Пророк цивилизационного раскола

Резюме: Столкновение цивилизаций из гипотезы стало фактом

В 1993 г. во влиятельном американском журнале Foreign Affairs вышла статья, которая стала самым читаемым текстом за все время существования издания. Статья называлась «Столкновение цивилизаций?» (Clash of Civilization?), что как бы ставило перед читателем вопрос. Спустя три года автор статьи выпустил одноименную книгу, но в ее заглавии никакого вопроса уже не было. Столкновение цивилизаций из гипотезы стало фактом.

Автора этих текстов звали Сэмюэл Филиппс Хантингтон. Он родился в 1927 г. в Нью-Йорке, в интеллигентной семье (мать его писала короткие новеллы, а отец и дед были издателями). Сэмюэл был почти вундеркиндом, во всяком случае, очень одаренным молодым человеком: в возрасте 18 лет он уже закончил с отличием престижный Йельский университет. Но вот кем он точно не был, так это «ботаником» - сразу после университета по собственной инициативе пошел служить в армию США. По окончании службы защитил магистерскую диссертацию в Университете Чикаго, а затем и PhD (то есть получил степень доктора философии) в Гарварде. Новоиспеченному доктору философии было к тому моменту всего лишь 23 года.

Столь яркий и стремительный старт гарантировал не менее блестящую академическую карьеру. Хантингтон занимал высокие посты в Гарварде и Колумбийском университете, но не чурался и государственной службы. Это, впрочем, характерно для американских политологов – они, как правило, не упускают возможности проверить свои теории на практике. Хантингтон, в частности, работал в Белом Доме координатором Совета национальной безопасности США (в администрации Картера).

Однако привлекали его в основном все-таки научные штудии. Он занимался вопросами национальной безопасности, стратегии, проблематикой отношений между военными и гражданскими (книга «Солдат и Государство»), демократизации, моделями развития стран Третьего мира, а также ролью культурного фактора в мировой политике. Кроме всего прочего, Хантингтон основал и семь лет был главным редактором журнала Foreign Policy («Внешняя политика»).

Львиная доля трудов Хантингтона была написана в эпоху Холодной войны, когда международная политика определялась балансом сил между двумя сверхдержавами – СССР и США. Но Opus Magnum гарвардского профессора – «Столкновение цивилизаций» - был написан уже после падения Берлинской стены и распада Советского Союза. В значительной степени этими событиями он и был вдохновлен.

Надо сказать, что Хантингтон был далеко не первым мыслителем, обратившимся к цивилизационной теории для объяснения актуальных политических процессов. Сам термин «цивилизация» (происходящий от латинского civilis – «гражданский») был введен в широкое употребление французскими философами эпохи Просвещения в XVII веке в рамках противопоставления «цивилизация — варварство». В те времена понятие «цивилизации» относилось только и исключительно к Западной Европе, причем вершиной цивилизации считалась Франция, а прочие европейские страны стояли как бы ступенькой ниже. О культурах неевропейских и говорить было нечего – они априори объявлялись «варварскими».

Разумеется, в «варварских» странах был принят иной взгляд на цивилизационную проблему, и примечательно, что основы «полицивилизационного» подхода были заложены представителем как раз «неевропейской» культуры – первым русским геополитиком Николаем Яковлевичем Данилевским. В своем классическом труде «Россия и Европа» Данилевский обосновал теорию «культурно-исторических типов», которая, в свою очередь, легла в основу «морфологии истории» Освальда Шпенглера.

Шпенглер, как принято считать, вдохновил английского историка Арнольда Тойнби, с его теорией локальных цивилизаций. По-видимому, именно Тойнби и является автором самого термина «столкновение цивилизаций», взятого позднее на вооружение видным американским исламоведом Бернардом Льюисом (о нем еще пойдет речь позже). И, наконец, проблемы культурного взаимодействия цивилизаций, очень похожие на построения Хантингтона, рассматривались в трудах белорусского ученого Николая Игнатьевича Крюковского, хотя, разумеется, в условиях доминирования марксистско-ленинской идеологии создать полноценную теорию Крюковский не мог (сам он говорил, что занимался «чисто логической стороной» проблемы столкновения двух цивилизаций, одна из которых находится на подъемной фазе своего развития, а другая – уже на фазе упадка. Интересно, что материалом для анализа Крюковского были взаимоотношения между западной и советской художественными культурами – литературой, кино, живописью и т.д.). Однако можно быть практически уверенным, что Крюковского Хантингтон не читал, как, по-видимому, не читал и Данилевского. Сказывается тот самый «цивилизационный разлом», в силу которого для человека западной цивилизации монографии, не переведенные на английский, являются несуществующими.

