ОКО ПЛАНЕТЫ > Версия для печати > Владимир Путин принял участие в работе 8-го ежегодного инвестиционного форума ВТБ Капитал «Россия зовёт!». В.Путин: Ответы на вопросы французских журналистов телеканала TF1

Владимир Путин принял участие в работе 8-го ежегодного инвестиционного форума ВТБ Капитал «Россия зовёт!». Девиз мероприятия: «Сохраняя ответственность. Расширяя возможности».

Инвестиционный форум ВТБ Капитал «Россия зовёт!»

На пленарную сессию форума приглашены представители Правительства, руководители крупнейших международных корпораций и ведущих российских компаний, делегаты из более чем 60 стран мира, включая 550 инвесторов из России, Европы, США, Азии, Ближнего Востока и Африки.

Форум является ведущим мероприятием по привлечению портфельных и стратегических инвестиций в российскую экономику и обеспечивает эффективное взаимодействие российского бизнеса и международных инвесторов.

Я действительно очень рад приветствовать всех участников форума «Россия зовёт!». Известно, и практика сегодняшнего дня это подтверждает, здесь собираются известные предприниматели, ведущие бизнес-консультанты в области инвестиций и банковского дела, собственно говоря, те, кто «определяет погоду» на финансовых рынках, влияет на инвестиционные стратегии предприятий и организаций.

Участие в панельной сессии форума – это хорошая возможность для прямого обсуждения ключевых экономических проблем, наших планов по обеспечению роста экономики, повышению качества делового климата. В целом разговор о перспективах инвестиционного сотрудничества и работы на российском рынке.

Отмечу, что за последние годы мы добились устойчивой макроэкономической стабилизации. Снижается инфляция, на начало октября она составила 6,4 процента в годовом выражении. Напомню, уважаемые коллеги, год назад, на начало октября 2015 года, инфляция в годовом выражении составляла 15,7 процента, сейчас 6,4. Мы видим очевидный прогресс.

Ожидаем, что по итогам 2016 года инфляция обновит исторический минимум и будет ниже 6 процентов. Напомню, что самый низкий уровень в новейшей истории России был в 2011 году – это было 6,1 процента. В следующем, 2017 году мы приблизимся к заявленной цели в 4 процента.

Заметно снизилась волатильность национальной валюты – рубля, растут международные резервы Центрального банка. На сегодняшний день они находятся где‑то на отметке около 400 миллиардов долларов – на 1 января 2015 года. На 1 января текущего года было 368 миллиардов долларов, на 30 сентября – 397,7 миллиарда долларов, цифра плавающая, примерно около 400 миллиардов.

Важным признаком стабилизации стало прекращение спада в реальном секторе экономики, сработала политика импортозамещения. В отдельных отраслях, таких как производство машин и оборудования, лёгкая промышленность, деревообработка, наметился небольшой, скромный, но всё‑таки достаточно уверенный рост.

Для справки могу сказать, что по производству машин и оборудования рост составил 3,6 процента, текстильное производство выросло на 4 процента, химическое производство – на 4,9 процента, производство обуви, кожаных изделий – на девять с лишним процентов. Хорошую динамику продолжает показывать сельское хозяйство России – плюс 3,4 процента за восемь месяцев текущего года. Прибавляет производство пищевых продуктов – на 2,4 процента.

Оживление экономики отражается и в банковском секторе. Центральный банк постепенно понижает ключевую ставку. И в целом наметилась тенденция на снижение процентных ставок по кредитам – хотя их уровень пока ещё достаточно высок, а кредитование реального сектора экономики ещё не восстановилось в том смысле, что всё‑таки ещё не обеспечивает кредитование устойчивого роста экономики.

Кредитный портфель реальному сектору, и я бы это отметил как проблему сегодняшнего дня, кредитный портфель реальному сектору за январь–сентябрь даже сократился на 6,8 процента, с 33,3 триллиона рублей до 31 триллиона рублей.

Тем не менее улучшение макроэкономических условий стимулирует рост интереса к российскому рынку. Летом этого года впервые за долгое время стало положительным сальдо капитальных операций платёжного баланса. По сравнению с прошлым годом чистый вывоз капитала из России за три квартала текущего года сократился, прошу внимания, в пять раз, до 9,6 миллиарда долларов. Напомню, что за три квартала прошлого года вывоз капитала составил свыше 48 миллиардов долларов, а в целом за 2015 год чистый вывоз капитала составил 57,5 миллиарда. Вот сейчас – 9,6.

И ещё одно свидетельство растущего интереса бизнеса к России. За три квартала текущего года чистый приток зарубежных прямых инвестиций в нефинансовый сектор России вырос в 3,6 раза и составил 8,3 миллиарда долларов.

Растёт капитализация фондового рынка. С начала года индексы ММВБ и РТС прибавили около 200 пунктов каждый. Всё это хорошие показательные тенденции, они отражают уровень доверия к России, оценку самим бизнесом перспектив вложения в нашу страну. Такая оценка для нас крайне важна, особенно сейчас, когда достигнутая стабильность ещё не трансформировалась в устойчивый рост. При этом мы хорошо понимаем, что сам по себе, автоматически рост экономики не начнётся, нужно работать над условиями для этого. В этой связи хотел бы остановиться на нашей экономической повестке на ближайший период.

Первое. Нам необходимо поддержать наметившиеся тренды на повышение макроэкономической устойчивости, в том числе продолжить линию на достижение целей по инфляции, проводить ответственную бюджетную политику. Отмечу, что в текущем году Правительство вернулось к трёхлетнему планированию федерального бюджета. Может быть, это пока, честно говоря, и рановато для сегодняшних условий, но всё‑таки определённая доля здорового оптимизма у Правительства присутствует, и, безусловно, я его тоже поддерживаю. Проект бюджета будет рассматриваться Правительством завтра.

Бюджет на 2017 год удалось сбалансировать с трёхпроцентным дефицитом. Это приемлемый уровень даже на фоне ведущих экономик мира. Конечно, мы прекрасно отдаём себе отчёт в том, что для нашей экономики и это значимая величина, и нужно быть очень аккуратным с ней в ходе бюджетного процесса и исполнения бюджета. Мы так и собираемся к этому подходить.

Правительство смогло добиться того, что за счёт оптимизации госрасходов и повышения их эффективности мы выходим на такую цифру. По отношению к ВВП расходы федерального бюджета снизятся с 19,8 процента в 2016 году до 18,5 процента в будущем году и 16,2 процента в 2019 году. Специалисты, а здесь их большинство, все мы прекрасно понимаем: это непростая задача. Но мы считаем, что эта задача правильно сформулирована, и очень аккуратно собираемся двигаться по этому пути, не нарушая наших обязательств в социальной сфере перед гражданами России.

Второе. В рамках существующих ограничений необходимо максимально задействовать имеющиеся возможности и резервы экономического роста. За последнее время у нас создано много инструментов по стимулированию инвестиций. Имею в виду территории с особым налоговым режимом, институты развития и разного рода льготы.

Сегодня в этой аудитории также предлагаю обсудить, насколько эффективно действуют эти механизмы, что нужно сделать, чтобы повысить их отдачу, не увеличить их количество, а именно улучшить качество этих инструментов.

Третье. Нужно продолжить работу по снятию барьеров на пути частной инициативы. Причём речь идёт не только об административных барьерах, связанных с выходом на рынок. Особого внимания требуют технологические вопросы – доступ к наилучшим технологиям и квалифицированной рабочей силе.

Мы часто повторяем уже как мантру, что эти так называемые пресловутые санкции на нас не очень‑то и влияют. Влияют. И прежде всего угрозу я вижу в ограничении передачи технологий. Это, кстати говоря, наносит ущерб не только российской экономике, а мировой экономике в целом, потому что российская экономика, безусловно, является важным сектором и общемировой экономики. Так что те, кто это делает, вредят сами себе в конечном итоге. Но я думаю, что мы и с этим, конечно, справимся.

Но это же относится и к рабочей силе. Да, мы гордимся всегда уровнем и качеством нашего образования, и высокой квалификацией наших работников, но над этим ещё очень много нужно работать, чтобы это отвечало мировым стандартам и было где‑то даже на шаг впереди в чём‑то. Ключевая задача Правительства – сформулировать исчерпывающий перечень мероприятий на этот счёт и предусмотреть необходимые расходы.

Сегодня России необходимо добиваться качественно нового роста экономики, поддержать конкретные инициативы, нацеленные на создание дополнительных рабочих мест, на использование новых технологий и кардинальное повышение производительности труда. Это наша стратегическая задача. Мы к такой работе готовы и будем идти по этому пути. Безусловно, мы приглашаем к ней всех, кто заинтересован в партнёрстве и сотрудничестве с нами.

