Знаменитая конференция TED каждый год собирает неординарных людей, у которых есть идеи, способные изменить нашу жизнь. Здесь показывали только что выпущенный «Макинтош» и первый в мире компакт-диск, выступали создатели Wikipedia, Google и самого интернета. Задача конференции — приблизить будущее, распространив новаторские идеи. Мы собрали самые яркие отрывки из выступлений футурологов на площадке TED

Главное демографическое явление нашего времени — это вопиюще высокие темпы урбанизации, происходящей на наших глазах. К середине XXI века около 80% населения Земли будет жить в городах. Совокупные данные просто поражают. Еженедельно 1,3 миллиона человек в поисках перспектив переселяются в города — и так уже десятки лет, из года в год. Деревни пустеют, вымирает натуральное хозяйство.

Процесс этот затрагивает в основном развивающиеся страны. Сейчас крупнейшие города расположены именно в таких государствах, и они развиваются в три раза быстрее, чем в развитых странах. Их совокупный размер в девять раз больше, и они качественно иные. А ведь взглянув на ход истории, мы увидим, что его двигают именно мегаполисы. Из одного этого можно заключить, что развитие западных стран, сколь бы бурным оно ни было в прошлом, теперь останавливается.

И вот Земля стала планетой городов — в них обитают уже более половины всех людей. Как показывают цифры, мир этот в основном населен жителями трущоб. Сейчас в трущобах проживает один миллиард человек, а в скором времени их количество дойдет до двух миллиардов, то есть более 1/6 части человечества. При этом трущобы — определенный образ жизни, способный во многом определить развитие нашего мира.

В трущобах кипит жизнь. Их обитатели бедны, но чрезвычайно урбанизированы. И они полны созидательности. Первые их постройки шаткие, поздние — более основательные. Сначала они крадут для себя инфраструктуру. Кабельное телевидение, водоснабжение, весь спектр услуг — все крадется. Но со временем уровень жизни повышается. Трущобы отнюдь не препятствуют благосостоянию, они постепенно создают его. В таком городе, как Мумбаи, который наполовину состоит из трущоб, производится 1/6 часть ВВП Индии.



Города в развивающихся странах экологически полезны: люди бросают замкнутый круг бедности и экологической катастрофы натурального хозяйства и отправляются в мегаполисы. Когда они уезжают, окружающая среда вокруг деревни быстро начинает восстанавливаться. Оставшиеся жители деревни могут переключиться на выращивание культур для продажи и снабжать продуктами возросшие в объеме городские рынки. Если государство хочет спасти деревню — ему нужно построить хорошую дорогу, обеспечить мобильную связь и электросеть.

Возможно, самая позитивная сторона города для нас, экологов, в том, что город снимает демографическое напряжение. Как только люди переезжают в город, число детей в их семьях падает. Для этого вовсе не требуется сначала разбогатеть. Оценивая перспективу подняться на другой уровень в обществе, люди начинают обращать внимание на качество воспитания детей, поэтому не могут позволить себе большую семью, и уровень рождаемости резко падает.

Вот очень интересный побочный эффект — получается, что люди и города, где все идет по-прежнему, концентрируются на севере. А на юге больше молодых энергичных людей и новых мегаполисов, которые развиваются, потому что их жители делают что-то новое. Где, по вашему мнению, развернутся основные события?

«Вся наша среда обитания превратится в веб»

Кевин Келли — писатель-футуролог, исследователь киберкультуры, один из создателей и главный редактор журнала Wired

Интернет соединяет все эти компьютеры, ноутбуки, все серверы, планшеты и смартфоны — мы получили одну большую машину. Мы создали единый, глобальный механизм, а наши маленькие устройства представляют собой окошки, порталы в эту большую машину.

Такая машина стала самым надежным механизмом из всех, что человек придумал. Она не ломается — это единственная машина, непрерывно работающая так долго. Ее размер и сложность приближаются к размеру и сложности нашего мозга. Однако человеческий мозг не удваивает свои возможности каждые два года.