Согласно Хантингтону, в мире существуют восемь основных цивилизаций[1]. Это: западная, китайская, японская, индуистская, исламская, православная, латиноамериканская и, возможно, африканская. Разделение на цивилизации существовало всегда, по крайней мере, всю писаную историю человечества. Однако долгое время цивилизации, «разделенные временем и пространством», либо не контактировали друг с другом, либо ограничивались «случайными встречами». Для редких островков цивилизаций гораздо более важную роль играли их отношения с окружавшим их морем варварства. Идеи и технологии передавались из одной цивилизации в другую, но зачастую для этого требовались столетия. Древний мир был миром медленных коммуникаций. Однако все изменилось с «подъемом Запада» между XI и XIII столетиями.

До этого времени, подчеркивает Хантингтон, западная цивилизация «на протяжении нескольких веков плелась позади многих других цивилизаций по своему уровню развития». Но затем Запад начал активно усваивать достижения более развитых цивилизаций – ислама и Византии - и адаптировать их под свои интересы. С этого и началась эра экспансии.

Энергичный и агрессивный Запад за несколько столетий успешно подчинил себе почти весь мир. «Европейцы или бывшие европейские колонии (в обеих Америках) контролировали 35% поверхности суши в 1800 году, 67% в 1878 г., 84% к 1914 г., - пишет Хантингтон. - К 1920 году, после раздела Оттоманской империи между Британией, Францией и Италией, этот процент стал еще выше. В 1800 году Британская империя имела площадь 1,5 миллиона квадратных миль с населением в 20 миллионов человек. К 1900 году Викторианская империя, над которой никогда не садилось солнце, простиралась на 11 миллионов квадратных миль и насчитывала 390 миллионов человек. Во время европейской экспансии андская и мезоамериканская цивилизации были полностью уничтожены, индийская, исламская и африканская цивилизации покорены, а Китай, куда проникло европейское влияние, оказался в зависимости от него. Лишь русская, японская и эфиопская цивилизации смогли противостоять бешеной атаке Запада и поддерживать самодостаточное независимое существование. На протяжении четырехсот лет отношения между цивилизациями заключались в подчинении других обществ западной цивилизации».

Эфиопия, пусть и ненадолго, была захвачена фашистской Германией в 1936 г. Япония, после дерзкой попытки бросить вызов многократно превосходящей ее по богатству и военной мощи Америке, перешла в положение зависимой от Запада страны. И только русская цивилизация сопротивлялась натиску Запада, по крайней мере, до 1991 г. Впрочем, Хантингтон не склонен был преувеличивать масштабы победы Запада в «холодной войне». С его точки зрения, проблема России заключалась не в том, что Запад одержал над ней верх, а в том, что, по, крайней мере, со времен петровских реформ (начало XVIII в.) она была «разорванной» страной. В отличие от «расколотых стран», где «большие группы (населения, - К.Б.) принадлежат к различным цивилизациям», и притягиваются к цивилизационным магнитам других обществ[2], «разорванная страна» имеет у себя одну господствующую культуру, которая соотносит ее с одной цивилизацией, но ее лидеры стремятся к другой цивилизации. «Они как бы говорят: «Мы один народ, и все вместе принадлежим к одному месту, но мы хотим это место изменить».

Иными словами, правящая элита России тяготела к Западу, а огромные массы населения продолжали жить в «византийско-монгольской» модели общества. Отсюда подчеркиваемые Хантингтоном противоречия между позициями славянофилов и западников в XIX веке, либералов и евразийцев в первой половине века XX, «демократов-космополитов» и «националистов-державников» в эпоху перестройки: все это симптомы того давнего разрыва, который не был преодолен и к моменту выхода книги (1996). По отношению к центральному вопросу идентичности Россия в 1990 годах явно оставалась разорванной страной, и западно-славянофильский дуализм по-прежнему был «неотъемлемой чертой… национального характера», - заключает Хантингтон.

С точки зрения «полицивилизационного» подхода, который обосновывал в своем труде Хантингтон, Россия, конечно же, не западная, не европейская цивилизация. Европа, по Хантингтону, заканчивается там, где заканчивается западное христианство и начинаются ислам и Православие.

Этот тезис Хантингтона стоит того, чтобы остановиться на нем подробнее. Американский политолог фактически ставит знак равенства между Православием и исламом, считая «византийскую ересь» столь же далекой от христианства, как и религию пророка Мухаммеда.

