Откуда пошли копирайтные нравы и как они соотносятся со Всеобщей декларацией прав человека

Откуда пошли копирайтные нравы и как они соотносятся со Всеобщей декларацией прав человека

Михаил Ваннах

Статья 19: «Каждый человек имеет право на свободу убеждений и на свободное выражение их; это право включает свободу беспрепятственно придерживаться своих убеждений и свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ»

- Всеобщая декларация прав человека, принятая Генеральной ассамблеей ООН 10 декабря 1948 года

Ну, убеждения есть нечто нечёткое, неопределённое и переменчивое. Идеи — примерно то же самое. А мы поговорим о том, что имеет достаточно корректное математическое описание, — об информации. Том фундаменте, на котором и стоит отрасль высоких технологий…


При разговоре об убеждениях вспоминается симпатичная зверушка.

Итак, свобода искать, получать и распространять информацию. Любыми средствами и независимо от государственных границ. Признанная основополагающим документом организации, находящейся на самом верху системы международных отношений. Документом, который во всех цивилизованных страх имеет приоритет над национальным законодательством. Причём очень интересно, что в нём в явной форме указаны «любые средства» — то, что проходит не по ведомству права, а по департаменту технологии.

Такие технические средства породили авторское право.

В истории европейской цивилизации уже был период, когда развитие технологий — и причём именно информационных — порождало небывалые до этого законы. Началось всё с создания и распространения печатных станков, резко уронивших стоимость книжной продукции: в Средние века рукописные книги были столь дороги, что некоторые феодальные княжества не имели на своей территории даже полного текста Евангелий. А тут новая технология создаёт массовый рынок для книжной и графической продукции. И тут же, учитывая извечную склонность человека к минимизации труда и максимизации прибыли, — расцветает такое явление, как contrafactio. Подделка, переводя со средневековой латыни. Имея печатный станок, набор шрифтов и небольшой коллектив, можно было сделать неплохие деньги, печатая пользующиеся спросом издания. В девяностые знакомый германец показывал первопечатные подделки: и бумага бралась похуже, и шрифт употреблялся поношенный, и сажа в краске не голландская… На всём этом — зарабатывали. И, вероятно, на том, что оборотный капитал инвестировался в ликвидный товар: бумага, краска, труд печатников вкладывались в то, что уже было проверенно рынком. То, что хотел тогдашний потребитель. То есть тогдашние «инвестиционные» риски (заинтересует ли книга читателя или осядет на складах, а потом — форматы были большие — будет продана бакалейщикам на обертку) нёс первопечатник, а выгоду делили с ним печатники вторичные, контрафакторы, поддельщики.


Король Филипп — в Испании Второй, в Португалии Первый, в Англии муж-приймак — даровал издателям Хартию.

И тогда печатники добросовестные обратились за защитой к власти. И таковая защита была им дарована. Первоначально — по личным привилегиям. Но потом — и институционально. Прежде всего — в Англии. В 1557 году Хартией короля Филиппа Второго Испанского и его супруги королевы Марии Первой Английской была учреждена Stationers’ Company, Книгоиздательская компания.

Эмблема Stationers’ Company.

Она стала одной из 83 гильдий Лондонского Сити. Её члены имели право на форменную одежду (Livery) и профессиональный праздник. И — что много важнее — только они имели право издавать книги в Англии. Но королева менее всего заботилась с мужем о благе издателей (хотя абсолютные монархи всегда опирались на гильдии в борьбе с баронами). Ей было важно пресечь возможность распространения протестантской пропаганды. А любое сочинение могло увидеть свет в Англии лишь с одобрения Stationers’ Company или по особой королевской привилегии. Так что, радея о своих доходах, английские печатники не за страх, а за корысть выгрызали крамолу. Причём, чтобы иметь возможность спросить за былые ошибки, на Гильдию издателей была возложена обязанность хранить каждое изданное в Англии сочинение в Stationers’ Hall. Каковая обязанность сохранилась и после отмены цензуры в 1694 году…

Так что — резюмируем. Защита интересов правообладателей была обеспечена из нужд политической цензуры, обслуживавшей попытку контрреформации в Англии. В ходе неё были сожжены англиканский архиепископ Кранмер (благодаря которому Библия появилась в каждой английской церкви) и более 300 протестантских священнослужителей; недовольных курсом Марии мирян истребляли без учёта. В результате такой замечательной внутренней политики Англия потеряла континентальное владение Кале, в Шотландии оформилась влиятельная пресвитерианская коалиция, а в честь Марии был назван коктейль из замороженной водки, наливаемой по ножу на томатный сок, — «the Bloody Mary». «Кровавая Мэри» — вот кто стоит у истоков такого замечательного явления, как copyright.


