Больше не холодная война. Рыночная политика. "Двадцатка" в Гамбурге показала, что мировая политика вступила в совсем новый этап
19-07-2017, 07:31. Разместил: Редакция ОКО ПЛАНЕТЫ
Больше не холодная война
Почему отношения с США будут очень плохими, но совсем другими
Фёдор Лукьянов - главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» с момента его основания в 2002 году. Председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике России с 2012 года. Профессор-исследователь НИУ ВШЭ. Научный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай». Выпускник филологического факультета МГУ, с 1990 года – журналист-международник.
Резюме:В нынешней международной обстановке говорить о наступлении летнего затишья можно разве что стуча по дереву. Но все-таки вторая половина июля и август традиционно считается политическим межсезоньем. Значит, есть повод подвести итоги. Наиболее интересную, хотя не вселяющую оптимизм эволюцию претерпели российско-американские отношения. Долгожданная встреча Дональда Трампа и Владимира Путина на встрече «Большой двадцатки» стала вехой.
В нынешней международной обстановке говорить о наступлении летнего затишья можно разве что стуча по дереву. Но все-таки вторая половина июля и август традиционно считается политическим межсезоньем. Значит, есть повод подвести итоги. Наиболее интересную, хотя не вселяющую оптимизм эволюцию претерпели российско-американские отношения. Долгожданная встреча Дональда Трампа и Владимира Путина на встрече «Большой двадцатки» стала вехой.
Главным событием условного политического сезона (осень 2016 — весна 2017) стала победа Трампа на президентских выборах в США, знаменовавшая приход новых времен. Успех «антисистемного» кандидата вызвал в России большой интерес и породил всяческие ожидания. Автору этих строк довелось еще прошлой осенью писать о том, что смена команды в Белом доме едва ли повлияет на характер отношений Соединенных Штатов и России, поскольку они уже несколько десятилетий покоятся на более чем прочном фундаменте: взаимное ядерное сдерживание и способность физически уничтожить друг друга. Пока этот фактор имеет место (а нет оснований ожидать его исчезновения), колебания от разрядок к обострениям и обратно будут повторяться.
Впрочем, кое-что явление Трампа все же принесло — новация, правда, оказалась не в лучшую сторону. В соответствии с заведенным циклом смена караула в Белом доме должна была стать залогом потепления и попыток разгрести хотя бы часть накопившихся завалов. Такое происходило регулярно, особенно после холодной войны, когда уходящего президента обычно упрекали за то, что он «потерял» Россию, а новый предпринимал усилия, чтобы ее вновь «разыскать». И Дональд Трамп, казалось, удачно вписывался в такую ритмичность: его ремарки в адрес Путина во время избирательной кампании заставили многих считать, что республиканский кандидат, а затем президент действительно готов к переменам.
Может быть, это было и так, хотя скорее симпатии к российскому руководителю обусловил его публичный образ «анти-Обамы». Трамп стремился на контрасте подчеркнуть несостоятельность уходящего главы государства, сокрушительная критика которого легла в основу всей его кампании. Но даже тактические улучшения отношений с Москвой оказались невозможны, потому что Россию «нашли» до Трампа: команда Хиллари Клинтон сделала тему российского вмешательства в американский выборный процесс одним из лейтмотивов — сначала избирательной кампании, а потом и атак на избранного президента с целью отомстить ему за провал. Как бы то ни было, вместо ожидавшегося циклического колебания вверх российско-американские связи обрушились до состояния, аналогов которому трудно припомнить.
Сегодня американский политический ландшафт в отношении России представляет собой печальное зрелище. Можно выделить три основные группы настроений. Демократы, которые считают Кремль виновным в поражении Хиллари, и именно это определяет их российский курс. Традиционные консерваторы-республиканцы, которые продолжают линию холодной войны и видят в России военного противника. Обе группы объединяет резкое неприятие того, что в Соединенных Штатах называют подрывом Россией основ американской демократии, вмешательством в политические процессы, которое считается аксиомой. Наконец, те, кого можно назвать трампистами и для кого Россия не была «злом по определению» — просто потому что она не занимает столь существенного места в их картине мира. Определенная индифферентность к России и готовность воспринимать ее как просто одну из заметных стран, взаимодействие с которой можно использовать в своих интересах, несло в себе позитивные возможности. Однако после того как Москва превратилась в главное оружие врагов Трампа, то же отстраненно-равнодушное восприятие из предпосылки для взаимодействия стало ему помехой. Россия не настолько важна для Трампа, чтобы ради отношений с ней идти на риски или даже просто прилагать серьезные усилия.