Некоторые называют большую машину облаком — входя в сеть, вы как будто касаетесь этого облака. Вам все меньше нужен полноценный компьютер, а нужен так называемый клаудбук (устройство для доступа к облаку). У него нет никакого жесткого диска, он беспроводной и всегда на связи. Он очень прост, поскольку нужен только для того, чтобы касаться облака, давать доступ к большой машине, которая и станет вашим компьютером.

Это немного возвращение назад, к идее единого, централизованного компьютера. Все камеры, микрофоны, датчики в машинах — вообще все теперь будет подключено к облаку, все будет проходить через веб.

Каждый бит будет храниться в вебе. Пока еще не хранится — если вы сейчас работаете с таблицей или вордовским документом, они, скорее всего, еще не в вебе. Но скоро они станут частью машины, похожей на черную дыру, которая затягивает все внутрь себя. Все так или иначе окажется в вебе: каждая вещь, каждый произведенный нами артефакт будет встроен в него, так что наша среда обитания полностью сосредоточится в интернете. Все будет подключено.

Мы будем думать о ботинке как о чипе со шнурками, а об автомобиле — как о чипе с колесами. БÓльшая часть себестоимости машины — встроенная электроника и интеллект, а не материалы. Многие люди думают о новой экономике как о чем-то нематериальном, существующем в альтернативной реальности, полагая, что рядом с виртуальной экономикой остается старая экономика из атомов. На самом деле новая экономика будет союзом этих двух подходов, когда мы соединим цифровую природу вещей с материальным миром. Вот что нас ожидает — союз материального и цифрового, проникновение их друг в друга.

«Большие данные преобразуют нашу жизнь»

Кеннет Кукьер — редактор раздела данных журнала Economist, автор бестселлера «Большие данные: революция, которая изменит то, как мы живем, работаем и мыслим»

Вы, вероятно, уже слышали (даже, возможно, уже устали слышать) термин «большие данные». Он чрезвычайно разрекламирован, но это и правда очень важный инструмент, благодаря которому общество прогрессирует. И если задуматься, результативное использование данных станет для нашей планеты единственным способом справиться с мировыми проблемами: накормить людей, предоставить им медицинскую помощь, снабдить их энергией, электричеством, даже справиться с глобальным потеплением.

Подумайте, например, об осанке — как вы сейчас сидите. Люди сидят по-разному в зависимости от длины ног, спины и формы спины. Если бы я установил сотни сенсоров во все сиденья, я бы смог вывести индивидуальный индекс для каждого из вас, что-то вроде отпечатков пальцев. И что же мы можем с этим сделать? Ученые в Токио используют такие данные как потенциальную противоугонную систему для машин. Идея в том, что угонщик садится за руль и пытается удрать, но машина опознает, что за рулем водитель без доступа. Двигатель не заработает, пока вы не введете пароль на приборной панели. В дальнейшем по подобной информации можно определять усталость водителя — машина может опознавать, когда водитель проваливается в «усталую» позу, и посылать ему сигнал с помощью вибрации руля или гудка в салоне, говоря: «Эй, просыпайся, внимательней следи за дорогой». Такого рода вещи мы сможем делать при документировании все бÓльших аспектов нашей жизни.

Сейчас повсюду проникает принцип машинного обучения. Вы знаете, как появились беспилотные машины? Все потому, что мы поменяли подход к решению. Мы перешли от попыток четко объяснить компьютеру, как водить машину, к другой формулировке задачи. Мы как бы говорим компьютеру: «Вот кипа данных про автомобиль. Учись, думай сам, когда нужно остановиться и как ехать».

Машинное обучение лежит в основе многих действий, совершаемых нами в Сети: поисковые системы, машинный перевод, системы распознавания речи. Исследователи недавно дали компьютеру задание отличить раковые клетки от здоровых, анализируя данные. Машина смогла определить двенадцать признаков, лучше всего различающих больные и здоровые клетки. Из них ранее медикам были известны только девять.

