Геополитика и жизнь

Внешнеполитические события 2014–2015 годов в общественном мнении россиян

Лариса Паутова - доктор социологических наук, директор проектов Фонда Общественное Мнение (ФОМ)

Резюме: В вопросах определения друзей и врагов России общество едино. На уровне понимания стратегии колебаний больше. А размывается консенсус при вопросе о конкретных действиях в текущем конфликте на Украине.

Данные опросов общественного мнения, замеряющие внешнеполитические настроения россиян в 2014–2015 гг., вызывают всю палитру чувств и эмоций. В последнее время работа полстеров (социологов, специализирующихся на массовых опросах общественного мнения) подвергается жесткой, порой заслуженной критике. Однако опросы дают уникальную возможность разглядеть определенные тенденции и смыслы в структуре общественного сознания. Если вынести за скобки различные методологические и методические особенности проведения опросов разными исследовательскими центрами, то выводы о тенденциях будут очень близкими (при сохранении различий в конкретных числовых оценках). В данном случае я обращаюсь к исследованиям, проведенным тремя компаниями (ВЦИОМ, Левада-Центр, ФОМ) с 1996 по 2015 годы.

Анализ внешнеполитических оценок россиян позволяет зафиксировать тот факт, что массовое сознание сейчас находится в сложном для интерпретации состоянии – резкие смены позиций, смысловая противоречивость и размежевание полярных мнений. Парадоксальность и многовариантность – обычные свойства массового сознания. И все же именно сегодня мы наблюдаем почти хаотичный динамизм и непредсказуемость точек зрения, их нелинейность, болезненную конфликтность. Часто можно слышать: «Россия, ты одурела». Назовем это по-другому – турбулентностью общественного мнения. Замерять и интерпретировать данные о мнениях, когда они постоянно меняются, особенно сложно. Сделаем первые шаги в этом направлении.

Для начала необходимо заметить, что речь пойдет о ситуативных внешнеполитических оценках, а не глубинных устойчивых геополитических образах. Чрезвычайные политические события, поддерживаемые определенной повесткой в СМИ, способны актуализировать оценки и мнения, противоречащие прежним, казалось бы, устоявшимся, личному опыту или страноведческим познаниям. Подобные ситуативные, сформированные конъюнктурой образы могут со временем отойти в тень и постепенно забыться, как это было во время и после событий 2008 г. в Грузии и Южной Осетии.

Внешнеполитические представления неразрывно связаны с образом страны, а именно здесь произошли колоссальные структурные изменения. Если в 1996 г. Россию называли великой державой 21%, то в 2008 г. – уже 60% (ФОМ), а в 2014 г. – 68% (Левада-Центр). В 2014 г. зафиксирована и максимальная точка роста патриотических настроений: 75% против 47% в 2006 г. (ФОМ). Аналогично, большинство респондентов уверено, что живет в развитой (69%), богатой (67%), свободной (76%), самостоятельной (78%), наращивающей свое влияние стране (67%), которую уважают (68%), боятся (86%) и к которой в мире относятся скорее плохо (48%) и необъективно (53%) (ФОМ).
В обыденных внешнеполитических представлениях можно выделить три области:

1. ситуативные (конъюнктурные) образы друзей и врагов;
2. обыденные стратегические векторы;
3. обыденные «тактики» («России следует…»).

Друзья-враги: новый пасьянс массового сознания

Все крупные опросные компании (ФОМ, ВЦИОМ, Левада-Центр) в 2014 г. зафиксировали резкий разворот обыденных внешнеполитических оценок, прежде всего в наименовании «друзей» и «врагов» России. Методики замера разные, но результаты сопоставимы: переориентация на Восток, эскалация антизападных настроений, нарастание негативного отношения к Украине.

Если раньше среди друзей («стратегических», «ценных партнеров») обязательно называлась Германия, то в 2014–2015 гг. на лидирующее место выходит Китай («имеет большой потенциал в экономике»; «развивается лучше всех», «у них растет экономика очень быстро, и нас, может, подтянут», ФОМ). Доля положительных оценок Китая возросла в два-три раза в зависимости от методики замера.