Что в сухом остатке?
Те, для кого Россия важна, смотрят на нее как на врага и источник зла. Дух холодной войны, но в ухудшенном виде. Тогда присутствовало хотя бы определенное уважение к сильному сопернику. Сейчас же у большинства антироссийски настроенных деятелей негативное отношение усугубляется еще и тем, что, мол, эта «бензоколонка, прикидывающаяся страной», (пользуясь выражением сенатора Маккейна) имеет наглость что-то вякать… Есть, конечно, и более серьезный взгляд, который фиксирует реально возросшие военно-дипломатические возможности Москвы, но опять-таки не с той точки зрения, что с ней надо договариваться, а в плане необходимости еще более жесткого сдерживания.
Для тех же, кто не настолько одержим зловредной русской угрозой и более свободен от наследия холодной войны, Россия просто второстепенна. Хорошо бы иметь с ней плодотворные отношения, чтобы использовать их в качестве дополнительного инструмента при решении проблем, которые по-настоящему важны. Но если не получается — ну ладно…
Дональд Трамп по-своему невероятно последователен, не в своем текущем поведении — тут как раз все может меняться, как в калейдоскопе, — а по системе взглядов. Как тридцать лет назад он говорил, что весь мир обирает Америку через существующую систему экономических и политических отношений, так твердит это и сегодня. Как в 1980-е сетовал на то, что Соединенные Штаты перестали уважать, так и сейчас обещает это уважение быстро восстановить. Как был убежден в том, что навыки и умения из сферы бизнеса прекрасно применимы в сфере управления государством и проведения международной политики, так и демонстрирует эту уверенность на практике.
В целом американская политика совершает крутой вираж, он не с Трампа начался и не им закончится. Эпоха холодной войны — той холодной войны, которую мы помним из второй половины ХХ века, — действительно уходит в прошлое. Признаки этого стали проявляться еще при Джордже Буше-младшем: разлад с европейскими союзниками, игнорирование России, смещение фокуса внимания на Ближний Восток. По-своему эту тенденцию продолжил Барак Обама — и Европа для него явно не играла большой роли, и линии противостояния, унаследованные от прошлого, его не заводили. К парадигме, больше напоминающей холодную войну, и Буш, и Обама соскальзывали по той причине, что у них не особенно клеилось со всем остальным. Да и Россия всеми силами напоминала о своем существовании и подталкивала к прежним форматам, поскольку оказалось, что другие между ней и Западом не срабатывают.
Трамп хочет уйти еще дальше от схемы прошлого столетия. Перестроить мировые экономические отношения так, чтобы они отвечали интересам исключительно США. Соответственно, главные визави и оппоненты — те, от кого зависит расстановка сил на торгово-экономической арене. Прежде всего Китай и Европейский союз — точнее, крупные европейские страны, в категориях ЕС американский президент не мыслит. Россия, как известно, в этой лиге не игрок. А те площадки, где Москва активно и временами умело играет, интересны американскому президенту в основном как инструменты достижения основных целей. Например, надавить на Пекин или заставить Европу быть более сговорчивой по темам, что волнуют Вашингтон.
Если добавить к этому острую политическую борьбу, которая идет в США и почти полностью поглощает управляющий класс, а также желание Трампа из всего извлекать выгоду и не допустить ощущения односторонних уступок (см. историю с пресловутой дипломатической собственностью, которая превратилась чуть ли не в главный сюжет российско-американских отношений), перспективы открываются безрадостные. Тем более что тема «Трамп и Россия» продолжает обрастать новыми внутриполитическим обстоятельствами, и завершения этой эпопеи не видно: скандалы, интриги, расследования подбираются все ближе к президенту.
Что делать?
