Освоение пространства. Покорить, не завоёвывая. Часть III

История Освоение пространства. Покорить, не завоёвывая. Часть III  ИГОРЬ ФРОЯНОВ  профессор Санкт-Петербургского государственного университета, доктор исторических наук Покорение Сибири, наряду с освоением Севера и Поволжья, является державообразующим фактором нашей истории. Процесс освоения территорий восточнее Урала не закончился, по существу, до сих пор.

Игорь Фроянов.

Продвижение русских в Сибирь на первых порах её освоения могло осуществляться, главным образом, водой – «большим морем-окияном», по тогдашнему выражению, а также бассейнами северных рек и Волги. Ситуация складывалась такая, что южный – Волжский, точнее Камский путь – был закрыт сначала волжскими булгарами, а потом татарами вплоть до середины XVI века, когда пали Казанское и Астраханское ханства.

Первоначально свободная дорога пролегала по северным краям. Её с давних пор прокладывали предприимчивые новгородцы, ходившие в «Печеру, Югру и за Самоядь» с торговыми целями, в поисках дани или какой другой поживы. Многими поколениями, на протяжении веков торился путь, который привёл русских за Урал, или «Камень» в топонимии того времени.

Град Мангазея.

Важную роль на этом «чрезкаменном» маршруте играла Печора с притоками. В XVII веке путь вёл от Устюга вверх по Вычегде до впадения в неё Выми, затем вверх по этой реке. Далее брели «вымским волоком» на Ухту – приток Ижмы, по которому плыли до слияния её с Печорой, затем круто поворачивали на восток, подымаясь вверх по Печоре.

Неподалёку от устья Ижмы происходило соединение с другой веткой «чрезкаменного пути», ведшего на Печору с Мезени и Северной Двины. Из устья последней отправлялись либо морем вдоль берегов до устья Мезени, либо вверх до Пинеги, по которой поднимались до Пинежского волока, соединявшего с Кулоем. Добравшись до Кулоя, спускались вниз до впадения его в море, а потом шли заливом до Мезени. Далее путь лежал вверх по реке до её притока Пезы и ею до «Пезского волока». Одолев пятивёрстный волок, достигали озера, а оттуда входили в Цильму и по её течению попадали в Печору.

Описанный путь, связывавший Поморье и Подвинье с большой дорогой «чрез Камень», имел большое значение в экономической жизни страны. Случалось, им ходили даже с Печоры на Устюг, дабы «идти к Руси людьми, а не пустым местом».

Дальше на восток шли следующим образом: вверх по Печоре до впадения в неё Усы, затем по Усе и её притоку Соби, а из Соби – в Елец, верховье которого близко подходило к другой Соби, впадающей в Обь. Здесь приходилось брать «каменный волок», который вёл через Уральские горы. Он прерывался семью озёрами. От одного до другого лодки волочили, а поклажу несли наруках. Перебравшись через Урал, достигали сибирской Соби и последней входили в Обь. То был единственно возможный путь. «Иной дороги, опричь Соби реки, через Камень летним путем нет», свидетельствовал современник.

Через Обскую губу достигали Мангазеи – богатого пушным зверем края. Первые известия о нём идут от начала XVI века. Примерно тогда же о богатствах Мангазеи прослышали и на Западе. Известно, что в 1492 году в Москву прибыл посланец австрийского императора Максимилиана I и польского короля Сигизмунда I Михаил Снупс, который, по его словам, горел желанием узнать Московское государство и выучиться говорить по-русски. Но то была лишь видимость, поскольку Снупс просил Ивана III дозволить ему отправиться в далёкие земли, лежащие на востоке.

...И за Урал от Устюга через Северную Двину, Вычегду и по притоку Вычегды...

Ясно, что Снупс приехал к нам с разведывательными целями. Великий князь отказал этому «дипломату» в поездке на восток страны, о чём сообщил императору: «Твое величество прислал к нам Михаила Снупса, и мы для дружбы и братства с тобою приняли его ласково и держали в своем жалованье. Он просил нас, чтоб мы отпустили его в дальние земли нашего государства, которые лежат на востоке, на великой реке Оби; но мы его туда не отпустили по причине большого расстояния, дальнего пути: и наши люди, которые отправляются за данью, проходят туда с большим трудом».

