Талергофский концлагерь

 

В сентябре 2014 года исполняется сто лет с начала работы первого европейского концентрационного лагеря и фактически первого в истории лагеря смерти – Талергофа. Для нас эта дата имеет особое значение, так как этот лагерь был создан именно для русских. Его главной целью был геноцид русского населения с целью проведения украинизации ряда областей Западной Руси, принадлежавших на то время Австро-Венгерской империи.

 

Украинство – особая идеология, лишь имеющая формы национального патриотизма, но на деле скорее противоположная любым другим идеологиям подобного рода, так как основана на отвержении родной традиции. И связано это в первую очередь с первичным отсутствием той этнической идентичности, на которую она могла бы опираться и на базе которой она могла бы строить нацию. Если в других странах национальная государственность создавалась на основе уже имевшейся исторической традиции этнического и государственного самосознания, то украинским националистам приходилось «начинать с нуля», то есть с привития местному населению нового, прежде не существовавшего самоназвания и самосознания.

 

Исторически сложилось так, что к концу XIX века в Галичине и Буковине почти никто не считал себя украинцами – так называла себя лишь небольшая горстка людей, участвовавших в «украинском» политическом движении. Их идеология в общих чертах сводилась к тому, что русский народ Юго-Западной Руси – это совсем другой народ, чем тот русский народ, который живёт в Северо-Восточной Руси, и потому ему необходимо обрести другое имя и особое самосознание. С 1890-х гг. эти идеи активно поддерживались и даже открыто насаждались официальной Веной, так как позволяли преодолеть пророссийские настроения восточных славян империи в обстановке ухудшения отношений с Россией и ожидания большой войны.

 

Таким образом украинское движение, не имея своей социальной базы, с первых своих шагов в политике было озабочено сменой традиционной этнической идентичности того населения, на которое претендовало. А единственный путь создания нового украинского народа – этноцид местного русского населения. Украинство неотделимо от русоцида, так как способно утверждаться только на его основе. Более того, так как даже весьма жёстких этноцидных практик недостаточно для того, чтобы заставить миллионы людей отказаться от имени предков, то для утверждения украинского проекта время от времени оказывается необходим и прямой геноцид, то есть физическое уничтожение особо упорствующих. В наши дни мы видим, как власть, долгие годы насаждавшая украинскую идеологию по всей экс-УССР, перешла к откровенному истреблению проявивших сопротивление насильственной украинизации жителей Донбасса. Важнейшей чертой гонений, свидетельствующей об их геноцидном характере, является то, что уничтожению подлежат не только активные политические и общественные деятели, а всё население – с детьми, женщинами, стариками. Поэтому не должны вызывать удивление многочисленные обстрелы жилых кварталов – уничтожение мирных жителей и их изгнание с Украины является важнейшей целью проводимых военных действий.

 

Годовщина Талергофа напоминает нашему обществу, что политика этноцида русских проводится уже очень давно. Первые масштабные акции такого характера произошли сто лет назад в Австро-Венгрии, а подготовка к ним шла несколько лет. Волна арестов началась в 1909 г. Уже вскоре была приостановлена деятельность большинства русских организаций, русские депутаты были изгнаны из парламента, а все, кого заподазривали в пророссийских симпатиях, ставились на полицейский учёт. Наименование себя русским и православное вероисповедание трактовалось как государственная измена. Нужно отметить, что далеко не всегда приверженность к древней идентичности и религии сочеталось с москвофильством, ведь оно исходило из верности местной традиции, а не из геополитической ориентации. Но для венских властей само по себе разделение общей с Россией традиции представлялось опасным и потому считалось преступной. Чаще всего в отношении «русофилов» выдвигалось обвинение в шпионаже в пользу России, хотя понятно, что шпионов не может быть тысячи. Другое типичное для этой кампании обвинение – в «пропаганде православия». Был проведен ряд громких политических процессов. С самого начала столетия по всем русским землям империи шёл массовый процесс возвращения униатов в православие, и Вена решилась сопротивляться этому самыми жёсткими методами. Эпоха западных религиозных войн, казалось, давно прошла, но в Австро-Венгерской империи гонения за «неправильную веру» были нормой и в ХХ веке.

