Информационная война против генералиссимуса А.В. Суворова

Бьёшь по прошлому – попадаешь по будущему.



Прежде чем начать разговор о Суворове, предлагаю читателю кратко ознакомиться с некоторыми общими понятиями по предмету.

Словосочетание «информационная война» прочно вошло в обиход специалистов в первой половине ХХ века. Сегодня это определение широко известно и на обывательском уровне, в том числе в связке с ещё одним термином — «гибридная война». Гибридное противостояние часто путают с войной информационной (психологической), но в ряде случаев действительно можно говорить о слиянии сути этих определений. Впрочем, сути это не меняет: вне зависимости от точности формулировок, речь идёт об инструментах для перехвата политической (или военно-экономической) инициативы.


Понятие «психологическая война» до сих пор имеет широкое распространение в иностранной военно-политической и методологической литературе и подразумевает целенаправленное использование пропаганды и иных средств (дипломатических, военных, экономических и проч.) для «прямого или косвенного воздействия на мнения, настроения, чувства и, в итоге, — на поведение противника». Здесь нужно понимать, что любая палка о двух концах и, если уж вы (правительство в любом формате или финансово-олигархическая группировка) ведёте такую войну, всегда необходимо контролировать ситуацию и в собственном государстве, то есть — держать руку на пульсе общественного мнения. Конечно, иногда вместо пульса рука сжимает «мнению» горло, но общество таких деталей может и не замечать. Причём, судя по современным зарубежным публикациям и исследованиям, в наибольшей степени подвержено манипулированию именно западное общество.

Никто не может игнорировать особенности ментальности населения любой страны. Это является не только постулатом при планировании агрессии, но и важнейшим принципом выстраивания информационной политики любого государства. Информационная война – это, в первую очередь, война традиций. Открытые источники в сети Интернет сообщают нам о первых проявлениях информационной войны во время Крымской войны 1853-1856 гг. Это можно оспорить, ведь о концепции и технологиях информационного противостояния в той или иной форме писали такие признанные авторитеты политики и философии как, к примеру, Плутарх и Макиавелли. Задолго до Крымской войны многие из знакомых нам методов информационного воздействия на противника были задействованы Западом против России во время подавления Суворовым польского восстания в 1794 году и в период Отечественной войны 1812 года.

Масштабное и системное применение нового вида воздействия на противника было апробировано немцами во время Первой Мировой войны. Но в тот же период по-настоящему эффективно воспользоваться методиками информационной войны смогли американцы, сумев в кратчайшие сроки развернуть общественное мнение Соединённых Штатов от изоляционизма в сторону яростных требований уничтожить Германию. В нашей стране разгул новых технологий пришёлся на Гражданскую войну, но первые уроки российские (российские ли?) кукловоды получили ещё во время Русско-Японской войны 1904-1905 гг., позже «обкатав» методологию с началом Великой войны.

Во все времена многое зависит от руководства страны. Сталин был одним из немногих советских руководителей, который не просто уделял максимум внимания вопросам информационно-психологического противостояния, но и сам являлся психологом и дипломатом высочайшего класса. После 1953 года СССР стал заметно уступать противнику на фронтах идеологической войны, которая к тому моменту в полной мере превратилась в войну гибридную. Нашему руководству не хватило не только политической воли, но и сухого расчётливого цинизма. Итог оказался закономерным.

В самих США термин «информационная война» вошёл в активное употребление с 1941 года после выхода в свет книги сотрудника разведки Л.Фараго «Немецкая психологическая война». В работу были вовлечены не только государственные тайные структуры, но и различные гражданские учреждения, включая целые НИИ. Понятие психологической войны в США было пересмотрено после Корейской войны и, что наиболее важно в нашем случае, в новом наставлении по ведению психологической войны для армии США было дано социальное толкование американской концепции этого вида войны. Теперь психологическая война подразумевала необходимость проведения мероприятий, передающих идеи и информацию для оказания влияния на сознание, чувства и действия противника. Постепенно концепция психологической войны была заменена концепцией специальных методов войны.

Основные понятия и термины информационной войны определились в период интенсивного научного исследования новой формы воздействия на противника — между Мировыми войнами первой половины ХХ века и устоялись после Второй Мировой войны. В данном случае, говоря о понятиях, мы подразумеваем концепцию определения в рамках философской категории, терминами же мы называем общепринятые и максимально конкретизированные определения.

Психологические средства ведения информационно-психологической войны относятся к области использования информации против человеческого интеллекта и, по американской терминологии, делятся на 4 обширные категории:

1. Операции против воли нации;


2. Операции против командования противника;


3. Операции против вражеских войск;


4. Операции на уровне национальных культур.


