Реальные потери Советской Армии в Великой Отечественной войне. Самый простой способ избежать фальсификаций при подсчёте

Вот уже двадцать лет яблоком раздора для российской интеллигенции является оценка боевых потерь Советской армии в 1941-45 годах. Официальные цифры на этот счёт опубликованы коллективом генерал-полковника Григория Кривошеева в книге «Гриф секретности снят...» Согласно учётным сведениям нашего армейского ведомства, безвозвратные потери в Великой Отечественной войне составили 8 миллионов 668 тысяч человек. Эту цифру в штыки встречает значительная часть историков и публицистов. Они убеждены, что победа 1945 года была оплачена гораздо более дорогой ценой.

В либеральном лагере популярна цифра, впервые озвученная д.ф.н. Борисом Соколовым, а ныне пропагандируемая его однофамильцем Никитой, — порядка 26 миллионов человек! Соколовы утверждают, что на советско-германском фронте за одного солдата Вермахта мы отдавали десять своих. Возмущённые протесты патриотической публики, апеллирующей к данным Кривошеева, либералы с лёгкостью побивают козырем вероятного недоучёта, приписок и лукавого занижения потерь в боевых сводках.

Конечно, проблема недоучёта — застарелая болезнь отечественной бюрократии. Существует она и в Германии. Так, немецкий исследователь Буркхарт Мюллер-Гиллебранд оценивает безвозвратные потери Вермахта в 4 миллиона человек, а его коллега Рюдигер Оверманс — в 5,3 миллиона человек. Расхождение весьма заметное, хотя оба историка основывались на сведениях германских военных архивов! Не исключено, что здесь тоже сыграли роль идейные пристрастия: патриот Гиллебранд старался подчеркнуть эффективность немецкой боевой машины, а либерал Оверманс — кровавую цену, которую заплатил немецкий народ за участие в войне. Правда, германские «книжные черви» менее экзальтированны, чем политизированная часть российской интеллигенции, поэтому их выводы различаются не в три раза, а всего на одну треть.

Как же найти истину, если у нас нет доверия к официальным данным? Кстати, методика «альтернативщиков» вызывает у меня доверие ещё меньшее,- хотя бы потому, что в студенческие годы моим любимым предметом была математическая статистика. (Наука очень скучная, зато её знание гарантировало регулярные победы при игре в преферанс).

Самое общее знакомство с выкладками Бориса Соколова заставляет признать, что этот парень математической статистики даже не нюхал. Он пытается вычислить целое, используя частные данные, которые не имеют ничего общего с представительной выборкой. Так, сумма потерь за 46 месяцев войны вычисляется, исходя из ноября 1942-го. При существующем разбросе параметров погрешность соколовского метода измеряется не в процентах, а в разах! Поясню это на житейском примере. Допустим, в августе я собрал на даче восемь вёдер огурцов, а в январе, как вы понимаете — ни одного. Если для расчёта годовой урожайности (8×12) взять август, я буду выглядеть селекционером-мичуринцем, а если январь — бездельником и растяпой. Такие «методики» никуда не годятся. Нужен более надёжный научный подход.

Весьма удачные способы проверки военных потерь предлагает демография. Демограф свободен от ошибок историка и архивиста хотя бы потому, что его исходные данные — переписи населения: а) собираются в мирное время; б) носят не выборочный, а интегральный характер; в) если и страдают от неточности учёта, то эти неточности никак не могут быть направлены на занижение военных потерь.

Так, анализируя немецкие переписи 1956 года, наши исследователи (в частности — светило отечественной демографии Б.Ц. Урланис) оценили масштабы немецких армейских потерь в 3,7 — 4, 1 миллиона человек, а с учётом входившей в Рейх Австрии — в 4,0 — 4,7 миллиона человек, что подтверждает относительную добросовестность как Гиллебранда, так и Оверманса, и позволяет с достоверностью плюс-минус 10 % судить о реальных жертвах Вермахта.