«Прокитайский крен» в массовом сознании можно объяснить активным экономическим и политическим сотрудничеством в 2014 г. (в том числе и интенсивное освещение этого сотрудничества в СМИ), ростом изоляционистских антизападных настроений, попыткой найти противовес Западу, ломкой привычных геополитических шаблонов. Можно также предположить влияние того же синдрома величия: «великая держава» может «дружить против» сильного враждебного Запада только с великим соседом – Китаем.

Замечу, что в отношении к Китаю традиционно «зашито» ощущение настороженности, боязни многонаселенного, сильного и плохо понимаемого соседа. Парадокс внезапных китайских симпатий особенно заметен в любопытном опросе ФОМа. Выяснилось, что, несмотря на восприятие Поднебесной как ценного партнера, россияне не спешат поехать туда в гипотетическую бесплатную турпоездку. Как и ранее, они предпочитают менее дружественные страны Запада (Францию, Италию, Германию).

Белоруссия уже долгое время воспринимается в качестве наиболее дружественной России страны (66%, ФОМ). О жителях Белоруссии (в отличие от Китая) чаще всего говорят, что у нас с ними больше всего общего, нам легче всего найти общий язык, взаимопонимание (69%, ФОМ). Доля россиян, положительно относящихся к любимому соседу в последние два года, увеличилась (с 76% в декабре 2013 г. до 87%, Левада-Центр).

В то же время исследователи замечают, что по некоторым позициям Белоруссия теряет положительные оценки. Например, по сравнению с Китаем она реже воспринимается как нужный, самый ценный партнер (11% против 31%, ФОМ), как страна, сотрудничество с которой сейчас важнее всего для российской экономики (35% против 56%, ФОМ). Заметим также, что отношение к Казахстану изменилось мало: он по-прежнему входит в тройку наиболее дружественных государств.

Германия вопреки негативному опыту XX века пять лет назад воспринималась очень позитивно («живут там, как в сказке»; «там рай»; «дай Бог, чтоб мы так жили»). В 2014 г. она стремительно потеряла положительный образ – прежде всего дружественной страны. Сегодня ценным партнером ее считает очень незначительный процент россиян (6%, по данным ФОМ).

Негативное отношение нарастает не только к Германии, но и к США и Украине. Америка по-прежнему видится главной враждебной, недружественной страной (73% ВЦИОМ, 77% ФОМ). На протяжении нулевых годов доля таких оценок колебалась, однако в среднем составляла 45–55%. В прошлом году процент россиян, негативно относящихся к Соединенным Штатам, вырос примерно в два раза. Январский опрос Левада-Центра зафиксировал уже 81% респондентов, настроенных антиамерикански.

Напомним, что в 1990-е гг. опросы показывали совсем другую картину: в переломном 1991 г. 79% (!) россиян относились к Америке положительно (ВЦИОМ). Социологи однозначно делают вывод о том, что антиамериканские настроения в России достигли исторического максимума, но от прогнозов воздерживаются.

Украина вызывает наиболее сложные в интерпретации, неустойчивые оценки. Судя по данным Левада-Центра, пик негативного отношения (62%) пришелся на 2008 год. В относительно спокойный на события 2013 г. доля отрицательных оценок составила менее 20%. Однако в 2014–2015 гг. мы наблюдаем новый виток отторжения – до 64% негативных оценок. По данным ФОМ, Украина воспринимается как недружественное государство немногим реже США (62% против 77%). Также она редко оценивается как ценный партнер или государство, сотрудничество с которым сейчас важнее всего для российской экономики.

Отношение к другим странам оказывается более или менее однородно, что предсказуемо в ситуации непрерывной работы СМИ. Необходимо, однако, отметить некоторые различия между группами населения, например, на основе опросов ФОМ. Так, мужчины, более состоятельные россияне и жители мегаполисов чаще других полагают, что для экономики важно российско-китайское сотрудничество. Необходимость российско-германских отношений больше отмечают жители мегаполисов, особенно обеих столиц, респонденты с высшим образованием и более высоким доходом. Негативное отношение к США и Бараку Обаме чаще молодежи высказывают люди старше 60 лет. Большая часть нового поколения склонна заявлять о своем безразличии и к Америке, и к ее президенту.

Логическим продолжением этого нового геополитического пасьянса в обыденном сознании оказывается общая атмосфера тревожности. По данным Левада-Центра, в сентябре 2014 г. 84% опрошенных полагали, что у России есть враги. Это самый высокий показатель за все годы замеров, но все же он не является неожиданным. В середине 1990-х гг. так полагала меньшая часть россиян (44%, ФОМ), на протяжении нулевых цифра постепенно росла и колебалась в диапазоне 60–70%. События 2014 г. дали большой скачок до 84%.

