Применение неолиберального экономического топора - уничтожение экономики Эстонии

Применение неолиберального экономического топора - уничтожение экономики Эстонии

Элитные финансовые издания продолжают рекламировать прибалтийскую модель жесткой экономии. В прошлом месяце Майкл Хадсон и Джефф Соммерс показали, как Андерс Аслунд (старший научный сотрудник Института международной экономики имени Петерсона) дал ход идее о недавнем воплощении мифа о «балтийских тиграх». Вскоре Роберт Сэмюэльсон и Washington Post последовали примеру Андерсена, рекламируя на каждом углу обнищавшую маленькую Латвию как пример "триумфа жесткой экономии». Теперь, когда «достижения» Латвии были разоблачены, они поспешили «помочь» Эстонии. Совсем недавно Wall Street Journal «восторгались» экономическими мускулами отважной Эстонии, в то время как в интернет-блогах появляются комментарии вроде «вот тебе, Пол Кругман*, получай!», что сильно задевает самолюбие кейнсианцев**.

Многие экономисты и журналисты финансовых изданий походят на детей, которых привели на прогулку в парк аттракционов. Они считают, что балтийская политика жесткой экономии Прибалтики управляет государственными механизмами стран, а не ориентируется на внутренние структурные силы. В случае с Эстонией такое суждение правдиво лишь наполовину. В июне я, в качестве избранного докладчика, участвовал в дебатах с представителем Eesti Pank (Центральный Банк Эстонии), организованных в Таллиннском техническом университете. Присутствовавшие неолибералы восторгались, подобно малолеткам на концерте Джастина Бибера, восклицая «Как вы это сделали?» Представитель банка воодушевленно, но с прибалтийской скромностью отвечал - «мы просто родились счастливчиками». Что он имел в виду? Это был определенно не тот ответ, которого хотели услышать экономисты! Представитель банка назвал географическое положение Эстонии удачным относительным преимуществом.

Одним словом, эстонская «модель» - это, в сущности, связь столицы Таллинн со столицей Финляндии Хельсинки (в день от одного города к другому совершают рейсы до 40 паромов, а чиновникам требуется всего 18 минут, чтобы преодолеть расстояние между городами на вертолете). На самом деле, местные жители пришли к тому, что Таллинн и Хельсинки они теперь называют просто «Тальсинки». Таким образом, главное преимущество этой крошечной страны с населением в 1,6 млн. человек (что можно сравнить с каким-нибудь средним мегаполисом в США) – это подключение к одной из самых успешных в мире социальных демократий. Финские и шведские компании, которые ищут дешевую рабочую силу, могут запросто переехать в Таллинн. Компании переезжают туда, потому что эстонцы работают более продуктивно? Нет. Тогда почему? Конечно, из-за низкой оплаты труда. Действительно, эстонцы хитростью «заманивают» скандинавских бизнесменов, как бы предлагая им сбежать от «социализма». Это похоже на то оживление, которое испытывает человек, покидая верную жену ради новой интрижки. Иногда у этого есть свои недостатки. Эстонцы никогда не славились скоростью. Попробуйте позвонить в центр обслуживания клиентов SAS (Скандинавские авиалинии), и вы сможете в этом убедиться, ведь работник эстонского телефонного центра на черепашьей скорости заставит вас пройти через все бюрократические круги системы – однако, говорят, что это делается крайне профессионально. Если вам нужен профессионализм или высшее качество выполнения, то вы можете найти и то и другое в Эстонии, но не ожидайте от эстонцев скорости.

Так что же такое в действительности экономическая модель Эстонии? Во-первых, у этой модели есть уровни американского коэффициента GINI***. Если вас привлекает огромное неравенство, то в случае с Эстонией (как и со всей Балтией в целом) вы сделали правильный выбор. Во-вторых, в Эстонии наблюдается «бурлящая» безработица и социальные патологии, несколько смягчаемые эстонской рабочей силой (и бизнесом), которая выходит на соседние рынки бизнеса и труда в Финляндии.

Действительно, так называемый эстонский «успех» обеспечил стране показатели покупательной способности, которые на треть ниже, чем те же показатели Греции, даже при условии, что Эстония находится рядом с одной из самых платежеспособных стран мира и фактически полностью интегрирована в нее (почти является ее частью). С лингвистической точки зрения, эстонцы и финны свободно понимают друг друга. Это способствует легкому взаимопроникновению деловых и трудовых рынков двух стран. Данные, опубликованные Департаментом статистики Эстонии в 2009 году, показали, что эта страна-член Евросоюза живет в страшной бедности. По состоянию на 2009 год около 16% населения Эстонии (или 211 тыс. человек) жили в сравнительной бедности. За прошедшие два года положение не улучшилось, а жёсткие экономические меры вряд ли поспособствуют улучшению ситуации. Единственный положительный момент, о котором можно сказать, это тот факт, что эстонская экономическая модель работает лучше, чем экономическая модель Латвии, где жесткие экономические меры и фиксированный размер подоходных налогов привели к изъятию капитала поистине библейского масштаба, что грозит разрушить эту страну.