Любой образованный человек может проделать цикл подобных расчётов, используя не малодоступные архивные данные, а совершенно открытые результаты Всесоюзных переписей населения 1939 и 1959 годов. Их легко найти, например, на интернет-ресурсе «Демоскоп weekly». Припомнив свой скромный опыт вузовского преподавания демографии, приглашаю читателя проделать эти расчёты вместе со мной.

Чтобы не перегружать читателя рядами цифр, ограничимся точностью расчётов до ста тысяч. Ведь мы не замахиваемся на точное вычисление военных потерь — для этого необходим многолетний труд профессионального коллектива. Мы хотим всего-навсего точно вычислить — в каком лагере находятся фальсификаторы нашей истории. Итак, за дело!

Поскольку война — ремесло мужское, то главным ключом к определению армейских потерь служит возникшая в ходе войны разница в численности мужчин и женщин. Например, по оценкам ЦСУ, в конце 1945 года в СССР проживало женщин на 21 миллион больше, чем мужчин. Но это вовсе не значит, что 21 миллион недостающих мужчин пал в ходе боевых действий. Для сравнения, перепись 2010 года показала, что в современной России женщин на 10,5 миллионов больше, чем мужчин, — хотя очевидно, что боевые потери наших современников играют здесь ничтожную роль.

Мужчины — это существа, по натуре более склонные рисковать жизнью, а самое главное — одарённые менее крепкие здоровьем, нежели женщины. Так, в моём школьном классе к тридцатилетию выпуска ушло из жизни шестеро одноклассников (30%), а одноклассница — всего одна. Эту биологическую дискриминацию мы назовём мужской сверхсмертностью и будем учитывать её в нашем исследовании.

Чтобы вернее сопоставить две переписи — довоенную и послевоенную — будем отслеживать изменения населения в единых послевоенных границах. Данные 1959 года в этих границах и получены, а вот данные 1939 года надо увеличить на 11,4%. Ведь вскоре после предвоенной переписи к Советскому Союзу с населением в 170,6 млн. человек были присоединены обширные западные районы с населением 20,1 млн. человек, а в 1945 году переданы Польше Белосток и Пшемысль (довоенное население 1,6 млн.) и принято от Чехословакии Закарпатье (довоенное население 1 млн.).

Кроме того, нас интересует не всё население, а именно население воевавших возрастов, то есть 1899-1928 годов рождения. На это поколение падает львиная доля боевых потерь Советской Армии. Правда, на прифронтовых территориях призыву подлежали лица в возрасте до 45 лет (от 1895-96 г.р.) и даже до 50 лет, но они, как правило, направлялись на строительные работы. В битвах за некоторые крупные города принимали участие ополченцы в возрасте до 55 лет. Потери этих «дедушек» мы тоже учтём в конце исследования.

Таблица 1. Изменения в возрастной когорте 1899-1928 гг. рождения

Итак, до 1959 года дотянуло 28,7 миллионов советских мужчин призывного контингента. 22,4 миллиона исчезло за два рассматриваемых десятилетия — как на фронте, так и в тылу, а также в мирное время. Число женщин за это же время сократилось на 9,5 миллиона человек. Разница в 12 миллионов 900 тысяч даёт тот самый расчётный потолок «сверхурочной» мужской убыли, на который надо ориентироваться в определении боевых потерь.

Уже на этом этапе исследования, после простейших арифметических вычислений, мы можем смотреть на цифру в 26 миллионов погибших с очень высокой степенью скепсиса. Такой результат возможен только в двух случаях: «реалистическом» (советские мужчины в тылу и в мирное время не умирают) или фантастическом (накануне переписей павшие воскресают и заполняют анкеты).

Вспомним, что мужчины уходят из жизни чаще женщин не только в результате войны. Избыточная мужская смертность — постоянная примета обычной жизни. Для того, чтобы оценить роль этой сверхсмертности в мирное время, посмотрим — как изменился половой состав точно такой же возрастной когорты за почти такой же период в отсутствие крупных военных конфликтов. Для этого сравним результаты переписей 1970 и 1989 годов.