 

В этой статье мы коснёмся только операций против командования противника. Здесь можно провести массу параллелей, но вы сами наверняка можете назвать причину и цели мировой информационной компании против В.В.Путина как Верховного Главнокомандующего ВС РФ. А чтобы не увязнуть в дебрях современной политики и набивших оскомину фактах, давайте освежим нашу память малоизвестными эпизодами жизни А.В.Суворова. Мало кому известно, что великий русский полководец, всегда отличавшийся гордостью и определённой независимостью, на пике своей карьеры постоянно находился под прессом целенаправленных информационных ударов. Причём происходило это именно в период активных действий по сохранению государственности Российской Империи.

Александра Васильевича Суворова в некоторых странах Европы люто ненавидели при жизни и ненавидят до сих пор. Эту ненависть не всегда можно отделить от нелюбви к России и тем более — объяснить логически. Вернее, логика-то проста, оригинальностью не блещет и традиционно заключается в философских изощрениях вроде чьей-то потребности в «освобождении русского народа от … (вставьте актуальное определение)» при помощи внешних сил. Неважно, каких: войск Наполеона, экспедиционных корпусов многочисленных интервентов или армии Гитлера. Важнее понять суть столь исступленного отношения к Суворову со стороны тех же поляков, ненависть которых крайне избирательна, и уж точно не поддаётся пониманию: ну как можно строителей нацистских концлагерей на территории Польши любить и уважать больше русских освободителей? После таких экстравагантных закидонов поневоле соглашаешься с определением Черчилля в отношении Польши, где разногласия у исследователей вызывает только выбранное Уинстоном существительное — не то «проститутка», не то «гиена».

Поляки сегодня обвиняют Суворова в «…резне, устроенной в Праге» во время подавления антироссийского восстания. Нашему полководцу инкриминируют целенаправленное уничтожение 20 тысяч мирных жителей во время штурма Праги 4 ноября 1794 года. О тех событиях среднестатистический обыватель с обеих сторон знает немного (а в основной своей массе не знает совсем ничего), что облегчает задачу полководцам информационной войны. Так почему же у братьев-славян так сводит скулы при одном лишь упоминании о Суворове? Причины тому есть.

Александр Васильевич был не только признанным гением войны. Имея хорошее образование и пытливый ум, он прекрасно разбирался в хитросплетениях дипломатических интриг, быстро вникал в суть экономических проблем и, отметим это, как никто другой понимал необходимость корректного отношения к мирному населению на чужой территории. Нравы тогда были своеобразные: рудиментарное рыцарское отношение к врагу редко кто распространял на обывателей, на которых зачастую «отыгрывались» победители. Известный обычай «три дня на разграбление взятого города» в те времена время был нормой. Александру Васильевичу такие традиции были не по нраву, но и он их отменить не смог бы при всём желании (хотя пытался) – его бы не поняли даже солдаты. Не смогла понять милосердие Суворова и Екатерина Великая.

Суворова в Польше запомнили ещё по войне 1768-1772 гг., когда он прославился не только как полководец, но прослыл рыцарем и гуманистом. Мирное население для Александра Васильевича всегда было за рамками войны, а его искреннее уважение к достойному противнику воспринималось как чудачество и вызывало упомянутое непонимание правящих элит. Здесь нужно принимать в расчёт не только личный взгляд Суворова на саму проблему польской государственности, но и его отношение к любым антимонархическим выступлениям. К 1794 году Европа уже пять лет трещала от огня Великой Французской революции, и Польша, в силу огромного количества внутренних противоречий и чрезмерной амбициозности шляхты, никак не могла оставаться в стороне.

Наивно было бы полагать, что польский бунт разгорелся сам по себе и был неким проявлением «народного гнева против русских поработителей». Отнюдь. За спиной Польши, Швеции и неугомонных турок невидимые кукловоды вновь начали работу по подготовке массированного удара по России. Но причины поднимаемой антироссийской волны для тогдашнего общественного мнения сложно было бы объяснить лишь страстными клятвами профессионального польского революционера Т.Костюшко. Собственно, с общественным «мнением», вернее – с чем его едят, тогда ещё пока толком не разобрались. И главной задачей в разворачивающихся польских событиях тогдашние властелины мира видели трансформацию тривиального бунта элит в народную войну против России. Бывшие польские солдаты, принятые на русскую службу после второго раздела Польши в 1793 году, с началом революции не смогли остаться в стороне (на свою голову, но это было потом).

Начало совместных действий российских и прусских войск против поляков обернулись провалом и большими потерями. А на юге России тем временем назревала очередная турецкая агрессия, что сулило тяжёлую войну на два фронта. В сложившейся ситуации Екатерина видела только один выход – без промедления отправить в пылающую Польшу Суворова с соответствующими полномочиями. К тому моменту Россия уже потеряла много времени, а с ним – тактическое преимущество. Но Александр Васильевич ждал команды с самого начала волнений в Польше и к тому моменту уже имел тщательно разработанный собственный план мероприятий. Окончательно разрубить этот Гордиев узел был способен только Суворов.

