Бывший
премьер-министр Франции Лионель Жоспен (Lionel Jospin) однажды сказал:
"„Да" — рыночной экономике, „нет" — рыночному обществу". Все, кто
пытается разобраться, почему популизм захлестнул США и Великобританию
в большей степени, чем многие другие демократические страны, вероятно,
вспоминают его слова.
Ни одна
из западных стран не стала в той же степени жертвой потребительской
экономики, как США и Великобритания. Мы живем, чтобы потреблять. И хотя
бывают ситуации и похуже, мы расплачиваемся за это тем, что забываем
о значении других факторов — например, об истинных ценностях
либеральной демократии. Вера в собственный "маркетинг" становится
для нас врагом.
Момент
наивысшего высокомерия англо-американской демократии наступил в годы
правления Джорджа Буша-младшего (George W. Bush) после терактов в США
в сентябре 2001 года. Джордж Буш при поддержке Тони Блэра (Tony Blair)
объявил, что будет силой "экспортировать" демократию на Ближний Восток.
Германия и Франция отказались, сделав правильный выбор, который
с годами кажется еще более разумным. Отвергающий истэблишмент цинизм
зародился в Америке и Британии по большей части во время войны в Ираке.
Но он меркнет на фоне триумфализма, существовавшего в условиях
англо-американского капитализма на протяжении нескольких десятилетий.
Во
время "революции Рейгана-Тэтчер" в начале 1980-х годов две крупнейшие
англоязычные демократии перезапустили свои машины экономического роста
и покончили со страхами перед постоянным нездоровым состоянием
экономики. Обе страны имели все основания нервничать по поводу
сдерживания цен и волнений среди рабочих, что произошло в 1970-х годах.
Правда, исправляя ситуацию, они переусердствовали. В последние два-три
десятилетия в Лондон переехали сотни тысяч французских юристов
и финансистов. Многие англичане были вытеснены из своей столицы слишком
высокими ценами.
Как
определить цену демократии? Франции при всей ее стагнации удалось
добиться большего, чем ее англосаксонским соперникам — удержать
на плаву тех, кого экономика оставила позади. Работающих
мужчин-французов в расцвете сил больше, чем работающих
мужчин-американцев этого же возраста. Еще 10 лет назад подобная
статистика была немыслимой. Уровень неравенства доходов во Франции
ниже, чем в США и Великобритании, которые по коэффициенту Джини
(показателю степени расслоения общества с учетом доходов — прим.пер.)
почти выбились в лидеры. Из стран с развитой экономикой, входящих
в Организацию экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), лишь
в Чили и Мексике ситуация хуже, чем в США. То, что характеризует
Францию, относится и к Германии, которая, похоже, в сентябре намерена
переизбрать умеренное правительство.
И
Франция, и Германия, видимо, слишком хорошо осознают свою уязвимость,
чтобы поддаваться искушению и бить себя в грудь. Президент Франции
Эммануэль Макрон (Emmanuel Macron) планирует провести на рынке труда
ряд реформ в стиле Маргарет Тэтчер. Это станет испытанием
для поддерживающего его большинства в парламенте. В воскресенье
в первом туре парламентских выборов в Национальное собрание страны
проголосовало менее половины французских избирателей, что не многим
лучше, чем результаты промежуточных выборов в США. Треть населения
страны Эммануэля Макрона в прошлом месяце проголосовала за его
политического соперника, неофашиста Марин Ле Пен (Marine Le Pen) — это
с учетом более высокой явки. Даже если Ангела Меркель легко победит,
Германия приближается к своим первым с момента окончания войны выборам,
в которых ультраправая партия преодолевает 5%-й барьер и получает места
в Бундестаге.
Но это — проблемы высокого
уровня по сравнению с теми, которые стоят перед Америкой
и Великобританией. Почему они находятся в гораздо более трудном
положении? На это есть три причины. Первая заключается в том, что они
попались на удочку и поддались влиянию своей собственной пропаганды. Ни
одна другая страна так не демонстрирует свою меритократию, как это
делают США и Великобритания. При этом они соперничают друг с другом,
борясь за звание самой неблагополучной страны Запада по показателю
мобильности населения по доходам в западном мире. Удивительно, что
в Америке перейти в более высокую доходную категорию в какой-то степени
труднее, чем в Великобритании, разделенной на классы. Правда, после
"встряски", коренной реорганизации, произошедшей во времена правления
Тэтчер, структура общества в Великобритании якобы значительно
изменилась. Бесклассовая Америка и постклассовая Британия по этому
важнейшему показателю являются наименее гибкими из западных обществ.
Во-вторых,
англоязычные элиты не верят в возможности половины своего народа. США
и Великобритания находятся во власти иллюзии в том, что касается роли
документов об образовании. Они по обыкновению путают наличие диплома
с квалификацией. Те, у кого нет диплома, считаются непрофессионалами. В
Северной Европе разницу понимают лучше. В Германии к профессиональному
труду относятся с большим уважением. А в США и Великобритании из-за
отсутствия высшего образования человек превращается в неудачника. Не
случайно что именно самые необразованные (и наиболее презираемые) люди
голосовали за Дональда Трампа и за Брексит. Опасность заключается в том,
что, учитывая итоги этих двух выборов, мы еще дальше уходим от решения
проблемы.
В-третьих, они лишены исторической
памяти о "сбоях" системы. США и Британия выделяются среди западных
демократий тем, что в XX веке их не коснулись ни революции,
ни оккупация. Чем дольше страна стабильна, тем более расслабленной
и самодовольной она становится. В бизнесе выживают только параноики. То
же самое касается и политического истэблишмента. На рынках это
называется "моментом Мински". Он наступает, когда цены на активы
в течение очень долгого времени были настолько стабильны, что инвесторы
идут на слишком большие риски. Англо-американские элиты действуют
безответственно и обманывают доверие общественности. И уже давно
получают по заслугам. ft.com |