Но есть и обратная сторона больших данных. Полиция может использовать такую информацию в своих интересах, примерно как в фильме «Особое мнение». Существуют такие термины, как предиктивная безопасность и алгоритмическая криминология — их идея в том, что если взять много данных, например вероятные места совершения преступлений, мы будем знать, куда посылать патрули.

Но этим дело не закончится. Почему бы не использовать информацию о частных лицах — об аттестате, наличии работы, кредитоспособности, о том, что именно человек смотрит в интернете, бодрствует ли он поздно ночью? Устройства, измеряющие биологические данные, покажут наличие агрессивных мыслей. Можно выработать алгоритмы, прогнозирующие, что мы собираемся сделать, и нас могут привлечь к ответственности еще до совершения противозаконного действия. Конфиденциальность была главной проблемой во времена «малых данных». В эпоху «больших данных» проблемой станут охрана свободы воли и свободы выбора.

Есть еще одна беда.Большие данные сократят количество рабочих мест, алгоритмы изменят работу белых воротничков в XXI веке так же, как автоматизация фабрик и конвейеризация бросили вызов синим воротничкам в XX веке. Подумайте о лаборанте, который смотрит в микроскоп, определяя, рак перед ним или нет. Этот человек окончил университет, но его рабочее место, как и у миллионов таких же профессионалов, претерпит радикальные изменения, а то и вовсе будет сокращено. Нам нравится думать, что технологии создают рабочие места в долгосрочной перспективе после короткого временного периода дезорганизации — это и вправду случится. Но многие категории деятельности просто исчезнут и никогда не вернутся. Индустриальная революция не принесла бы вам пользы, будь вы лошадью. Нужно быть владельцами этой технологии, а не ее прислугой. Мы лишь на подступах к эре больших данных, и, честно говоря, у нас не очень получается управлять всей получаемой информацией. Она словно огонь для первобытного человека — это орудие, которое, если мы не будем осторожны, нас обожжет.

«Мы берем под контроль нашу эволюцию»

Поль Рут Уолп — главный биоэтик НАСА, специализирующийся на этических аспектах научных разработок

Я буду говорить о дизайне. Но речь пойдет не о дизайне в обычном понимании этого слова, а о том, что сейчас происходит в научной биотехнологической среде, где впервые в истории мы получили возможность конструировать тела животных и человеческие тела.

В истории нашей планеты было три больших волны эволюции. Первая — то, что мы называем эволюцией по Дарвину. Как вы знаете, биологические виды обитали в определенных экологических нишах, и воздействие среды обитания определяло, какие генетические изменения, полученные путем случайных мутаций, сохранятся. Затем человечество породило вторую большую волну эволюции, которая заключалась в изменении самой среды обитания цивилизацией. Сейчас мы вступаем в третий большой период эволюционной истории — на этом этапе мы намеренно конструируем и меняем формы жизни, населяющие нашу планету.

На самом деле мы все это делаем уже довольно давно. Мы начали заниматься селекцией животных много тысяч лет назад. Например, собаки — существа, созданные по плану, результат селекции тех черт, которые нам понравились. В давние времена нам приходилось идти сложным путем, выбирая отпрысков, которые имели полезные черты, и скрещивая их. Теперь нам не нужно этого делать.

С помощью генетических манипуляций ученые создают гибридов, таких как гип — гибрид козы и овцы, или всеобщий любимец зеброид — гибрид зебры и лошади. Уже разводят бифало (гибрид бизона и коровы) и каму — гибрид верблюда и ламы, совмещающий выносливость верблюда с некоторыми особенностями характера ламы. На воле уже живут созданные учеными лигры — самые большие кошки в мире, гибрид льва и тигра.

В клетки животных научились добавлять биолюминесцентный ген — котята, которым добавили ген, взятый у коралла, испускают оранжевый свет, а те, которым добавили ген глубоководной медузы, светятся зеленым. Уже сейчас во многих американских штатах можно пойти и купить биолюминесцентных рыбок. A некоторые штаты запретили их. Никто не знает, что делать с существами такого рода. В США большая часть еды в супермаркетах уже имеет генетически модифицированные компоненты. Мы начали использовать подобные технологии для спасения вымирающих видов, для создания лекарств и других нужных нам вещей в организмах животных. Так, в одном из экспериментов гены козы были модицифицированы так, чтобы молекулы ее молока содержали лекарство антитромбин.