Таблица 2. Изменения в возрастной когорте 1929-1958 гг. рождения

Как видим, даже в самый спокойный период советской истории, в поколении такого же возраста, как призывное военное поколение, мужчин умерло на четыре с лишним миллиона больше. С поправкой на этот печальный факт полового неравенства, утраты мужчин-призывников в годы Великой Отечественной войны приблизятся к девяти миллионам, что очень похоже на данные генерала Кривошеева.

Здесь нами сделан только первый шаг, первое приближение к истине. Для большей точности необходимо детально рассмотреть все факторы, уносившие жизни военного поколения.

 

1. «Гриф секретности снят. Потери вооруженных сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах». Под ред. Г. Ф. Кривошеева.
2. Б.С. Соколов «Цена войны. Людские потери СССР и Германии, 1939-1945 гг.», «Цена потерь — цена системы» и др. работы.
3. Буркхарт Мюллер-Гиллебранд. «Сухопутная армия Германии, 1939–1945 гг.»
4. Рюдигер Оверманс. «Человеческие жертвы второй мировой войны в Германии. Анализ итогов исследования при особом внимании к вопросу о потерях вермахта и среди изгнанных лиц».
5. Всесоюзная перепись населения 1939 года. Таблица ф. 11. Возрастной состав населения.
6. Всесоюзная перепись населения 1959 года. Таблица 2,5. Распределение всего населения и состоящих в браке по полу и возрасту.
7. Всесоюзная перепись населения 1970 г. Таблица 5с. Распределение всего населения и состоящих в браке по полу и возрасту.
8. Итоги Всесоюзной переписи населения 1989 года. Том 2, таблица 2 — Распределение населения союзных и автономных республик, автономных областей и округов, краев и областей по населения по полу и возрасту.

Часть II

Полученный нами результат чрезвычайно далёк от цифр «альтернативных историков», получающих прямо-таки мазохистское удовольствие при умножении числа жертв СССР в Великой Отечественной войне.

Итак, анализируя материалы Всесоюзных переписей населения, мы выяснили, что с 1939-го по 1959-й год убыль мужчин призывного возраста (1899-28 гг. р.) превысила убыль их ровесниц на 12,9 миллиона человек.

Эта разница может быть порождена как боевыми армейскими потерями, так и сверхсмертностью мужчин в мирное время. С другой стороны, тогда как мужчины воевали и гибли на фронте, оставшиеся в тылу и под оккупацией женщины имели больше шансов оказаться в числе военных жертв гражданского населения. Поэтому нам нужно учесть все факторы, влиявшие на убыль людей, родившихся в 1899-1928 годы.

Признаем, что суммарная убыль между переписями 1939 и 1959 годов состоит из военной и естественной. Естественная убыль определяется смертностью мирного времени. Естественная убыль у мужчин выше, чем у женщин, а военная и подавно. Военную убыль можно условно разделить на жертвы гражданского населения и армейские потери. Назовём эту последнюю категорию — мужская сверхубыль, не относящаяся к гражданским жертвам войны. Поскольку женские потери в Армии невелики, мы учтём их отдельно в конце расчёта.

Нам с вами предстоит заполнить вот такую таблицу, похожую на уравнение с несколькими неизвестными. Но не пугайтесь, не всё так сложно.

Таблица 3. Неисчисленная структура убыли населения 1899-1928 гг. рождения

УБЫЛЬ НАСЕЛЕНИЯ 1899-1928 годов рождения между переписями 1939-го и 1959-го годов

Прежде всего, оценим женскую гражданскую убыль, вызванную войной. Причины такой убыли очевидны — бомбёжки, артобстрелы, геноцид, экстремальные лишения (самый яркий пример последних — ленинградский голод). По поводу общего числа гражданских жертв войны — 16 миллионов — в обществе существует консенсус. Поскольку женщины рассматриваемой нами когорты составляли примерно четверть в населении страны, то их доля среди жертв гражданского населения будет несколько меньше четверти (женщины во цвете лет имели больше шансов выжить, чем дети и старики). Определим её приблизительно в 3-4 миллиона погибших.

