякого дурацкого системного действия? Я разжигаю костёр и иду ломать сухие сосны.

За дровами надо пройти по упругой, выстланной хвоей сухой дороге совсем немного. С гентамицином в глазах не видно вообще ни пса. И жарко. И пот льёт. Состояние лихорадочное, и хорошо, что копатели ушли и не видят меня. В радиусе ста метров от нашей стоянки — шесть больших, здоровых блиндажей. Даже спустя без малого семь десятков лет видно — какими огромными они были. Есть блиндажи с предбанником. Весь лес ископан. И везде блиндажные ямы; они поросли лесом, и пронзившим несуществующие накаты ёлкам уже лет по тридцать. Я иду за дровами и пытаюсь проморгаться, чтобы удостовериться, что иду куда надо. Я скверно чувствую себя. Даже не имея никакой выраженной, так сказать, боевой задачи. Как живут на войне, даже если в тебя не особо стреляют? Если просто надо копать блиндажи по нескольку кубов земли каждый, и надо валить и пилить сосны — но не сухие, а живые? Вот, например, огромный блиндаж — я даже вижу остатки полусгнившего трухлявого наката!

— Да ты сдурел, какой накат! — голос вернувшегося дяди Лёши сквозь треск костра звучит весьма дружески. — Это попадало после войны уже поверху и сгнило. Ну какая сосна вылежит тут семь десятков лет, а? Вот, посмотри лучше — чего я копнул.

Дядя Лёша с гордостью достаёт из кармана артефакт. Это немецкая ременная бляха. На ней написано «Gott mit Uns».

— Здорово! — я больше радуюсь тому, что есть возможность поручить заботу о дровах товарищу.

— Вот, казалось бы, копано-перекопано тут всё, а пряга лежит вон какая! Веймарская пряга! — дядя Лёша весь светится изнутри. Он любовно оглаживает пряжку, вычищая шершавой ладонью остатки песка. К булькающему на плитке котелочку подтягивается из леса Пал Аркадьич, сноровисто таща мину, диск от ППШ с работающей пружиной и большую снарядную гильзу — показать мне и дать сфотографировать.

Диск от ППШ с работающей пружиной и большая снарядная гильза. Фото автора

ОНИ

«…Немцы, конечно, богаче были с точки зрения имущества. У них и воинского снаряжения было достаточно, и личных вещей всяких много… Вот представь себе: долгосрочное стояние. Фронт стоит неделю, две на месте. Оно не секрет, где какие позиции располагались. И копаешь — вот траншеи немецкие, вот красноармейские. Немецкие — изрыты все. Наши — стоят некопаные. Потому что в русских траншеях найти ничего нельзя, пустые они. И даже если на неразрытое попал — когда копаешь, сразу понимаешь, что попал на русские траншеи. Потому что ни х** нету! У немцев — консервные банки, снаряжения куски, всякая мелочь бытовая, хлам, бутылки с выпивкой, пивные бутылки даже есть. А русские траншеи — там как будто никто не сидел, никто не воевал, никто не стрелял… Изредка — изредка! — найдёшь консервную банку. Бутылку в русских траншеях найти нереально. Если только немецкая, трофей взяли. Банка из-под тушёнки — одна на блиндаж, если долго стояли. Я не знаю, чего там они жрали на фронте. Наверное, мох. Во всяком случае, я никаких артефактов пищевых не находил почти.

Да и по самой траншее сразу видно — немецкая она или наша, по профилю. Немецкие — они более извилистые, сделанные по определённому шаблону, по уставу строго. И фактически все одинаковые. Куда бы ты ни пришёл, на любом фронте — в одном и том же месте блиндаж, в определённом месте стрелковые ячейки, сортир, помойка… по уставу всё. Советские окопы, как правило, более прямые. В основном. Есть и разветвлённые, но это потом, ближе к концу войны, такие копали. Блиндажей мало у нас, и они маленькие. Наши-то бойцы в основном в землянках жили. А немцы — в домах…

Когда блиндажный городок находишь — вот это радость. Есть десяток блиндажей, жилая территория, там никто не воевал. Но в то же время люди там стояли достаточно долго. Что-то теряли. Что-то выбрасывали. Поисковики все любят ковыряться в немецких помойках. Немцы были аккуратисты, по кустам особо мусор не разбрасывали. Они выкапывали неглубокую яму и бросали туда. Консервные банки, бутылки, боеприпасы, пришедшие в негодность штыки, пряжки, ремни, фляжки, стаканчики от фляжек, посуда, топоры, колуны… Я как-то раз колун нашёл, а рядом с ним, на бруствере — фляжку. Полная была, со спиртным… забавно найти водку 70-летней давности… немецкая фляжка.