От середины XVI века имеются точные сведения о морских поездках поморов в Обскую губу. А в 1570-е, по свидетельству Флетчера, посетившего в то время русское государство, на московском рынке лучшими собольими мехами считались мангазейские и печорские. В конце столетия Мангазея была наводнена торговцами и промышленниками, отправлявшимися туда из поморских городов. Здесь они соорудили остроги и городки, служившие опорными пунктами. На месте одного из них и возник в 1601 году Мангазейский город. Из своих укреплений русские объясачили туземных жителей и «дань с них имали».

Обилие мехов ценнейших сортов делало Мангазею «золотым дном», своего рода Калифорнией, куда жадно стремились за добычей пушного зверя русские промысловики, истощившие к XVI веку зоологические богатства Беломорских побережий. От удачной поездки в Мангазею можно было разом разбогатеть. Недаром позднее, когда была открыта дорога на Лену, русские сравнивали её по богатству с Мангазеей. «Великая река Лена, – читаем в одном источнике, – угодна и пространна, и людей по ней розных землиц, кочевных и сидячих, и соболей и иного всякого зверя много… и государеве казне в том будет большая прибыль, и будет та Лена-река – другая Мангазея».

Но эти богатства доставались нашим предкам тяжкой ценой – слишком труден и опасен был «чрезкаменный путь». Он пролегал по обширным лесным пространствам, безлюдным и диким. Речки, которыми шли землепроходцы, нередко были «тесными». По ним вследствие мелководности едва продвигались в «малых суднех», «обласах», как их называют устюжские таможенные книги. Суда, «в каких ходят чрез Камень», обычно либо «лодка набойная» с парусом («на пособных ветрах по Оби реке бегают на парусах»), либо «судно однодеревое», то есть однодеревка. Понятно, что большой груз на таких «худых лодчонках» транспортировать было нельзя.

«Чрезкаменный путь». 1. — Волок через Уральский хребет по р. Собь; 2. — Собская застава на р. Собь (С.У.Ремезов «Чертежная книга Сибири», 1707 г.)

Самый трудный участок пути – перевал через Уральские горы, которые «в облаках не видети, а коли ветрено, ино облака раздирает». Тут «место пустое», «жилецких людей на Камени нет». На перевале путешественников подстерегали опасности. В 1640 году, например, торговые люди, ходившие «через Камень Собью рекою в сибирские городы с русскими товаренки и из сибирских городов с мягкой рухлядью к городу Архангельску», били челом царю Михаилу Фёдоровичу на березовскую и пустозёрскую «самоядь» в том, что «ездя, государь, нас, сирот твоих, через Камень Собью рекою на каменных волоках разбивают».

23 августа 1641 года на служилых людей, доставлявших государеву соболиную казну, «напущались многие самоядские люди на оленях на последнем волоку на Камени верх Ельца речки и… учали стрелять из луков».

«И мы, – доносили потерпевшие, – холопы твои государевы, учали биться за твои государевы соболиные казны, и билися мы, холопы твои, день до вечера, и не стало у нас, холопов твоих, свинцу и пороху… и убили у нас четырех человек, да двух человек промышленных людей, которые были под твоей государевой казною в гребцах, а нас, холопов твоих, переранили, и твою государеву соболиную казну пограбили, красноярскую соболиную казну, с пупками и с хвостами 18 сороков, да нарымскую твою казну государеву всю пограбили ж, все соболи и бобры, и наши животишка пограбили ж… мягкую рухлядь и деньги».

И всё же экспедиции организовывались постоянно, посезонно.

