Санкции, халифат и борьба за передел мира

Уходящий 2014 год был насыщен конфликтами. Причем далеко не все из них решались дипломатическими путями. В одной из стран Европы разгорелась полноценная гражданская война, чего не было уже очень давно. На Ближнем Востоке небывалого успеха добились радикалы из «Исламского государства» (ИГ). Китай продолжил территориальные споры с соседями. Отношения России и США все больше напоминают холодную войну. Тем не менее в глобальный конфликт ни один из этих кризисов не перерос.

Разрушение ялтинского порядка

Почти семьдесят лет назад на Ялтинской конференции трое лидеров антигитлеровской коалиции заложили основы нового миропорядка. По иронии судьбы конец ему был также положен в Крыму.

 Потребность в стабильности более не перевешивает требования национального интереса и не является предпосылкой международного консенсуса. Растет число периферийных конфликтов, в которые так или иначе вовлечены ведущие мировые игроки. Другим настораживающим симптомом становится то, что малые страны испытывают все большее притяжение великих держав, а негосударственные акторы — их диктат. Россия, напрягая все ресурсы, пытается сформировать Евразийский союз, США решили «помиловать» Кубу, Китай ведет экспансию в развивающихся странах, а Япония пытается найти точку опоры в Латинской Америке. В то же время под давлением американского правительства крупнейшие платежные системы VISA и MasterCard прекращают обслуживание в Крыму. Иными словами, крупные игроки переходят от конкуренции к соперничеству, они стали позволять себе слишком многое не будучи в состоянии договариваться друг с другом. Такие симптомы явно прослеживались в прошлом накануне масштабных конфликтов.

Конец американской гегемонии

2014 год был полон испытаний для Госдепа США. Удары приходились как изнутри (в свет вышли три книги бывших членов команды Обамы, раскрывающих тайны внешнеполитической «кухни» Вашингтона), так и в виде разразившихся кризисов по всему миру. Оппоненты внутри США подвергали сомнению способность Барака Обамы выступать в качестве действенного национального лидера, а внешние силы — тестировали способность США действовать в качестве лидера мирового сообщества — роли, добровольно взятой на себя Вашингтоном. Оценку лидерским качествам Обамы дали сами американцы во время промежуточных ноябрьских выборов, когда не только подавляющее число избирателей проголосовало против партии президента, но и сами демократы стремились отмежеваться от теряющего популярность главы государства.

Итог действий Вашингтона на международной арене не столь однозначен. С одной стороны, ему удалось организовать коллективный ответ западного сообщества на украинские события, сдержать наступление ИГ, решительно вступить в борьбу с распространением вируса Эболы, приблизиться как никогда ранее к заключению договора по ядерной программе Ирана, оживить переговоры по Трансатлантическому торговому партнерству, не забывая при этом периодически напоминать о серьезности своих намерений по переориентации на Азиатско-Тихоокеанский регион (АТР). Тем не менее говорить о достижении конкретных результатов на любом из этих направлений пока рано.

 Европейцы, как и американские эксперты, все больше склоняются к мнению о необходимости пересмотра избранного курса на изоляцию России. Создать полноценную коалицию против ИГ, как в случае с Афганистаном в 2001 году, не удалось, и США все сильнее втягиваются в конфликт, балансируя в шаге от полноценной наземной операции. Заключение договора с Тегераном отложено на следующий год. Формирование единого торгового пространства с одной стороны в АТР, с другой — в Северной Атлантике с США в качестве центра — вопрос если не долгосрочной, то среднесрочной перспективы, и, скорее всего, достанется в наследство уже следующему американскому президенту.

Наконец, внешнеполитические шаги Белого дома в этом году привели к активизации ряда международных процессов, способных подорвать позиции США в качестве мирового лидера в будущем. Так, например, политика санкционного давления на Москву заставила ее сближаться c теми странами, которые не согласны с ведущей ролью США. Политика «азиатского поворота», включающая, кроме экономического сотрудничества, военный аспект, заставляет насторожиться Пекин, все увереннее чувствующий себя в роли регионального лидера (например, на саммите АТЭС). Лидеры арабских государств с подозрением относятся к началу очередной полномасштабной операции в регионе под руководством США, а шейхи Персидского залива вступили в открытую борьбу с американским сланцевым бумом.