Сейчас здорово на убыль всё пошло. Везде люди с приборами и с лопатами походили уже. Многие перестают ездить, насколько я знаю. Отдачи никакой, хотя и время тратишь, и деньги. Где хороший грунт — там всё выкопано, где плохой — там всё скисло… Хотя-то, сколько мы копаем — это херня. Представляешь, сколько они в войну земли перекидали?..»

ТЕ

БОЕВЫЕ ДОНЕСЕНИЯ И ОПЕРАТИВНЫЕ СВОДКИ 207 КРАСНОЗНАМЁННОЙ СТРЕЛКОВОЙ ДИВИЗИИ: Командиру 93 стрелкового корпуса Боевое донесение № 121 штадив 207. 12.00 11.4.44 года Карта 50000 — 38 года 1. Противник обороняется на прежнем рубеже, в течение суток активности живой силой не проявлял, вел редкий ружейно-пулеметный и арт. мин. огонь по боевым порядкам. Отмечено действие: районах Замошица, Норкино — минометные группы, — выпущено до 30 мин.; Киселово, Краскова, зап. Замошица — двухорудийные 105-мм батареи, трехорудийные 105-мм батареи из Наволок, одно 150-мм орудие Горивец, — всего выпущено снарядов до 150. Наблюдением отмечено: — в глубине обороны по дорогам: Норкино-Середеево, Фелистово-Бубново, Начвино-Краскова — редкое движение мелких групп (2–3 чел.) пехоты и автогужтранспорта; — 20.00 — районах Фролово, Камово, Стар. Пустошка — очаги пожаров. 2. Дивизия прочно удерживает прежний рубеж. Личный состав продолжает инженерно-оборонительные работы на переднем крае и глубине, ведет наблюдения за противником. 597 сп. Отрыто траншей — 163 пм, углублено — 283, оборудовано пулеметных площадок — 4, минометных ОП — 2, построено блиндажей — 2, поставлено ПП мин — 82 шт. Работало — 186 чел. 594 сп. Отрыто траншей — 90 пм, углублено и расширено — 580 пм, оборудовано пулеметных площадок — 2, стрелковых ячеек — 8, установлено проволочного заграждения — 800 пм, ПП мин — 300 шт. Работало — 258 чел. В ночь на 11.4.44 года 8 стр. рота сменила 1 стр. роту. 1 стр. рота выведена район Могильно. 598 сп. Отрыто траншей полного профиля — 362 пм, неполного профиля — 80 пм, очищено траншей — 825 пм, оборудовано артиллерийских ОП — 1, ниш для боеприпасов — 1, открыто водосборных колодцев — 1, водостоков — 4. Работало 273 чел. 780 ап. Отрыто траншей полного профиля — 203 пм, неполного профиля — 9, оборудование пулеметных площадок — 1, стрелковых ячеек — 19, блиндажей — 2, ниш для боеприпасов — 3, конюшен — 4. Работало — 399 чел. 420 ОИПДТ. Углублено траншей — 10 пм. Работало — 25 чел. 338 Отд. сап. батальон — поставлено ПП мин: районе 597 сп. — 82 шт, районе 594 сп. — 30 шт, поставлено проволочного забора в один ряд кольев в районе Кошнево — 110 пм, рогаток — 10 шт. Работало — 21 чел. Личным составом спецподразделений дивизии (учебная рота — 7 чел, хим рота — 13 чел., отд. рота связи — 7 чел., управление КАД — 7 чел.) отрыто траншей — 108 пм. 3. Потери за истекшие сутки: убитых — 2, раненых — 2, заболе — 4. Потери противника: минометным огнем уничтожено до 4 чел. Итого запланировано и выполнено инженерно-оборонительных работ на 11.4.44 года. ==========================================================   По плану  Выполнено на 11.4.44 г.  В т. ч. выполнено за сутки  Осталось выполнить ==========================================================  Отрывка транш. п/проф.  20100  17563  773  2537  -"- -"- неполн.  —  832  832  —  Оборуд. пулеметн. площ.  140  168  9  —  -"- мином. ОП  53  42  2  11  -"- арт. ОП  —  57  3  —  -"- стрелк. ячеек  400  227  27  173  -"- блиндажей  66  170  7  —  Установка проволоки  14000  8840  700  5160  -"- ПТ мин  2100  727  —  1373 ПП мин 5300 6282 112 — Всего занято на инженерно-оборонительных работах 1211 чел. 4. Решил: Прочно удерживать занимаемый рубеж, усиленно продолжать инженерно-оборонительные работы на переднем [крае] и глубине. Командир 207 стрелковой дивизии краснознаменной дивизии полковник Переверткин Начальник штаба дивизии гвардии полковник Андрианов