Помимо печорского пути, в Мангазею ходили и «море-окияном», «мимо пустозерский острог». Этим маршрутом промышленники пользовались уже в первой половине XVI века. Он шёл вдоль побережья Ледовитого океана. Выйдя из устья Двины, плыли «подле берег и через губу пособным ветром с запада на восток… влево море, а вправо земля», огибали полуостров Канин и мимо Колгуева двигались дальше, пока не доходили до пролива Югорский Шар, «а тот проезд промеж Вайгача, да промеж берегов, а по берегу лежит грядою камень… проезд местами глубоко, а местами мелко». Бывали годы, когда Югорский закрывало льдами. Двигаясь по нему, близко к острову Вайгач не подходили, потому что «отшел далеко в море, да и льды высоко стоят».

Путь через Югорский Шар в Карское море.

А там, на острове, «местами тундра, а местами камень голый, а леса никакого нет... место пустое, людей нет». Через Югорский Шар входили в Карскую губу или, как тогда её называли, Нярзомское море. На длительный и опасный обход полуострова Ямал не решались. Мореходы пересекали полуостров Мутною рекою, впадающей в Карскую губу, и Зелёною рекою, что течёт в Обскую губу. Между ними пролегал волок.

Мутная – речонка узкая («чрез можно камень перебросить») и очень мелкая, так что «в грузу кочи не проходят, а дожидаютца с моря прибылые воды» (т. е. прилива), – текла по голой тундре, поросшей редким «ярником». Как только наполнялась прибылой водой, начинали «плавание»: тянулись бечевой в течение 20 дней «до озер, из коих вышла Мутная река, озер невеликих, версты по две». Дотянувшись до «вершины реки», груз волокли меж озерцами в «павозках» – лодчонках, которые перемещали «паточинами» (т. е. тянули, ступая по реке). Наконец, дойдя до «большого озера», рекой Зелёной, которая из него вытекала, попадали в Обскую губу, а оттуда в устье Таза, берега которого и были известны как Мангазея, конечный пункт путешествий XVI–XVII веков.

Морские поездки совершали на «малых кочах» – довольно примитивного устройства плоскодонных барках с палубами, вмещавшими примерно 10 человек и 400 пудов груза, и ходивших на парусах. Дорога была долгой: три-четыре месяца в одну сторону, то есть обернуться за сезон порою не успевали. Время пребывания в пути целиком зависело от превратностей погоды: «коли де Бог не даст пособных ветров… тогда все кочи ворочаются в Пустоозеро»; «а коли захватит на Мутной или на Зеленой реке поздное время, и на тех реках замерзают, а животишка свои и запасы мечут на пусте, а сами ходят на лыжах в Березовский уезд»; «а как заимут льды большие, ино обходят около льдов парусом и гребью недель шесть, а иногда обойти льдов не мочно, и от тех мест ворочаются назад в Пустоозеро».

Пинежанина Фомку Борисова со товарищи «заняли великие льды, и они сквозе льды пробивалися в том месте четыре недели, и как льды отнесло в большое море, и они пришли к Югорскому Шару». В 1626 году тобольских служилых людей в дороге застала «туча с дождем и ветр встречный с сивиру, и парус на коче изодрало, и павозок (шлюпку) разбило, и коч с якорей сбило и прибила (к берегу), и стояли де они 6 недель, дожидаясь пособных ветров». Пришлось вернуться, «потому что стало поздно, море стало мерзнуть и льдов стало много».

Палаты Строгановых в Соли Вычегодской. 1565 год.

Но, несмотря на все опасности, в Мангазею ходили не только искатели приключений. «Из Архангельского города, – по словам современника, – в Мангазею по вся годы ходят кочами многие торговые и промышленные люди со всякими немецкими товары и с хлебом». В 1601 году туда прибыло морем четыре коча с четырьмя десятками человек, в 1602-м – столько же, в 1610-м – 160 человек на 16 кочах. В 1611 году отправилось из Поморья 26 кочей, но из-за скверной погоды вынуждены были вернуться.

Так северными водными трассами Русь проникала за Урал, тогда как южный путь в Сибирь, Камский, долгое время был заперт враждебными инородцами. И только покорив Казань, русские получили возможность воспользоваться и этим маршрутом в своём продвижении на восток.