 Однако по-настоящему массовыми репрессии стали только с началом войны. На первых этапах они осуществлялись по заранее заготованным спискам, которые составлялись полицией на основе донесений о политически неблагонадёжных подданных. Такие донесения несколько лет перед этим старательно присылались польскими и украинствующими активистами. За первые дни войны в одном только Львове было арестовано около двух тысяч русофилов. Вскоре в тюрьмах оказалась значительная часть русской интеллигенции. Тысячами арестовывались и крестьяне, хотя расправы в деревнях в основном осуществлялись прямо на месте.

 

Для содержания под арестом такого количества заподозренных в государственной измене тюремных площадей не хватало, и было принято решение организовать концентрационные лагеря. Первый такой лагерь появился в Талергофе, недалеко города Грац в Штирии. Опыт создания концентрационных лагерей был позаимствован у англичан, впервые применивших это новшество на переломе столетий в ходе англо-бурской войны. Однако Талергоф стал первым концлагерем в Европе. Примечательно, что, также как и в Африке, австрийские лагеря предназначались не столько для военнопленных или обвинённых в каких-либо преступлениях, сколько для изоляции и уничтожения того населения, которое лишь подозревалось в том, что может проявить симпатию к противнику.

 

Первая партия заключённых поступила в Талергоф 4 сентября 1914 г., на следующий день после занятия русскими войсками Львова. Вскоре появился ещё один лагерь для русофилов – в городе Терезин в северной Богемии. Он размещался в относительно лучших условиях – в крепости. Многие заключённые Терезина потом направлялись в Талергоф, где до зимы 1915 г. даже не было бараков – заключённые спали на открытой земле.

 

В концлагеря помещались тысячи жителей Галиции, Буковины, Подкарпатской Руси и Лемковщины, заподозренные в пророссийских симпатиях. Случались аресты даже целых сёл. Среди заключённых было много женщин и детей. Всего через Талергоф с 4 сентября 1914 г. до 10 мая 1917 г. прошло по самым минимальным оценкам более 20 тысяч человек, при этом несколько тысяч в нём умерло. Заключённые постоянно подвергались избиениям и пыткам, регулярно производились казни. В лагере был изобретён и ряд новых видов казней (как, например, своеобразное подвешивание на столбах), которые потом нередко применялись в подобных учреждениях и в ходе следующей мировой войны. В условиях жуткой антисанитарии люди массово погибали от болезней. Зимой 1914-1915 гг. случилась эпидемия сыпного тифа. Создание условий для гибели заключённых от инфекций уже вскоре оказалось характерно и для польских концлагерей для пленных красноармейцев, но опыт Талергофа был первым.  

 

В конце мая 1915 немецкие войска отвоевали Восточную Галицию. После отхода русских войск репрессии ужесточились. Множество галичан бежало в Россию. Массовое бегство через границу было выгодно Вене, так как способствовало достижению главной цели – очистки Галиции от пророссийского элемента. Так как граница между «украинцами» и «русофилами» часто пролегала между братьями или поколениями в одних и тех же семьях, то репрессии так или иначе коснулись почти всего восточнославянского населения края. В целом за время Первой мировой войны в лагеря было сослано от 30 до 40 тыс. русофилов, а общее количество репрессированных по данным Талергофского альманаха превышает 120 тысяч человек. Но в сельской местности же австро-венгерская армия нередко уничтожала и целые деревни, и эти жертвы не входят в подсчёт репрессированных.

 

Талергофский лагерь был закрыт 10 мая 1917 г. уже при новом императоре. Карл I написал в своём рескрипте, что содержавшиеся в нём не были виновны, но были арестованы именно для того, чтобы не стать виновными. В результате всей этой геноцидной кампании доля восточных славян, проживавших в одном только Львове, сократилась в два раза, а украинское движение, разжигавшее ненависть ко всему русскому, превратилось из весьма немногочисленного в преобладающее.