Я

Мы сидим вокруг костра. Ужин съеден.

В глазах у Павла Аркадьевича стоят слёзы. Он увидел найденную дядей Лёшей веймарскую пряжку с надписью «Gott mit Uns», а сам такую не нашёл. Павел Аркадьевич пытается спрятать горе: он косит взглядом вдаль от костра, отворачиваясь влево, чтобы не было заметно, как непроизвольно топырятся в обиде его губы. Павлу Аркадьевичу 21 год. Длинный сосновый сук, следуя за движениями его кисти, чертит холодную сухую землю.

— Вообще брошу это всё к чёртовой матери, — бурчит себе под нос Пал Аркадьич, не рассчитывая на сочувствие. — Ходишь тут, ходишь… и пустышка одна… ничего нету.

— Паш, прекрати, — мирно урезонивает его дядя Лёша. — Ещё найдёшь.

— Копаешь, копаешь… и ничего не находится, — обида Пал Аркадьича не умещается в слова. Он встаёт и отходит, разгоняя руками дым.

— Отдал бы ты молодому пряжку-то, дядь Лёш? — голосом Махатмы Ганди говорю я.

— Я чего, о**ел? — искреннее непонимание в дядь-лёшином голосе. — Это так просто отдавать нельзя! Ты думаешь — мы почему по одному ходим? У нас вот с Пашей отношения хорошие, а бывает, поисковики до драк отношения выясняют. При мне был случай: два пацана глубинником назвонили какую-то цель. И стали копать. Грунт тяжёлый. Часа два копали. Позванивали временами — звенит! Яма углубилась, тяжело стало вдвоём копать. Они по очереди. Один вылез, другой копает. Там же неизвестно, что в яме: может, ящик из-под патронов пустой, а может что-нибудь стоящее? И вот только поменялись в очередной раз, тот, что внизу, копнул два раза и дорылся. И вытащил автомат в отличном сохране. И там такие баталии у них начались — кому он принадлежит — ты не представляешь… Так что в этих делах лучше одному ходить, — наставительно завершает дядя Лёша. — Да и нечасто они попадаются, чтобы раздариваться.

Пал Аркадьич возвращается успокоенный. В несколько движений он расковыривает миномётную мину, ставит на костёр котелок с кипятком и начинает плавить тротил.

— Тебе оно точно надо? — с ленцой спрашивает дядя Лёша, моральные позиции которого уже не так сильны, как прежде.

— Надо! — упрямо отвечает Пал Аркадьич — Домой возьму.

Я боязливо отодвигаюсь на метр. Это отодвигание в случае взрыва меня не спасёт. Оно рефлекторное, то есть бессмысленное.

Дядя Лёша с облегчением пьёт водку: день закончен. Я настраиваюсь пережить ещё одну ночь на ледяной земле. Пал Аркадьич вступает с нами в спор — где лучше жить на свете. Мирно булькает на костре кипяток, в котором вот-вот выварится из мины аккуратный сильно пахнущий тротиловый столбик.

ОНИ

«…Огорчает меня отношение официалов к костям. Иногда чисто для галочки фигачат, для отчётности. И врут: заявляют, что найдено много, а там и половины нету. Как ты их посчитаешь, бойцов — по черепам? Так там не у всех черепа есть. А если он надвое расколот — это два человека или один? Они считают, что два, даже если половинки сходятся. Официалам для отчётности это хорошо. Чем больше костей — тем лучше показатели. Я им в том году больше двух десятков человек сдал. Они берут, спасибо иногда говорят.