С Камы на Урал вело несколько дорог. В XV и XVI веках наиболее известным являлся путь «от Соли Камской мимо Чердынь» по воде Вишерою (приток Камы, на котором стоит Чердынь) вверх, «да через Камень в Лозьву реку, да Лозьвою вниз в Тавду реку, да Тавдою рекою вниз до Тобола», а дальше по Иртышу и Оби. Этот маршрут имел преимущество, так как был тесно связан с Вычегдою и Печорой.

В освоении сибирских земель Камским путём заметную роль сыграли Строгановы. В 1574 году, едва осев на Каме, они получают царскую грамоту, в которой им разрешалось ставить городки на Тоболе с притоками и на Иртыше, служившие опорными пунктами продвижения в Сибирь и «охочим людям на опочив». В результате бассейн Туры ещё до Ермака оказался под русским влиянием, и жители тамошних мест платили ясак. Усилия Строгановых завладеть землями по Туре и Тоболу принимают планомерный характер, и около 1580 года снаряжается экспедиция под началом Ермака.

Тобольск.

Перед ним, судя по всему, не стояла задача завоевания Сибирского царства, являвшегося осколком некогда всесильной Золотой Орды. Посылая Ермака, предполагали лишь взять «с бою и без бою» ясак и вернуться домой с добычей. Но эта затея обернулась неожиданным результатом – ханство распалось от первого удара малого по численности отряда Ермака.

После первых неудач от Кучума, правившего в то время Сибирским царством, стали отпадать его вассалы – бии и мурзы. Ещё быстрее покинули хана князьки покорённых татарами мансийских и хантских племён.

Потеряв вассалов, обессиленный Кучум бросил Кашлык, свою столицу, расположенную у слияния Тобола с Иртышом, и откочевал в степь. В Кашлыке оказались казаки во главе с Ермаком. Население города и окрестной земли поклонилось победителям ясаком. Так экспедиция, затеянная Строгановыми, окончилась распадом «Кучумова юрта». Из случайного, можно сказать, набега предприятие Ермака превратилось в большое государственное дело.

Но удержать завоёванные земли было значительно труднее, чем разбить Кучумов юрт. Частных средств на это не достало бы. Поэтому тотчас за занятием Кашлыка казаки и сами Строгановы обращаются в Москву за помощью. В центре поначалу мало сочувствовали походам Строгановых. Теперь же, с захватом сибирской столицы, власть изменила отношение, послав в 1584 году вспомогательный отряд под командованием Семёна Болховского и Ивана Глухова в 500 человек. Но этот поход постигла неудача от недостатка, прежде всего, продовольствия. Князь Болховский умер от голода, а Ермак погиб в засаде. Поэтому весной следующего года русские покинули Кашлык и под командованием Глухова ушли обратно в Русь.

Однако попытки проникновения в Сибирь продолжаются. Воевода Иван Мансуров вскоре зимует на устье Иртыша и основывает здесь первый русский город на сибирской земле – Обский. Впрочем, с открытием навигации Мансуров возвращается по сию сторону Урала. А в Кашлыке снова появляются татары. Сначала – сын Кучума Алей, затем – его соперник Сеид Ахмат. Таким образом, поход Ермака, хотя и расшатал сибирское ханство, всё же не дал прочных результатов. И тогда в Москве приступили к разработке плана постепенного завладения восточными землями.

Начало похода Ермака.

Углубляться далеко на первых порах не имело смысла. Ближайшая задача заключалась в том, чтобы закрепить за собой, в первую очередь, пути, ведшие в Западную Сибирь, для чего в 1586 году на реке Туре строится город Тюмень, который должен был стать опорным пунктом для дальнейшего продвижения на восток. Уже отсюда письменный голова Данило Чулков командируется, чтобы поставить русский городок почти у самых стен Кашлыка.

Так, на Тоболе в 1587 году возник острожок, откуда Данило зорко следил за движением неприятеля, выжидая удобного момента для нападения. И в 1588-м Чулкову удалось заманить в свой острожок Сеид Ахмата и взять его в плен. Тогда татары окончательно очистили Кашлык, уйдя в степи. Ханская столица пришла в запустение, но на её месте вырос центр русской колонизации, своего рода столица Сибири – Тобольск, который приобрёл значение главного административного центра, руководящего дальнейшими присоединениями и заселением территорий.