Следовательно, на естественную убыль женщин 1899-1928 годов рождения приходится 5,5 — 6,5 миллионов человек.

Теперь определим естественную убыль мужчин. Она всегда выше, чем у женщин. А на сколько? Вспомним, что в мирное время за такой же период (1970-89 гг.) мужчин такого же возраста умерло в 2,7 раза больше, чем женщин. В абсолютном размере мужская сверхсмертность мирного времени выражается так: 4,1 миллиона из 57,2 миллионов. (см. Таблицу 2 в первой части исследования).

Если бы мы ставили задачу максимально преуменьшить потери Советской Армии, нам следовало бы умножить естественную женскую убыль 1939-59 годов на коэффициент 2,7 и одним махом снизить предельный потолок мужских военных жертв (боевых и гражданских вместе) до шести миллионов. Но это слишком смелая поправка. Ограничимся скромным допущением, что естественная сверхсмертность мужчин в мирное время составляет 7,2% от общего численности мужского населения, как это было в 1970-89 гг. (Заметим, это уступка в пользу «альтернативной» версии потерь). Тогда естественная мужская сверхсмертность призывной когорты в 1939-59 годах составит 3,3 миллиона человек.

Но сверхсмертность в 7,2% определена нами не просто для мирного времени, а для периода, когда давно уже не было крупных войн (1970-89 гг.). В 1945-58 годах сверхсмертность мужчин была гораздо выше, потому что многие из них подорвали здоровье на фронте. Моя мама рассказывала, что ребёнком она часто встречала в родном посёлке инвалидов — одноруких с пустыми рукавами, хромых на костылях, безногих на тележках. А к окончанию школы (1958 год) инвалиды стали редкостью. Почти все они умерли. Это, конечно, тоже жертвы войны, но не прямые, а косвенные, и к боевым потерям не имеющие прямого отношения. Масштабы этого «смертельного эха войны» (уносившего не только калек) оценим минимум в 1 миллион человек. Минимум! Итого — сверхсмертность мужчин призывной когорты Великой войны в мирное время примем за 4,3 миллиона человек.

Наконец, надо оценить военные потери мужчин среди гражданского населения. Те мужчины, что находились на «гражданке», имели такие же шансы попасть в число мирных жертв войны, как женщины (и даже несколько большие). Если измерить период 1941-45 годов в человеко-днях, то мужской призывной контингент провёл почти 50% времени вне Армии (призвали не всех и не сразу). Следовательно, гражданские потери мужчин среднего возраста составляют не менее 50% от женских — как минимум 1,5 — 2,0 миллиона человек.

Настало время свести полученные цифры в таблицу.

Таблица 4. Структура убыли населения исследуемой когорты в 1939-59 годах. УБЫЛЬ НАСЕЛЕНИЯ 1899-1928 годов рождения между переписями 1939-го и 1959-го годов

Мы вычислили, что неестественная убыль мужчин призывного контингента в годы войны (за вычетом гражданских жертв) укладывается в диапазон от 9 миллионов 600 тысяч до 11 миллионов 100 тысяч человек. Очень близкие цифры, как правило, фигурируют в трудах западных специалистов. Например, весьма популярный в Великобритании профессор Оксфордского университета Норман Дейвис оценивает потери нашей страны на театре военных действий в 11 миллионов человек.

Но это ещё не окончательный расчёт. Мы только сделали второй шаг к истине. Теперь нам предстоит вычленить из суммы противоестественных мужских потерь собственно армейские потери, а также сделать поправку на участие в войне женщин и «стариков».

Полученные результаты я сразу представлю в таблице, а затем позволю подробные комментарии.