И потом — ты пойми главное: откуда тащат кости? Там подавляющее большинство уже вытаскивается из санитарных захоронений, из ям. Стояли во время боевых действий санбаты, в тылу — госпиталя полевые; умирали бойцы — их в санитарных ямах хоронили, «санитарках». После боя если хоронят, «санитарки» роют опять же.

Инженерно-оборонительное сооружение времен войны. Фото автора

Пару лет назад под Велижем была Вахта памяти, в Смоленской. Много народу, много детей, интернациональная — с белорусами. И вот на закрытии рапортовали — кто сколько сделал, кто сколько бойцов поднял. Всего было вытаскано более 800 человек. Сложили кости в мешки… я думаю, если подогнать пару ЗИЛ-130, всё бы не поместилось. 800 человек — это много. Даже в мешках. Но 99 % людей, которые в этих мешках лежали, — они были из санитарных ям. Там большие были «санитарки», по 40–50 человек было похоронено. Под Велижем тогда две дивизии положили… атаковали в лоб две деревни, пик прорыва был, больше десяти тысяч бойцов только безвозвратные потери… Две дивизии уложили. Мясом закидали. 43 год, осень. Наши наступали.

Нет, это, конечно, тоже нужно, наверное, — «санитарки» раскапывать, и госпитальные могилы, и боевые. Там и учтённые бывают, и неучтённые. Разные. Закапывали, чтобы не воняло.

Так что, видишь, перезахоранивают захороненных уже. Цифры нужны. И в последние годы появилась тенденция — конкурирование за места поиска. Официалы уже друг на друга кричат — «к нам не лезьте, у вас есть там район поиска — там и ковыряйте, чего вы к нам лезете!». Причём это относится именно к погибшим, не к железкам. Вон в прошлом году командир А***ского отряда не поладил с командиром П***ского отряда… одни подняли в чужом районе «санитарку», полсотни человек вытаскали оттуда. Так такой скандал был… «чего вы к нам лезете!». Казалось бы, увековечивание памяти… Нет, поди ж ты… у каждого своя отчётность по этому увековечиванию.

Ты не подумай, я не говорю, что официалы — плохие, а мы — хорошие. Все — мародёры. Все. Все покойников раскапывают, все железо из земли тащат, людей обирают. Просто одни — с телекамерами, с фотоаппаратами, с финансированием от властей. Другие — сами по себе. В первом случае больше в музеи попадает, во втором — меньше. Хотя, если музею прям уж надо какому — вон, езжай на вернисаж Измайловский и купи там чего хочешь. И в хорошем сохране.

Каждому своё. Я знаю «чёрных», которые золотые зубы у мёртвых солдат тянуть не стесняются. И кости перезахоранивать не станут, возиться. Так, скинут под лапник с глаз долой — вот тебе и все похороны. А есть те, кто хоронит и с медальонами носится, как дурак. Ну и «красных» я знаю тоже, которые костями солдатскими друг с другом… как это сказать-то… «торгуют» неправильное слово… меняются, что ли. Один отряд, скажем, большую «санитарку» обнаружил поздней осенью, человек 50. У них уже отчётность в порядке по этому году. А у соседних поисковиков плохо с костями. Они просят — помоги. Ну, те уступают как-то. Услуга за услугу. Чего там… солдатам хуже уже не будет…»