Уважаемые коллеги, у вас сейчас будет возможность задать вопросы участникам.

Если позволите, Владимир Владимирович, мы ещё до начала этой сессии получили ряд письменных вопросов от участников форума. Может быть, я для затравки один из них использую, чтобы начать нашу беседу?

Вопрос достаточно житейский, наверное. «Господин Президент, на протяжении многих лет Вы путешествуете по стране и встречаетесь с представителями бизнеса, предпринимательского сообщества. Если сравнивать последние впечатления с Вашими наблюдениями, скажем, 10 лет назад, какие наиболее существенные изменения в настроениях, проблемах, интересах предпринимателей Вы бы отметили?»

В.Путин: Знаете, очень важным фактором стабильности экономики, даже обеспечения темпов экономического роста является настроение людей, уверенность их в собственных силах, уверенность в способности государства решать стоящие перед страной задачи. И эта уверенность людей, совершенно очевидно, стала выше. Но это и в то же время, безусловно, накладывает на все органы власти, управления, на Правительство, Президента, депутатов Государственной Думы, парламент, на региональные власти особые задачи. Вот этот тренд нужно сохранить, поддержать и развивать дальше. Очень рассчитываю, что нам это удастся.

А.Костин: Коллеги, пожалуйста, прошу зал теперь обращаться с вопросами к участникам панели. Просьба представляться. И вопрос, если можно, покороче, без развёрнутых комментариев.

Мы самая большая компания в Европе. Мы очень много инвестируем в российские рублёвые облигации, а также в долларовые облигации, которые касаются Российской Федерации. У России была огромная, макростабилизация, которой она достигла за последние несколько лет после шока низких цен на нефть.

Теперь вы в течение следующих трёх лет намерены зафиксировать глобальные траты вашего бюджета. Это контрастирует с общим трендом в мире. Вы видите, что в США и Великобритании хотят увеличивать расходы правительства. Нет ли какого‑то риска, что России как‑то повредит такая политика?

В.Путин: Но это не общий тренд в мире, это политика Соединённых Штатов, Великобритании, некоторых других стран. Но в отдельных странах, скажем, континентальной Европы, экономические блоки правительства делают другой выбор: они как раз за консолидацию бюджетных расходов, вообще государственных трат в широком смысле этого слова. Правда всегда где‑то посередине, и мы стараемся золотую середину выбрать.

Как Вы видели, я говорил это в своём вступительном слове, мы будем ограничивать неэффективные траты и повышать эффективность государственных расходов практически по всем направлениям и одновременно повышать качество управления в самом широком смысле этого слова. На мой взгляд, если мы сосредоточимся на решении стоящих перед нами задач такими средствами, нас ждёт успех.

У нас есть восточноевропейский фонд, полмиллиарда долларов в Восточную Европу инвестируем, в Россию больше всего из этих инвестиций, поэтому для нас Россия очень важна.

Вопрос по экономическим показателям. В сравнении с 2015 и 2016 годами уровень цен на нефть практически не изменился, санкции тоже не менялись, но экономика пыталась вернуться на путь роста. На Ваш взгляд, каковы факторы, ограничивающие рост экономики? Какие структурные реформы необходимы для преодоления этих негативных тенденций в росте?

В.Путин: Самое главное для нас – повышение производительности труда. Это ключевой вопрос, с этим, безусловно, связано переоснащение реального сектора экономики, выход на новые технологии.

Ещё раз хочу повторить то, что только что было мною вслух произнесено: улучшение качества управления. Низкое качество управления – один из факторов сдерживания экономического роста. И там, конечно, целый набор того, что мы называем диверсификацией экономики в целом.

Мы уже заявляли эти наши приоритеты, они в этом смысле не меняются, будут и дальше нами использоваться. Но, конечно, я тоже уже сказал, мы очень рассчитываем на активизацию работы наших банковских институтов на направлении «инвестиционная деятельность». Но и сами будем поддерживать и развивать те инструменты, о которых вы хорошо знаете, о которых я тоже уже говорил: это и свободные зоны, зоны с опережающим развитием, льготирование различного вида деятельности, в том числе малого и среднего бизнеса, высокотехнологичных производств и так далее.

Вопрос: Спасибо большое за Ваши мысли, господин Президент.

Вопрос мой связан с ролью госбанков, банков с государственным контролированием. За последние два года мы наблюдали устойчивую концентрацию в российском банковском секторе, и также во внутреннем секторе кредитования нишу занимают госбанки. Не снизит ли это конкуренцию на мировых рынках? Такие правила игры доступны ли и возможны ли? Или, может быть, Правительство и Банк России должны подумать над тем, чтобы снизить количество госбанков?

В.Путин: Вы знаете, эта ситуация в России по консолидации банковских активов ничем не отличается от общемирового тренда. Несмотря на все решения, которые были приняты в этой сфере после 2008 года в связи с известными колебаниями на мировых рынках, а решения были приняты в направлении недопущения монополизации рынка и так далее, они не выполняются, не выполняются нигде, и консолидация банковских активов везде происходит. Россия в этом смысле не исключение, потому что до сих пор не найдено никаких эффективных рыночных инструментов сдерживания этой консолидации.

Да, действительно, у нас четыре основных банка с госучастием: Сбербанк, «ВТБ» – хозяин сегодняшний площадки для наших дискуссий, Газпромбанк и Россельхозбанк. У них, что называется, контрольный пакет, у них больше 51 процента активов. Это так.

Повторяю, в мире то же самое происходит. Но хочу обратить ваше внимание на то, что в России, несмотря на предпринимаемые Банком России, ЦБ России, действия по избавлению рынка от различных квазибанковских структур, лишению их лицензий, всё‑таки в России свыше 600 банков.

А если взять и другие кредитные учреждения, будет свыше 600, по‑моему, 648. То есть количество банковских систем у нас достаточно, и в десятку крупнейших входят и банки прежде всего с частным капиталом. Да, эти четыре занимают у нас лидирующие позиции. Но мы здесь не видим каких‑то больших проблем.

То, что Банк России делает, думаю, что все эксперты понимают, о чём идет речь: нужно избавить банковскую систему от неэффективных и ненадёжных финансовых учреждений. Только при этом, безусловно, нужно делать это аккуратно, с тем чтобы не страдали участники экономической деятельности и граждане. Нужно вовремя, своевременно и в объёмах, предусмотренных законом, выплачивать соответствующие компенсации.

Но в чём, считаю, виноват Банк России, во всяком случае, за прошлые годы: надо было своевременно принимать это решение, раньше. Вот в чём всё дело. Но лучше поздно, чем никогда. Но, повторяю, очень аккуратно, особенно нужно следить за интересами физических лиц – вкладчиков банка, граждан страны.

И по какому направлению надо идти? Здесь нужно не столько, мне кажется, говорить о количестве банков, сколько о качестве регулирования и контроля.

А.Костин: Нет, начальник Вы, Владимир Владимирович.

Владимир Владимирович, почему вопрос такой важный для нас? Потому что нас всё время, постоянно западная пресса – только недавно получал запрос – обвиняет в том, что вообще госбанк – это банк, где председатель кредитного комитета Кремль либо даже Вы лично. Как будто Вы звоните и даёте указания. Сколько раз я им ни отвечал, что это не так…

В.Путин: Медведев Дмитрий Анатольевич – это банк Правительства.

А.Костин: Я что хотел сказать? Недавно совсем вышел отчёт МВФ, который не является явно сторонником государственных банков, и руководитель этого отчёта, господин Карл Хабермайер, комментируя его, сказал, что хотя государственные банки в развивающихся экономиках, считается, что они действуют по указке правительства, для России это неактуально, что в России государственные банки, как он пишет, действуют в абсолютно конкурентном и коммерческом поле и не отличаются по своей деятельности от частных коммерческих банков.

Поэтому все, кого волнует вопрос, могут посмотреть на страничке МВФ, что даже МВФ признаёт, что в России нет разницы по большому счёту с точки зрения функционирования. Поэтому тема на самом деле достаточно надуманная, на мой взгляд.

В.Путин: Тогда и я ещё кое‑что добавлю по поводу указаний. Если бы мы давали соответствующие указания по оперативному управлению, по оперативной деятельности банковских учреждений с госучастием, то тогда думаю, что и кредитование инвестиционной деятельности со стороны банков было бы другое.

Сегодня, для справки, могу сообщить или напомнить о том, что кредитование инвестдеятельности через банковские учреждения составляет всего 8 процентов. 50 процентов инвестиций осуществляется за счёт собственных ресурсов участников экономической деятельности, 18 процентов – за счёт бюджета, как правило, федерального бюджета, и только восемь – за счёт банковских учреждений. Это притом, что прибыль банков по сравнению с прошлым годом составила очень заметную цифру – 600 процентов.