Таким образом, сегодня перед Обамой стоит дилемма. Он может проявить себя в качестве более жесткого международного лидера, чего от него ждут американцы и к чему призывают республиканцы, контролирующие обе палаты Конгресса, но настроить против себя мировое сообщество, не желающее больше подчиняться диктату Вашингтона. Либо продолжить взвешенную и гибкую внешнюю политику, направленную на поиск союзников и сокращение расходов, и терпеть при этом обвинения в отсутствии четких принципов и подрывании международных позиций страны со стороны критиков, не склонных признавать изменяющиеся международные реалии.

 Американская стратегическая культура не предполагает существование другой сверхдержавы. Но сейчас Америку больше беспокоят не конкретные соперники, а тенденции к регионализации мира, формирование новых сообществ безопасности и зон влияния, где американские интересы могут быть «выключены». Не сила Китая или России, а то, что их влияние в том или ином регионе может перевесить и даже исключить влияние американское. Ранее Вашингтон пытался пресечь подобные инициативы, занимаясь конструированием новых регионов. В разное время из Средней Азии пытались сделать «Центральную Азию и Закавказье» или «Центральную Азию от Казахстана до Пакистана», но побороть Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС) и евразийский интеграционный проект пока не получилось. Аналогично потерпел неудачу политически приемлемый для Вашингтона проект «Новой Восточной Европы», в которую входили бы восточноевропейские страны ЕС и государства «Восточного партнерства».

Концепция глобального лидерства США сменяется идеей Вашингтона связать более тесными связями то, что еще недавно звалось «западным миром», «сообществом демократических стран», а до этого — «цивилизованным миром», противопоставляемым туземной дикости и азиатскому варварству. Тенденция к свертыванию некоторых сторон глобализации и новому размежеванию все более ощутима.

Европа в тени Четвертого рейха

Если бы Гитлер одержал победу во Второй мировой войне, позиции Германии в Европе, скорее всего, были бы такими же, как и сейчас. Год назад такую фразу можно было бы посчитать шуткой, а теперь доля юмора в ней исчезающе мала. Германия определенно стала «номером один» не только в европейской экономике, но и в политике. Столица Европы находится не в Брюсселе, а в Берлине. Все последние ключевые назначения в Брюсселе — главы Еврокомиссии Жан-Клода Юнкера и главы Евросовета Дональда Туска — были проведены под диктатом Берлина.

Но Германия не может управлять ЕС в одиночку, поэтому силу набирает ось Париж — Берлин — Варшава, в которой Франция представляет средиземноморские государства, а Польша — новых членов ЕС. Понимая эти тенденции, Британия в минувшем году стала угрожать выходом из Евросоюза.

 Трения нарастают не только между европейскими государствами, но и внутри них. Крупные регионы даже в унитарных странах ЕС все громче заявляют о необходимости пересмотра баланса полномочий между центром и периферией. Великобритании стоило немалых усилий сохранить Шотландию в составе страны, но сепаратистский потенциал присутствует также в Каталонии, Стране Басков, Бельгии, Северной Италии и по-прежнему в Северной Ирландии.

Источник проблем в том, что европейские государства превратились в межеумков — сочетание субсидиарности и диктата Брюсселя вызывает все большую неопределенность полномочий национальных правительств. Масштабные и разноплановые институциональные трансформации только сейчас начинают задевать за живое государства, нации, общества Европы.

Китай и меняющаяся сеть мировых коммуникаций

Китай стал первой экономикой мира. Разумеется, сравнение экономик с учетом паритета покупательной способности не вполне корректно. Но нельзя не учитывать и заниженный курс юаня — по разным оценкам до 20-40 процентов. В случае проведения ревальвации любые подсчеты покажут, что экономика КНР — первая и без корректив паритета покупательной способности.