 

В межвоенный период во Львове действовал Талергофский комитет, который составили бывшие узники австрийских концларегей. Его целью было документирование военных преступлений и укрепление памяти о геноциде. Комитет успел издать четыре выпуска «Талергофского альманаха», в котором публиковались свидетельства и воспоминания очевидцев произошедшей трагедии. В 1928 г. во Львове был основан Талергофский музей. В дни годовщин открытия лагеря во Львове русская общественность отмечала Талергофские дни памяти.

 

Позже, при советской власти такие мероприятия уже были невозможны. В межвоенной Польше, властям которой был выгоден раскол в среде восточных славян, людей, придерживающихся русского и украинского самосознания, в Галичине было примерно поровну, о чём свидетельствуют результаты переписи 1931 г. А вот коммунистическая Москва нанесла по «старорусскому движению» окончательный и сокрушительный удар. Были закрыты все русофильские организации, большинство деятелей русофильского направления были либо репрессированы в уже советские лагеря, либо вынуждены бежать за границу. После переселения большинства поляков в границы ПНР, за пару десятков лет Коммунистическая партия и власти СССР смогли создать почти чисто украинскую Галичину – такую, о которой не решались даже мечтать радикальные украинские националисты предыдущих десятилетий.

 

Теперь на месте концлагеря расположен аэропорт Грац-Талергоф, и его поверхность столь же ровная, как и историческая память галичан. Ещё в 1934 г. на Лычаковском кладбище во Львове был установлен скромный памятник жертвам Талергофа, который можно видеть и сейчас. Однако к нему не ходят современные львовяне. Даже историки-выпускники местного истфака удивляются, когда что-то слышат о Талергофе. Он вычеркнут из памяти местных жителей. Тотальная украинизация, проведённая советской властью, не оставила места для этой памяти, ведь эта память сама по себе – мина под украинский национальный проект.

 

Впрочем, надо всё же отметить, что в начале октября 2004 г., накануне «Оранжевой революции», Верховная Рада Украины приняла постановление «Про 90-летие трагедии в концлагере Талергоф», в котором довольно честно о ней было сказано: «Тоді влада Австро-Угорщини скоїла репресії проти тих корінних громадян імперії, які вважали себе русинами як частиною єдиного руського народу». По этому документу предусматривалось проведение мероприятий для увековечивания памяти жертв террора. Дальнейшие события открыли новую страницу в истории современной Украины, когда ей стало уже совсем не до неудобных дат родной истории. 100-летие трагедии уже не вызвало на Украине никаких хотя бы просто формальных постановлений и официальных заявлений.

 

В России, к сожалению, память о первом европейском концлагере, предназначенном для перевоспитания пытками и умервщления людей, твёрдо придерживающихся русского самосознания и православной веры, также в наши дни актуальна лишь для очень небольшой части информированного общества. Старания немногочисленных активистов о просвещении россиян в истории этой трагедии и почитании её годовщин не достигли пока что чаемых результатов.

 

Считается, что в целом погибших в ходе проведённого тогда террора было около 60 тысяч, хотя точных цифр назвать до сих пор невозможно. Но приходится признать, что этот геноцид оказался весьма успешным, что видно по его итогам. Русофильству, православию и традиционной идентичности в Галичине и отчасти в соседних областях был нанесён сокрушительный удар. К сожалению, для современных деятелей украинского движения история того времени лишь свидетельствует об эффективности подобных мер. События на Юго-Востоке показывают, что и в наши дни украинство может утверждаться на новых территориях именно через истребление «особо упорствующих». И в годовщину 100-летия Талергофа мы видим, как схожая по идеям и по методам кампания осуществляется в другом регионе Украины, уже на противоположном её конце. И если она окажется успешной, то спустя несколько десятилетий уже мало кто будет помнить, что прежде на Донбассе разговаривали по-русски.