Среди более малочисленной части россиян тревожность приобретает более жесткую форму. Так, по данным ВЦИОМ, четверть россиян полагают, что холодная война уже идет, еще треть (31%) убеждены, что вероятно начало противостояния с Западом.

Обыденные стратегические векторы: появление двойственности

В общественном мнении сегодня трансформируются и представления о том, какие действия необходимо предпринять в связи с новой внешнеполитической ситуацией. Массовое сознание впитывает активную риторику СМИ. Заметна и «внутренняя работа» массового сознания: актуализируются известные, еще советские установки и страхи, а текущая повестка дня, в свою очередь, корректирует их. Так, присоединение Крыма разбудило коллективную память о великой державе. Более того, 66% россиян не беспокоит тот факт, что «большинство населения Запада и Украины считает, что Россия, присоединив Крым, нарушила все послевоенные и постсоветские международные договоренности и международное право» (Левада-Центр). К концу 2014 г. более половины россиян признают, что присоединение Крыма оказало отрицательное влияние на международное положение страны (ФОМ), однако в конечном итоге оно принесет России скорее пользу. Примерно каждый четвертый говорит о том, что присоединение Крыма сказалось на его жизни. В качестве негативных последствий называется рост цен, инфляция, снижение уровня жизни, санкции.

Действия Запада и введение санкций и контрсанкций запустили и другой известный механизм: антизападные настроения. Опросы показывали актуализацию и единение «ура-патриотических» установок. Однако по конкретным вопросам, касающимся повседневной жизни, мнения оказывались более разнородными. Например, летом 2014 г. запрет на ввоз продуктов одобрило около 70–80% респондентов, прежде всего аргументируя это необходимостью поддерживать российских производителей (ФОМ, Левада-Центр, ВЦИОМ). Другой распространенный, но спорный аргумент – уверенность в качестве отечественных продуктов и способности прокормить себя самостоятельно («мы все свое имеем, и достаточно. Без них проживем», «свое вкуснее», «свои продукты лучше, натуральные», «заразу всякую завозят сюда», «мало ли что они там положили? Все нас травят», ФОМ). Предпочтение отечественных продуктов импортным – не новая тема. Еще в 1990-е гг. опросы свидетельствовали, что большинство россиян при прочих равных условиях предпочитали покупать отечественные продукты (ФОМ). За пятнадцать-двадцать лет установка не изменилась. Но запрет на ввоз не только упрочил эту потребительскую уверенность, но и оформил ее идеологически. Если раньше покупка отечественных продуктов была прагматичной позицией, то теперь может стать политическим кредо.

Тогда же, летом 2014 г., опросы зафиксировали не просто патриотические настроения, но и курс на изоляционизм. Слова «без них проживем» рефреном проходят в самых разных опросах. Приведем наиболее яркие результаты:

• 16% убеждены, что Россия находится в международной изоляции, и не беспокоятся по этому поводу (Левада-Центр);
• 17% считают, что в случае изоляции России от западного мира наша страна только выиграет (ВЦИОМ);
• 20% полагают, что серьезные экономические санкции со стороны стран Европы и США никак не повлияют на экономику нашей страны (ФОМ).

Можно в первом приближении предположить, что примерно 15–20% являются сторонниками изоляционизма. Эта позиция основана на уверенности в богатстве России, умении россиян справляться с бедами и политике сильного лидера («мы все выдержим», «у нас достаточно ресурсов», «у нас такая великая и мощная страна. Какая-то Америка вряд ли сможет свернуть нашу страну», «Путин умный, поэтому у нас проблем не будет», ФОМ).

Несмотря на единодушное летнее одобрение россиянами продуктовых контрсанкций (70–80%), со временем стала увеличиваться доля сомневающихся среди активных социальных групп. Влияние запретов летом ощущали на себе только 23% россиян (ФОМ). В январе 2015 г. Левада-Центр уже называет цифру 34%. Среди москвичей и петербуржцев таковых закономерно больше. Почти половина представителей активных социальных групп (средний возраст, более высокий доход, высшее образование) обеспокоены возможным введением Европой и США более серьезных экономических санкций (ФОМ). Опасения вызывает возможный рост цен, снижение торговых оборотов, дефицит товаров, проблемы в промышленности и банковской сфере, изоляция страны и ограничение поездок за границу.