 Китай выходит в глобальную политику, обозначая присутствие в новых сферах и регионах. Особое внимание заслуживает тенденция концентрации коммуникаций вокруг Китая. В Никарагуа китайская компания HKND Group в конце уходящего года приступила к строительству межокеанского канала. Одновременно Китай рассматривает проекты нового Шелкового пути через Центральную Азию в Европу и оценивает возможность арктических перевозок по маршруту Северного морского пути, а в России готовятся строить трубопроводы и новую железнодорожную магистраль в сторону Поднебесной.

Однако говорить о китайском лидерстве в каких-либо формах преждевременно. Пекин до сих пор не представил собственного видения того, каким должен быть мир. Концепция «китайской мечты», выдвинутая Си Цзиньпином, по ключевым внешнеполитическим идеям повторяет положения доктрины «мирного возвышения». Пока Пекин по-прежнему сконцентрирован на внутренних проблемах.

Русский вопрос и война за советское наследство

Можно ли назвать Россию колоссом на глиняных ногах? Если так, то глина здесь особой пробы. Это сравнение родом из XVIII века и принадлежит Дени Дидро. Фраза употребляется так давно, что служит едва ли не лучшим примером живучести российской государственности, способной переживать не только внешнюю агрессию, но и любые собственные слабости.

В 2014 году Россией была предпринята решительная попытка частичного воссоединения народов, проживающих на постсоветском пространстве. От концепции Евразийского союза пришлось отказаться по настоянию Нурсултана Назарбаева, готового лишь на очень осторожные шаги. Поэтому модель сотрудничества скорректировали, несколько урезали, и 29 мая 2014 года в Астане был подписан договор о создании Евразийского экономического союза (ЕАЭС). Позже договоры о присоединении подписали Армения и Киргизия (пока не ратифицирован). Самая главная неудача проекта — то, что к нему не присоединилась Украина. С другой стороны, именно она могла бы стать поистине деструктивным элементом нового объединения.

Внешнеполитическая традиция Украины всегда строилась на двух принципах — равноудаления в отношениях с Россией и Западом и утверждения себя в качестве альтернативного Москве полюса силы на постсоветском пространстве. Последнее встречало поддержку США и ЕС, спонсировавших некогда ГУАМ (ГУУАМ) и «Восточное партнерство». Отныне вопрос об украинском лидерстве не стоит, но и потенциалу российского лидерства нанесен существенный ущерб.

Украинские события продолжили цепочку гражданских войн, цветных переворотов и территориальных расколов на постсоветском пространстве. С середины прошлого десятилетия в эти процессы вмешиваются США и страны ЕС, что их заметно активизирует. Чем дальше, тем сложнее России удержаться в желанной роли арбитра и не участвовать в конфликтах непосредственно. Нынешнее обострение, как и события 2008 года в Грузии, показывает, что логика международных отношений на постсоветском пространстве изменилась. Возвращаясь к аналогиям XVIII века, происходящее стоило бы назвать войной за советское наследство. Не исключено, что уже в скорой перспективе оживут многие замороженные конфликты.

 Российские военные во время блокирования воинской части Вооруженных сил Украины в поселке Перевальное под Симферополем, 4 марта 2014 года

В минувшем году на территории Украины возникли два непризнанных государства, а если быть точным, то таковым был еще и Крым в течение недолгого времени. Европейская часть постсоветского пространства демонстрирует наивысшую в современном мире концентрацию непризнанных государств. Это создает возможность для политических манипуляций целыми странами и регионами и отражает очень высокую скрытую взаимозависимость на постсоветском пространстве.

Существующие институты сотрудничества сталкиваются с серьезными вызовами. В 2014 году Организация Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) была вынуждена решать острые вопросы в сфере безопасности. Испытанием для ОДКБ стал арбитраж приграничных споров между Киргизией и Таджикистаном, вылившихся в вооруженные столкновения в начале года. Одновременно в регионе сказывается фактор внешних угроз, в том числе рисков вторжения отрядов боевиков из Афганистана, где вооруженной оппозиции удалось усилить свои позиции в северных приграничных провинциях.