При виде значка © надо вспоминать королеву — Кровавую Мэри.

Обратим внимание ещё на одно интересное явление, связанное со Stationers’ Company. Дело в том, что её создали на основе организаций-предшественниц — Brotherhood of Manuscript Producers («Братства производителей манускриптов», существовавшего с 1357 года), и Brotherhood of the Craft of Writers of Text-Letters («Братства переписчиков», созданного в 1405-м). То есть при создании Stationers’ Company, деятельность которой опиралась на существовавшие уже больше века, с 1445 года, новые информационные технологии (книгопечатный пресс и рассыпной шрифт), опирались на архаичные к тому времени технологии и людей, кормящихся с этой архаики.

И ещё один интересный момент. Права авторов этой хартией ничуть не охранялись. Они — авторы — сами по себе опасны не были. Власть боялась тиражирования их текстов, а это достигалось подкупом издателей, кому в благодарность за цензуру даровалась монополия. Ну а авторам приходилось зарабатывать, посвящая свои тексты именитым людям.

Проверьте сами. Наверное, у многих читателей найдётся второй том «Дон Кихота». Открываем и смотрим. Вначале — посвящение графу Лемосскому, вице-королю Неаполя, с помощью которого увечный солдат Сервантес трогательно надеялся добыть немножко денег. А дальше — пролог, бичующий автора вышедшего в Таррагоне поддельного второго тома «Дон Кихота», который содержал намёки на лицо духовного звания, в коем комментаторы угадывают Лопе де Вегу: великий драматург с 1609 года носил гордое звание служителя инквизиции. Организации, цензуре не чуждой…


Непобедимую Армаду цензура не спасла.

Делаем выводы. Такое явление, как copyright, было порождено в первоначально-английской форме не коммерцией, а властью. Причём властью беспощадно-кровавой. Филипп — это казни евреев, морисков и протестантов в Испании и Италии. Это зверства Альбы в Нидерландах. Это нёсшая британцам костры инквизиции Непобедимая Армада, растрёпанная языческим Нептуном и добитая кораблями Елизаветы. Мария — просто Кровавая. И эта власть для своих целей подкупала монопольным правом владельцев технических средств тиражирования информации, делая их пособниками в цензуре. А авторы влачили жалкое существование. Даже великий Мильтон получал за свой труд гроши: цензура сохранялась и в протестантской Англии, будучи отменённой лишь в 1694 году.

С того момента и начали расти — и резко — гонорары авторов… Но о трудовой теории droit d’auteur (то же Urheberrecht — или, на языке родных осин, литературная собственность) мы поговорим в следующий раз. А сейчас отметим, что любые ограничения распространения и получения информации — какими бы солидными законами и проектами вроде SOPA и PIPA они ни устанавливались и какие бы влиятельные группы предпринимателей не вовлекались в их осуществление — необходимо считать противоречащими базовому документу международных отношений. Впрочем, если ракеты обрушатся на Сирию, то это будет ещё одним гвоздём в крышку гроба Ялтинской системы, в рамках которой этот документ был принят. А ведь Декларация, принятая после таких зверств, что Мэри на их фоне показалась бы почти вегетарианкой, худо-бедно, да уберегала мир от Большой войны и прививала понимание важной вещи:

«…необходимо, чтобы права человека охранялись властью закона в целях обеспечения того, чтобы человек не был вынужден прибегать, в качестве последнего средства, к восстанию против тирании и угнетения».

