Помимо Пёрл-Харбора реальная война была для большинства американцев чем-то далёким, но не было сомнений, что страна воюет (как и мои родители —  отец служил в ВВС США, как их тогда называли, а мама поднимала военную экономику дома). Облигации военных займов, «огороды победы», клепальщица Рози^[1] — мобилизация ради войны была жизненным фактом, и не важно, где именно вы находились.

То же самое было верно и для ещё одного периода моей жизни — эпохи Вьетнама. Учитывая развёрнутый для сражений с крестьянами-повстанцами в тысячах миль от дома доходивший до полумиллиона войсковой контингент, как и существенную часть Флота и ВВС, ведение боевых действий не могло быть для нас чем-то далёким. Но с середины 1960-х и до начала 1970-х значительная часть страны вновь была мобилизована, даже в движении против той войны. Улицы постоянно заполнялись протестующими. В Конгрессе оппозиция была обычным делом. В боевых частях тоже были сильны антивоенные настроения и к последним годам той войны само антивоенное движение возглавляли ветераны Вьетнама.

Конечно, именно так демократическое государство, страна «людей» по-видимому и должно отвечать на войны, которые решили вести руководители. Пусть и несколько по-разному, но Вторая Мировая и Вьетнам были народными войнами, их вели армии призывников и гражданских лиц, которые в значительной мере попали под призыв на службу. И вот это столь разительно отличает их от версии американской войны 21 века. Одно отличие состоит в том, что сейчас нет никакого призыва. Совершенно наоборот. Война ведётся армией добровольцев, силой, заметно изолированной от остальной страны, которую наш сегодняшний автор, подполковник ВВС в отставке Уильям Астор когда-то сравнилс иностранным легионом.

Эти войска и демобилизованное общество, им сопутствующее, появились уже давно — с тех пор, как в 1973 году президент Ричард Никсон отменил призыв в надежде уничтожить саму идею антивоенных протестов. Наши войны теперь ведутся лишь в далёких землях, но ведутся они по меньшей мере засекреченными подразделениямичисленностью 70 000 бойцов ССО США, затерявшимися спрятанными среди регулярных воинских частей. Подобные конфликты контролируются набирающим силу государством национальной безопасности, окутанным полутенью секретности. Сегодня войны Америки никогда не заканчиваются ни победой, ни поражением. Они просто продолжаются и продолжаются. Так что и они и демобилизованное общество, возможно, считаются частью нового определения американского образа жизни и что, как столь едко указывает Астор, в итоге приводит к тому, что и ваши, и мои родители их бы не признали.

Том.

* * *

За морями США воюют по-настоящему: падают бомбы, стартуют ракеты, а люди (в основном не американцы) гибнут, получают увечья, изгоняются из домов и становятся беженцами. А здесь, дома, в этих войнах нет ничего реального. Здесь это всё время идёт «странная война»[2]. За прошедшие 17 лет «вечных войн» страна ни секунды не занималась мобилизацией. Налоги снижаются, а не повышаются. Нормы военного времени — расплывччатая память времён Второй Мировой. Ни от кого не требуется ничем жертвовать.

А теперь задайте себе простой вопрос: какая война не требует жертв? Какая война требует, чтобы почти никто в стране, её ведущей, вообще не замечал этой войны?

Конфликты Америки в далёких землях продолжаются, даже при том, что отдельные схватки молниями мелькают в наших новостях. Операция «Шок и трепет» в Афганистане в 2001-м и в Ираке в 2003-м поначалу отмечались, как решающие и немыслимые ранее, но в итоге ни к чему не привели. Различные «наращивания» спровоцировали много шума и гнева, но миссии остались решительно незавершёнными. Устроенные совсем недавно администрацией Трампа удары по сирийской воздушной базе или первое использование самого мощного неядерного оружия из арсенала США, супер-бомбы МОАВ в Афганистане вспыхнули ярко, да только погасли ещё быстрее. Эти версии нападений в стиле немецкого блицкрига времён Второй Мировой были мгновенными и многообещающими, но мало что дали в итоге. Поскольку эти вспышки насилия отправили врагов Америки на тот момент (и находившихся рядом мирных жителей) в могилу, то родина (то есть мы) продолжает бездействовать. Звуки войны, если их вообще кто-то слышит, исходят с экранов телевизоров или видео и голливудских фильмов в местных кинотеатрах.