ЕАЭС, не успев возникнуть (организация начнет работу с 1 января 2015 года), уже испытывает внутренние стрессы. В Белоруссии фактически стартовала предвыборная кампания: Александр Лукашенко, как и в 2010 году, выступил с резкими заявлениями в отношении Москвы и начал постепенное, но избирательное сближение с ЕС. В киргизском парламенте и правительстве растут сомнения по поводу вступления страны в ЕАЭС с учетом спада в экономике РФ.

Зато уходящий год был отмечен некоторым улучшением отношений между Россией и Грузией. Двум странам вряд ли удастся в обозримой перспективе найти консенсус по абхазскому и осетинскому вопросам, но это не помешало снятию большинства барьеров в двусторонней торговле. Возможность раздельного подхода к двусторонним проблемам и задачам сотрудничества продемонстрировала, в частности, объединение усилий в антитеррористическом обеспечении Олимпиады в Сочи. Однако Тбилиси полностью сохранил прозападную ориентацию и подписал соглашение об ассоциации с ЕС.

Общий итог рассуждений о постсоветском пространстве — тенденции к углублению сотрудничества сопровождаются повышенной конфликтностью. В этой диалектике нет ничего необычного. В итоге должен победить конфликтный или кооперационный сценарий, но возможна и реализация достаточно экзотичной гибридной модели развития отношений, сочетающей элементы конфликта и сотрудничества.

«Арабская осень» и афганский кризис

  «Арабская весна» завершилась окончательно, но то, что последует за ней, может быть гораздо разрушительнее для регионального баланса сил и мира на Ближнем Востоке. Прежде отдельные конфликты в исламском мире, несмотря на его большую проницаемость, развивались достаточно обособлено. В минувшем году «Исламское государство Ирака и Леванта» продемонстрировало силу исламского интернационала экстремистов. Уже сейчас в нем активно действуют выходцы из многих стран, включая уроженцев государств СНГ и ЕС, а также те, кто получил боевой опыт в Афганистане.

 Между тем в Афганистане в 2014 году произошли два важных события — выборы президента страны и официальное завершение миссии Международных сил содействия безопасности. На фоне электоральной неопределенности и ожидания вывода войск НАТО росли террористическая активность и потери среди мирного населения и афганских силовиков. Однако система продемонстрировала способность справляться с кризисом: армия и полиция пока удерживают контроль над основными промышленными и административными центрами страны без прямой поддержки международных сил и наносит серьезный урон террористам.

 Арабы не только ссорятся, но и мирятся. Активная поддержка Катаром «Братьев-мусульман» привела к его изоляции среди соседей в марте 2014 года (теперь эта организация признана экстремистской странами Залива). В ноябре король Саудовской Аравии призвал к восстановлению отношений с Катаром и вслед за этим послы самой Саудовской Аравии, Бахрейна и ОАЭ вернулись в Доху. Даже отношения между Катаром и Египтом нормализовались.

В прошедшем году началось поэтапное снятие санкций с Ирана. Иранский вопрос, однако, не перестал быть актуальным. Проблемы вокруг Ирана и сомнительная перспектива действительного компромисса в переговорах по его ядерной программе переносятся на следующий год.

Конфронтация и сотрудничество

2014 год показал, что грань между конфронтацией и сотрудничеством исчезающе мала. Пример отношений России и Украины это подтверждает, так же как и продолжающееся взаимодействие между Россией и США по ближневосточному вопросу, ядерной проблеме Ирана и Северной Корее. Возврата к холодной войне не будет не потому, что этому не способствуют обстоятельства. Способствуют, и они веские. Однако по-прежнему глубокая взаимозависимость мира, его все более высокая регионализация и занятость Вашингтона внутренними проблемами воспрепятствуют развитию наиболее негативного сценария.