Правда, будем исходить из того и нам нужно признать, что в прошлый год, может быть, цифра была очень маленькая, от этой небольшой цифры рост составил 600 процентов. Но если посмотреть на собственный капитал, а он большой, если сейчас ошибусь, Эльвира Сахипзадовна [Набиуллина] меня поправит, где‑то 9 триллионов рублей, если к этому присовокупить ещё активы, то по этому показателю – собственный капитал плюс активы – вся банковская система России находится в очень хорошем состоянии здоровья.

Минимальный показатель, по расчётам Банка России, должен быть восемь с небольшим процентов, а у них 12,5. Так что мы очень рассчитываем на то, что без всякого административного вмешательства в деятельность финансовых банковских прежде всего учреждений, в том числе с госучастием, их роль в финансировании, кредитовании российской экономики, реального сектора экономики, будет расти.

А.Костин: Если бы Вы давали указание, банк «ВТБ» работал бы ещё лучше, Владимир Владимирович, это абсолютно точно, я в этом не сомневаюсь на самом деле.

Пожалуйста, коллеги, следующий здесь будет [Г.Валче] из CNBS, он вопросы вредные задаёт всегда. Надо, наверное, один вредный вопрос тоже послушать.

Вопрос (как переведено): Благодарю Вас, господин Президент.

Грег Валче, бывший член Конгресса США, а сейчас партнёр в юридической фирме.

Меня беспокоит ухудшающееся качество взаимоотношений между США и Россией. Это такой ведущий вопрос в нашей предвыборной президентской кампании. Мне кажется, что бизнес и в России, и в США чувствует себя лучше, когда отношения между нашими странами сильнее.

Поэтому мне было бы интересно узнать Ваше мнение о том, какова природа наших двусторонних отношений, как они будут развиваться и какие шаги, как Вы думаете, необходимо предпринять, чтобы усилить наши отношения, особенно в интересах снятия санкций, связанных с вопросом Украины. Какие барьеры Вы видите на пути реализации Минских соглашений и когда, как Вы думаете, будут реализованы Минские соглашения полностью?

В.Путин: Мы тоже озабочены ухудшением российско-американских отношений. Это не наш выбор. Мы к этому никогда не стремились. Наоборот, мы хотим иметь дружеские отношения с такой огромной и великой страной, с ведущей экономикой мира, как американская экономика.

Вы сейчас упомянули о кризисе на Украине. Но это же не мы довели до государственного переворота на Украине. Разве мы это сделали? Нет. Особо наши американские партнёры и не скрывают, что в значительной степени они стояли за этим, финансировали радикальную оппозицию, довели до неконституционного способа смены власти, хотя можно было сделать совсем по‑другому. Бывший президент Янукович все требования подписал и готов был провести досрочные выборы. Вместо этого способствовали госперевороту. Зачем?

А когда мы вынуждены, хочу подчеркнуть это, вынуждены были защищать русскоязычное население на Донбассе, вынуждены были отреагировать на стремление людей, живущих в Крыму, вернуться в состав Российской Федерации, тут же начали раскручивать новый маховик антироссийской политики и введение санкций.

Вы сейчас сказали про Минские соглашения. Но не мы же их саботируем, невыполнение Минских соглашений. Я уже сто раз сказал: мы же не можем за сегодняшние киевские власти внести изменения в Конституцию, что является ключевым фактором. Не можем за киевские власти имплементировать уже принятый Радой закон об особом статусе управления на Донбассе. Он же не реализуется до сих пор.

Хотя написано было в Минских соглашениях: в самые кратчайшие сроки нужно было это сделать. Я же не могу подписать за Президента Украины принятый Радой закон об амнистии, я же не могу этого сделать. Они всё время ссылаются на то, что этого всего нельзя сделать, поскольку в зоне конфликта на Донбассе перестрелки идут.

9 сентября, по‑моему, ополчение Донбасса в одностороннем, хочу сказать, порядке заявило о том, что они даже отвечать не будут на обстрелы со стороны украинских вооружённых сил. Ну и что? Нам всё время говорили, что за этим сразу последуют какие‑то действия в политической сфере. Ничего не происходит. Даже прямых контактов между представителями Донбасса и официальными киевскими властями нет до сих пор.

Поэтому, если кто‑то действительно хочет выполнения этих соглашений, нужно влиять на все стороны этого конфликта, прежде всего в данном случае на киевские власти. Что мешает это сделать? Не понимаю. Без выхода на политические договорённости ничего не будет продвигаться. Это первое.

Теперь в глобальном плане. Знаете, с действующей администрацией очень сложно вести диалог. Вы бывший конгрессмен, я не знаю, всегда ли так было, но диалога практически нет. Он как выглядит? Администрация формулирует, что ей нужно, а потом настаивает на том, чтобы это было исполнено. Это не диалог, это диктат какой‑то. И так почти по каждому вопросу. Мы‑то готовы к диалогу, но диалог – это поиск компромиссов.

Теперь я отвечу на главное. Что нужно сделать для того, чтобы ситуация нормализовалась? Нужно вести себя по‑партнёрски и учитывать интересы друг друга. Мы к этому готовы.

Г.Валче: Президент Путин, мне бы хотелось немножко добавить к своему вопросу. Учитывая, что достаточно сложная неделька выдалась у Дональда Трампа, готовитесь ли Вы к тому, чтобы работать с президентом Хиллари Клинтон в следующем году? Она – это человек, который описывал Вас как человека, который «прижимает» другие страны. Вы можете так же ответить на вопросы о госшпионстве и о ситуации в Сирии? Вы можете сказать нам, как Вы готовитесь деэскалировать?

В.Путин: Что такое госшпионство? Может быть, перевод был такой? Что имеется в виду – госшпионство?

Первое. Я уже много раз говорил о том, что американский народ сделает тот выбор, который посчитает нужным. И при любом раскладе мы будем работать с любым лидером Соединённых Штатов, кто бы ни был этим лидером, кто бы ни был президентом, если, конечно, руководитель Соединённых Штатов хочет работать с нашей страной.

Нам ведь всё время говорят, это тоже такая ущербная на самом деле позиция, когда‑то, лет десять назад, Россию вообще не вспоминали, говорили, что о России и говорить нечего, потому что она такая третьестепенная региональная держава и вообще не интересна. Теперь проблема номер один во всей избирательной кампании – это Россия, о ней только и говорят.

Это, конечно, очень приятно, но только отчасти. Почему отчасти? Потому что все участники этого процесса злоупотребляют антироссийской риторикой и отравляют наши межгосударственные отношения. А это плохо и для наших стран, и для всего международного сообщества. Не будем забывать, что в глобальном плане мы несём особую ответственность, как две крупнейшие ядерные державы, за поддержание международного мира и безопасности, в глобальном плане.

И при этом, знаете, как правило, мы стараемся не говорить об этом, но нам всегда шепчут во все избирательные кампании – это не только сейчас происходит, это и в предыдущей избирательной кампании, – при этом нам то в левое, то в правое ухо шепчут: вы не обращайте на это внимания, сейчас всё это пройдёт, и мы опять будем дружить. Так нельзя. Нельзя в качестве разменной монеты во внутриполитической борьбе использовать Россию и наносить ущерб межгосударственным отношениям. Это просто как минимум несерьёзно. Это первое.

Второе. По поводу того, что Россия на кого‑то оказывает давление, на другие страны. Это кто нам говорит об этом? Кто это говорит? Да наши партнёры, Администрация только тем и занимается, что давит на все страны. Причём и на союзников. И подслушивают, и прослушивают своих союзников, используют эту информацию. Вот вам ответ на хакерские атаки.

Мы что наблюдаем? Какие‑то хакеры вбросили информацию о том, как неблаговидно ведёт себя штаб госпожи Клинтон в ходе избирательной кампании: поддерживает одного внутрипартийного кандидата в ущерб другому.

Началась истерика по поводу того, что это в интересах России. Да ничего там нет в интересах России. Но истерика вызвана только тем, чтобы отвлечь внимание американского народа от сути того, что выложили хакеры. А суть – это манипуляция общественным мнением. Почему‑то об этом никто не говорит. Все говорят о том, кто это сделал. Разве это так важно, кто это сделал? Важно, что внутри этой информации. Пожалуй, я ответил.

Вопрос: Господин Президент, я представляю «Альстом».

У меня вопрос, который хотят задать Вам все французы. Это касается отмены Вашей поездки в Париж. Вы отменили свой визит, потому что программа Президента слишком часто менялась. Мы понимаем, что позиция Олланда была продиктована вето России по Сирии в Совете Безопасности. Скажите, пожалуйста, Вы не думаете, что Ваша реакция слишком резка?