На деле мы остаёмся изолированными от затеянных Вашингтоном войн, пусть даже американские солдаты преодолевают огромные территории планеты, от Филиппин  и Большого Ближнего Востока до африканских дебрей. По мере того, как конфликты вспыхивают и детонируют, нарастают и спадают и снова нарастают, американцы оказываются в своеобразной форме поведенческого карантина. От нас мало что ожидают, кроме как быть налогоплательщиками и зрителями или, когда речь идёт о войсках США, и активными сторонниками с горящими глазами. По большей части эти конфликты остаются вне поля зрения, а подразумевается, что они и в умах должны отсутствовать. Редкими исключениями бывают моменты, когда наше правительство просит нас помолиться за упокой военнослужащих США, как было с морским пехотинцем Уильямом «Райаном» Оуэнсом, погибшим во время неудачного рейда, устроенного  по приказу президента Трампа в Йемене в начале 2017 года, когда были убиты ещё и дети (хотя этого почти никто и не заметил). Пока развертываются войска и наносят удары глобального масштаба, нам с первых моментов само-объявленной Вашингтоном войны с террором говорят, чтобы мы отправлялись за покупками или в увеселительные парки «Мира Диснея», и позволили экспертам со всем этим разобраться.

Короче, нас отодвинули в сторону, и если воспользоваться выражением времён Второй Мировой, можно считать, что это зитцкриг — немецкая фраза, означающая «странную войну».

Можно сказать, что странная версия заморского блицкрига и ещё более странная версия домашнего зитцкрига и определяют особенности настоящего момента для американцев. Эти две версии существуют в любопытных взаимоотношениях «инь-янь» друг с другом. Ведь как могут войска страны вести боевые действия на почти глобальном уровне — стремительно атакуя народы на огромных территориях планеты — когда граждане сидят на попе ровно, демобилизованные и ментально разоружённые? Подобное шизоидное состояние ума может существовать только когда оно в интересах властвующих кругов. Обращения к «патриотизму»  (особенно почитание «наших» войск) и подавляющая атмосфера секретности ради сохранения американской «безопасности» и «благополучия» замечательно эффективны при контролировании и подавлении интереса относительно войн страны и их стоимости задолго до того, как подобный интерес мог бы трансформироваться в недовольство или оппозицию. Если хотите представить, насколько это эффективно, вспомните момент в 2016 году, когда небольшое число искренних противников войны буквально вызвали отключение освещения их на Национальном съезде Демократической партии.

Если воспользоваться выражением, которое я много раз слышал в годы службы, когда речь идёт об этих войнах, правительство обращается с людьми, как с грибами — держит их в темноте и кормит чёрт знает чем.

Туман «странной войны»

Прекрасно известно высказывание прусского военного теоретика Карла фон Клаузевитца о «тумане войны», замешательстве, созданном и унаследованном неопределённостью, встроенной в это сложное человеческое предприятие. Часто этот туман бывает довольно плотным, но в эти годы туман «странной войны» ещё гуще и ещё более дезориентирует.

По своей природе вызванная необходимостью настоящая война, война на выживание, как Гражданская война или Вторая Мировая, задают ясность цели и требуют результатов. Плохо себя проявившие руководители отправляются в отставку, если не гибнут в боях. Подумайте, сколько было посредственных генералов вокруг Авраама Линкольна в армии Союза прежде, чем он нашёл Улисса С. Гранта. Подумайте о количестве старших офицеров, отправленных в отставку во время Второй Мировой генералом Джорджем С. Маршаллом, который знал, что в глобальной битве против нацистской Германии и  Императорской Японии нетерпима работа на «среднем» уровне. Более того, в войны необходимые или в войны на выживание неизменно вовлекаются целые народы. Частично у них нет выбора, но кроме того они знают (или как минимум считают, что знают) «почему мы воюем» — и в целом одобряют это.

