В ближайшие месяцы его место займёт уже девятый командующий генерал-лейтенант Остин «Скотт» Миллер, который большую часть своей карьеры командовал силами Специальных Операций. Среди предыдущих командующих были фигуры вроде генералов Дэвида Петреуса и Стенли МакКристала, которые  получили свою долю известности в новостях, и такие, как предшественник Николсона генерал Джон Кэмпбелл или генерал Дэвид МакКирнан (ещё в 2009-м), о которых вероятно сегодня никто не вспомнит. Но у всех них было нечто общее. Что бы они не делали, командовали ли они несколькими тысячами американских солдат или более чем 100 000-ми, неважно, какой стратегии они следовали, им неизменно приходил на смену другой командующий.

И позвольте добавить ещё немного новостей. Талибан, наш изначальный враг (наряду с аль-Каидой) в начале 2002 года был изгнан из столицы последней афганской провинции, которую удерживал, — всего через несколько месяцев после вторжения США в ту страну. А пару недель назад, почти через 17 лет после «освобождения» Афганистана, Талибан  взял  Фарах, столицу провинции на западе страны. Теперь он  контролирует или оказывает влияние на такой территории — почти половину районов страны — чего не было с 2002 года. Столица Кабул находится практически в осаде и количество жертв по всей стране растёт и растёт. И это лишь начало списка «успехов» самых могучих военных сил на планете, действующих против групп скромно вооружённых исламских боевиков за более чем полтора десятилетия после «успешного» вторжения в страну.

Теперь небольшое предупреждение (не сказать, что военные США или политики в таком нуждаются): после всего-то 16 с лишним лет в Афганистане, что делает эту войну самой долгой в американской истории, важно не перескакивать сразу к выводам. Для этого вам без сомнений необходим намного больший ряд примеров (может, 18 командующих?). А пока, как сегодня предлагает постоянный автор TomDispatchЭндрю Басевич, война Вашингтона с террором просто растягивается… ну, до бесконечности, и никаких новых идей или сбивающих с толку вопросов не предвидится.

Том.

* * *

 «Соединенные Штаты Амнезии». Так нас когда-то назвал Гор Видал. Мы помним то, что нам удобно помнить, и забываем всё остальное. Подобная забывчивость особенно применима к истории других. Как может их прошлое, чёрт знает когда бывшее, иметь какое-то значение для нас сегодня? Что ж, может. Возьмём европейское противостояние 1914-1918 годов, к примеру.

Возможно, вы не заметили. Нет причин замечать, сконцентрировавшись, как делаем все мы, на ежедневном потоке президентских твитов и наводнении бездумных ответов, которое они вызывают. Но позвольте  мне заметить, что столетие конфликта, когда-то известного, как Великая Война, приближается и ещё до конца года наступит.

В самом деле, сто лет назад, в этом месяце 1918 года немецкое весеннее наступление — под кодовым названием операция «Михаэль» — катилось к неудачному завершению. Последняя отчаянный рывок немцев, нацеленный на прорыв обороны союзников и достижение решающей победы, провалился. В начале августа того года при огромном количестве пехотинцев на переднем крае, должно было начаться массированное контрнаступление союзников, оно продолжалось до 11 часов 11 дня 11 месяца, когда наступило перемирие и оружие замолкло.

В последующие годы американцы принизили значение Великой Войны. Она стала Первой Мировой, как её повсеместно называют, но её затенило следующий разгром, известный как Вторая Мировая. Сегодня средний гражданин мало что знает о том первом конфликте, кроме того, что он предшествовал и неким образом проложил путь для ещё большего кровопролития. К тому же в обоих случаях плохие парни говорили на немецком.

Итак, среди американцев война 1914-1918 годов стала своего рода презираемой падчерицей, возможно частично потому, что США обошлись тем, что стали снаряжаться к тому конфликту в середине четвертой его четверти. При том, что война 1939-1945 годов стала священной, поскольку когда «величайшее поколение» спасло человечество, война, ранее известная как Великая война, пылилась на дне ящика коллективного американского сознания.