Понять, что отношения с США сейчас и в неопределенной перспективе — не актив, а исключительно пассив. Что бы Москва ни делала — все обернется против нее, потому что будет подливать масла в огонь, на котором сейчас кипит малоаппетитное варево под названием американская внутренняя борьба. Ни протянутая рука, ни тактика поднимания ставок и «принуждения к диалогу», которую Россия использовала не раз, нужного результата не принесут. Осмотрительность особенно важна, потому что соотношение сил и интересов в Соединенных Штатах благоприятно для резких ответов на российские действия, но не для хитрых и продуманных комбинаций.
Активизировать политику на всех остальных направлениях, пользуясь тем, что положение дел в Америке ошарашивает очень многих. Восприятие США как фактора всеобщей нестабильности растет, как и желание многих игроков обезопасить себя от самобытности Вашингтона эпохи борьбы за власть.
Осознать, что парадигма, определяемая холодной войной и ее последствиями, безвозвратно уходит. Мир меняется кардинально, и темы, которые были главными для российской политики предшествующие два с лишним десятилетия, отходят на второй план. Бесконечное выяснение отношений с Западом по вопросу, кто виноват в том, что все так вышло, может, и интересно в плане осмысления пройденного, но не принесет никаких реальных политических плодов. Бессмысленно надеяться и на то, что отношения с США и Европой восстановятся до уровня общего политического проекта и глубокого взаимопонимания.
К Трампу можно относиться сколь угодно плохо, но заданный им вектор — эгоизм прежде всего — соответствует очередному повороту исторической спирали. И следующий период каждый будет заниматься собой, укреплением собственных внутренних позиций на фоне все более острой конкуренции, откровенно меркантилистской, а не ценностно-идеологической и даже в меньшей степени геополитической. Россия привыкла к другому — к той самой холодной войне, когда в международных отношениях доминировали идеологии и геополитика. Но придется адаптироваться.
Рыночная политика
"Двадцатка" в Гамбурге показала, что мировая политика вступила в совсем новый этап
Фёдор Лукьянов - главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» с момента его основания в 2002 году. Председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике России с 2012 года. Профессор-исследователь НИУ ВШЭ. Научный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай». Выпускник филологического факультета МГУ, с 1990 года – журналист-международник.
Резюме:Антиглобалисты, ставшие главными действующими лицами саммита "двадцатки" в Гамбурге, громили старинный ганзейский город под не очень оригинальным, но ярким лозунгом "Добро пожаловать в ад".
Антиглобалисты, ставшие главными действующими лицами саммита "двадцатки" в Гамбурге, громили старинный ганзейский город под не очень оригинальным, но ярким лозунгом "Добро пожаловать в ад". Неизвестно, кому пришла в голову идея устроить съезд самых больших мировых начальников в квартале Шанценфиртель (буквально — Окопный), известном на всю страну месте концентрации наиболее убежденных противников капитализма. Если кто-то хотел подразнить "автономов" (так в Германии называют агрессивных леваков), то результат превзошел ожидания. Ад, правда, устроили не столько высокопоставленным гостям, сколько жителям городского центра и полицейским...
Почему обострение борьбы против "хозяев мира" случилось именно сейчас, не вполне понятно. Пик антиглобалистских протестов пришелся на начало — середину 2000-х, потом все пошло на спад. Удивительнее всего, что всплеска не было после 2008 года, когда мировой финансовый кризис, казалось бы, подтвердил правоту борцов с неолиберальной глобализацией. Но они как будто оцепенели. А вернулись на авансцену тогда, когда эта самая глобализация подвергается атаке, откуда не ждали,— со стороны крупнейшей экономики мира, служившей четверть века флагманом и маяком глобального проекта. И если в ад участников встречи намеревались отправить идейные правнуки Троцкого и Бакунина, то на самом деле запах серы, если суммировать публичные и приватные комментарии, исходил от человека совсем другого толка — Дональда Трампа.
Симптомы и причины
Эксцентричный миллиардер-застройщик, избранный на пост самого могущественного президента мира, способен эффективно воплотить в жизнь мечты протестантов, хотя те и считают его олицетворением мирового зла. Вместо глобализации Трамп фактически предлагает неомеркантилистский проект (нео-, потому что классического меркантилизма в стиле XVII века сейчас быть не может из-за всеобщей взаимозависимости), когда каждый заявляет себя "прежде всего", а дальше — по гамбургскому счету (не в смысле места проведения нынешней встречи, а без пощады), кто что может "отжать".