ТЕ

БОЕВЫЕ ПРИКАЗЫ И РАСПОРЯЖЕНИЯ 207 КРАСНОЗНАМЁННОЙ СТРЕЛКОВОЙ ДИВИЗИИ: Серия 1 Экз. № 2 Военный приказ № 005. Штадив 207.20.1.44 г. 21 час 45 мин. карта 50000 — 38 г. Противник подразделения 32 и 132 пд прочно удерживает рубеж: Новины, Дятлы, безымянные высоты зап. Шулятино, южн. окраина Шулятино, Загатье, безымянные высоты 500 м. от ст. Загатье. Организованной системой ружейно-пулеметного и арт. мин. огня оказывает воздействие на боевые порядки дивизии. 2. 207 сд занимает и прочно обороняет полосу: Подберезье, (иск.) Дятлы, сев. часть Шулятино, (иск.) Загатье, роща 900 м. южн. Избище, Булохи, Лужки. в готовности не допустить прорыва противника в направлениях: Матысово, Подберезье, Ровная Нива; Чайки, Шулятино, Ровная Нива; Чайки, Загатье, Богородицкий угол, Избище; Глубокое, Избище и организованной системой огня пехоты и артиллерии уничтожает противника перед передним краем обороны. Готовность обороны к исходу 24.1.44 года. 3. Справа обороняется 312 см. сд. Разгранлиния с ней: (иск) Лужки, Новины, отм. 164,2, 700 м. сев. Матысово. Слева обороняется 171 сд. Разгранлиния с ней: Булохи, перекресток троп 300 м. юго-вост. Избище, роща 900 м. южн. Избище, Лужи. 4. Решил: боевой порядок дивизии построить все три полка в линию, создав противотанковые узлы обороны, прочно оборонять полосу дивизии и в случае прорыва противника огнем артиллерии частыми контратаками резерва уничтожить его внутри оборонительной полосы. 5. 594 сп с учебной ротой занять и прочно оборонять участок: Подберезье, безымянные высоты вост. Подберезье, отд. дома 1000 м. зап. и сев. зап. Шулятино, насып строящейся жел. дор. с передним краем по западной и южной окраине Подберезье, 300 м. сев. Дятлы по скатам безымянных высот, не допустить прорыва пехоты и танков противника. Особое внимание обратить на участок оз. Пустоемогильно, Подберезье. Создать противотанковый район обороны Подберезье — начальник и командир района — начальник артиллерии 594 сп майор Жиряков. Средства: артиллерия и рота ПТР полка, одно 76 мм орудие 780 АП. Задача: не допустить прорыва танков противника из районов: Новины, Дятлово и Шулятино. Поддерживают: 1/780 ап. Иметь подготовленные огни двух дивизионов 780 ап. Ответственность за стык с 312 сд возлагаю на командира 594 сп майора Новаковского. Разгранлиния справа — граница дивизии. Разгранлиния слева — отд. дом 300 м. сев. вост. Ровная Нива, (иск) отд. сарай 500 м. сев. Чайки. 6. 597 сп занять и прочно оборонять участок: отд. дома зап. сев. зап. 300 м. Шулятино, сев. часть Шулятино, (иск) Загатье, насып строящейся жел. дор. с передним краем по южн. скатам безымянных высот сев. зап. Шулятино, сев. часть Шулятино, по южным скатам безымянных высот 200 м. сев. Загатье, не допустить прорыва пехоты и танков противника. Особое внимание обратить на район Шулятино. Создать противотанковый район обороны Шулятино и севернее. Командир — начальник артиллерии 597 сп капитан Бессараб. Средства: артиллерия и рота ПТР полка, три орудия 420 ИПТД. Задача: не допустить прорыва танков противника из районов Дятлы, Шулятино, Загатье. Поддерживают: 3/780 ап. Иметь подготовленные огни двух дивизионов 780 ап. Разгранлиния слева — Богородицкий угол, (иск) Загатье, (иск) Шлюи. Ответственность за стык с 594 сп возлагаю на командира 594 сп подполковника Никифорова. 7. 598 сп занять и прочно оборонять участок: безымянные высоты 150 м. сев. Загатье, роща 900 м. южн. Избище, насыпь строящейся жел. дороги с передним краем: безымянные высоты 150 м. сев. Загатье, отд. два дома 800 м. по ст. Загатье, южнопушка рощи 900 м. южн. Избище, не допустить прорыва пехоты и танков противника. Особое внимание обратить на районы: Загатье, Избище. Создать противотанковые районы обороны: а) большак, Богородицкий угол, Загатье; командир — начальник артиллерии 598 сп капитан Новиков. Средства: три орудия 598 сп и рота ПТР. Задача: на допустить прорыва танков противника из района: Шулятино, Загатье, Избище. б) Избище. Командир — командир 420 ИПДТ майор Шишко. Средства: три орудия 420 ИПДТ, четыре орудия 598 сп. Задача: не допустить прорыва танков противника из района: Загатье, Лужи, Глубокое. Поддерживают: 2/780 ап. Иметь подготовленные огни двух дивизионов 780 ап. Разгранлиния слева — граница дивизии. Ответственность за стык с 597 сп и 171 сд возлагаю на командира 598 сп полковника Гребнева. 8. Мой резерв: Отдельный лыжный батальон, Отдельная рота разведки, Отдельная рота химзащиты — расположиться и подготовить сплошные траншеи на рубеже: Лыжный батальон — (иск) Богородицкий угол, вост. опушка леса 1000 м. вост отм. 182,6. Разведроте и химроте — располагаться в районах: большак 1 км. сев. Богородицкий угол. Быть готовым контратаковать противника в направлениях: Ровная Нива, Подберезье, Шулятино, Загатье, Избище. 9. Артиллерия — готовность: 6.00 19.1.44 года. Задача: 1. Не допустить сосредоточения противника в районах: Новины, лес южнее; Дятлы и роща севернее; Шулятино и отд. дома южн. на перекрестке дорог; Загатье и кустарник в лощине южнее; Лужи и кустарник в ложбине сев. восточнее; Глубокое и высоты севернее. 2. Подготовить НЗО перед передним краем на участках: юго-зап. берег оз. Пустоемогильно; юго-зап. окраина Подберезье; по выходам из рощи сев. Дятлы; по безымянным высотам 500 м. зап. Шулятино; по южн. части Шулятино; по лощине 300 м. зап. Загатье; Загатье, по кустарнику в лощине 500 м. вост. Загатье; безымянным высотам 800 м. сев. вост. Лужи; безымянная высота сев. 500 м. Глубокое; по выходам из болота 700 м. юго-вост. Избище. 3. Подготовить ИТОЗ на направлениях: а) Дятлы-Подберезье; б) Дятлы-Ровная Нива; в) Чайки-Шулятино-Ровная Нива; г) Чайки-Загатье-Богородицкий угол; д) Лужи-Избище; е) Глубокое-Избище. 4. Подготовить НЗО внутри оборонительной полосы: отм. 172,1; южн. окраина Ровная Нива; южн. окраина отд. домиков 1000 м. юго-вост. Ровная Нива; по кустарнику в лощине и по южн. окраине Богородицкий угол; по выходам из рощи 500 м. вост. Богородицкий угол; по сев. окраине Избище. 10. Инженерные работы закончить: а) сплошную траншею по переднему краю — к исходу 21.1.44 г. б) блиндажи для личного состава — 22.1.44 г. в) хода сообщения в глубину — 23.1.44 г. г) промежуточную траншею на рубеже: Ровная Нива, Богородицкий угол, южн. опушка леса вост. — рыть одновременно всеми тыловиками и спец. подразделениями и закончить к исходу 24.1.44 года. 11. КП — с 12.00 24.1.44 г. лес 1,5 км. вост. Лужки (основной), ЗКП — лес 1 км. сев. вост. Богородицкий угол. 12. ДОН — лес зап. Зенры; Медсанбат — лес 1 км. юго-зап. Булохи. 13. Донесения представлять ежедневно к 12.00 и к 15.00. Командир 207 стр. дивизии полковник Переверткин Начальник штаба дивизии гвардии полковник Андрианов