Время от времени некоторые политики или колумнисты будут воскрешать в памяти документ под названием «Август 1914-го», мрачные первые недели войны, и говорить об опасности шествия, вроде лунатика, к разрушительному конфликту, которого никто не хочет и не понимает. В самом деле, при том, что Вашингтон сегодня стал сборищем демагогов, настолько подсознательно нелепых, что даже великий кумир журналистики Х. Л. Менкен мог бы онеметь, возможно и наступил момент для подобного напоминания.

Но другой аспект Первой Мировой, возможно, имеет ещё большее отношение к американскому настоящему. Я думаю о её продолжительности: чем дольше она тянулась, тем меньше в ней было смысла. Но она продолжалась, неподвластная человеческому контролю, вроде  библейской чумы, которой Бог покарал древних египтян.

Итак, подходящий вопрос для нашего нынешнего американского момента таков: как только становится очевидно, что война — ошибка, почему власть предержащие настаивают на её продолжении вне  зависимости от её стоимости и последствий? Короче говоря, когда влезть в неё оказывается дурной идеей, почему выйти из неё так сложно, даже (или особенно) для могущественной страны, которая, как предполагается, должна быть способна сделать в таких случаях выбор? Или, если выразиться грубее, как те люди, что несли ответственность во время Великой войны, вышли сухими из воды, причинив столь непомерный ущерб своим странам и народам, за которые они и несли ответственность?

Для тех стран, которые вели Первую Мировую с самого начала и до конца — в частности Великобритании, Франции и Германии — особые обстоятельства обеспечили их руководителям  прощение за сокрытие мелькавших в закоулках сознания мысли о катаклизме, с которым они соприкоснулись.

Среди них были:

• Наиболее послушное гражданское население, глубоко лояльное некой версии Короля и Страны, ещё более поддерживаемое нескончаемой пропагандой, которая минимизировала недовольство;
• Драконовская дисциплина — дезертиры и симулянты оказывались перед расстрельной командой — это  сохраняло порядок рядов (по большей части) несмотря на беспрецедентный масштаб массовых убийств;
• Всеобъемлющая индустриализация войны, обеспечивающая кажущиеся бесконечными поставки вооружений, амуниции и другого снаряжения, необходимого для обеспечения массовых армий призывников и пополнения после понесённых потерь.

Без сомнения, экономисты добавят огромную стоимость затрат. При таком количестве уже потраченных богатств и таком количестве потерянных жизней, было трудно противостоять стремлению ещё и ещё  надавить в надежде на достижение хоть каких-то значимых выгод в обмен на то, что было сделано.

И даже при этом никто из них, и никакая их комбинация не могут адекватно объяснить почему в разгар несказанной оргии самоуничтожения, при ошеломительных потерях и разрушенных странах, ни один монарх или президент, или премьер не нашёл  в себе мудрости или сметливости, чтобы заявить: Хватит! Прекратите это безумие!

Наоборот, политики ничего не делали, пока настоящие власти деградировали до подобных британскому маршалу сэру Дугласу Хейгу, французским маршалам Фердинанду Фошу и Филиппу Петену и немецким командующим Паулю фон Гинденбургу и Эриху Людендорфу. Иными словами, чтобы разрешить созданную ими же самими шараду, политики всех воюющих государств уступили место военным руководителям. Со своей стороны воины-противники сообща прибегли к искажённому пониманию стратегии, лучше всего сформулированному Людендорфом, как «пробить брешь (на фронте) и дальше как пойдёт». Так что конфликт тянулся и тянулся.

Утрата политики

Прощу говоря, в Европе сто лет назад война стала политически бесцельной. Но руководители основных держав мира — в том числе к 1917 году президент США Вудро Вильсон — не могли предложить никакой альтернативы, кроме как прилагать всё больше усилий в том же направлении, пусть даже основание западной цивилизации превращалось в склеп.

Только один руководитель сопротивлялся этой тенденции — Владимир Ленин. В марте 1918-го, вскоре после захвата власти в России, Ленин вывел страну из войны. Сделав это, он утвердил приоритетность политики и восстановил возможность применения стратегии. У Ленина были прямые приоритеты. Ничто по его оценкам на могло превосходить  обеспечение выживания большевистской революции. Так что прекращение войны против Германии становилось императивом.