Во‑вторых, какой сигнал Вы направляете инвесторам? Потому что французские инвесторы привыкли к хорошим отношениям между Россией и Францией. Как Вы понимаете, мы хотим сохранить эту привычку.

В.Путин: «Альстом» – очень серьёзная компания.

У меня вообще, я так считаю, такая устойчивая «химия» сложилась с рядовым российским гражданином. Я уже достаточно долго исполняю обязанности Президента, но даже я не могу сказать, что от имени каждого российского гражданина могу выступить, потому что не уверен, что знаю настроение каждого человека. Но «Альстом» тем не менее компания большая и, наверное, может говорить от имени всего французского народа, во всяком случае, вопросы задавать.

Вы сейчас сказали, что наша реакция была слишком жёсткой на французский проект резолюции в Совете Безопасности ООН по Сирии, и это вызвало такую реакцию со стороны наших французских партнёров и друзей. Во‑первых, хочу сказать, что мы очень дорожим отношениями с Францией и считаем Францию одним из наших приоритетных партнёров в Европе. Это сложилось исторически, это и сегодня так.

Что касается этого конкретного случая. Знаете, мы не любим ковыряться в этом дипломатическом белье. Только внешне так всё красиво, но иногда запах не очень приличный оттуда. Но если мы вынуждены, то мы тогда должны что‑то говорить, и я Вам отвечу. Не наши партнёры должны обижаться на эту ситуацию по поводу нашего вето на французскую резолюцию. Это скорее всего мы должны обижаться. Скажу почему.

Наш уважаемый друг и коллега Министр иностранных дел Франции приехал в Москву, изложил резолюцию французской стороны. На что наш Министр иностранных дел заявил: «Мы не будем голосовать против, если вы учтёте наши поправки и наши соображения по этому вопросу. Мы очень глубоко вовлечены в этот кризис, в эти проблемы, мы знаем детали». На что его французский коллега отметил: «Да, конечно, мы и не хотим нарываться ни на какое вето». То же самое было сказано нашему представителю в ООН в Нью-Йорке. Лавров изложил позицию российской стороны, и там нет ничего избыточного.

Я вам прямо могу сказать, о чём шла речь: о том, что во французской резолюции вся вина за ситуацию возлагалась исключительно на официальные сирийские власти и вообще ничего не говорилось об оппозиции, в данном случае я не говорю о террористах, об оппозиции, на которой тоже должна лежать какая‑то ответственность и перед ней какие‑то задачи должны ставиться. Первое.

И второе. Мы заявили о том, что готовы поддержать инициативу спецпредставителя Генсека ООН господина де Мистуры о выводе боевиков из Алеппо. Это было воспринято положительно французской стороной. Мы ждали дальше совместной конструктивной работы и с Францией, и с другими членами Совета Безопасности.

Что произошло дальше? Министр иностранных дел Франции улетел из Москвы в Вашингтон, на следующий день вышли с господином Кэрри, обвинили Россию во всех смертных грехах, никто вообще не стал с нами ни о чём разговаривать и ничего обсуждать, и вбросили эту резолюцию в Совет Безопасности, явно ожидая нашего вето. Зачем?

Не для того, чтобы резолюция прошла, её вбросили, зная нашу позицию и даже не обсуждая с нами наши предложения, а для того, чтобы получить это вето. А зачем? Чтобы обострить ситуацию и раскрутить антироссийскую истерику в подконтрольных средствах массовой информации, обманывая на самом деле своё население и своих граждан. Я сейчас имею в виду не только Францию, но многие и многие европейские страны и Соединённые Штаты. Особенно это ценно, видимо, в условиях предвыборной борьбы.

Я не знаю, соответствует это интересам европейских стран или не соответствует, но вот так просто обслуживать внешнеполитические интересы, а может быть, даже и внутриполитические интересы своих союзников, в данном случае Соединённых Штатов, – не знаю, это разве роль такой серьёзной политики и серьёзных стран, которые претендуют на то, чтобы проводить независимую внешнюю политику и называться великими державами? Я не знаю.

Мы готовы работать со всеми партнёрами, в том числе и с французскими, и с европейскими по этой очень важной, острой проблеме. Мы же видим, что происходит: совершенно огульные обвинения России во всех смертных грехах, во всех преступлениях.

Удар по гуманитарной колонне. Но мы‑то знаем, кто нанёс удар по этой гуманитарной колонне. Это одна из террористических организаций. И мы знаем, что американцы об этом знают, но предпочитают занять другую позицию, заняться огульными обвинениям в адрес России. Это делу не поможет. Это как раз то, о чём я недавно говорил: это такой способ ведения дел на международной арене, который называется давлением и шантажом. Но в отношении России это никогда не проходило и не пройдёт.

Коллеги, напоминаю, что у нас экономический форум, может быть, какие‑то вопросы по экономике тоже найдутся?

Буду говорить по‑китайски. Я представляю отделение «Фэшн Групп» в Москве. У нас одна из самых крупных инвестиционных групп в Китае. Сейчас у нас очень крупные активы. В 2014 году был первый форум, и мы уже тогда инвестировали сотни миллионов долларов США в Россию, сейчас мы также активно инвестируем.

Отношения между Россией и европейскими компаниями были достаточно сложными. Мы видели, что предпринимались усилия для того, чтобы Россия и другие страны в Южной Азии, и в Азиатско-Тихоокеанском регионе сотрудничали друг с другом. Вы видите какие‑то конкретные результаты этих усилий? Какие новые направления Вы видите в сотрудничестве России в Тихоокеанском регионе?

В.Путин: Мы давно и традиционно развиваем наши отношения со странами Азиатско-Тихоокеанского региона. В этом контексте особое место, безусловно, занимают наши особые стратегические отношения с Китайской Народной Республикой. В страновом измерении это наш самый крупный торгово-экономический партнёр.

Да, за последние годы со многими странами региона, в том числе и с Китаем, за последние пару лет объём торгово-экономических связей у нас снизился, но всё‑таки он остаётся значительным. С Китаем по прошлому году у нас 63,5 миллиарда долларов оборот. Но, повторяю, с некоторыми странами он снизился, с некоторыми немножко вырос, например, с Вьетнамом – с Вьетнамом мы наблюдаем рост товарооборота.

Хотел бы отметить, что нас особенно радует в последнее время, это то, что происходит диверсификация наших отношений со странами Азиатско-Тихоокеанского региона: и с Японией, и с Индией, и с Китаем, и с Республикой Корея, и с другими государствами. Здесь и машиностроение, здесь и космос, здесь и высокотехнологичная энергетика, имею в виду атомную энергетику. И что особенно важно, это то, что инвестиционные потоки движутся в обе стороны – как в Российскую Федерацию, так и из России. Скажем, ряд очень крупных инвестиционных проектов, особенно в области атомной энергетики, в значительном объёме финансируются из российских источников.

Что мы можем предложить нового, что могло бы помочь решить те задачи, перед которыми мы стоим, и что могло бы толкнуть дальше наши отношения? Это строительство взаимоотношений между Евразийским экономическим союзом и упомянутыми Вами странами, в том числе и с Китайской Народной Республикой.

Например, мы уже подписали, не только подписали, а вступило в действие наше соглашение с Вьетнамом о зоне свободной торговли. Это уже состоялось. Мы сейчас запустили процесс всеобъемлющих переговоров о строительстве экономических отношений между Китаем и Евразийским экономическим союзом, с тем чтобы совместить китайские идеи, на наш взгляд, очень перспективные и интересные, по так называемому «Экономическому поясу Шёлкового пути» и нашим Евразийским экономическим союзом. Это очень важный и большой процесс.

Разумеется, мы будем продолжать нашу работу в рамках Шанхайской организации сотрудничества, тем более что она приобретает внушительные, серьёзные масштабы, по сути, глобальной организации за счёт приёма туда Индии и Пакистана. Всё это нас настраивает на очень оптимистический лад, имею в виду, что сегодня у нас объём торгово-экономических связей с азиатскими странами, со странами Латинской Америки примерно 28 процентов, но, безусловно, очень хорошая тенденция к росту.

Вопрос(как переведено): Спасибо, господин Президент.

Я часто слышу дискуссии об отмене госвизита в Париж. Как только что было сказано, это экономический форум. Вы часто говорите о Европе, Америке, Азии. Насколько я понимаю, все ресурсы сосредоточены в Африке. Мы получали много уроков о том, как мы должны заниматься бизнесом. Россия и Ваше лидерство хочет вовлечься больше в инвестирование, в партнёрство в центральный африканский регион с центральными африканскими странами?

Учитывая, что я являюсь генеральным директором нефтяной компании, мы заинтересованы в российских инвестициях. Мы знаем, что форум называется «Россия зовёт!», но мы, Африка, зовём Россию. Это голос, который вы должны услышать в этом зале.