Окончательное падение Кашлыка, конечно, не означало, что борьба с татарами полностью прекратилась. Чтобы обезопасить себя на новом месте и прикрыть Тобольск с юга, русские в 1594 году основали город Тару – опорный пункт для походов в степь. В 1595–1596-м из Тары совершаются удачные рейды вглубь Барабинских степей, на верховья Оби. Решительное поражение Кучуму тобольский воевода нанёс в 1598-м.

Одновременно русское правительство стремилось закрепить за собой дороги, связывавшие приобретённые земли с центром страны, для чего на Чусовском пути в верховьях Тагила (притока Туры) строится Верхтагильский городок. Но от этого маршрута вследствие малой судоходности горных речек, по которым он пролегал, вскоре отказались, предпочитая пользоваться Вишерой и Тавдой. В 1590-м на Лозьве (притоке Тавды), связывавшей бассейны Иртыша и Камы, был основан Лозьвенский городок. Отсюда пошло подчинение мансийского княжества Пелыма на Тавде, что означало: путь становился свободным совершенно.

Однако с открытием новой Бабиновской дороги, миновавшей Лозьву и шедшей прямо на Туру, Тавдинский путь был заброшен, а Лозьвенский городок срыт. И в 1598-м в верховьях Туры ставится новый город Верхотурье, который на протяжении XVII века и отчасти в следующем столетии оставался главными воротами в Сибирь. Через этот город шли все официальные сношения Москвы с Зауральем. В 1600 году между Верхотурьем и Тюменью вырос Туринск (Епанчин). Построив Верхотурье, Туринск и Тюмень, наши предки закрепили за собой всю магистраль, соединявшую Иртыш с Камой, в результате чего присоединённое Сибирское царство было прочно связано с центром государства.

Между тем, продвижение на юг было остановлено на время кочевыми племенами. В XVII веке пограничьем была Тара, заложенная в 1594 году. И только с постройкой в 1715–1720-м крепостей Ямашевской, Омской, Железинской, Семипалатной и Усть-Каменогорской всё течение Иртыша стало русским, открылся путь вниз по Оби, где ещё в 1593-м был основан Берёзов для окончательного подчинения остяцких (хантыйских) племён. Вскоре московская власть распространилась и на самоедов, кочевавших по тундрам к востоку от Оби.

Старый Кузнецк.

Одновременно шло продвижение русских от устья Иртыша вверх по Оби. Ещё в 1585-м они поставили там Обский городок, просуществовавший десять лет, пока выше его по Оби не был построен Сургут. Через четыре года против остяцкого князька Вони, управлявшего многочисленной «Пегой ордой», поставили выше по Оби, в самом центре орды, город Нарым. С его постройкой нашим землепроходцам открылся путь вверх по течению Оби, на юго-восток. В 1604 году под покровительство русской власти добровольно отдался еуштинский князь Тоян, который «бил челом» о постройке в его земле города. Так был заложен Томск.

Однако дальнейший путь на юг встретил большие трудности. Русские вступали тут в горные порубежные волости, заселённые тюркскими племенами, платившими дань монголам, которые старались защищать своих данников. Только в 1618-м в верховьях Томи удалось поставить Кузнецкий острог. Но последующее продвижение в этом направлении было остановлено на целое столетие. Таким образом, Кузнецкий уезд надолго остался крайним пределом проникновения русских вглубь Азии. И только в начале XVIII века с постройкой Бийского острога в 1709 году наши предки стали твёрдой ногой в верховьях Оби, завершив очень важный этап в истории присоединения Сибири.

Обосновавшись здесь, русские потянулись дальше на восток, «навстречь солнцу», как тогда говорили. Это означало, что с Оби они должны были перейти на Енисей. Быстрота, с которой наши колонисты совершили этот переход, удивительна.

Окончание следует