Поездки за границу – важная тема для социально активных групп. Если среди населения в целом лишь четверо из десяти (38%) тревожатся по поводу возможных ограничений выезда за рубеж, то среди молодежи, людей с высшим образованием, более обеспеченных, жителей Москвы и Санкт-Петербурга таких больше половины (Левада-Центр).

Безусловно, пока жесткие санкции и железный занавес – это только опасения, особенно в сознании среднестатистического россиянина, который вряд ли был за границей (82% не выезжали за рубеж в последние два-три года, ФОМ). Однако беспокойство в массах растет, поскольку появляются первые материальные трудности и перемены в привычном образе жизни.

Обыденные внешнеполитические тактики: усиление двойственности

Вслед за дипломатами рядовые россияне тоже произносят рецепты «России следует…». И тут двойственность мнений оказывается еще более явной: с одной стороны, антизападные лозунги и изоляционизм, а с другой – прагматичные установки на примирение.

Наиболее решительное антизападное заявление – это допущение участия России в военных действиях на Украине. Такие мнения присутствуют, но все же не доминируют. По данным январского опроса ВЦИОМ, за введение российских войск на Украину для прекращения военного конфликта выступают только 20% россиян. Схожую цифру (около 17%) показали опросы Левада-Центра.

Чуть больший процент россиян соглашаются с более мягкой формулировкой. От четверти (23%) в декабре до трети (33%) в феврале полагают, что Россия должна поддерживать ополченцев, власти самопровозглашенных ДНР и ЛНР (ФОМ). Основные аргументы стереотипны: на этих территориях много русских, гибнет мирное население, борьба народа за справедливость, братский народ, необходимость установить мир. Такая позиция больше характерна для людей старшего возраста, москвичей, руководителей.

Полярная точка зрения относительно сценария на юго-востоке Украины – Россия не должны вмешиваться, не должна оказывать влияние на ситуацию. В феврале ее разделяли 16% опрошенных, чаще – молодые люди, люди среднего возраста с высшим образованием, негативно оценивающие деятельность президента Владимира Путина. Сторонники нейтралитета ссылаются на суверенность государств, большие риски для российской экономики, вероятность конфликтов, войны, изоляции. Нейтральная позиция – Россия должна добиваться установления мира на юго-востоке Украины, не поддерживая при этом ни одну из сторон – является наиболее популярной (27%).

В итоге мы видим, как единство установок, наблюдавшееся в вопросах определения друзей и врагов России, уменьшившееся на уровне понимания общей стратегии, совершенно размывается при определении конкретных действий в актуальном конфликте на Украине.

При этом, несмотря на различия в оценке конкретных действий, россияне в целом разделяют позитивные установки на необходимость улучшения отношений с Западом и Украиной. Например, половина опрошенных полагает, что сегодня руководство России должно стремиться к улучшению отношений с США, прежде всего в интересах общего мира и безопасности в мире (ФОМ). Примерно та же доля россиян полагает, что нам не следует обращать внимание на критику со стороны Запада (84%), и эти цифры стабильны с 2006 года (Левада-Центр).

Зафиксированное единение мнений на уровне базовых представлений о друзьях и врагах при разнородных установках по конкретным действиям может объясняться тем, что геополитика лежит за пределами повседневного внимания среднестатистического россиянина. Его общие представления строятся на известных стереотипах и схемах (которые актуализируются без критического осмысления), а также повестке дня федеральных СМИ. В случае абстрактных оценок на уровне «хорошо-плохо» этот пласт сознания работает практически унифицировано. Необходимость принять решение по конкретному (хоть и гипотетическому) вопросу требует большей рефлексии и не может опираться только на стереотипную модель. В этом случае подключаются другие факторы (личный опыт, критическая оценка последствий и т.п.). Что и приводит к большей разнородности в ответах.

Аналогичным образом, как только вопросы переходят в практическую плоскость (выгода, возможности, угрозы в результате геополитических решений) – мнения начинают дифференцироваться, поскольку речь идет не об абстрактной «России», а о собственной жизни с более понятными, сиюминутными проблемами и целями.