Таблица 5. Структура неестественной сверхубыли мужчин призывного возраста в 1939-58 годах

Заметим, что война была не единственной причиной, уносившей преимущественно мужские жизни! 

В 1939-53 годах (как раз в период между двумя взятыми переписями) было вынесено 44 245 смертных приговоров только по 58-ой статье; приведено в исполнение значительное количество из 328 тысяч приговоров, вынесенных в 1938-м; количество заключённых, умерших в ГУЛаге, по довольно скромным подсчётам, оценивается в 600 тысяч человек (цитируется по В.В. Кожинову).

Львиную долю погибших в годы репрессий составляли мужчины, в том числе не меньше двух третей — рождённые позже 1898 года (в 1937-38 годах они были моложе сорока и в 1953 — моложе пятидесяти пяти лет). Поэтому мы вряд ли ошибёмся, если оценим избыточную мужскую смертность от репрессий в нашей базовой поло-возрастной когорте в 300-400 тысяч человек.

Ещё одной неучтённой пока причиной избыточной мужской убыли должна быть миграция. Здесь мы коснёмся только её легальной части. В 1944-57 годах из СССР на историческую родину уехало около трёх с половиной миллионов советских граждан «нетитульных» национальностей: немцы (не считая выселенных из Восточной Пруссии), чехи, китайцы, корейцы (см. «Народы России»). Самую большую порцию эмигрантов составили поляки (примерно 2,5 миллиона, или 65% от довоенной общины.) Очевидно, что мужчины призывного возраста обладают большей миграционной подвижностью, чем старики, женщины и дети, и их доля среди уехавших должна быть выше, хотя не так значительно, как доля среди репрессированных. Но 100-200 тысяч «лишних» мужчин 1899-28 годов рождения среди эмигрантов — вполне реалистичная оценка.

Другая часть послевоенной миграции непосредственно связана с военными действиями. Это уход вместе с немцами коллаборационистов, в том числе воевавших на стороне противника. Правда, не всех жителей СССР можно назвать этим нелестным словом: например, молдаване успели побыть советскими гражданами чуть больше года, а потом вернулись прежние соотечественники и стали призывать их в румынскую армию. Жители Закарпатья призывались в венгерскую армию как граждане Венгрии. Учитывая, что бессарабцы и буковинцы составляли более 18% населения военной Румынии, а жители Закарпатья — около 8% населения военной Венгрии (в границах Венского арбитража), то одни только боевые потери наших сограждан в армиях двух сателлитов гитлеровской Германии приближаются к 80 тысячам человек.

Кроме того, в Вермахте и войсках СС служило около 1 миллиона 170 тысяч советских граждан (без неучтённой части «ХиВи», по данным О. Романько). В Эстонии, например, на 30 тысяч мужчин, ушедших служить в Советскую Армию, приходится 88 тысяч мужчин, призванных в армию Гитлера. Допустив, что военные потери советских коллаборационистов в Вермахте пропорциональны безвозвратным потерям воевавших с ними в одном строю немцев, получим цифру около 250 тысяч. В подавляющем большинстве это те же самые советские мужчины 1899-28 годов рождения, во время Великой Отечественной войны погибшие в Армии — но погибшие в армии противника!

Судьба уцелевших в бою советских легионеров Вермахта (а также полицаев, агитработников и «туземных администраторов») была незавидной — попадание в плен к соотечественникам с большой вероятностью завершалось летальным исходом. Поэтому проигравшие пособники Гитлера стремились отдалить встречу с Матерью-Родиной и уходили в эмиграцию. Вторая волна российской эмиграции в значительной степени состоит из мужчин призывного возраста, хотя сюда относятся не только добровольные пособники врага, но «коллаборационисты поневоле» — не пожелавшие вернуться домой остарбайтеры. Просуммировав нелегальных эмигрантов, погибших в армиях противника и репрессированных за предательство, оценим общую убыль мужчин-коллаборационистов призывного возраста в диапазоне от 600 тысяч до миллиона человек.