В.Путин: У нас традиционно, и мы с вами это хорошо знаем, очень добрые, исторически сложившиеся доверительные отношения с Африканским континентом. Были страны, с которыми у нас в прежние времена отношений не было, а были те, с которыми у нас были очень тесные связи, по сути, стратегическое партнёрство. Безусловно, всё это нужно восстанавливать.

Мы видим, как многие страны мира сегодня активизируют свою работу на Африканском континенте. Безусловно, мы тоже с удовольствием бы это сделали и в двустороннем плане, и в усилиях, которые возможны. Мы будем эти усилия поддерживать в рамках международных организаций, например, БРИКС. Вы знаете, что мы создали там финансовые инструменты, в том числе нацеленные на сотрудничество с Африканским континентом, и не только через Южно-Африканскую Республику, но и напрямую с нашими партнёрами в Африке.

Мы знаем, какие возможности в Африке. Некоторые наши компании начинают там, кстати говоря, работать, уже начали: и в горнорудной промышленности, и в других отраслях присутствуют. Мы не можем и не будем делать это так, как делалось при Советском Союзе, исходя исключительно из политических соображений. Но мы знаем, что потенциал Африканского континента очень большой, и строить его на рыночных принципах, на базе взаимных интересов, конечно, можно. Я сейчас не буду перечислять всё, что сделано за последнее время нашими отдельными компаниями, но мы будем поддерживать их усилия работать на Африканском континенте.

Вопрос(как переведено):Седьмая Госдума начала свою работу на прошлой неделе. «Единая Россия» получила большинство, как и ожидалось. А что не предвидели, не было спрогнозировано? И как Вы результаты парламентских выборов интерпретируете сами?

В.Путин: Не было никаких неожиданностей. У нас всё спрогнозировано правильно. Может быть, такого результата, серьёзного успеха «Единая Россия» не ожидала, но в целом тренд был понятен. И связано это со многими факторами, я уже об этом говорил. Безусловно, это фактор доверия граждан страны к той политике, которая проводится внутри страны и на международной арене. Это фактор консолидации российского общества. Это очевидный факт.

Но в то же время то, что граждане оказали доверие власти в широком смысле этого слова, а именно так и нужно трактовать результаты выборов, это накладывает на нас очень большую моральную ответственность прежде всего. В условиях непростой экономической ситуации мы должны обеспечивать здоровье российской экономики, её устойчивый характер – это самое главное. Но при этом не поставить под сомнение исполнение наших социальных обязательств.

Это непростая задача, но её можно достичь, её можно решить, если мы будем действовать ответственно, повышая, я уже об этом говорил, качество управления и правильно определяя приоритеты нашей политики в экономике, в сфере обороны и безопасности и в социальной сфере. На мой взгляд, Правительство именно так и подходит к решению стоящих перед страной задач. И мы будем стремиться к тому, чтобы оправдать доверие граждан.

Владимир Владимирович, прошу прощения, но господин Пегорье, который, как Вы выяснили, говорит от имени французского народа, просил всё‑таки уточнить, у него был вопрос: какой же месседж он может передать французским инвесторам?

В.Путин: Вы знаете, в отношениях и с Францией, и с французским народом и тем более с французскими инвесторами у нас ничего не поменялось.

И вообще, дело в том, что это мой пресс-секретарь сказал, что мы отменили, видимо, чтобы наша позиция была такой сильной. На самом деле мы даже визит не отменяли. Просто нам французская сторона дала понять, что сейчас нам там открывать официально наш культурный центр и разговаривать на все эти гуманитарные темы не время, надо перенести эти мероприятия. Мы сказали: ладно, хорошо, пожалуйста.

Мы, собственно говоря, и не навязывались, я много раз говорил партнёрам, что, если сейчас не время, давайте перенесём. Это с французской стороны всё время было одно и то же: нет-нет, надо это сделать. Надо – пожалуйста, сделаем. Потом говорят: нет, сейчас не время. Хорошо, не время, давайте перенесём. Отношения с французами, с французским народом, с французским бизнесом никак не поменялись.

Надеюсь, ничего серьёзного не произойдёт и в наших отношениях с Францией как с государством и с нашими партнёрами на политическом уровне. С Президентом Олландом у меня очень добрые личные отношения, и я этим очень дорожу. Надеюсь, что это нам поможет преодолеть любые текущие сложности.

В.Путин: Время? Времени никогда нет. Но если вопросы есть, давайте… Давайте мы попробуем так – несколько последних.

Хотелось бы от темы международной политики вернуться к местным вопросам. В частности, к реформе госкомпаний и к повышению качества управления, то, о чём Вы сказали. Мы видим, что во многих российских госкомпаниях достигнуты очень большие успехи, и это, допустим, «Роснефть», «Алроса», «Аэрофлот». В нашем портфеле сейчас это рекордная доля именно в госкомпаниях, 40 процентов, потому что мы видим там большие перспективы. Мы видим, что Вы и Правительство продолжаете привлекать квалифицированных управленцев и в прошлом, и в этом году в «РЖД», «РусГидро», «ВЭБ».

В связи с этим у меня вопрос по поводу одной из наших газовых компаний. Вы знаете, я сравнил финансовые результаты за прошедшее первое полугодие с тем, что они показали 11 лет назад, в 2005 году. Почему это интересно сравнение? Потому что цены на газ на экспортном рынке и объёмы, проданные за рубеж, практически совпадали в 2005 году и в 2016‑м.

Компания «Газпром» хорошо поработала с регулятором. В России они продают сейчас газ в четыре раза дороже в рублях, чем тогда, но и в долларах, несмотря на снижение курса рубля, это в 1,5 раза выше.

В.Путин: Это не вопрос, это выступление, но мы Вас внимательно слушаем. Это интересно.

А.Бранис: Спасибо. Я уже прошёл середину вопроса, так что скоро будет сам вопрос.

Операционная прибыль, к сожалению, на 40 процентов ниже, чем была 11 лет назад, в связи с тем, что издержки росли высоким темпом. Может быть, даже это не самое страшное, а самое страшное то, что иногда возникает такое впечатление, что компания почему‑то работает не на акционеров, не на потребителей, не на государство, а фактически на подрядчиков, которые строят различные объекты для них.

Вот за эти 11 лет они вложили 200 миллиардов долларов, это серьёзная сумма, в расширение трубопроводов, в освоение новых месторождений. Это не считая 80 миллиардов долларов просто на поддержание мощностей. Мы видим, что сейчас все эти мощности используются не более чем на 60 или 65 процентов.

В связи с этим хотелось бы попросить Вас поделиться своей точкой зрения на такие результаты хозяйственной деятельности и на ту стратегию, которую «Газпром» выбрал и реализовывал в эти годы.

В.Путин: Вы знаете, вопрос очень серьёзный на самом деле, касается эффективности деятельности компаний с госучастием. Это не государственные компании, это компании с госучастием либо с контрольным пакетом у государства, но это компании, акционерные общества, в которых значительная доля частного, в том числе иностранного капитала.

И они должны работать в рынке – это касается и банковской сферы – без каких‑то окриков и оперативного управления со стороны государства. Так оно на самом деле и происходит. Насколько эффективна эта работа, правильны эти вложения на падающем рынке в расширение инфраструктуры, в добычу или нет, это дело прежде всего экспертного сообщества и представителей государства в органах управления.

Хочу вас проинформировать, что до конца этого года я сам намерен встретиться с представителями наших крупнейших компаний с госучастием, а Правительство и Администрацию Президента, экономическое управление буду просить подготовить соответствующую информацию и анализ того, что и как было сделано за предыдущий период, в том числе за этот год. И будем тогда давать оценки эффективности деятельности той или иной компании с госучастием.

Что касается стратегии развития, то, наверное, не нужно говорить, что компания работает на своих подрядчиков. Нужно говорить о том, правильно ли она делает, что на падающем рынке занимается расширением объёмов производства газа и расширением инфраструктуры или нет, или нужно подождать.

Я в Турции был недавно, выступал и говорил, что, скажем, с учётом падения цен на нефть инвестиции в добычу снизились так, как они никогда не снижались за последние 70 лет. И это большая угроза для мировой энергетики. В этом смысле действия наших компаний, нацеленных на работу, которая исходит из того, что когда‑то этот понижающий ценовой тренд закончится, на мой взгляд, являются обоснованными. Насколько – это всё дело в цифрах надо смотреть.

Сейчас, вы знаете, мы, будучи в Турции, договорились с нашими турецкими партнёрами о строительстве новой трубопроводной системы. Но это же не просто трубопроводная система для того, чтобы трубу построить и утопить её в Чёрном море. Это дополнительный выход на перспективную часть европейского рынка. И в этом заинтересованы наши европейские партнёры, они об этом нам прямо говорят. То есть рынок сбыта в данном случае обеспечен. Иначе нет смысла затевать эти стройки.