Итак, мы выяснили, откуда произошёл копирайт. Эта концепция неразрывно связана с правовой британской системой и внутрианглийской политической борьбой, проходившей в весьма ожесточённых и кровавых формах. Но параллельно Англия вела не менее кровавые и не менее ожесточённые войны на «внешних фронтах. Цель этих войн может быть сведена к борьбе за власть на океанах — а следовательно, и за возможность извлечь непропорционально высокую долю барышей из внешней торговли. В веке семнадцатом на морях царили Нидерланды. Их гигантская морская торговля охранялась очень эффективным военным флотом (не зря же именно у голландцев учился Пётр Великий). Не вдаваясь в историю англо-голландских войн, скажем лишь, что в 1672 году корабли адмирала де Рёйтера вошли в Темзу, повергнув в ужас жителей Лондона, а одна лишь Вторая англо-голландская война обошлась Англии более чем в три миллиона фунтов стерлингов, в два годовых бюджета…


Четырёхдневная битва Второй англо-голландской войны. Так делили власть над морем…

Причём Голландия — получившая свободу в беспощадной борьбе против власти испанцев — вполне сохраняла эту свободу во внутренней политической жизни. И эта свобода позволяла расцвести в Амстердаме и Лейдене тогдашнему бизнесу информационных технологий, имевшему рынком сбыта всю тогдашнюю Европу. Мы уже рассказывали, как лейденские печатники Эльзевиры обходили католическую цензуру, ставя на свои книги фальшивое «Impressum» кёльнского печатника Пьера Марто… Такой простой трюк позволял увеличивать доступный рынок и максимизировать прибыли — ведь издержки на набор и корректуру раскладывались на значительно большее количество проданных копий.

И вот в Англии в 1689 году произошла Славная революция. Островитяне, ранее ввёзшие себе из Шотландии короля Якова Стюарта, свергли его потомка Якова Второго и импортировали из Голландии тамошнего статхаудера Вильгельма Оранского, который стал править страной под именем Вильгельма III, вместе с женой Марией Стюарт, дочерью свергнутого монарха. (Впрочем, тестю Вильгельм помог бежать во Францию, где тот безуспешно пытался организовать своё возвращение на трон.) Тем не менее, отказавшись от первоначально предложенного статуса принца-консорта и настояв на полноценной королевской власти, Вильгельм Оранский правил британцами с голландской умеренностью. Осенью 1689 года был принят «Билль о правах» (Bill of Rights 1689). Документ, защищавший британцев от бюджетного своеволия монархов и правоохранителей и впервые закрепивший свободу слова. Любые вопросы могли обсуждаться в парламенте, и никакая позиция не могла быть основанием для уголовного преследования…


Этот монарх установил права человека и отменил цензуру.

Ну а следующий шаг был абсолютно логичен. В 1694 году в Англии и Шотландии согласно Licensing Act была упразднена цензура. Издатели из Stationer’s Company перестали быть цензорами, сохранив, правда, и цеховые права, и возложенные на них ранее обязанности библиографов. Но — не монополию. И вот тут-то свобода печати стала способствовать росту издательского бизнеса. Который находил всё больший и больший спрос на свою продукцию, причём среди самых различных социальных групп британского общества (скажем, английские крестьяне, пережившие огораживания, были людьми вполне зажиточными и образованными, потребителями различных альманахов).

Но тут встал один важный вопрос. Чтобы книги продавались, их надо было не только издавать, но и писать. А оплата автора, в отличие от издателя, защищённого сначала монополией, а потом просто цеховыми правами, была целиком возложена на добрую волю издателя. Что, учитывая извечную человеческую природу, вряд ли может считаться хорошим решением. В этом убедился великий Джон Мильтон, которого издатели обирали, пользуясь своим монопольным правом. Теперь монополия ушла, но право автора на вознаграждение за труд повисло в воздухе…


Королева Анна ввела авторское право, заботясь о поощрении учёности.