Не так давно Крэйг Вентер сотворил первую искусственную клетку — с помощью синтезатора ДНК он создал искусственный геном, затем поместил его в клетку, очищенную от ДНК, и та стала размножаться. Впервые в истории нашей планеты мы можем напрямую конструировать организмы. Правильно ли менять и создавать любые существа, которые мы хотим? Придем ли мы когда-нибудь в зоомагазин и скажем: «Слушайте, я хочу собаку с головой таксы и телом охотничьей собаки. Может, немного розовой шерсти, и давайте сделаем ее светящейся в темноте».

И, наконец, последний шаг: как только мы доведем до совершенства эти технологии на животных, мы начнем использовать их на человеческих существах. Какими будут этические нормы, на которые мы сможем положиться? Это уже происходит. Тут вовсе не фантастика — мы берем под контроль нашу эволюцию. Мы напрямую конструируем будущее биологических видов Земли — и это накладывает на нас громадную ответственность.

«Готовьтесь к гибридному мышлению»

Компьютеры начинают овладевать человеческим языком с помощью методов, схожих по способу работы с корой нашего мозга. Это то, над чем я работаю с 1990-х годов. Суперкомпьютер Уотсон, играя в викторину Jeopardy, набрал больше очков, чем два лучших игрока, вместе взятых. Получив, например, следующий вопрос: «Долгая утомительная речь, произнесенная желтком и белком», он сразу ответил: «Яичница-болтунья». А оба игрока не ответили. Компьютеры все лучше понимают человеческий язык, учатся получать знания из Википедии и подобных энциклопедий.

Через 5–10 лет поисковые системы будут основаны не просто на поиске комбинаций слов и ссылок, а на осмыслении информации, на чтении и понимании миллиардов страниц в интернете и в книгах. Гуляете вы где-нибудь, и вдруг выскакивает окно Google и говорит: «Помнишь, месяц назад ты была обеспокоена, что глутатионовые биологические добавки не проходят через гематоэнцефалический барьер? Так вот, тринадцать секунд назад появилось новое исследование, предлагающее новый способ приема глутатиона. Позволь озвучить главное…»

Через двадцать лет по капиллярам нашего мозга будут циркулировать наноботы, которые появятся как результат тенденции к стремительному уменьшению размеров техники. Они будут соединять неокортекс, кору нашего мозга, с искусственным неокортексом в облаке, расширяя таким образом наш мозг до немыслимых размеров.

Сегодня у вас есть компьютер в телефоне, но если вам понадобится десять тысяч компьютеров на пару секунд для расширенного поиска, вы можете воспользоваться ими в облаке. В 2030-е годы, если вам понадобится дополнительный неокортекс, вы сможете присоединиться к нему в облаке, прямо из мозга. Скажем, иду я и вижу: «О, Крис Андерсон, он идет ко мне, хорошо бы сказать что-то умное». У меня три секунды, моих 300 миллионов модулей в неокортексе не хватит, мне нужен еще миллиард. И я смогу получить его из облака. Наше мышление станет гибридом биологического и небиологического мышления.

Помните, что случилось, когда последний раз увеличился неокортекс? Это началось два миллиона лет назад, когда мы стали людьми и развили большой лобный отдел мозга. У других приматов лоб скошен, у них нет лобной коры. Лобная кора не так уж отличается от других частей неокортекса качественно. Это лишь количественное увеличение неокортекса, но это увеличение позволило нам совершить качественный скачок в развитии — придумать язык, искусство, науку, технологии. Ни один биологический вид, кроме человека, этого не достиг. И вот к концу следующего десятилетия мы это сделаем снова. Мы снова увеличим неокортекс, только теперь он не будет ограничен никакими рамками. Предела его расширению не будет. И этот дополнительный объем снова станет определяющим фактором для качественного скачка в культуре и технологиях.