Мы говорим о строительстве, скажем, трубопроводной системы «Сила Сибири». Да, это большие инвестиции, но это огромный китайский рынок, растущий. Даже если темпы роста немножко сократились, это всё равно самые быстрые темпы роста в мире. Экономика китайская растёт, и мы знаем, что она нуждается в этих энергоресурсах. Это работа на будущее, на опережение. Если в чём‑то они забегают вперёд, мы их поправим, но пока я этого не вижу.

Анастасия Левашова, фонд «Блэкфрайерз», Лондон.

Я бы хотела вернуться к экономическим санкциям. Всё‑таки для инвестиционного климата, для экономики это один из ключевых вопросов. Санкции были наложены изначально с привязкой к украинскому кризису и к выполнению Минских договорённостей. Полностью изолировать российскую экономику не удалось от мира, но тем не менее определённый эффект был.

Сейчас стали раздаваться голоса о потенциальной привязке санкций уже к Сирии. На Ваш взгляд, насколько это имеет смысл? Насколько санкции будут долго существовать в текущей форме и где это в Вашей повестке дня?

В.Путин: Мы нашу позицию давно изложили, она является очевидной. Кстати говоря, она подтверждается не только нашими, но и международными экспертами, европейскими и североамериканскими экспертами, что любые ограничения в сфере экономики, продиктованные политическими соображениями, вредны для всех.

Что касается изоляции? Да у них моторесурса и бензина не хватит, чтобы все наши границы объехать. Какая изоляция для такой страны, как Россия? Это просто исключено.

Что это такое? Это инструмент давления. Мы считаем, что это вредно очень. Нужно идти не по пути давления и шантажа, а по пути поиска компромиссов. Я сто раз уже сказал, что мы‑то готовы к поиску этих компромиссов. Мы очень бы хотели, чтобы партнёры к нам так относились.

Но что является принципиальным и что мы все должны понять, мы для себя прежде всего должны понять? Если мы будем поддаваться этому шантажу, мы в конечном итоге потеряем и в сфере экономики, потому что превратимся в какой‑то экономический придаток кого бы то ни было. Этого Россия не может допустить, потому что она этого не переживёт.

Вопрос (как переведено): Вопрос, который я хотел бы задать про инфраструктуру и российские инвестиции. Как и многие правительства, Россия подчёркивала важность инфраструктуры как области, где необходим рост. Приведите одно или два приоритетных направления для таких инвестиций, как их можно облегчить.

В.Путин: Инвестиции к нам, в российскую экономику?

В.Путин: Это сфера высоких технологий – самое основное. С передачей технологий и с подготовкой кадров.

Вопрос(как переведено): Господин Президент, большое спасибо за Вашу детальную презентацию и за Ваши прямые ответы.

Я здесь нахожусь с двумя своими коллегами благодаря ВТБ, который сейчас даёт глобальные инвестиционные решения для более чем 55 стран, где‑то около 97 миллиардов долларов активов покрывает.

Мой вопрос связан с этими инфраструктурными прямыми иностранными инвестициям. Вы упомянули, что есть новые международные финансовые институты – Новый банк развития БРИКС, Азиатский банк инфраструктурных инвестиций Китая. С Вашей точки зрения, являются эти новые международные финансовые институты конкурентными альтернативами системе бреттон-вудских институтов или они просто являются добавлением к существующей финансовой архитектуре? Где Вы видите место России в нынешней финансовой ситуации через пять лет?

В.Путин: Здоровая конкуренция в сфере экономики в рынке никогда не является лишней. Но это не та конкуренция, которая должна что‑то разрушать и что‑то чем‑то подменять. Нет, скорее всего, вновь создаваемые институты – это органическая часть, имеющаяся и функционирующая уже в финансовых инвестиционных международных структурах, которые функционируют, и достаточно успешно, хотя не без сбоев.

Мы знаем и много спорим по поводу того, как должен МВФ, скажем, развиваться, и могут ли международные финансовые институты в угоду чьим‑то политическим амбициям следовать чьим‑то указаниям в нарушение своих собственных правил, что подрывает доверие к этим институтам, – но это, скорее всего, мелкие вопросы.

В целом вновь создаваемые структуры финансовые призваны стать органичной частью уже того, что создано, работать в определённых направлениях, и прежде всего, конечно, в направлении обеспечения экономических интересов и экономического роста самих стран – участниц этих объединений, в частности БРИКС.

Для информации: для того чтобы только обеспечить, хочу это подчеркнуть, только обеспечить текущий уровень развития, текущие темпы развития, странам БРИКС ежегодно нужно где‑то от 800 до 1 триллиона 200 миллиардов долларов. Действующие институты с этим, безусловно, не справляются и справиться не могут.

Для того чтобы решать прежде всего свои задачи, эти институты и создаются. Но это не значит, что они будут замыкаться только в скорлупе своих собственных интересов, в межстрановом измерении. Мы, допустим, в той же системе БРИКС планируем вместе с коллегами работать на Африканском континенте и так далее.

Вопрос(как переведено): Добрый день, господин Президент!

Очень рад, что могу сегодня перед Вами выступить. Мне бы хотелось вернуться к экономическим вопросам, к вопросам эффективности. В прошлом году вы запустили программу по долгосрочному развитию государственных корпораций. Как Вы можете использовать эти меры? Как можно обеспечивать развитие?

И также вопрос о Трампе, который говорил о том, что необходимо кого‑то увольнять. Я сейчас просто шучу на этот счёт.

В.Путин: Секундочку, повторите, пожалуйста, свой вопрос, я хочу понять. Основную часть своего вопроса повторите, пожалуйста.

Вопрос: Как вы обеспечиваете эффективность программы долгосрочного роста и развития государственных корпораций 2014 года? И вопрос также о том, как вы измеряете эффективность этих мер, как вы обеспечиваете эффективность, учитывая, что частный сектор не участвует.

В.Путин: Во‑первых, частный сектор участвует и будет всё больше и больше участвовать. Одна из задач, которые стоят перед нашими крупными корпорациями с госучастием, – в распределении заказов на исполнение их основной деятельности среди мелких и частных предприятий. За прошедший год мы сделали в этом отношении очень серьёзный шаг вперёд. Объём заказов со стороны крупных российских корпораций в адрес мелкого и среднего бизнеса вырос в разы. Это очень существенный фактор внутреннего роста российской экономики.

Что касается того, как мы намерены обеспечить совершенствование их работы, то здесь существуют известный, ничем не отличающийся от других стран мира инструмент – это через участие представителей государства в органах управления. Но при этом мы так же, как в случае, скажем, с «Газпромом», напрямую никогда не вмешиваемся в оперативное управление компаниями, предоставляем возможность и право работать на равных со всеми участниками рынка.

Вопрос(как переведено): Владимир Владимирович, я из одной китайской высокотехнологичной компании.

Из множества вопросов мы поняли, что в мире, к сожалению, есть много людей, которые не уважают, не поддерживают голоса России, не понимают её позицию. Но, с другой стороны, как китайская компания мы поддерживаем, спонсируем телевизионную программу «Голос России». Вопрос в том, что на Петербургском экономическом форуме мы объявили, что планируем на следующий год инвестировать в Россию, в российскую экономику от 500 миллионов до 1 миллиарда долларов именно в онлайн-кинотеатры и видеоконтентные составляющие.

К сожалению, в последнее время мы услышали, что есть определённая, скажем, склонность к лимитации иностранного капитала в этом сегменте рынка. Мой вопрос заключается в том, какая Ваша позиция именно в отношении создания российско-китайского культурного обмена в отличие от англо-саксонской культуры? Потому что мы со своей стороны помогаем, мы видим великий потенциал и успех – российские, например, мультфильмы, фильмы, «Экипаж» и так далее, – успех на китайском рынке. Мы хотим видеть такие возможности нам поработать на российской земле.

В.Путин: Что касается англо-саксонской, российской, китайской культуры… Да, конечно, можно об этом говорить, но все мы, безусловно, являемся частью мировой культуры. Невозможно представить себе мировую культуру без великой китайской культуры с её тысячелетней историей. В основе целых пластов мировой культуры лежат достижения китайского народа. Даже если об этом кто‑то не знает, но это так.

Безусловно, есть очень большое своеобразие у каждого народа, у каждой культуры. Будущее человечества, безусловно, лежит в сфере обмена достижениями и взаимного дополнения друг друга, между этими культурами. Мы этому придаём очень большое значение. В том числе, конечно, и с нашими китайскими друзьями. Мы соседи, а соседей не выбирают, и слава богу. У нас за последние десятилетия сложились просто уникальные отношения доверия и взаимной поддержки.