И вот преемница Вильгельма Оранского, первая королева Великобритании Анна Стюарт (о ней снят фильм «Стакан воды» по пьесе Скриба), последняя из шотландской династии, неразрывно связана с документом, получившим название Statute of Anne 1710, «Статут королевы Анны 1710 года». Этот акт парламента Великобритании носил длинное название — «An Act for the Encouragement of Learning, by Vesting the Copies of Printed Books in the Authors or Purchasers of Copies, during the Times therein mentioned». «Акт о поощрении учёности путём дарования авторам или приобретателям права на копирование печатных книг в течение разумного времени».


Именно этот документ впервые в истории установил авторское право, защитил права сочинителя. Он был очень логичен и устанавливал чрезвычайно интересный баланс личных и общественных интересов. Право на литературное (то бишь — письменное, содержащее текстовую информацию) произведение принадлежало автору, трудом которого оно создавалось. И автор мог продать это право издателю на срок в 14 лет. Далее возникала вилка. Право возвращалось к автору, и он мог в явной форме продать его первоначальному или иному издателю на ещё один четырнадцатилетний срок. Если же он этого не делал, то право на перепечатку переходило в общественную собственность. Причём поскольку право защищалось, то автору или издателю необходимо было перед публикацией зарегистрировать сочинение в специальном списке, проиндексировать его. Ну и ещё подтверждались обязательства, когда-то возложенные на Stationer’s Company, передавать обязательные экземпляры в несколько библиотек. Теперь уже не в качестве вещественных доказательств для потенциальных процессов о ереси и крамоле, а в целях общественного просвещения и распространения учёности. Ну и (человеческих нравов никто не отменял) в качестве доказательств на возможных процессах о плагиате и контрафакции.



И вот документ этот следует считать поразительно удачным оформлением авторских прав, весьма соответствующих тогдашнему начальному уровню информационных технологий. Прежде всего он изначально защищал право именно автора, создателя произведения. Во-вторых, вводя временные рамки, он ограничивал произвол издателей. Ранее, купив у автора произведение (часто — за бесценок, пользуясь монопольным положением: ослепший Джон Мильтон получил за издание «Потерянного рая» десять фунтов стерлингов; сравним с расходами на англо-голландские войны…), издатель мог неограниченно получать доход от его тиражирования. Теперь же автор, который, скажем, в силу малой известности или стеснённых обстоятельств отдавал рукопись на невыгодных условиях, получал через две семилетки права назад и мог перепродать пользующееся популярностью произведение много рентабельней. Причём издатель купленное право имел вечно. То есть, приобретя рукопись, мог и ограничивать распространение её навсегда — ещё одна потенциальная форма цензуры. И королева Анна — при ней Великобритания однозначно удерживала пальму первенства на морях — такую форму борьбы с распространением информации пресекла. Сбывалось то, о чём мечтал Мильтон, посвятивший свободе печатания книг один из лучших своих памфлетов – «Ареопагитику» («Areopagitica: A Speech for the Liberty of unlicensed Printing to the Parliament of England»).

То есть, в истории имеется прецедент, когда возможности тогдашних информационных технологий (печатного станка с рассыпным шрифтом) были учтены при защите прав автора в интересах свободы общества и личности. Причём защита авторского права служила поддержанию свободы (в то время как привилегии издателей по Хартии Филиппа и Марии 1657 года её, наоборот ограничивали).

Очень любопытно интересы свободы и права автора связаны 27-й статьёй Всеобщей декларации прав человека:

«1. Каждый человек имеет право свободно участвовать в культурной жизни общества, наслаждаться искусством, участвовать в научном прогрессе и пользоваться его благами.
2. Каждый человек имеет право на защиту его моральных и материальных интересов, являющихся результатом научных, литературных или художественных трудов, автором которых он является».

Обратим внимание: основополагающий документ международной правовой системы защищает моральные и материальные интересы человека как «результат научных, литературных или художественных трудов, автором которых он является». Всё остальное — уже не международное право, а законотворчество государств… Которые и в дни крылатых ракет и гуманитарных бомбардировок не менее корыстолюбивы и беспощадны, чем в эпоху религиозных войн и передела мира. Ну а как возможно защитить моральные и материальные интересы авторов при современных технологиях копирования информации, которые делают этот процесс практически мгновенным и практически дармовым, мы поговорим в следующий раз.

Продолжение следует...