Я

Была и другая поездка, и третья. И всякий раз я возвращался в Москву, до которой было невероятно близко с точки зрения сидения за рулём: то двести километров, то семьсот. То три часа езды, а то десять.

И всегда слепили встречные фары; и я отдавал гаишникам то 500 рублей, то тысячу — смотря на какой скорости они меня ловили; и проклинал отечественную мамайскую эту традицию: вставать в кустах и бесстыдно кормиться с проезжающих. Я возвращался домой, и обычные бытовые заботы захлёстывали с головой: врачи, дети, школа, дом, машина.

Все вокруг живут как-то трудно, а легко никто не живёт. А ни одна из наших сегодняшних забот не сравнится ни с солдатской жизнью, ни с солдатской смертью.

Нам, пожалуй, только в одном тяжелее. Мы видим исчезнувшие дороги России и её смытые временем деревни; и пытаемся не думать — а за что они дрались?

Я рассказываю эпилог

Сначала солдат был один.

Хмурый дядя Лёша, прихрамывая, повёл меня от машины вдоль по еле заметному гребню, который всё задирал и задирал свой горб в небо, превращаясь во вполне ощутимую возвышенность. Мы спустились с гребня влево, в сырую низину. С веток капало. Если бы дядя Лёша не ткнул рукой в пятно, которое было чуть светлее, чем прочая коричневая зелень под ногами, я бы на это пятно наступил.