Что касается конкретного сегмента рынка, о котором Вы сказали, мы, безусловно, будем поддерживать все усилия и китайских наших партнёров, и европейских, и американских. Но имею в виду то самое своеобразие, которое позволяет сохранять нам культурную национальную идентичность. Мы так или иначе всё‑таки должны поддерживать собственного производителя с национальным контентом. Но делать это нужно, конечно, очень аккуратно.

Мы особенно будем приветствовать финансовую деятельность, если она, по вашему мнению, по мнению наших потенциальных инвесторов, если в её основе может лежать национальный контент. Для нас это очень важно. Поэтому давайте мы в практической плоскости все эти вопросы пообсуждаем. Мы готовы найти самые либеральные и приемлемые решения для наших партнёров.

Вопрос(как переведено): Благодарю Вас за возможность выступать здесь, перед Вами.

Вопрос будет короткий и связан с экономикой. Хотелось бы спросить о программе приватизации Правительства, и в частности «Башнефти». В нашем сообществе инвесторов мы были удивлены, когда Правительство решило отложить покупку, чтобы Вы позволили «Роснефти» участвовать в аукционе. Что Вы думаете по этому поводу?

В.Путин: Вы знаете, может быть, Вам покажется странным, я сам был немного удивлён такой позиции Правительства, но это действительно позиция Правительства Российской Федерации, прежде всего его финансово-экономического блока. Продиктовано следующими соображениями.

Первое. «Роснефть», я уже об этом говорил, так же как многие другие наши крупные компании с госучастием, госкомпанией, строго говоря, не является. Она является компанией с контрольным пакетом у государства, но со значительным пакетом, принадлежащим иностранному инвестору. В частности «Бритиш Петролеум». Первое.

Второе. «Роснефть» предложила самую высокую цену. Я её знаю сейчас, но не знаю, нужно ли об этом говорить. Можно об этом говорить? Можно. 330 миллиардов рублей. Это несколько выше, чем оценки, которые были сделаны независимыми международными экспертами. То есть она предложила цену выше рынка.

Далее. Почему она в состоянии это сделать и почему представители государства в компании не считают это решение для самой компании ущербным? Потому что после приобретения «Башнефти» и последующей продажи большого пакета – 19,5 процента – самой «Роснефти» наступает так называемый синергетический эффект, то есть стоимость этих 19,5 процента самой «Роснефти» существенным образом вырастает. Таким образом, «Роснефть» имеет возможность не только отбить, простите за моветон, ту небольшую премию, которую она даёт государству при приобретении «Башнефти», но и выгодно продать свой собственный пакет.

Следующее обстоятельство. Продажа «Роснефти» осуществляется через компанию «Роснефтегаз», и деньги из этой компании напрямую поступают, в соответствии с нашими правилами и законами, в бюджет Российской Федерации, что с точки зрения Минфина является весьма выгодным для процесса бюджетирования.

И наконец, самое главное. Мы на этом шаге не прекращаем процесс приватизации. Мы говорим, что сама «Роснефть» в значительном объёме, 19,5 процента, подлежит приватизации, причём частным, мы не исключаем, и иностранным инвесторам. Разве это не приватизация? Но это приватизация аккуратная, имея в виду синергетический эффект и получение максимального выигрыша с точки зрения бюджетных фискальных интересов.

И нам не безразлична позиция Башкортостана – нашего партнёра, я имею в виду, партнёра федерального Правительства, у которого находится значительная часть пакета. Республика Башкортостан прямо обратилась к нам с просьбой сохранить их влияние на управление этим пакетом. В такой конструкции это тоже возможно. Поэтому совокупность этих факторов и побудила, судя по всему, Правительство к такому решению.

Мы знаем о предложениях и других компаний, безусловно, будем поддерживать их усилия. Это компания «Лукойл» и другие компании. Они работают эффективно и вполне достойны того, чтобы приобрести пакет компании «Башнефть». Но приобрести и «Башнефть», и 19,5 процента «Роснефти», думаю, что это для них является маловероятным, причём по достаточно высокой цене.

Мы будем поддерживать все наши компании, если не в этой сделке, то по другим направлениям, обеспечивая их эффективную работу на российском, международном рынках и повышая их капитализацию, в том числе предоставляя им лицензии на расширение их деятельности.

А.Костин: Владимир Владимирович, банк «ВТБ» был консультантом по этой сделке у Правительства. Мы полностью разделяем это мнение. Мы считаем, оно абсолютно правильное.

А.Костин: Должны быть равные права у компаний независимо от участия государства. Мы все работаем в одном правовом поле. В этом плане, действительно, кто больше платит, тот и, собственно, получает.

Вопрос(как переведено): Портфельный управляющий Swedbank Robur.

Общий объём инвестиций в Россию и в Восточную Европу сейчас где‑то 1 миллиард евро.

У меня вопрос касается энергетической политики России. Мы сегодня много об этом слышали. Я хотела просто уточнить, с точки зрения роли России на рынке углеводородов, так как Россия мировой игрок и с точки зрения добычи, с точки зрения ресурсов… Владимир Владимирович, что будет в лучших интересах Российского государства сейчас: наращивать добычу, оставлять её на том же уровне или, может быть, уменьшать в связи с тем, что парадигмы цен на нефть изменились?

В.Путин: В интересах российской экономики и энергетического сектора не только России, но и мировой экономики – замораживание добычи на сегодняшнем уровне. По большому счёту мы могли бы рассмотреть даже и определённое снижение, но это, в общем, уже ни к чему. Если страны ОПЕК между собой договорятся о заморозке уровня добычи, то мы присоединимся к этому решению.

Единственная проблема на сегодняшний день – это договорённости между отдельными странами, здесь секрета нет, между Ираном и Саудовской Аравией. Позиции сближены существенным образом. Там речь идёт о докризисном уровне добычи для Ирана – четыре миллиона двести.

На сегодняшний день речь идёт о трёх миллионах девятистах, незначительный объём – триста тысяч, это вообще, скажем, простите за моветон, ни о чём, что называется. Я не вижу проблем, которые стоят на пути окончательной договорённости о замораживании добычи на уровне сегодняшней полки.

Ответы на вопросы французских журналистов телеканала TF1

Запись интервью состоялась 11 октября в городе Ковров Владимирской области.

Ответы на вопросы французских журналистов телеканала TF1.

В.Путин:Как вы здесь оказались? Это же маленький провинциальный город. Теперь куда ни приедешь в России, в любую деревню, там французы. И это очень хорошо, нас это радует.

М.Скотт (как переведено):Господин Президент, можете ли Вы объяснить нам, почему Вы не едете в Париж?

В.Путин:Это легко. Предполагалось, что мы торжественно откроем построенный в центре Парижа российский, русский религиозно-культурный центр. Но, судя по всему, это не самый подходящий момент для официальных мероприятий по этому поводу, имея в виду наше непонимание, мягко говоря, по тому, что происходит в Сирии и в частности вокруг Алеппо. А так мы, конечно, всегда открыты, кстати говоря, и по этой теме тоже для любых консультаций и диалога.

М.Скотт:Именно этого и хотели французы – использовать эту возможность, чтобы обсудить ситуацию в Сирии, а вы по этой же причине отказываетесь от этого визита.

В.Путин:Знаете, мы не то чтобы отказывались, просто нам сказали, что основная причина, повод моей поездки в Париж – а именно открытие этого культурно-религиозного центра – он сейчас неуместен. Но если основная причина моей поездки в Париж неуместна, тогда, наверное, мы найдём другую возможность встретиться и поговорить по Сирии. У нас нет никаких ограничений в этом вопросе, мы открыты для диалога.

Просто нам дали понять, что это не самое удобное время для таких мероприятий, вот и всё. Мы не отказываемся.

М.Скотт:Многие западные представители, включая Керри, Эро и даже Франсуа Олланда, использовали жёсткую риторику в адрес России по поводу бомбардировок Алеппо, под которые попадают в том числе и гражданские объекты, такие как больницы. Некоторые даже упомянули это в таких выражениях, как «военные преступления». Что бы Вы ответили на это?

В.Путин: Я бы сказал, что это политическая риторика, которая большого смысла не имеет и не учитывает реалии, происходящие в этой стране, и скажу сейчас почему. Я глубоко убеждён, что в ситуации, которая сложилась в регионе в целом и в Сирии в частности, ответственность несут прежде всего наши западные партнёры, и в первую очередь, конечно, США и их союзники, в том числе, конечно, и ведущие европейские страны.