Также надо учесть, что в попавших под оккупацию областях СССР сражались и погибали участники разнообразных иррегулярных формирований: не только советские партизаны, но также «бандеровцы», жолнежи восточных отделов Армии Крайовой, прибалтийские «лесные братья». Некоторые из этих формирований несли потери вплоть до середины 50-х годов. Соответственно, до середины 50-х несли потери и направленные на их подавление части НКВД, и терроризируемые ими советские работники. Партизанская эпопея унесла минимум 200 тысяч жизней мужчин призывного возраста.

Учитывая эти цифры, мы полностью очистим специфические мужские потери, вызванные войной, от тех, что не были понесены Советской армией.

Осталось учесть тех советских воинов, которые в период 1939-58 годов погибли не на Великой Отечественной войне. Здесь следует выделить «незнаменитую» Финскую кампанию 1939-40 гг., бои на Халхин-Голе 1939 года, Разгром Квантунской армии в 1945 году, подавление Венгерского восстания 1956 года. Вместе с иными боевыми действиями это должно дать не менее 100-150 тысяч павших. (Некоторые исследователи приводят такие цифры только для Советско-финляндской войны).

В общей сложности, специфическую мужскую убыль призывного контингента 1899-1928 годов рождения, не связанную со службой в Советской Армии в годы войны, мы ограничиваем рамками 1300 — 1950 тысяч человек. Возвращаясь к Таблице 5, находим боевые потери советских солдат призывного возраста в Великой Отечественной войне. Они находятся в пределах от 7 миллионов 650 тысяч до 9 миллионов 800 тысяч человек.

Сюда необходимо добавить потери военнослужащих старших возрастов и женщин. (младшие возраста у нас и так попали в призывной контингент: мальчишкам 1928 года рождения в 1941-м исполнялось всего тринадцать). Мужчин 1894-98 годов рождения накануне войны насчитывалось 4 миллиона 400 тысяч человек, или 8,6% от рассмотренного нами призывного контингента. Поскольку людей этого возраста призывали ограниченно и направляли преимущественно на строительные работы, их боевые потери были существенно меньше строевиков. С учётом призыва ещё более старых возрастов и ополченцев потери «дедушек» вряд ли могут быть выше пяти процентов от потерь уже учтённой нами солдатской массы. Кроме того, в ряды СА за годы войны кроме 34-х миллионов мужчин было призвано 490 тысяч женщин (данные Г.Ф. Кривошеева). Даже если принять, что вероятность гибели санинструктора равна вероятности гибели солдата, боевые потери женщин не превосходят 1,5% от потерь мужчин.

Итого, с поправкой на женщин и стариков, общие потери Советской Армии могут составлять от 8 миллионов 150 тысяч до 10 миллионов 450 тысяч человек. Повторю, что это не научное исследование (для чего потребовались бы иные силы и средства), а всего лишь простейший метод проверки уже обнародованных выводов.

Отметим, что наш элементарный демографический анализ попал точно между расчётами профессионалов: Григория Кривошеева, с одной стороны, и Нормана Дейвиса — с другой. Так же, как в своё время демографический анализ Бориса Урланиса по немецким потерям уложился точно между профессиональными расчётами Оверманса и Мюллера-Гиллебранда.

В то же время полученный нами результат чрезвычайно далёк от цифр «альтернативных историков», получающих прямо-таки мазохистское удовольствие при умножении числа жертв СССР в Великой Отечественной войне.

Источники: 

1. Н. Дейвис, «Европа в войне. 1939-1945. Без простой победы». 2006. Цит. по «Эксперт», № 16, 2010 г.
2. В.В. Кожинов «Россия. Век ХХ» 1,2 тома
3. «Народы России. Энциклопедия» М. 1994.
4. «Советский легион Гитлера. Граждане СССР в рядах вермахта и СС». О. Романько, М., 2006.