Надо признать, что даже в войнах, вызванных необходимостью, всегда есть те, что найдёт способ избежать службы. В Гражданской войне, например, богатые могли заплатить другим, чтобы те сражались вместо них. Но обычно в таких войнах служат все — в той или иной степени. Этого требует необходимость.

Определение «странной войны» 21 века, с другой стороны, это отсутствие её ясности, отсутствие целей, отсутствие истинной необходимости для национального выживания (несмотря на нескончаемую истерию вокруг «террористической угрозы»). Туман, который эта война создаёт, особенно дезориентирующий. Сегодня американцы не представляют, «почему мы воюем», кроме общего ощущения борьбы где-то там (Афганистан, Ирак, Ливия, Нигер, Сомали, Сирия, Йемен и так далее), так что они нас тут не убьют, если цитировать обоснование Джорджа Буша для начала «войны с террором». В то же время Пентагон или прочие структуры государства национальной безопасности ведут свою игру: нет никого, кто бы указал, что куда бы ни пришли воевать в эти годы американские войска, тут же возникает ещё больше террористических группировок, они разрастаются, как зловредные сорняки. Бюрократия и посредственность сохраняются по-прежнему, огромный роствоенных расходов вознаграждает некомпетентность и создаёт череду подобных трясине  войн «на поколения». 

Подумайте об этом, как о ленте Мёбиуса. Больше денег, направленных в Пентагон, даёт больше хаоса за морями, большее имперское перенапряжение и, без сомнения, больше непредвиденных последствий тут, дома, и всё это наблюдается — или по большей части игнорируется — гражданским зитцкригом.

Конечно, для тех, кто ведёт войны — они какие угодно, только не странные. Вот только их опыт остается по большей части изолирован от нас остальных, а изоляция лишь помогает нарастанию уровня посттравматических синдромов, самоубийств и тому подобного. Когда сегодня военные возвращаются домой, в целом они страдают в молчании и среди самих себя.

Новая (странная) Стратегия Национальной Безопасности Америки

Даже в «странных» войнах нужны враги. По правде говоря, в них они нужны больше (и их самих надо больше), чем в реальных войнах. Так что ничего удивительно, что администрация Трампа недавно объявила о новой Стратегии Национальной Безопасности (СНБ) с целым перечнем подобных врагов. Китай и Россия в самом начале списка, как «ревизионистские державы», стремящиеся обратить вспять мнимую «победу» Америки над коммунизмом в холодной войне. «Изгои», вроде Северной Кореи и Ирана обособляются, как особо опасные из-за их ядерных амбиций. (США, конечно, никоим образом не «изгой», хотя и выделяют $1.2 триллионана создание нового поколения более практичного ядерного оружия). Да и Стратегия Национальной Безопасности не пренебрегает необходимостью для Вашингтона продолжать что-то делать с глобальными террористами до конца времён или расширения «полномасштабного доминирования» не только в традиционных сферах боевых действий (земля, море и воздух), но ещё и в космосе и кибер-пространстве.

Среди такого множества врагов лишь один отсутствует в новой оборонной стратегии Америки, именно то, чего не было все эти годы, что и делает войны Америки 21 века столь странными — какое-либо ощущение национальной мобилизации и разделяемой жертвенности (или её противоположности, антивоенного сопротивления). Если США на самом деле столкнулись со всеми этими угрозами нашей демократии и нашему образу жизни, то ради что мы барахтаемся в трясине Афганистана, тратя на это более чем $45 миллиардов ежегодно? Ради чего мы тратим ошеломляющие суммы на экзотические вооружения вроде Ф-35 (полная стоимость проекта $1.45 триллиона), когда у нас есть намного более насущные проблемы?