Давайте вспомним, как взахлёб все поддерживали «арабскую весну». Ну и что, где этот оптимизм? Чем это всё закончилось? Давайте вспомним, что из себя представляли Ливия или Ирак до того момента, как эти государства или государственные структуры не были уничтожены силами разных наших западных партнёров.

Это были, конечно, не примеры демократии в сегодняшнем понимании. Наверное, можно и нужно было влиять на изменение структуры общества, структуры государства, структуры власти, самой природы власти. Но, во всяком случае, там точно совершенно не было признаков терроризма. С этих территорий не исходила угроза ни для Парижа, ни для Лазурного берега Франции, ни для Бельгии, ни для России, ни для Соединённых Штатов.

Теперь это источник террористической угрозы. Наша цель заключается в том, чтобы того же самого не допустить на территории Сирии.

Я знаю Ваш вопрос по поводу беженцев. Видимо, об этом Вы хотели спросить? Если нет, то я всё равно на него отвечу. Давайте вспомним, что проблема беженцев возникла задолго до того, как Россия начала предпринимать свои усилия по нормализации и стабилизации ситуации в Сирии. Массовый исход людей с этой огромной территории Ближнего Востока и даже из Африки, из Афганистана, он начался задолго до наших активных действий в Сирии.

Любые обвинения России в том, что она якобы виновата в проблеме беженцев, абсолютно безосновательны. Наша цель как раз заключается в том, чтобы создать условия для возвращения людей к своим родным очагам.

Теперь по поводу гуманитарной составляющей вокруг Алеппо. Мы что, забыли, как американская авиация нанесла удар в Афганистане по больнице, где были убиты в том числе [сотрудники организации] «Врачи без границ»? Целыми свадьбами, по 100 человек уничтожали людей в Афганистане. А сейчас в Йемене что произошло: одним ударом на траурной церемонии 170 человек убиты, 500 ранены.

В любом месте, где идут боевые действия, к сожалению, погибают и страдают ни в чём не повинные люди. Но мы не можем позволить террористам прикрываться людьми как живым щитом и не можем позволить им шантажировать весь мир, когда они кого‑то захватывают в заложники, убивают, обезглавливают.

Если мы хотим довести дело борьбы с терроризмом до конца, надо с ними бороться, а не идти у них на поводу, не сгибаться и не пятиться назад.

М.Скотт:Господин Президент, дело в том, что французы не понимают, почему вы подвергаете бомбардировкам тех, кого вы называете террористами. Ведь на нас напал ИГИЛ, а игиловцев нет в Алеппо. Именно этого не понимают французы.

В.Путин: Я вам поясню. В Алеппо ситуацию контролирует другая террористическая организация – «Джабхат-ан-Нусра», она всегда считалась крылом «Аль-Каиды» и включена в список террористических организаций ООН.

Что нас просто повергает в уныние и удивляет, это то, что наши партнёры, в том числе и американские, так или иначе всё время стараются вывести её за рамки этих террористических организаций. И я вам скажу почему. Мне кажется, что наши партнёры постоянно наступают на одни и те же грабли. Они хотят использовать боевой потенциал этих террористических организаций и радикалов для достижения политических целей, в данном случае для борьбы с президентом Асадом и его правительством, не понимая, что им потом не удастся поставить [боевиков], что называется, в стойло и заставить жить потом по цивилизованным правилам, если они кого‑то победят.

Мы неоднократно договаривались с американцами, что они отделят «Джабхат-ан-Нусру» и такие же, как «Джабхат-ан-Нусра», организации от так называемой здоровой части оппозиции, в том числе в Алеппо. И они с нами соглашаются, что это надо сделать. Больше того, мы даже договариваемся об определённых сроках, но ничего не выполняется, из месяца в месяц.

Мы совсем недавно договаривались о том, чтобы объявить о прекращении огня – день «Д», как говорили наши американские друзья. Я настаивал на том, чтобы сначала они решили задачу разделения «Джабхат-ан-Нусры» и других террористов от здоровой части оппозиции, а потом объявить прекращение огня.

Но американцы настаивали на том, что сначала надо объявить прекращение огня, а потом они выполнят задачу разделения террористов от нетеррористов. В конце концов мы пошли им навстречу, согласились с этим, и 12 сентября был объявлен день тишины, прекращение боевых действий. А 16 сентября американская авиация нанесла удар по сирийской армии, погибли 80 человек.

В этот же самый момент, сразу после авиационного удара, ИГИЛ – здесь уже ИГИЛ – перешла в наступление на этом участке. Наши американские коллеги нам сказали, что это был ошибочный удар. Правда, в результате этой ошибки погибло 80 человек. Это первое. А второе: наверное, тоже случайно ИГИЛ перешла в атаку сразу после этих ударов.

В то же время на низшем уровне, на оперативном, один из американских военных прямо рассказал о том, что они несколько дней готовили этот удар. Как они могли ошибиться, если они это готовили несколько дней?

Таким образом, наши договорённости о прекращении огня были сорваны. Кто их сорвал? Мы, что ли? Нет.

М.Скотт:Уже упоминается и возможность возвращения к холодной войне, но есть по крайней мере один американец, которому Вы нравитесь, – это Дональд Трамп. А как Вы к нему относитесь, нравится он Вам?

В.Путин:Послушайте, нам все нравятся. Америка – великая страна, американцы – очень интересный, симпатичный, талантливый народ. Это великий народ, великая нация.

Кого изберут, с тем и будем работать. Но, конечно, легче работать с теми, кто хочет работать с нами. Если Трамп говорит «я хочу работать с Россией», то мы можем это только приветствовать. Надо только, чтобы эта работа была честной обоюдно, взаимно.

Смотрите, мы все, возвращаясь к Алеппо, говорим о необходимости проведения гуманитарных конвоев. Все нас убеждают в том, что это нужно сделать. А нас не нужно убеждать, мы сами так считаем, считаем, что нужно организовать гуманитарный конвой. Но как это сделать? Там есть только одна дорога, по которой должны проходить конвои, с одной стороны там стоят боевики, с другой – части сирийской армии. Мы знаем уже о провокации, об ударе по одной из этих колонн, и нам точно известно, что это сделала одна из террористических группировок.

Мы говорим: давайте отведём боевиков с одной стороны и сирийскую армию – с другой, освободим дорогу, дадим безопасный проход по этой дороге для гуманитарных конвоев.

С нами все соглашаются, больше того, даже записывают это в определённые документы, потом ничего не происходит, никто ничего не делает со стороны наших партнёров. Либо не хотят отводить боевиков, либо не могут это сделать – не знаю.

Но поступает экзотическое предложение. Я сейчас удивлю и вас, и ваших зрителей. Нам предложили, чтобы наши вооружённые силы, военнослужащие российской армии, встали на этой дороге и обеспечили безопасность. Наши военные, люди мужественные и решительные, пришли ко мне и сказали: да, хорошо, мы готовы.

Я сказал: нет, мы сделаем это, но только вместе с американцами, предложите им это. Мы предложили, они [американцы] тут же отказались, вставать не хотят, отводить боевые подразделения этих группировок оппозиционных, террористических не хотят. Что с этим делать?

Нам нужно просто повысить уровень доверия друг к другу и понять, что эти угрозы являются общими, только работая вместе, можно их купировать и устранить.

С французскими спецслужбами у нас очень хорошие отношения. Действительно, работают вроде бы на одной волне друг с другом – и наши специалисты по борьбе с терроризмом, и французские, и некоторых других европейских стран. Но так бывает не всегда.

Вот мы, допустим, посылаем нашим американским партнёрам какую‑то информацию, и часто вообще никакой реакции нет. Некоторое время назад отправляли информацию о братьях Царнаевых. Первую бумагу послали – ноль, вторую бумагу послали – пришел ответ: это не ваше дело, они уже граждане США, мы сами разберёмся.

Результат – теракт в США. Разве это не пример того, что, пренебрегая сотрудничеством в этой чрезвычайно чувствительной сфере, мы несём потери?

Нужно заниматься не политической риторикой, а искать выход из ситуации, сложившейся в том числе в Сирии. Какой выход? Он может быть только один: нужно убедить все вовлечённые в этот конфликт стороны идти по пути политического урегулирования.

Вот мы договорились с Президентом Асадом, он согласился пойти по пути принятия новой конституции и провести на основе этой конституции выборы. Но никак не удаётся никого больше в этом убедить.

Если народ не проголосует за Президента Асада, значит, демократическим способом произойдёт смена власти, но не с помощью вооружённого вмешательства извне, а под строгим международным контролем, контролем ООН. Я не понимаю, кого это может не устраивать, это демократический способ решения вопроса о власти. Но мы не теряем оптимизма и надеемся, что всё‑таки нам удастся убедить всех наших коллег и партнёров в том, что это единственный путь решения проблемы.