«Я покажу вам изнанку технологий»

Я занимаюсь изучением будущего преступности и терроризма. Честно говоря, я напуган тем, что вижу. Мне искренне хочется верить, что технологии приведут нас к обещанной техноутопии. Но, видите ли, я построил карьеру в правоохранительных органах, и это сформировало мой взгляд на вещи. Я был и уличным полицейским, и следователем под прикрытием, я разрабатывал стратегии против терроризма, работал более чем в семидесяти странах мира. Преступники и террористы многому научили меня, и мне бы хотелось поделиться наблюдениями с вами.

Я покажу вам изнанку технологий, которыми мы так восхищаемся. В юности, будучи патрульным, я видел, как преступники начали использовать мобильные телефоны. Тогда эти устройства были пиком технологий. Как бы смешно это ни звучало, у всех наркоторговцев и членов банд, с кем я имел дело, эти устройства появились задолго до их появления у полицейских.

Прошло двадцать лет, и теперь преступники строят свои собственные телефонные сети, подобные той, к которой наркоторговцы подключили весь 31-й штат Мексики. Им принадлежит зашифрованная система радиокоммуникаций национального масштаба.

Мы упорно недооцениваем возможности преступников и террористов. Технологии делают мир все более открытым. По большому счету это здорово. Однако такая открытость может иметь непредсказуемые последствия.

Вспомните 2008 год, террористическую атаку на Мумбаи. Люди, совершившие атаку, были вооружены не только автоматами АК-47С, взрывчаткой и ручными гранатами. У них был доступ к спутниковой визуальной разведке. У них были спутниковые телефоны и даже очки ночного видения. У них был даже оперативный центр в Пакистане, откуда они следили за новостями, контролировали интернет и социальные медиа, чтобы в реальном времени следить за развитием своих атак и количеством убитых людей. Они наблюдали за происходящим в реальном времени.

Оперативный центр дал террористам бесподобную ситуационную осведомленность и тактическое превосходство над полицией и правительством. Во время осады в Мумбаи террористы настолько зависели от технологий, что, по словам одного из свидетелей, одной рукой они стреляли в заложников, а другой — проверяли сообщения в своих телефонах. Задумайтесь над тем, что произошло. Во время этой шестидесятичасовой осады в Мумбаи десять человек смогли буквально парализовать город с двадцатимиллионным населением.

А что сделают они завтра? Способность одного человека влиять на многих растет в геометрической прогрессии. Я не имею в виду лишь терроризм. В преступности также происходит заметная смена парадигм. В былые времена у разбойников были лишь нож да ружье. Позже преступники принялись нападать на поезда. Возможность ограбить 200 человек в поезде — выдающаяся инновация. А если вы вспомните недавнюю хакерскую атаку на Sony PlayStation — там было ограблено более 100 миллионов человек.

Разумеется, речь идет не только о краже вещей. К примеру, далеко не все квадрокоптеры милы и обаятельны — они могут быть вооружены огнестрельным автоматическим оружием. В США не так давно ФБР арестовало члена группировки Аль-Каида, который планировал использовать беспилотники, чтобы пронести взрывчатку в правительственные здания. Маленькие роботы забавны, но когда они объединяются в группы и преследуют вас, чтобы пристрелить, становится совсем не смешно.

Как только появляется новая технология, преступники готовы ее использовать. Все мы видели 3D-принтеры. Всем известно, что с их помощью можно печатать объемные вещи из различных материалов: от пластика и шоколада до металла и даже бетона. Но я задаюсь вопросом: как люди, крепящие ремнями бомбы на грудь и взрывающие себя, могли бы использовать такие 3D-принтеры? Уже сейчас можно напечатать на 3D-принтере пистолет и обойму для пуль, а что будет завтра?

С каждым днем мы все прочнее связываем свои жизни с интернетом. Все физические тела в нашем пространстве подключатся к «интернету вещей», и это влечет радикальные последствия для нашей безопасности. Контролируя код, ты контролируешь мир — и преступники это прекрасно понимают.