Как и многое в Вашингтоне в эти годы, СНБ не представляет собой стратегию настоящей войны, это лишь стремление, как и ранее, к большей власти. По большей части это означает больше денег для Пентагона, Министерства национальной безопасности и связанных с ними агентств с большим числом блицкригов против различных врагов за морями. Формула — череда блицкригов за границей, ряд зитцкригов дома — вносит свою долю в победу, но только для военно-промышленного комплекса.

Решения для «зитцкригов»

Конечно, одним из решений по «странной войне» было бы начать настоящую войну, но для этого знаменитый американский образ жизни должен быть действительно поставлен под угрозу. (Афганцами? Сирийцами? Иракцами? Йеменцами? В самом деле?). Тогда Конгресс должен был бы объявить войну, общество должно было бы мобилизоваться, без сомнений вновь был бы введён призыв и подняты налоги. И это только для начала. Должна была быть определена очевидная стратегия, и генералы-неудачники должны быть смещены с постов или уволены.

Кто мог бы предположить такой подход, когда речь идёт о «вечных войнах» Америки? Другим решением для американского народа было бы действительно начать обращать на происходящее внимание. Тогда Пентагону пришлось бы ограничить финансирование. (С меньшим финансированием адмиралы и генералы могли бы действительно начать думать). Все эти заморские битвы и блицкриги против невиновных и распространение хаоса должны были бы прекратиться. Здесь, дома, активные сторонники должны были бы отложить флаги, прекратить бездумно расхваливать военных за их службу и взять в руки несколько протестных транспарантов.

По сути дела, «все слишком реальные» заморские войны Америки вряд ли прекратятся до тех пор, пока происходящая тут, дома, «странная война» предаётся забвению.

И наконец, американцы говорят в опросах, что после всех этих лет провальных заморских войн они продолжают доверять военным больше, чем любым другим общественным институтам. Однако, согласуясь со «странной войной», большая часть этого доверия основана на невежестве, на незнании, что там творят войска за морями. Итак, есть ли шанс, что в один прекрасный день американцы начнут действительно обращать хоть какое-то внимание на «свои» войны? И если так, начнут ли меняться результаты опросов и как могли бы военные, испившие свою чашу крови, пота и слез, отреагировать на подобную утрату престижа? Остерегайтесь гнева легионов.

Вера в государственные институты власти является фундаментом демократии. Умышленное удерживание народа демобилизованным и во тьме невежества относительно стоимости и тяжести войн Америки следует модели правительственной лжи и обмана, которая тянется со времён  Вьетнамской войны и до Иракских войн 1991-го и 2003-го, далее до военных операций в Афганистане, Сирии и повсюду. Систематическая ложь и «странная война», сопутствующая этой лжи, продолжают вносить свой вклад в медленный процесс политической и социальной дезинтеграции, который может привести к намного более мрачному будущему страны, возможно, авторитарному, определённо более хаотическому и менее демократическому.

Социальная деградация и демократический внутренний взрыв, частично вызванные бесконечной «странной войной» и связанной с нею ложью — вот настоящие враги страны, враги её существованию, пусть даже вы не найдёте их в перечне врагов в какой-либо Стратегии Национальной Безопасности. В реальности цена затеянных Америкой войн в итоге может оказаться не просто огромной, а катастрофической.

Примечания:

1 — Домашние огороды американцев во время обеих мировых войн, к обзаведению которыми активно призывало федеральное правительство. В период первой мировой школьники вступали в «Американскую армию школьных огородов» и после занятий занимались выращиванием овощей в городских парках. Клепальщица Рози — американская «культурная икона»,  представляющая американских женщин, работавших на предприятиях во  время Второй мировой войны, многие из которых производили боеприпасы  и военное снаряжение.

2 — период Второй мировой войны между сентябрем 1939 г. и маем 1940 г., когда Великобритания де-юре находилась в состоянии войны c Германией, но де-факто не принимала участия в боевых действиях. Зитцкриг – «сидячая» война (без активных военных действий; о начальном периоде Второй мировой войны).