С небольшим отрядом, по пути присоединяя к себе всё новые и новые подразделения, в августе 1794 года Суворов начал блестящую операцию по подавлению антигосударственного польского мятежа. Отмечаем, что он сразу же издал приказ «о категорическом запрете малейших грабежей и обид мирному населению», объясняя это тем, что война идёт не с обывателями, а с вооруженным неприятелем. После первой череды побед Суворов выдвинулся на Варшаву, осмотрительно решив все возможные проблемы с польским населением в своём тылу. И это – несмотря на крайнюю степень озлобления русских солдат, хорошо осведомлённых о вырезанных российских гарнизонах.

Вот мы и подошли к моменту штурма Праги, после которого Суворова вся Европа как по сигналу стала называть кровавым убийцей мирного населения. Но, как вы уже наверняка догадались, факты и документы говорят в пользу Александра Васильевича. На осаду и штурм Варшавы у Суворова не было ни сил, ни времени, поэтому жизненно важно было одним ударом разгромить сосредоточенные в Праге силы повстанцев и сразу же принять капитуляцию столицы Польши. Ещё момент: в приказе по армии перед штурмом Праги одним из пунктов Суворов специально выделил следующее: «…в дома не забегать, просящего о пощаде неприятеля – щадить, безоружных – не убивать, малолеток – не трогать!».

Разгром польских войск в Праге был беспрецедентный – из 30-тысячной армии уцелело не более 800 человек, немногочисленное ополчение было уничтожено почти полностью. Потери русской армии были минимальными. Потрясённые жители Варшавы, наблюдающие за уничтожением повстанцев с противоположного берега Вислы, тут же были повторно потрясены крайне мягкими условиями капитуляции, выдвинутыми Суворовым. Стоит ли говорить, что условия были приняты без промедления. Русские войска входили в Варшаву с разряженным оружием и с приказом Суворова не отвечать на провокации (!). Александр Васильевич сделал всё для того, чтобы сражение не превратилось в жестокую бойню. Такой подход жители Варшавы оценили чрезвычайно высоко и искренне, полностью поддержав все требования со стороны русской армии. Столица Польши пала мирно, чего и добивался Суворов. Он сам был удручён зрелищем жесточайшего боя в Праге, буквально заваленной трупами её защитников.

1 декабря 1794 года Суворов издаёт приказ «о гуманном отношении солдат русской армии по отношению к мирному населению», что, надо сказать, шло в разрез с поручениями Екатерины (!). Как государство Польша уже фактически прекратила своё существование, и русский полководец не видел смысла в излишнем третировании польского населения. Свою миссию он видел в уничтожении врагов России и европейских монархий, но карателем он не был никогда и быть им не желал, хотя и понимал потенциальную пагубность своей позиции. Но, несмотря на столь яркие и очевидные проявления гуманизма, первые информационные атаки на Суворова начались ещё при его жизни, а уж в 19 веке придуманные рассказы о зверствах русской армии в покорённой Польше наводнили польскую литературу и сознание националистов бурным и старательно подпитываемым потоком. Что характерно, и в XX и в XXI вв. ситуация не претерпела существенных изменений. Как тут не согласиться с тем, что ничтожество никогда не прощает морального превосходства?

Сохранилось множество документов, доказывающих человеческое отношение Суворова к вновь покорённым полякам. Восторженные рассказы о человеколюбии Александра Васильевича быстро стали главной темой в польских салонах. Но всё это меркло в сравнении с откровенной ложью, в которую, как мы знаем по опыту Геббельса, людям всегда верится куда охотнее…

«…Очень трудно исполнять свой долг; меня считали за варвара, при штурме Праги убито было 7 тысяч человек. Европа говорит, что я – чудовище, я сам читал это в печати, но я хотел бы поговорить об этом с людьми и узнать от них: не лучше ли кончить войну гибелью 7 тысяч человек, чем тянуть дело и погубить 100 тысяч? Столько людей, которые гораздо умнее меня; очень бы желал, чтобы кто-нибудь потрудился объяснить мне это!»

Эти горестные переживания Суворова, который с трудом сдерживал эмоции и всегда тяжело переживал лживые наветы, до нас донёс в своих малоизвестных мемуарах граф Ф.Головкин. И эти слова Александра Васильевича как нельзя лучше свидетельствуют о начале великой эпохи информационного противостояния, которое уже в то время отличалось циничной расчётливостью и точностью нанесения ударов. С тех пор мало что изменилось, разве что информационная война приобрела несопоставимо большие масштабы и стала гораздо результативнее. Наши оппоненты продолжают бить по прошлому России, хорошо зная, что попадают по нашему будущему. Усугубляет ситуацию наше же пренебрежительное отношение к истории. И именно в такие моменты становится предельно понятной значимость единого учебника истории, который, вопреки поручению В.В.Путина, до сих пор так и не написан.

Юрий Максимов

источник