О беспрецедентном превращении "двадцатки" в "19+1", где единица — не вечно фрондирующая Россия, а основополагающие Соединенные Штаты, написано уже много. Реакции на это разные. Одни продолжают надеяться, что имеет место ужасная аберрация, но скоро морок так или иначе рассеется, и место вульгарного магната займет предсказуемый представитель истеблишмента, пусть даже и консервативных взглядов. Другие верят в возможность изолировать США и коллективно противопоставить им. Вот, например, Евросоюз и Япония объявили о скором подписании договора о свободной торговле, все члены "двадцатки" помимо Америки подтвердили приверженность Парижскому соглашению по климату.
И то, и другое легко может оказаться беспочвенными мечтаниями. Что касается морока, то Трамп отнюдь не задал тренд на пересмотр подходов прежних десятилетий, он его взвинтил и сделал вопиющим. И при Буше, и при Обаме многие аксиомы американской внешней политики стали превращаться в теоремы. А гипотетическая перспектива появления в Белом доме президента по имени Майкл Пенс (в случае импичмента Трампа) сулит мало хорошего либерально мыслящим партнерам — социальный консерватор Пенс умеет себя вести, но намного более идеен и морально жесток, чем Трамп. Иными словами, победа Трампа — не причина перемен, а их симптом.
Что же касается совместного отпора, то нравится это кому-то или нет, но США на десятилетия вперед продолжат задавать тон в мире. Значит, "объехать" их не получится, повернуть тенденцию тоже вряд ли. Да и единство фронта не стоит преувеличивать. Турецкий президент Эрдоган, например, поддержавший декларацию о важности Парижского соглашения, сразу после этого заявил, что Анкара ратифицирует его только если присоединится в качестве развивающегося, а не развитого государства.
Гамбург-2017 продемонстрировал, что прежние разделительные линии в мире больше не актуальны. Вместо оппозиции развитые — развивающиеся экономики (Россия, рухнувшая в яму в конце ХХ века, а потом постепенно выползавшая обратно, относилась ко второй категории) сейчас появляется другой фронт — "глобалисты" против "националистов". И хотя к последнему лагерю открыто сейчас относятся только Соединенные Штаты, а остальные вроде бы твердо привержены прежним идеалам, эта ситуация неустойчива. Как минимум, часть глобалистов напряженно следят за развитием событий, чтобы не пропустить момент, когда надо самим взять на вооружение националистический инструментарий. И вообще, сколько бы эксперты и чиновники ни твердили о пагубности торговых войн, если кто-то ее начинает, остальным приходится отвечать.
Все познается в сравнении
Встреча Владимира Путина и Дональда Трампа стала центральным событием гамбургского саммита не потому, что она действительно важнее всего остального, а скорее из-за неопределенности по другим направлениям. Яркие персонажи и откровенная коллизия — то, что нужно репортерам и комментаторам. О результатах говорить невозможно по той причине, что практически от всех тем, которые обсуждались, американская сторона начала открещиваться спустя всего несколько часов после беседы. Сюрпризом для Москвы это быть не должно. Во-первых, умопомрачительная атмосфера политической борьбы в Вашингтоне делает невозможными никакие договоренности с Россией, и Трамп не самоубийца, чтобы на них настаивать, зная об упорном стремлении оппонентов "подсечь" его именно на этом. Во-вторых, президент США, в принципе, не считает необходимым сохранять приверженность четкой линии — собеседники не должны расслабляться.
Вообще, выясняется, что Трампа в Москве (и не только) изначально просто не поняли. Еще будучи кандидатом, а затем став президентом, он постоянно повторял свое любимое слово "сделки", мастером которых Дональд Трамп всегда себя считал. Само это понятие весьма импонировало Кремлю — у нас ведь прагматизм и трезвый реалистичный взгляд на международные отношения издавна предпочитали либеральным рассуждениям о ценностном подходе. Россию упрекали за устарелость и цинизм ее мировоззрения — фиксация на геополитике, вера в благотворность баланса сил и ставка на самые традиционные инструменты, прежде всего военные возможности.