Позвольте мне предположить, что США следует принять во внимание страницы учебника Ленина. Конечно, до распада Советского Союза в 1991 году подобное предложение могло отдавать запахом измены. Однако сегодня, в разгар наших бесконечных усилий по борьбе с терроризмом, мы могли бы рассмотреть руководство Ленина насчёт того, как чётко разобраться с приоритетами.

Как обстояло дело с Великобританией, Францией и Германией столетие назад, так и США ныне оказались в болоте бессмысленных войн. Ещё тогда политические руководители в Лондоне, Париже и Берлине передали контроль над основами политики главам военных ведомств. Сегодня якобы несущие ответственность политические лидеры в Вашингтоне делают то же самое. Некоторые из этих американских военных вождей, собирающиеся в Белом Доме или свидетельствующие на Капитолийском Холме, возможно, вместо униформы носят костюмы, но все они остаются очарованными эквивалентом печально известного высказывания Людендорфа для двадцать первого века.

Конечно, наши военные предприятия после 9/11 — когда-то поименованные Глобальной Войной с Террором — отличаются мириадами деталей от Великой Войны. Продолжающиеся враждебные действия, в которые втянуты войска США в различных частях исламского мира, нельзя даже метафорически представлять, как «великие». И не будет ничего великого в вооружённом конфликте с Ираном, если члены нынешней администрации не откажутся от своего желания его спровоцировать.

Сегодня Вашингтону не нужно даже беспокоиться о пропаганде среди общественности в поддержку войн. По большому счёту, представители общественности безразличны к самому их существованию. И учитывая нашу зависимость от профессиональной армии, стрельба граждан-солдат, которые хотят отказаться от боя, больше не требуется.

Есть и другие очевидные различия в масштабе, в частности, когда речь идёт об общем количестве жертв. Кумулятивная гибель из-за различного рода американских интервенций, больших и малых, предпринятых после событий 9/11, исчисляется сотнями тысяч. Точное количество погибших во время европейского бедствия 1914-1918 годов никогда не будет известно, но в целом может превышать 13 миллионов.

И даже при этом сходство между Великой Войной, когда она раскручивалась, и нашими собственными не столь уж великим войнами вполне заслуживает рассмотрения. Сегодня, как и тогда, стратегия — то есть принципиальное использование силы ради достижения крупных интересов государства — прекратила своё существование. В самом деле, война стала расплатой за игнорирование отсутствия стратегии.

Уже многие годы боевые офицеры армии США и по меньшей мере некоторые поклонники  национальной безопасности определяют продолжающуюся военную вражду, как «Долгую войну». Представление конгломерата наших расширяющихся конфликтов, как «долгих», устраняет необходимость предполагать, когда или при каких обстоятельствах (если таковые есть) они могут действительно закончиться. Это похоже на то, как метеоролог предсказывает «долгую зиму» или помолвленный объясняет любимой или любимому, что это будет «долгая помолвка». Подразумеваемая широта не сказать, чтобы вдохновляет.

Некоторые офицеры высокого ранга предлагали более прямое объяснение, что может на самом деле означать «долгая». В «Вашингтон Пост» журналист Грег Джефф недавно сообщал, что «победа для большей части военного руководства США стала синонимом топтания на месте». Победа, по словам генерала ВВС Майка Холмса, это попросту «не поражение. Это значит оставаться в игре».

Не так давно вооружённые силы Америки придерживались концепции, в которой победа подразумевала выполнение завершённой оперативной и экономической миссии. Больше это не так. Как оказывается, победу слишком сложно достичь, она носит слишком ограниченный характер или, словами генерал-лейтенанта Майкла Ланди, «слишком абсолютна». Как выразился Ланди, «победа — это скорее непрерывность», подход, который позволяет вам объявить миссию выполненной без, знаете ли, реального выполнения чего-либо.

Это как футбол для шестилетних. Все стараются изо всех сил, так что каждый получает награду. Вне зависимости от итогов, никто не уйдёт домой в расстроенных чувствах. В случае с военными США каждый генерал получает медаль (или, чаще всего, полную грудь медалей).

«В наши дни» в Пентагоне, пишет Джефф, «старшие офицеры говорят о «бесконечной войне».