Как справедливо указывал Борис Межуев, «цивилизационный подход» Хантингтона, также как и взгляды на ислам американских неоконсерваторов вроде Нормана Подгореца, имеют один общий источник, а именно концепцию патриарха, ныне еще здравствующего, американского исламоведения Бернарда Льюиса. Согласно Льюису, ислам изначально нацелен на вражду со всем немусульманским миром, и нечувствителен к демократии, поскольку для последователей пророка Мухаммеда легитимность имеет только мировое исламское государство, то есть Всемирный Халифат. Можно предположить, что на такую трактовку ислама повлияло как еврейское происхождение Льюиса, так и полученное им религиозное воспитание. Однако, в отличие от неоконов, использовавших теорию Льюиса для оправдания вооруженного вмешательства на Ближнем Востоке, Хантингтон, как пишет Межуев, «заявил о том, что Западу следует перестать считать себя «универсальной» цивилизацией… нужно перестать навязывать свои ценности другим, ему надо руководствоваться своими партикулярными интересами, стремиться не столько к цивилизационной гегемонии, сколько к сплочению на традиционной религиозной основе, в том числе против наплыва выходцев из Третьего мира».

Понимание того, что Западу нужно налаживать контакты с другими цивилизациями, в том числе, Православной (стержневым государством которой является Россия), китайской (со стержневым государством – Китаем) и исламской (не имеющей стержневого государства), а не идти на конфронтацию с ними, что чревато глобальным ядерным конфликтом, пронизывает всю книгу Хантингтона. “…Столкновения цивилизаций являются наибольшей угрозой миру во всем мире, и международный порядок, основанный на цивилизациях, является самым надежным средством предупреждения мировой войны”. Уже одной этой цитаты достаточно, чтобы понять: американский политический мыслитель вовсе не призывал к «столкновению цивилизаций», что иногда ставят ему в вину поверхностно знакомые с его наследием авторы.

Особенно актуальным представляется сегодня анализ российско-украинских отношений, сделанный Хантингтоном еще в первой половине 1990-х годов.

Наименее вероятным и нежелательным сценарием американский политолог считал военный конфликт между русскими и украинцами («оба эти народа славянские, преимущественно православные; между ними на протяжении столетий существовали тесные связи, а смешанные браки – обычное дело»). Второй, и более вероятный вариант развития ситуации – раскол Украины по линии разлома на две части, причем Хантингтон не сомневался, что восточная часть войдет в состав России. Хантингтон подробно анализирует попытки Крыма воссоединиться с Россией, причем чувствуется, что для него решение этого вопроса - вопрос времени.

Он также полагает вероятным выхода западной части страны из состава Украины, «которая все больше и больше сближалась с Россией», но подчеркивает, что такой «обрезок» униатской и прозападной Украины может быть жизнеспособным только при активной и серьезной поддержке Запада. А такая поддержка может быть оказана лишь в случае «значительного ухудшения отношений между Россией и Западом», вплоть до уровня противостояния времен Холодной войны.

Наконец, наиболее вероятный сценарий выглядел, по Хантингтону, так: Украина останется единой, останется расколотой в цивилизационном плане, останется независимой и в целом будет тесно сотрудничать с Россией. Поскольку российско-украинские отношения значат для Восточной Европы то же самое, что франко-германские – для Западной, союз России и Украины (при сохранении независимости последней) обеспечивает стержень, необходимый для единства православного мира.

Через пять лет после смерти Хантингтона (патриарх американской политической мысли умер в декабре 2008 г.) политические элиты США и ЕС, начали активные действия по выводу Украины из зоны политического и культурного влияния России.

О цивилизационной теории при этом никто и не вспомнил. В результате этих действий Запада страна раскололась почти в точном соответствии со вторым сценарием, изложенным в «Столкновении цивилизаций». Остается лишь гадать: удалось бы избежать кровопролитной гражданской войны на Юго-востоке Украины, если бы труды профессора Гарварда были бы востребованы людьми, принимающими решения в Вашингтоне и Брюсселе?

Хотя, быть может, напротив – те, кто спланировал и профинансировал украинский кризис, слишком хорошо изучили теорию Хантингтона, и сделали все возможное, чтобы исключить вероятность объединения православной славянской цивилизации?

[1] Различные историки и мыслители называют разное количество важнейших цивилизаций – от 23 (Тойнби) до 5 (Мелко).

[2] К «расколотым странам» он относит республики бывшей Югославии, страны Прибалтики, Украину и т.д.