Почему Россия перестала в какой-то момент верить в большие идеи и "всеобщее благо" — тема отдельная, это результат крайне болезненного развития с конца 1980-х и плодов предыдущего идеалистического периода, главным событием которого было "новое политическое мышление" Михаила Горбачева.
Как бы то ни было, все познается в сравнении. На фоне нескрываемого "торгово-закупочного" подхода Дональда Трампа российский старомодный и весьма мрачный реализм смотрится почти романтичным. Даже самые закоренелые реалисты верят в необходимость правил игры, устанавливаются они, правда, по их мнению, не посредством договоренностей, а на основе постоянного соизмерения баланса сил. Для меркантилистов все намного проще и "прямее" — выгода решает все. Лозунг, провозглашенный Дональдом Трампом в его инаугурационной речи, "Покупайте американское" оказался лейтмотивом не только внутренней, но и внешней политики, причем сигнал этот направляется прежде всего союзникам. А внешнеполитический арсенал, включая использование военной силы,— лишь средство достижения коммерческих целей.
Эпоха новых сделок?
Говоря о сделках, Трамп имеет в виду не хитроумные размены и компромиссы, он толкует их буквально, как в бизнесе,— то, что приносит доход. Не все это уловили, однако некоторые расшифровали "код Трампа" довольно быстро. В Персидском заливе, например, все поняли сразу: чем больше заплатил американцам за их товар, тем надежнее отношения. Поэтому из всех зарубежных поездок Трампа визит в Саудовскую Аравию был самым плодотворным, несмотря на то что во многом его следствием стал кризис между Катаром и соседями.
Еще один понятливый союзник — Польша. Там не только принимают "на ура" покупку ракетных комплексов "Патриот", это было и раньше, но и с энтузиазмом готовы перейти на американский газ, а заодно и обеспечить его поступление во все страны Восточной Европы, включая многострадальную Украину. И если до сих пор борьбу Вашингтона против разнообразных российских "потоков" объясняли все-таки в первую очередь соображениями безопасности, то теперь ее конкурентный характер не вызывает сомнений. Кстати, пробудившийся у администрации Трампа повышенный интерес к Украине тоже, вероятно, можно объяснить появлением этой коммерческой составляющей.
Чтобы правильно понять Америку эпохи Трампа, стоит отложить в сторону мерки холодной войны и времени, за ней последовавшего. Президент США, который смотрит на Германию не как на опорного союзника или идеологического единомышленника, а прежде всего как на рыночного конкурента, явно отказывается от наследия второй половины прошлого века. Это же, судя по всему, касается и НАТО. Европейцы, особенно на восточном фланге альянса, каждый раз напряженно ожидают, подтвердит ли Дональд Трамп обязательства США в сфере коллективной обороны, ту самую Статью 5 Устава НАТО, которая, по идее, гарантирует американское вмешательство в случае нападения на любое государство Североатлантического блока. Трамп чаще подтверждает (хотя не всегда). Но в его интерпретации защита союзников — не обязанность, основанная на ценностной общности и солидарности, а услуга, которую Соединенные Штаты оказывают клиентам. Услуга не бесплатная, и ее цена — не только повышение оборонных расходов Европы (это само собой), но и потребительская лояльность, то самое "Покупайте американское".
Для России все это — некоторое потрясение. Мы видели разную Америку — врага, партнера, патрона, пытающегося навязать свое мнение, оппонента, с которым можно о чем-то договариваться по интересам, но можно конфликтовать, отстаивая определенные красные линии. С Америкой, которая как будто сошла со страниц детской книжки про мистера Твистера, Россия, пожалуй, еще не сталкивалась. И пока даже трудно сказать, хорошо это или плохо, с ней просто надо заново учиться иметь дело.
Это, впрочем, касается не только нас, всем предстоит привыкать к миру, в котором гегемон открыто декларирует, что "бабло побеждает зло". Некоторые скажут, что это и есть тот самый ад, в который участников саммита в Гамбурге приглашали антиглобалисты.
Вернуться назад