Хотел бы я верить, что Джефф насмехается. Но учитывая, что он — добросовестный репортёр с прекрасными источниками, боюсь, он прекрасно знает, о чём говорит. И если он прав в том, что касается высших чинов, то «долгая война» теперь официально стала сверхдолгой. Она полагается бесконечной, и признается таковой теми, кто контролирует её ход.

Стратегическая мерзость

По правде говоря, бесконечная война — это стратегическая мерзость, признание банкротства профессиональных вояк. Первому генералу-квартирмейстеру Людендорфу термин вполне мог бы понравиться, но Людендорф был военным фанатиком.

Смотрите. Бесконечная война представляет собой стратегическую мерзость, но только не для торговцев оружием, так называемых оборонных подрядчиков и « сотрудников чрезвычайных служб», которые карабкаются вверх по карьерной лестнице среди тех, кого мы предпочитаем называть истеблишментом национальной безопасности. Иными словами, беспристрастность требует от нас признать, что в некоторых случаях бесконечная война — вполне  положительное явление, сопровождающееся обещанием ещё больших прибылей, продвижения и возможностей. Война обеспечивает получение лёгких денег. И, конечно же, это часть проблемы.

Кого мы должны считать ответственным за эту мерзость? По-моему, не генералов. Если они бывают преданными, но с отсутствием воображения, вспомните, что за время службы у военных редко воспитывается воображение или креативность. И давайте по крайней мере отдадим должное нашим генералам вот в чём: в своих усилиях освободить, или демократизировать, или умиротворить Большой Ближний Восток, что они пытались сделать всеми вообразимыми военными тактиками и технологиями. Исключая ядерной уничтожение, они разыграли все возможные карты на столе у Пентагона — не достигнув победного положения. Итак, они приходят и уходят с определённым интервалом, каждый новый командующий обещает успех, и уходит через пару лет, чтобы освободить путь для попытки следующего.

Это говорит нам кое-что о превалирующих стандартах генералитета, который воскрешает старую идею — противодействие повстанческому движению — и применяет с временным успехом на одном из театров войны. Генерал Дэвид Петреус завоевал репутацию военного гения. Но если Петреус — военный гений, то таков же и генерал Джордж МакКленнан. После  победы в битве при Рич-Маунтин в 1861 году газеты назвали МакКленнана «Наполеоном нынешней войны». Но действия при Рич-Маунтин ничего не решали, и МакКленнан больше не побеждал в Гражданской войне, как и Петреус не выиграл Иракскую войну.

Нет, если это не генералы нас опустили, это политики, перед которыми генералы вроде бы отчитывались и от которых принимали приказы. Конечно, под руководством политиков мы быстро перейдём к нашему нынешнему главнокомандующему. Но было бы совершенно несправедливо винить президента Трампа за ту неразбериху, что он унаследовал, пусть даже он ныне занимается тем, что ухудшает положение.

Фиаско у нас коллективное, многие годы сюда вносили свой вклад несколько президентов и обе политические партии. Хотя побоище, возможно, и не столь ужасно выглядит сегодня, как было на европейских полях сражений на Западном и Восточном фронтах, члены нашего политического класса подводят нас так же, потрясающе и повторно, как политические лидеры Великобритании, Франции и Германии тогда подвели свои народы. Они передали ответственность за политику нашим доморощенным эквивалентам Хейга, Фоша, Петена, Гинденбурга и Людендорфа. Их провал непростителен.

Промежуточные выборы в Конгресс всего через несколько месяцев, а там на горизонте и следующие президентские выборы. Кто станет политическим руководителем страны, у кого хватит отваги и присутствия ума, чтобы объявить: «Хватит! Прекратить безумие!». Мужчина или женщина, обычный человек или гей, чернокожий, цветной или белый, но этот человек заслужит благодарность нации и получит поддержку электората.

Однако пока этого не произойдёт, американская склонность к войне будет тянуться до бесконечности. Нет сомнений, что саудовские и израильские руководители будут радоваться, европейцы, которые помнят свою Великую Войну, будут в задумчивости чесать голову, а китайцы будут тихонько посмеиваться. В то же время проблемы поистине стратегического значения — одним из примеров может служить изменение климата — будут считаться второстепенными. А что до бешеных денег, так они будут добываться и дальше.