Парадоксально (но, пожалуй, не удивительно), что Эстония – это страна, которая меньше всего в Балтии прибегает к политике внутренней девальвации (этот вывод основан на опыте). Тем не менее, Эстония превосходит другие балтийские страны по показателям послекризисного восстановления. Руководствуясь данной логикой, можно даже уверенно заявить, что чем меньше страна вводит жесткие экономические меры и прибегает к внутренней девальвации, тем лучше для экономики! Действительно, в Эстонии была иная точка отсчета, нежели в Литве или Латвии, ведь до кризиса страна обладала наибольшим экономическим потенциалом в Балтии. Эстонии не нужно спасать разорившиеся банки, так как все эстонские финансовые учреждения принадлежат иностранцам, так что местных банков, нуждающихся в помощи, просто не существует.

Однако есть и обратная сторона практически абсолютного иностранного владения финансами: эстонцам приходится оплачивать долги и проценты по ним иностранным гражданам, что представляет собой своеобразное новое «крепостное право», напоминающее, как отметил Майкл Хадсон, о периоде шведского, немецкого и российского феодализма в Эстонии.

Насколько социально-демократический сосед Финляндия помогла эстонцам справиться с их проблемами? Финны предлагают огромное количество кратковременных вакансий в строительстве, сфере услуг и других отраслях. Развивая эту тему дальше, можно сказать, что согласно подсчетам, с начала нового тысячелетия от 92 тыс. до 133 тыс. эстонцев работали заграницей. Это соответствует 14-19% всей рабочей силы страны. Действительно, только в 2009 года 3% рабочей силы страны отправились на заработки заграницу. Это значит, что значимая часть рабочих сделала выбор в пользу временной работы в другой стране, в большинстве случаев эта страна – Финляндия. В отношении намерений эмигрировать наблюдается резкий рост данной тенденции.

В 2006 году 26% эстонцев трудоспособного возраста рассматривали перспективу эмиграции, в то время как в 2010 году в обдумывании такого варианта признались 38%. Но изменились ли намерения людей относительно длительности пребывания в чужой стране? Более 13% потенциальных эмигрантов выразили желание покинуть Эстонию навсегда. Исследования Брита Вайдмана показали, что самая молодая группа опрошенных (15-24 года) показала наибольшее воодушевление идеей эмиграции. Думаю, не стоит объяснять, что это значит для нации, которая уже находится в состоянии демографического кризиса. Однако надо отметить, что данная возрастная группа меньше всего интересовалась вышеупомянутой возможностью в 2006 году, то есть до введения жестких экономических мер. Тем не менее, опрос, проведенный среди эстонских эмигрантов в 2009 году, показал, что хотя четверть опрошенных хотели вернуться в Эстонию, 45% эмигрантов планировали остаться в тех странах, куда они «сбежали».

В интернете на различных форумах огромное количество жалоб на нечеловеческие условия работы и мизерную зарплату в Эстонии. Эти доводы подтверждены результатами опроса, проведенного среди эстонцев в 2010 году: 45% трудоспособного населения Эстонии живет в страхе быть уволенными, 49% были недовольны карьерным ростом и перспективами развития в своей сфере деятельности.

Одним словом, мы убедительно просим Washington Post, The Wall Street Journal и другие подобные издания прекратить рекламировать и навязывать политику жестких экономических мер Эстонии и Латвии, как средство для вывода из кризиса США или любой из европейских стран. Такое поведение лишь дает нам понять, почему более чем в 80 странах и в 2000 городов люди стали открыто выступать против не оправдывающей себя неолиберальной экономической политики. Позволю себе заявить, что финансовая элита Уолл-Стрит и ее идеологи поголовно оторваны от реальности, и процитировать Тацита (древнеримский историк – прим. редакции): «они продолжают создавать кризисы, и называют это процветанием». Эту «трагикомедию» больше терпеть нельзя.

Утверждать, что США должны перенять экономическую модель крошечных балтийских государств, население каждого их которых не доходит и до 2 миллионов человек, - это, в худшем случае, лицемерие, а в лучшем – нежелание напрячься, чтобы разработать действенный метод выхода из кризиса. Неужели мы хотим вызвать еще большую безработицу и отбросить еще большее количество людей за черту бедности? Куда побешут на заработки 50 миллионов американцев (судя по масштабу эмиграции в «задавленных» режимом жесткой экономии балтийских странах)? В Канаду? В Мексику? На Виргинские острова? Балтийские рабочие были вынуждены массово покидать родину. Нам нужно взглянуть правде в глаза и признать полный провал политики жесткой экономии в странах Балтии, как и тот факт, что эта политика создала в балтийских странах крайне специфические условия. Предполагать, что эти условия можно воспроизвести в США или более крупных европейских странах, в высшей степени безответственно.

Джеффри Соммерс - профессор политической экономии Университета Висконсин-Милуоки (США) и приглашенный профессор Стокгольмской школы экономики в Риге.****

Маркку Сиппола - доктор социальных наук, научный сотрудник Карельского института Университета Восточной Финляндии. Изучал рынок труда, трудовые отношения и инвестиционные стратегии скандинавских фирм в России и странах ЦВЕ.

 

Глобальный Хуторок