Детектор запищал. Дядя Лёша расчехлил свою особую лопату и стал аккуратно резать штыком сырой дёрн и рубить корни. Я стоял и смотрел, как обнажается от травы глинистая слякотная земля. Под лопатой звякнуло. Дядя Леша опустился на колени, отложил инструмент, ласково огладил ледяной суглинок ладонями, зацепил пальцами и вытащил из земли неохотно поддавшуюся каску. Потом он ещё копал, брал лопату и бросал её, и принимался рыть землю руками, отчего нитяные автомобильные перчатки враз превратились в два куска мокрой глины; и разрубал корни, открывая то, что оказалось могилой. В полном соответствии с человеческой анатомией, сантиметрах в 80 от каски, посреди светлого пятна, в глубине, зазвякали под диском металлодетектора и были вытащены наверх четыре ржавых тяжёлых кома. После поддевания ножом один из комков волгло раскрылся, показав тусклые серо-ржавые патроны. Этот солдат нёс в бой 70 лет назад на поясе две гранаты-«эфки» и два подсумка с патронами — они-то и показали нам, где у солдата был пояс.

А затем, словно молясь, стоя уже совсем на коленях в глубине покопа, дядя Лёша обнаружил сначала один ботинок, а затем — после десятка минут остервенелых поисков — и второй. Больше от советского солдата не осталось ничего, ни кусочка плоти, ни нитки одежды — ничего, кроме каски, подсумков и дешёвых ботинок. В солдатских ботинках действительно остаются человеческие пальцы. Чёрные археологи не соврали.

В 1944-м тут была стрелковая ячейка — неглубокая и скверная, вырытая наспех. Для оборонявшего ее солдата она стала могилой. Фото автора

Солдатик был один. Он лежал головой вниз по отношению к гребню за его спиной, гребню, с которого мы и спустились — и это было совершенно непонятно: логично же прятаться за земляным укрытием, а не перед ним. Светлое пятно было остатками стрелковой ячейки, неглубокой и скверной. Такие неглубокие и скверные ячейки копают лёжа, второпях, под гибельным огнём, чтобы хоть как-то врыться в землю и на время укрыться от смерти.

Немецкие траншеи были метрах в пятидесяти. Таких светло-зелёных пятен, где металлоискатель начинал пиликать, мы нашли около двадцати. Это было похоже на пехотный взвод. Взвод, который попал под внезапный обстрел, вжался в землю, окопался и остался лежать здесь навечно: то ли немцы к ночи закидали их гранатами, то ли удачно навелись немецкие миномётчики. Неглубокие, сырые и скверные стрелковые ячейки превратились в могилы — дядя Лёша не прокопал и полуметра, чтобы вытащить останки.

Мы переложили каску, «эфки», подсумки и ботинки в чёрный полиэтиленовый мешок. Надо было, конечно, брать «сахарные», белые мешки — они прочнее. Дядя Лёша* курил, кряхтел и дважды отчётливо выговорил по-бабьи «прости, солдатик».

Во второй ячейке было то же самое — только подсумков оказалось не два, а три, да в каске неистлевшим остался кусок черепной кости размером с ладонь. Рядом, вправо, к траншеям, чуть светлели на зелёно-коричневом фоне другие бойцы, терпеливо и вечно ждущие внимания на полуметровой глубине, даром что от их тел в кислой и болотной тверской земле ничего не осталось: они, как и тела тех двух, полностью растворились, вернувшись в прах.

Мы собрали в тот же мешок и второго бойца. И перезахоронили двоих. «Чёрные копатели» не нашли и не взяли никакого хабара. В наших действиях не было никакого особенного смысла.

Однако за семь десятков лет мы оказались первыми и единственными людьми, которые пожалели бойцов, погибших каждый в своей стрелковой ячейке на сыром склоне безвестного гребня в шести часах езды от Москвы; бойцов, которые в смертный миг были едва ли старше меня — да и вас едва ли старше.

• Любые совпадения имён современников являются случайными.
  Журнальный вариант статьи читайте в июньском номере «Вокруг света».
  Автор и редакция благодарят всех, кто помогал в сборе материала для статьи.