Не было еще такой операционной системы, которую бы не взломали. Это тревожит, ведь само человеческое тело превращается в информационную технологию. Мы превращаемся в киборгов — ежегодно тысячи слуховых аппаратов, инсулиновых насосов, электрокардиостимуляторов и дефибрилляторов вживляются людям. В США у 60 тысяч человек есть электрокардиостимулятор, соединяющийся с интернетом. Дефибрилляторы позволяют врачам на расстоянии дать разряд сердцу пациента при необходимости. Но если на то нет необходимости, а кто-то дает вашему сердцу разряд, ничего хорошего в этом нет.

Постепенно мы добираемся до клеточного уровня. Все технологии, о которых я говорил, были созданы на кремниевой основе. Здесь же совершенно другая операционная система — ДНК. А для хакеров ДНК — всего лишь очередная система, дожидающаяся взлома. Это серьезный вызов для них, но уже есть люди, работающие над взломом программного обеспечения жизни. Большинство из них трудится на благо людей, но есть и те, кто работает в другом направлении.

С помощью синтетической биологии можно делать удивительные вещи. К примеру, я полагаю, что наркотики растительного происхождения уйдут на второй план. Главная роль достанется синтетическим. К чему нам теперь растения? Можно просто взять ДНК марихуаны, мака или листьев коки, «вырезать и вставить» этот ген и опустить его в дрожжи. Потом можно взять эти дрожжи, и они будут производить для вас кокаин, марихуану и прочие наркотики. Скоро у нас могут появиться некие весьма любопытные виды хлеба и пива.

Нам понадобилось тридцать лет, чтобы пройти путь от внедрения персонального компьютера до уровня киберпреступлений, который мы имеем сегодня. Однако, глядя на скорость развития биологии, я понимаю, что мы можем встретиться с биопреступностью гораздо быстрее. Люди смогут создавать и печатать собственные биовирусы, например усовершенствованную версию вируса Эбола или сибирской язвы.

И это не предел. Будет создано персонализированное биооружие, воздействующее только на конкретные клетки конкретного человека. А если вы надеетесь, что современные спецслужбы защитят вас от наступающего робокалипсиса, то лучше бы обзавестись запасным планом. Мы на самом старте гонки вооружений между людьми, использующими технологии во благо, и теми, кто использует их во вред. Это серьезная угроза, и именно сейчас самое время к ней подготовиться. Могу смело заверить вас, что террористы и преступники уже готовы.

«От человека разумного к человеку эволюционирующему»

Вы помните, как эволюционировали средства, которые помогают глухим людям лучше слышать? Ваши бабушки и дедушки носили с собой гигантские конусы, ваши родители пользовались такими странными коробочками, которые потрескивали во время ужина, а теперь у нас есть микрофоны, которые никому не заметны. И уже появились улитковые имплантанты, которые вживляют глухому человеку, и тот вновь слышит. Они не столь хороши, как естественное ухо, но скоро они смогут слышать ничуть не хуже нас с вами, а быть может, и лучше: мы услышим, как поют летучие мыши, как разговаривают киты. Они смогут распознавать ультразвук и инфразвук, фокусировать слух, увеличивать или уменьшать чувствительность — в общем, совершать действия, которые человеческое ухо совершать не способно.

То же самое происходит с глазами. Аналоги человеческого глаза, созданные сейчас учеными, примитивны, но они позволяют слепым различать свет и темноту. Скоро они смогут распознавать форму. Затем цвет — и однажды слепые смогут видеть так же хорошо, как мы. А еще через несколько лет они сумеют видеть в ультрафиолете и в инфракрасном свете, фокусироваться или, например, выполнять функции микроскопа. То есть делать вещи, на которые мы с вами не способны.

Гоминидам свойственно эволюционировать. Когда-то было много разных их видов, и думаю, что скоро мы снова увидим биологическое разнообразие гоминидов. Мы перейдем от человека разумного к человеку эволюционирующему, который сможет управлять эволюцией своего вида и других существ. И это произойдет не через тысячу лет, а на наших глазах — наши внуки будут этим жить.